СОН ХII. ЗА ЧАС ДО. 2016 г.
Всё это приключилось за час – за час до Нового года.
Мы с другом вышли из метро «Октябрьская» и пошли в сторону Кремля. Если не сказать всю жизнь, то лет семь – это точно – мы встречаем Новый год на набережной Москвы-реки, где есть гранитные лавочки, отличный обзор и такие же одинокие весельчаки, как и мы, только женского пола. Там-то и смотреть салют, пить шампанское и целоваться! Для кого-то Москва – достопримечательность, а для меня она – родной дом, где я не только застилаю постель, но и блюю по углам… Нам по двадцать пять лет, что ещё сказать!
Но в этот раз я веду себя прилично, но вот мой друг Ванез ( его школьное прозвище, производное от Вани, так от него и не отлипло ) пошёл, как говорится, вразнос!
Около кинотеатра «Ударник» его приспичило, «по большому». Он зашёл в уличный пролёт, сел под дом и сделал своё дело. Не успел он подойти ко мне, как его окликнули. Я тоже обернулся и увидел приближающегося к нам полицейского. Он, видимо, по камерам видеонаблюдения увидел «процесс Ванеза», дождался его окончания и вышел, чтобы предложить другану убрать за собой. Ха-ха!
Ванез долго препирался, не хотел, юродствовал, на предложение полицейского отвечал вопросом: «А как я это сделаю!» Три бутылки шампанского, – одну из которых мы выпили до метро, вторую – в метро, третью – у посольства Франции, – уже произвели на нас своё веселящее действие. Но я был более сдержан, чем мой товарищ. Он же был предрасположен уже не только к шуткам, но к явному озорству.
– Чем вытер, тем и убирай! – как-то просто и здраво рассудил полицейский.
Ванез, видимо, забыл о туалетной бумаге, которая лежит в его рюкзаке, или сделал вид, что забыл. Слова полицейского освежили его память. Он наконец-то согласился, достал бумагу и пошёл убирать своё дерьмо: с асфальта – в снег, под небольшое деревцо. Пусть думают, что собачка!
Дальше было ещё круче.
Наш любимый выход к Москва-реке, пирс для теплоходов, оказался закрыт с двух сторон волнорезами – это такие широкие металлические заграждения, но при этом очень лёгкие. Правда, почему они называются волнорезами, я так и не понимаю, ведь волны они не режут. Ха-ха!
Волны! А вот волны приятно шумели.
Ванез, недолго думая, отодвинул заграждение, и мы прошли вниз.
Волны! А вот волны приятно шумели. Не скованные льдом. На дворе была плюсовая температура.
Как только мы достали очередные две бутылки, чтобы приготовиться ко встрече Нового года, как сверху нас окликнул женский твёрдый голос. Я поднял голову и увидел… полицейских: посередине была женщина, а по бокам – двое молоденьких мальчиков.
То, что я мог понять из её доводов, так это то, что пирс закрыт в целях безопасности.
Ванез стал её заверять в том, что всё будет хорошо. «Если только, – говорил он, – я не захочу искупаться!»
Я про себя подумал, что эта его фраза была лишней. И не ошибся. Та сразу пошла в наступление. Попросила его пройти с ней в отделение. Естественно, что он тоже начал давать отпор.
– Это моё право!
– Пройдёмте!
– Да никуда я не пойду! Вы превышаете свои полномочия!
– Ванез, – говорил я, – успокойся, не порть всем праздник!
– Да что, она превышает свои полномочия!
– Пройдёмте!
– Да никуда я не пойду! Какой это адрес! А, посольство Великобритании! Я звоню в полицию, вызову на вас! – и он достал мобильник, позвонил в службу спасения и вызвал полицию на полицию.
Долго ждать не пришлось. Но в те две-три минутки ожидания он смело буркнул фразу, от которой я уже захотел помочь полиции его скрутить: «Её, видимо, никто давно на хер не посылал!»
– Да ты что, Ванез?
– Вы оскорбили сотрудника полиции!
– Никого я не оскорблял! Я сказал не напрямую, а от третьего лица! В школе надо было учиться лучше, тогда бы не полицайкой работали тут на Новый год!
Всё это было, конечно, лишним. Но обошлось.
Старший из приехавшего наряда выслушал все за и против. ( Та – своё, Ванез – своё. ) Выслушал – и попросил гражданина Ивана Алексеевича Илина в «столь светлый праздник» извиниться перед сотрудником полиции, а тем более перед женщиной. Мой друг извинился, та, понятное дело, отвергла его извинения, но мы с полицейскими всё-таки разошлись: отпустили. Ха-ха!
Мы решили идти к Яузе-реке, за памятник Репину, там тоже шикарный пирс.
Слава богу, он не был закрыт. Мы огляделись по сторонам – и не было патрулей. Наверное, Яуза безопаснее Москвы-реки? Ха-ха!
Я достал мобильник, посмотрел на часы: до Нового года оставалось 5 минут. Мы быстро открыли сразу три ( «чтобы было!» ) шампанского. Разлили по пластиковым фужерам. И только взяли их в руки, как ударил салют. Салют, салют, салют!
Я орал как оглашенный:
– Ураааааааа!
Ванез запел:
– Россия великая наша держава! Россия великая наша страна!
Я тоже запел:
– И Ленин всегда молодой! И юный Октябрь впереди!
И мы уже вместе со всем общим хором голосов:
– Урааааа!!! Ураааааааа!!! Урааааааааааааааа!!!
После салюта пошла «проза жизни»:
– Дай, подруга, я тебя поцелую!
– Сигареткой не угостите?
Двух девчонок я всё же уломал к нам присоединиться. Одну я «захватил»: целуюсь с ней взасос! Ванез на удивление стал скромнее, и «не напал» на вторую. Они оказались узбечками: моя – Асмира, продавец, давно в Москве, работает в бутике, Ванеза – Динора, стюардесса. Мы разошлись где-то в районе Охотного ряда. К нам они так и не поехали. Последнее, что я помню: в поезде метро ел руками красную икру из банки.
Ещё раз к нам тень полицейского чуть ли не явилась на следующий день, когда мне в девять утра позвонил Ванез. Он предложил подойти к подъезду его девушки Юли, чтобы потом допить всё то, что мы не допили, а не допили мы одну бутылку шампанского, так как сломался ключик, и полбутылки виски. Он сидел в предбаннике.
– Взял кусачки?
– Взял!
– Так, выходите! А то жму на тревожную кнопку, полицию вызову! – вдруг резко начала консьержка, ничуть меня не удивив.
– Ты чо, уже её достал?
– Да!
– И чем же?
– Всё тем же!
– Бедная бабушка!
– Ну да: секс, водка, потанцуем!
– Пошли вон! – та уже явно кипела.
Но нам снова повезло: Юля появилась из лифта. Тревожная кнопка осталась не нажатой.
Я проснулся в полном здравии, без малейших признаков тяжёлого похмелья, потому что «отмечал» дома, культурно, в кругу семьи.
Забавно, во сне я видел себя двадцатипятилетним, хотя мне уже за сорок.