Открыв глаза и осмотревшись, насколько это позволяло мое теперешнее состояние, я понял, что еще жив. Несмотря на некую претенциозность фразы, она все же уместна и вполне отражает последние мгновения моей жизни.
Я, Лампадов Арсений Михайлович, две тысячи шестнадцатого года рождения, тридцати семи лет отроду, вот уже шесть месяцев нахожусь в палате интенсивной терапии онкологического отделения московской городской больницы с диагнозом: «Неоперабельная саркома головного мозга последний стадии с метастазированием в спинной мозг».
Диагноз был поставлен полтора года назад, при весьма банальных обстоятельствах, когда с жуткого похмелья, душным июльским утром, я потерял сознание и бился в конвульсиях так, что сразу же сработали датчики уровня жизнедеятельности, датчики измерения параметров гомеостаза, а так же камеры непрерывного наблюдения, установленные во всех более или менее приличных квартирах. Уже через полчаса в одной из московских клиник мне озвучили мои перспективы.
Я где-то слышал или читал о пяти стадиях принятия неизбежного: 1.Отрицание. 2.Гнев. 3.Торг. 4.Депрессия. 5.Принятие, а может просто видел в каком нибудь фильме про медицину. Довольно интересно и захватывающе, перед сном, сидя на диване, в домашних тапках, смотреть, как на экране талантливый актер изображает мучительный уход из жизни. Но тут, почему-то именно мне, представилась возможность, прожить все от начала и до конца, без монтажа и декораций. Мне дали, мать её, главную роль.
«Отрицание» было бурным, агрессивным и весьма порочным. Получив от врача рецепт на какие-то лекарства, я подсчитал свои сбережения, продал почти все движимое и недвижимое имущество и как можно быстрее вылетел в направлении Карибских островов. Небольшой домик, снятый на берегу моря, стал храмом моего отречения от самого себя. Женщины и мужчины разных социальных слоев, алкоголь и наркотики в неограниченных количествах, секс в самых извращенных его формах, драки на улицах и бесчинства в общественных местах. Было здорово. Все было по настоящему, как в старые времена, еще до того, как практически все население земного шара в две тысячи сорок втором году в «добровольно-принудительном» порядке было подключено к сети. Допотопные компьютеры и гаджеты всех мастей остались тогда в прошлом, теперь все было в голове, почти у каждого в голове: работа, общение, любовь и конечно все виды удовольствия. Искусственная жизнь под непрестанным контролем.
Моя «Гоморра» на лоне умопомрачительно красивой природы продолжалась около трех месяцев, и я почти убедил себя в том, что это была какая-то врачебная ошибка, что все будет хорошо, я женюсь на богине с карамельной кожей, и мы будем жить долго и весело.
Нестерпимая боль пронзила все тело и сконцентрировалась где-то в затылке, руки и ноги тряслись, словно бы к ним подключили электричество. Воздуха не хватало, я глотал его, как рыба, пытаясь хоть немного насытиться кислородом. С лица падали крупные капли пота, в глазах потемнело, и я потерял сознание. Пришел в себя я уже в Московской больнице, куда меня доставили каким-то специальным бортом. Меня подлечили и поставили на ноги. Проведя повторно все исследования, сообщили тот же диагноз. Я спросил: сколько? С привычным сочувствием, выработанным за годы, и в тоже время совершенно безучастно, мне ответили:
- полгода.Ну,максимум год.
Родители мои умерли несколько лет назад. Мама от рака, отец же очень быстро спился от горя и одиночества. Они были добрыми и любящими людьми, любили друг друга, меня и вообще людей. Я же вырос эгоистичным мерзавцем, может потому, что был единственным ребенком и часто спекулировал родительской любовью, наслаждаясь тепличными условиями, созданными для меня, не отдавая ничего взамен, может еще почему-то. Своей семьей я не обзавелся, опять же по причине полнейшего эгоизма, нелюбви к людям и выработанной с годами привычки идти путем наименьшего сопротивления. Теперь же моя ненависть и отвращение ко всему окружающему с каждым днем нарастала, как снежный ком. Я бродил по улицам, вглядываясь в лица. Все эти люди будут жить своими глупыми, скучными, ничем не примечательными жизнями: встречаться, жениться, растить детей, изменять женам, изменять мужьям, врать любовникам, рассуждать о политике, пить свой утренний кофе, врать себе, врать окружающим, ходить в магазин, лечить зубы и Бог знает, что еще делать. Меня раздражали радостные и беззаботные дети, играющие на детских площадках, эти несчастные бедолаги даже не подозревали, какой обман и разочарование ждет их через несколько лет. Сколько куличиков успеет сделать этот счастливый мерзавец, пока дядя в белом халате, с добрыми и участливыми глазами, ни скажет его родителям, что у их любимого ребенка, «миелобластный лейкоз» или «системная красная волчанка»?
Но больше всего я ненавидел Бога, который все это устроил. Я никогда не был верующим человеком, но сейчас мне было просто необходимо, что бы кто- нибудь, был ответственен за все, что со мной происходит. Я разговаривал с Ним. Я разговаривал с Ним, как с обычным человеком, сидевшим рядом на лавочке, выливая на Него весь свой гнев и злобу, а Он, молча, слушал, не перебивая меня. Я говорил, безумолку, как будто до этого ни с кем по-настоящему не разговаривал. Рассказывал про все, что было со мной в жизни, про родителей, про свою первую любовь и о том, как не хочу и боюсь умирать, и я почти наверняка был уверен, что Он меня слушает, не слышит, а именно слушает.
И вот в один из этих странных дней, я вдруг как будто понял, что делать. Я продал, все еще приносящий неплохой доход, ресторанный бизнес и, как безумный начал раздавать деньги. Я помогал детским домам и приютам для бедных, пожертвовал большую сумму на строительство нового, детского, онкологического центра, а то, что осталось, просто раздавал на улице нищим и убогим. Параллельно с этим я, как оголтелый носился по монастырям и храмам, встречался со старцами и прикладывался к мощам. Окружающих меня людей видимо немного пугало мое фанатичное рвение и со мной теперь мало кто общался. Я работал волонтером в хосписе для раковых больных, а остальное время проводил в церкви, выполняя любую работу и не пропуская ни одной службы.
Рак снова догнал меня на одной из московских улиц.
Так вот. Открыв глаза и осмотревшись, насколько это позволяло мое теперешнее состояние, я понял,что еще жив.
Во мне напихана целая куча трубок, для поддержания, так сказать, жизни, вес мой, наверное, килограммов сорок, я не могу двигаться, не могу дышать, не могу говорить, не могу глотать. От долгого лежания, я весь изъеден глубокими гноящимися язвами, пахнет от меня, как от гниющего трупа, в общем-то, я и есть труп. Я перестал бороться, перестал на что-то надеяться и молил Бога только о том, чтобы Он скорее прекратил все это.
Мне давно ничего не снилось, обычно я проваливался в черную пустоту, после очередного укола морфина, надеясь, что никогда больше не открою глаза. Но проснувшись сегодня, я до мельчайших подробностей помнил удивительно яркий и наполненный довольно странными событиями сон.
Москва. Две тысячи шестнадцатый год, наверно весна. Мне тридцать семь. Я весьма успешный, счастливый и довольный жизнью врач анестезиолог-реаниматолог. Моя нужная и, несомненно, востребованная профессия льстит мне, удовлетворяя мои душевные амбиции. От своего давнего школьного друга, я узнал, что вскоре должна состояться встреча выпускников, а так же, организованная кем-то, незабываемая (по его словам) экскурсия.
Когда наступил тот день, немного уставший, но удовлетворенный от добросовестно проделанной работы, я возвратился домой после ночного дежурства. До встречи оставалось еще несколько часов, и я решил позавтракать, привести себя в порядок и немного отдохнуть, лежа перед телевизором на диване.
Мы встретились в одном из обычных тихих московских дворов, неподалеку от нашей старой школы, в одном из тех дворов, где мы в детстве играли в прятки и салки, в одном из тех дворов где, взрослея, мы влюблялись в наших девчонок и пили портвейн, рассуждая о чем-то высоком. Нас было человек десять, может двенадцать, кто-то не смог, кто-то жил заграницей, а кто и вовсе уже умер. Как всегда бывает при таких встречах, мы разговаривали о том, кто кем в итоге стал, у кого какие семьи, про детей и сбылись ли мечты. Так прошло около двух часов, мы даже немного выпили, памятуя о подростковом пьянстве на улице, и разговор пошел более живо и душевнее. Кто-то вдруг вспомнил про экскурсию, но оказалось, что, никто не знает подробностей. В тот же момент, как только мы заговорили об этом, откуда-то из-за домов появился человек, явно направлявшийся в нашу сторону.
Человек выглядел, по меньшей мере, необычно. Высокого роста, в элегантном костюме цвета «слоновой кости» и такого же цвета, одетым нараспашку, длинном плаще. Светло-русые, слегка волнистые волосы, были зачесаны назад. Глядя в лицо, совершенно невозможно было определить пол этого человека, обычно это отталкивает и даже пугает, мужеподобное лицо у женщины или чересчур женственные черты у мужчины, но тут все было по-другому. Это было сияющее, излучающее одновременно детскую невинность и родительское покровительство, поистине неземной красоты лицо, от которого невозможно было оторвать взгляда. Человек поприветствовал нас и предложил следовать за ним.
Со времен нашего детства в этом дворе стояла старая котельная, одноэтажное, кирпичное строение, прямоугольной формы, без окон, с одной лишь, ржавой, железной дверью, всегда закрытой на большой, висячий замок. Мы направлялись в сторону котельной, замка не было, дверь отворилась и мы вошли внутрь.
Помещение, при первом же рассмотрении, явно не совпадало с внешними размерами здания. Это был довольно просторный зал, с весьма странным освещением, стены и потолок выглядели, как ночное, темное небо с миллиардами сияющих звезд. Посередине стоял, больших размеров, овальный стол, сделанный, то ли из стекла, то ли из камня. Но самое завораживающее, это была, противоположная от двери стена, вернее отсутствие стены. Вместо стены открывалась, уходящая вдаль, будоражащая сознание, перспектива, невообразимо красивого города. Одноэтажные и двухэтажные строения светло-песчаного цвета, с полукруглыми крышами, как из восточной сказки, разнообразные деревья и кустарники, переливающиеся всеми оттенками зеленого, красного и фиолетового цветов, а также многочисленные каналы, замысловато извивающиеся и перетекающие один в другой. Перспектива города излучала необыкновенно яркий и в то же время теплый свет.
Человек с красивым лицом предложил всем сесть за стол и попросил по очереди, каждого описать свои эмоции и ощущения от увиденного и происходящего. Это было похоже на какое-то собрание группы анонимных алкоголиков или кого бы там ни было. Все, по кругу, начали говорить, как им хорошо и, как бы они хотели оказаться в этом городе. Мне стало, как-то, не по себе и всё вокруг закружилась, я закрыл глаза, и уже ничего не слыша, погрузился в переполох обрывочных мыслей: «Я есть. Я думаю, что я есть. Это значит, я был и я буду, а, что сейчас, я знаю только то, что я был и могу надеться на то, что буду, а где настоящее время, где тот, кто я сейчас? Меня нет..? Кто может подтвердить мое существование? Все мои амбиции, мое честолюбие и планы на жизнь разбивались, о бесконечный космос внутри которого я находился. Кто это, ангел, или просто человек с красивым лицом? Что это там вместо стены, рай, или просто какая-то искусно сделанная голограмма?». Все кружилось, какие-то мысли, лица, события, происходившие со мной. Я испытывал чувство беспомощности и страха, от того, что не могу ничего контролировать.
Меня кто-то толкнул, и я открыл глаза. На меня смотрел ангел. Лицо и одежды его сияли на фоне черно- звездного неба. Все молчали, и я понял, что надо что-то сказать. Как можно тише, почти шепотом, я произнес: - простите, но я вам не верю. Слова прозвучали оглушительно громко, так, как будто на рассвете выстрелили из огромной пушки. Ангел смотрел на меня, по детски улыбаясь.
– Возьмитесь за руки и закройте глаза, - сказал ангел. Я хотел что-то добавить к сказанному, но кто-то уже взял меня за руку и веки мои опустились.
Открыв глаза, я увидел, что стою один на пороге в город. Мне было хорошо и спокойно, не было ни страха, ни тревоги, я просто стоял и вдыхал полной грудью теплый, наполненный неведомыми ароматами воздух. Не могу описать в подробностях, как происходит захват серотонина нейрорецепторами, наверное, надо было чаще посещать лекции по биохимии, но тот уровень счастья, который я испытал.., это было похоже на, что-то из детства, когда ты долго ждешь маму и вдруг она появляется, ты бежишь со всех ног, кидаешься ей на шею, обнимая так сильно, как только можешь.
Я бродил по улицам, ощущая внутри себя и вокруг, безмерную, всепоглощающую, всеобъемлющую любовь, это чувство лишь отдаленно было похоже на то, что я испытывал раньше. Дома, деревья, животные, всех мастей, задумчиво блуждающие по каменистым склонам, всё было соткано из любви. Довольно сложно описать то, как вели себя люди, встречавшиеся мне, они разговаривали со мной, как-то странно и непривычно, не заискивая, не возвышаясь, не осуждая, не гордясь, а так, как будто, всю жизнь надеялись увидеть только меня, без всякого намека на лукавство.
Я не испытывал чувство голода и усталости, а так же совершенно отсутствовало ощущение времени и ограниченности пространства и вообще какого либо пространства. Не знаю, сколько я находился в этом городе, день, неделю или год, но все же я чувствовал себя здесь как гость или как турист.
Я вдруг начал ощущать одиночество и какую-то непричастность ко всему окружающему, как будто все куда-то пошли, а меня забыли, как будто всех позвали, а меня нет. Что-то внутри меня изменилось, я испытывал дискомфорт и неудобство, где-то в глубине нарастало чувство озлобленности и неприязни ко всему вокруг. Мне вдруг стало по-настоящему плохо. Красота превратилась в бессмыслицу, счастье в мерзость, а бесконечность в пустоту, все вокруг казалось мне теперь серым и убогим, а люди малодушными и лживыми, меня затошнило, и пошла носом кровь. Я почувствовал удушающий запах гнили, а через мгновение понял, что запах исходит от меня. Вдруг я увидел того самого школьного приятеля который позвал меня на эту встречу. Еле волоча ноги, весь в крови и блевотине я подошел к нему, и без сил упал на колени.
- Я больше не могу, я хочу обратно, пожалуйста, сделай что нибудь.Я смотрел в его зеленые глаза, потом упал и потерял сознание.
Очнувшись, я увидел над собой потолок и первая мысль, которая пришла мне в голову: «я, черт возьми, проспал встречу выпускников и надо же присниться такой бредятине». Сделав усилие, чтобы встать, я понял, что намертво прикован к кровати. Не на шутку испугавшись, я начал дергать руками, ногами и головой. И вдруг во время моих, так сказать конвульсий, увидел молодую, красивую женщину, мало сказать «красивую», эта женщина была воплощением всего светлого и прекрасного, что только может быть на земле. Все еще пытаясь встать, я хотел подбежать к ней и говорить о том, как сильно люблю её.
«Самая красивая женщина» спокойно подошла ко мне, с легкостью взяла меня на руки и крепко прижала к своему мягкому и теплому телу. Ошеломленный от всего происходящего, я вдруг почувствовал нестерпимое, дикое ощущение голода и жажды, не в силах сдержать себя я открыл рот и заорал, что есть силы. Ужаснувшись от собственного визга, я замолчал и почувствовал, как из глаз моих брызнули горячие слезы. «Самая красивая женщина», с любовью глядя на меня, обнажила левую грудь, а я, как будто только этого и ждал, как по команде вцепился губами в сосок и жадно начал всасывать в себя приторную жидкость. Закрыв глаза, я с упоением и неистовством заглатывал жизненную силу, и с каждым глотком забывал обо всем, что когда-нибудь со мной было.
И так, я до мельчайших подробностей вспоминал удивительно яркий и наполненный довольно странными событиями сон.
Издалека доносились голоса дежурных сестер:
-Галя.
-Чего?
-Ты знаешь, что у Лампадова сегодня день рождения, тридцать семь лет. Жалко парня. Поскорей бы отмучился.
-Да он еще нас всех переживет. Наливай.
Слезы текли по моим бледным, худым щекам, перед глазами стояло красивое и молодое лицо мамы. За окном шел снег, довольно большая редкость для начала ноября. Я спокойно закрыл глаза и сразу увидел сияющий город, мою маму и моих друзей, не раздумывая, я встал и побежал босиком по обжигающему песку прямо в вечность.
Я умер четвертого ноября две тысячи пятьдесят третьего года, с улыбкой и принятием неизбежного.
Декабрь 2016г.