1.
Вокзал, освещенный многочисленными вечерними огнями, стоял одиноко во тьме, ожидая прихода поезда. Собирался дождь. Удушливая жара, все последние сутки донимавшая город, наконец-то начинала спадать. Ветерок пригнал за собой тяжелые тучи, и где-то в необъятной глубине небес уже погромыхивало. Повеяло благословенной прохладой. Закачались деревья, кругом поднялась пыль. Прохожие прятали лица, прикрывая глаза, и то и дело поглядывали вверх. Без сомнения, скоро начнется гроза, и вместе с этим ощущением, предчувствие чего-то необычного и страшного, буквально висело в воздухе.
Внезапно громыхнуло сильнее прежнего, и одновременно послышался гул приближающегося издали поезда. Казалось, будто что-то общее прозвучало в этом двойном страшном звуке, слившись в единую низкую ноту, словно какой-то громогласный призыв, звучавший поистине угрожающе.
Из здания вокзала в эту самую минуту вышел человек. На нем был одет кожаный плащ, лицо укрывала шляпа, в руках он держал дорожный портфель и скрипичный футляр. Он поднял голову к небу, и на его лицо упали первые холодные капли. Человек вышел как раз вовремя: поезд уже подходил к перрону.
Огромный прожектор, словно око невиданного чудовища, бороздил сгущающуюся тьму. Земля дрожала. Прозвучал еще более сильный громовой раскат, сверкнула молния, пропоровшая весь небосвод пламенем жидкого огня. Дождь усилился: теперь это была уже сплошная стена, застилающая свет фонарей. Но ни дождь, ни гром, - все это нимало не смущало человека, который только повыше поднял воротник своего плаща, и сунул руку в карман за билетом. По правде сказать, его ничуть не смущал и номер вагона, в котором ему предстояло ехать. Он не считал себя суеверным, и поэтому число «тринадцать» было для него всего лишь числом «тринадцать». Поезд постепенно замедлял ход, вагоны проходили один за другим. Человек оглянулся по сторонам и, к небольшому своему удивлению, никого не заметил. Что же собственно странного в том, что он садится на этот поезд один? Да нет, совсем ничего, все в полном порядке. Городок небольшой, и может быть просто ни у кого нет желания сегодня куда-нибудь ехать, тем более, что и погода испортилась окончательно, а к ночи, если верить прогнозу, ожидается еще более сильная гроза.
Наконец, поезд остановился. Человек подошел к своему вагону. Тут же распахнулась дверь, и показался проводник, опускающий подножку на платформу. Он молча протянул руку за билетом, непроницаемым взглядом просмотрел надпись и, чуть надорвав, сунул его пассажиру.
- Входите, прошу вас! – проговорил проводник, освобождая дорогу. Пассажир протиснулся внутрь, выдвигая вперед портфель и скрипку. Капли влаги то и дело сыпались на пол с его одежды. Задержавшись в проходе, он обернулся к проводнику, который уже закрывал дверь.
- А сколько будет стоять этот поезд? – спросил он.
- Нисколько, - отозвался странный проводник и в тот же миг состав тронулся с места. Не ожидавший этого пассажир, качнулся и слегка приложился головой о стену. От удара его спасла только шляпа. Удержав равновесие, он пробормотал что-то сквозь зубы и направился в свое купе. Этот вагон был последним в составе.
2.
Он оказался перед своим купе. Нажал на ручку и вошел внутрь. Поезд к этому времени уже успел набрать ход, и теперь, тяжело грохоча, несся вперед. Дождь перешел в свирепый ливень: было слышно, как тяжелые капли бьют в окна и стучат по крыше вагона. Войдя в купе, человек закрыл за собой дверь.
В купе было довольно темно, но за окном то и дело сверкали молнии, и потому, он без особого труда разглядел человека, лежавшего на нижней полке, с лицом, закрытым сверху газетой. Вид он имел необычайно странный, вызывающий и дерзкий. Средних лет, с длинными черными волосами, напоминающими гриву, мохнатыми бровями, сходящимися у переносицы под каким-то немыслимым углом, и широким ртом с явно выделяющимися клыками. Одет он был исключительно в черное: рубаху и длинные брюки. Приняв во внимание весь этот внешний вид незнакомца, вошедший человек окрестил его про себя «вороном».
Он повесил мокрый плащ и шляпу, убрал на полку портфель и скрипичный футляр. Проделывая все это, он буквально чувствовал на своей спине неотрывный, прикованный к нему взгляд ворона-незнакомца. Что-то ему не нравилось во всем этом, но что именно – пока еще он сказать не мог. Все так же молча он поднялся на свою верхнюю полку и лег. Дождь продолжал бить в окна, потоки воды непрестанно стекали вниз, сверкали бесконечные молнии – гроза и не думала утихать.
- Что же вы, господин Смирнов, такой грустный и молчаливый сегодня? – внезапно раздался голос, лежащего внизу незнакомца с газетой. – Или погодка слегка не нравится?
Человек, уже было задремавший на верхней полке, раскрыл глаза и уставился в темный потолок. Нет, ему не почудилось, и он действительно отчетливо слышал каждое слово вдруг заговорившего «ворона». Он буквально прирос к своей полке, ноги и руки его словно сковал ледяной холод. Откуда «ворон» может знать его фамилию, ведь он сам видит его впервые!
- Кто вы такой? Почему вам известна моя фамилия? – наконец выдавил он. Голос его прозвучал как-то уж особенно тихо, но тот, что находился внизу, все же расслышал его.
- О-о, я знаю не только это, а много еще чего! – отозвались снизу. – О чем вы и догадываться не можете. А что касательно моего имени, то вам оно, дорогой мой, абсолютно ничего не скажет, – Он привстал с полки и сел, глядя вверх на Смирнова горящими в темноте глазами.
- Можете называть меня Иваном, можете бараном, но сам я предпочитаю имя – Дэн. А вы, как я полагаю, уже успели прозвать меня «вороном»? – Незнакомец явно глумился, говоря все это. Ехидство буквально сочилось с каждого его слова.
- Как вы узнали? Кто вы такой? – продолжать вопрошать ошеломленный вконец Смирнов. Он резко привстал на своей полке и тут же больно стукнулся головою о потолок. Прижал ладонь к затылку и промолвил сквозь зубы: - Вы что, из полиции будете? Сыскной агент? Вы следили за мной?
- Нет и еще раз нет! – гневно бросил Дэн и замотал головой. – Мне незачем было следить за вами, ведь вы ничего такого не совершали или я не прав?
- Я никак не пойму, чего вы от меня хотите? Вы не желаете признаваться, как я посмотрю, тогда я не желаю с вами разговаривать! Лучше включите здесь свет и замолчите. А вообще, лучше дайте-ка мне спать, я порядком устал, да и на дворе уже глубокая ночь.
- Света здесь нет, любезный, а еще я боюсь, что спать вам сегодня не придется.
- Так! С меня хватит! Я перехожу в другое купе! – решительно произнес Смирнов и спрыгнул со своей полки вниз.
- Не получится, - пробасил незнакомец. – Все места уже заняты, а этот номер у вас прописан в билете.
- Ну, уж нет! Еще как получится! Я сейчас же пойду и выясню все у проводника! – Смирнов резко открыл дверь купе и вышел в коридор.
- Идите-идите! - прокричал напоследок Дэн и тут же потянулся к вещам Смирнова.
3.
Смирнов первым делом направился к проводнику. Свет в коридоре горел, но он то и дело мерцал, и казалось, вот-вот погаснет. Поезд все гнал сквозь тьму, гроза не прекращалась ни на мгновенье. Когда Смирнов добрел до конца вагона, свет в коридоре замерцал еще яростнее, чем прежде. Он кашлянул и толкнул дверь в купе проводника. Но, к его удивлению, купе оказалось пустым, здесь вообще ничто не свидетельствовало о пребывании здесь какого-либо проводника. В купе не было ровным счетом ничего, лишь только один старый граненый стакан дребезжал на столике. Смирнов заглянул в него и тут же отпрянул: остатки чая на дне стакана были покрыты слоем застарелой плесени. А ведь когда он только-только сел в этот поезд и проходил с вещами мимо этого купе, (он это ясно помнил), оттуда несло довольно приятным душистым ароматом заварки. И даже было слышно, что у проводника играла какая-то музыка, да и вещей в купе было столько, что оно казалось просто набитым под завязку. Куда же это все могло вдруг подеваться? Ведь с того времени, как Смирнов сел в этот поезд, прошло не более одного часа. Не иначе за это время здесь все-таки что-то произошло. И определенно что-то не слишком хорошее. Смирнов чувствовал, что стоило ему лишь войти в это купе, как все пошло наперекосяк. Он прикрыл дверь и в этот самый момент погас свет. Лишь только молнии продолжали высвечивать окруженное непроглядной тьмой пространство. Ему вдруг стало так дурно, что даже пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Как следует отдышавшись, Смирнов прошел в тамбур. Там было очень прохладно, а шум стоял такой, что от него просто гудела голова. Смирнов стоял и раздумывал, что ему делать дальше. Для начала было бы неплохо все перепроверить, а уже потом делать окончательные выводы. Он налег на тяжелую рукоятку, и тут чуть было не вылетел из вагона. Сильный порыв ветра отбросил дверь, открытую им, и Смирнов увидел убегающее вдаль пространство. Железная дорога черной змеей терялась во тьме ночи, укрытая плотной стеной дождя. Ветер задувал внутрь, и он почувствовал жестокий холод. Собравшись с силами, Смирнов потянул дверь на себя и, борясь со злым ветром, сумел-таки ее захлопнуть. Он просто хотел еще разок убедиться, что этот вагон последний, только и всего. Убедиться, что это не сон, не жуткий ночной кошмар.
4.
Смирнов стучался в двери каждого купе, просил открыть, звал, умолял. И вдруг он услышал звук скрипки. Он не ошибся: звучала его прекрасная скрипка, его дорогая любимица. Вот только некогда превосходный ее звук был теперь самым ужасным образом исковеркан. Было явно заметно, что кто-то деланно выпиливал на ней самые жуткие звуки. Его купе было всего лишь в трех шагах, и он поспешил снова войти туда. Распахнул дверь и увидел, что «ворон» стоял, и, держа в руках скрипку Смирнова, буквально драл струны.
- Как вы посмели взять мою скрипку? Да какое вы право имеете? – вскипел Смирнов. – Немедленно положите на место мой инструмент!
- Тише, тише! – проговорил Дэн, глядя на него своими странными насмешливыми глазами. – Не надо нарушать благоговейную тишину приближающейся полночи. Не портите чудные звуки.
- И вы это называете чудными звуками? Так! Отдайте мне мою скрипку! Отдайте сейчас же! – и Смирнов, протянув руки, вырвал скрипку из рук «ворона». При этом вдруг самая тонкая из струн, жалобно звякнув, лопнула. Смирнов, едва сдерживая себя от переполнявшего его негодования и злости, сжал зубы, отложил в сторону смычок, достал из бокового кармана скрипичного футляра комплект запасных струн, и принялся ставить запасную струну.
- Вы мне за это ответите! – говорил он, пыхтя и отдувая как паровоз. – Вы мне заплатите за нанесение ущерба в тройном размере! Вы еще узнаете как связываться со мной!
- Да перестаньте! – отмахнулся от него Дэн, который уже сидел, небрежно забросив одну ногу за другую. – Все эти ваши волнения, трепыхания, есть суть жалкие поползновения, не стоящие сейчас даже горстки птичьего дерьма. Расслабьтесь. Кстати, вы же пошли за проводником. Вам удалось его разыскать? Нет? Вот и успокойтесь. Тем более, что спешить нам с вами некуда. Эта ночь будет долгой. Такой долгой, что вы даже себе представить не можете. Поэтому, давайте-ка лучше сядем и спокойно поговорим. У меня тут припасена чудная бутылочка старого бургундского. Вы любите бургундское?
- Как это некуда спешить? – возмутился Смирнов. На завтра у меня назначен в столице концерт! И не надо меня смущать и предлагать выпить. Я совсем не пью! И будь вы хоть самим дьяволом, - ничто не помешает мне быть завтра на скрипичном концерте!
Он, наконец, приладил новую страну и стал ее настраивать, а потом и не заметил, как в тот самый миг глаза его попутчика зло и хитро блеснули.
- А почему вы так уверены в том, что завтра будете именно там, где говорите? – ехидно вопросил «ворон». – Вы что же, еще ни о чем не догадываетесь?
- Прекратите нести ахинею! Я не хочу больше вас слушать! – крикнул Смирнов, укладывая настроенную скрипку в футляр и убирая ее подальше на свою полку.
- Однако выслушать вам все-таки придется, - холодно проговорил Дэн. – И вам никуда уже не деться отсюда.
- Что? – уже тише промолвил Смирнов и сел, глядя на «ворона» усталыми, измученными глазами. Он выходил из себя крайне редко, а если такое когда и случалось, силы всегда покидали его, как после очень большой встряски. Так было и на этот раз. Смирнов как-то разом весь ослабел, и, казалось, теперь был готов покориться чему угодно.
- Вот так-то лучше, - удовлетворенно заметил Дэн. – Этого я от вас и жду: покорности и понимания.
- Говорите, о чем хотели мне сказать. Не томите.
- Хорошо, но тогда обещайте меня выслушать, не перебивая.
- Да, я обещаю.
- Вот и прекрасно! Для начала я выпью, если не возражаете. Как видите, вас я не принуждаю со мной пить.
С этими словами Дэн извлек откуда-то из-за спины бутыль вина, налил стакан и разом опорожнил его.
- Полночь уже совсем скоро. Я как раз успею, - сказал он и утер рот ладонью. – Вы, господин Смирнов Петр Яковлевич, сами выбрали свою судьбу, купив билет на этот поезд. Забегу немного вперед: концерт, на который вы едете и так усердно ждете, завтра не состоится. Вернее сказать, он состоится, но будет так непозволительно сорван.
- Почему вы в этом уверены? Откуда вам знать?
- Все дело в вас. Вы – причина всему.
- Вы имеете в виду оборвавшуюся струну на моей скрипке? Хотите окончательно расстроить меня перед началом выступления?
- Вовсе нет. Помилуйте, вам незачем теперь расстраиваться, ведь вас просто не будет на концерте, только и всего.
Смирнов сидел как прибитый, не в силах ни вздохнуть, ни отвести взгляда от этого злодея. Он уже твердо решил про себя, что это какой-то бандит, который хочет ограбить его, а затем отправить на тот свет. И вот сейчас этот бандит сидит перед ним и просто себе развлекается.
- Мне не нужно от вас ничего, господин Смирнов. Ни денег, ни скрипки, - прошептал «ворон» в тот же миг.
Смирнов разом опешил: да он прочитал его мысли! Теперь понятно, откуда он знает про его фамилию и предстоящий концерт. Да он просто настоящий колдун!
- Мне нужно от вас всего лишь одно маленькое одолжение.
- Какое же, позвольте полюбопытствовать?
- Сравнительно небольшое. Забрать вашу душу.
«А он ко всему прочему еще и сумасшедший, или же очень старательно дурит мне голову», - думал в это время Смирнов.
5.
- Концерт будет сорван именно из-за вас. Из-за того, что вы не будете сидеть на своем стуле перед пюпитром, и играть свою партию второй скрипки. Юлия Соколовская, увидев пустое место, решит, что вы ее бросили и окончательно разнервничается. И поэтому, свою партию она сыграет из рук вон плохо, непростительно сбившись в одиннадцатом такте партитуры. Надежда Антонова, слушая в этот момент Соколовскую, сама потеряет ритм. А флейтист Борис Константинов, в связи с чем, попросту вступит не вовремя. Вот вам и весь расклад. Да качайте вы уж так своей головой, я ведь поведал вам будущее. Не каждый день услышишь такое, верно? – в глазах «ворона» заплясали дикие огоньки. – Повторюсь еще раз: вы сами купили билет на этот поезд, никто вас не принуждал к этому и за руку не тянул.
- Прекратите! С меня хватит! – сквозь зубы процедил Смирнов. – Я сейчас же забираю вещи и перехожу в другой вагон. Или просто сойду на ближайшей станции, чтобы раз и навсегда избавиться от вашего гребаного присутствия!
С этим Смирнов поднялся, надел мокрый плащ и шляпу, взял в руки портфель и скрипку, вышел из купе и направился в противоположную часть вагона.
Но каково же было его удивление, когда он, войдя в другой тамбур, обнаружил наглухо забитую дверь! С той частью поезда не могло быть никакого сообщения! Этот его вагон был словно отрезан. Но как же так получилось, что он сел в него, ведь он же подавал билет тому проводнику, правда, потом этот проводник куда-то таинственным образом исчез, но ведь вначале он был! Не мог же он, в конце концов, просто вот так взять, да испариться?
Тяжело опустившись на пол в тамбуре, Смирнов сел на свой портфель и закрыл глаза. Все это не иначе проделки «ворона», без всяких сомнений и тот пропавший проводник заодно с ним. Заманили в этот проклятый вагон и никуда теперь не денешься. Остается только ждать, когда же он остановится, да бежать отсюда как можно дальше. А «ворон» этот, по всему похоже, что агент, ведь он знает и про Юлю, и про Надю, и про Бориса. Эх, Юля, Юля! Девочка моя! Видно, не суждено нам с тобой свидеться более…
6.
Вагон, в котором находился Смирнов, оторвался от основного состава, лишь только грянула полночь. Он понял это сразу и окончательно. Смирнов сидел, привалившись к стене, и вдруг его резко отбросило в сторону, так что он мгновенно растянулся на полу тамбура. Отцепившийся от состава вагон, однако, и не думал замедлять хода, и продолжал все так же нестись вперед сквозь тьму, яростно грохоча по рельсам и выбивая на стыках огненные искры.
Смирнов попытался подняться, но не сумел, и ему пришлось вновь притулиться к стене. Он вдруг понял, что сейчас-то и началось самое сверхъестественное. Двери в каждом купе начали отворяться, и он слышал, как оттуда начали выходить люди. Они смеялись и разговаривали. Одновременно был слышен звон бокалов, шипело шампанское. Затем раздался звон стекла: видимо, кто-то разбил окно. Тут же в коридоре загулял буйный ветер, смешанный с дождем. С шумом разлетелось еще одно стекло и еще. Смирнов сидел, не поворачивая головы и дрожа от дикого озноба. Он не хотел ничего этого видеть и потому старался не смотреть по сторонам. Внезапно дверь в тамбур, где он сидел, распахнулась, и рядом со Смирновым оказались незнакомые ему мужчина и женщина. Женщина на вид казалась очень молодой, мужчина же выглядел гораздо старше ее. Они, не переставая, смеялись, и, по всей видимости, были еще и пьяны. У женщины были роскошные длинные рыжие волосы, а темно-вишневое платье, элегантно обтягивающее ее привлекательный силуэт, так и блистало. Она перестала смеяться, как только заметила сидящего на полу Смирнова. И тут вдруг ее лицо из милого и даже очень хорошенького личика, превратилось в оскаленную морду раздраженной тигрицы. Она отбросила бокал с шампанским в сторону, который все еще держала в руке. Бокал ударил в стену, на пол посыпались острые осколки. Затем женщина резко склонилась над Смирновым, убрав с его лица шляпу.
Он попытался было двинуться, но не смог. Жестокое ледяное дыхание рыжей женщины намертво сковало все его чувства и мышцы. Она прижала свой алый рот к его рту и стала высасывать, вдыхая в себя дыхание его жизни.
Смирнов уже почти совсем окоченел, когда вдруг в тамбур ворвался «ворон». Он еще успел разглядеть его своим затуманенным взором. Дэн оттолкнул старика, который все это время стоял тут же, и тот, приложившись о стену, словно бы провалился сквозь нее и исчез. Затем «ворон» что-то крикнул рыжей девице и она, наконец, оторвалась от Смирнова. Девица, похоже, о чем-то горячо упрашивала его, но Дэн не стал ее слушать. Он просто снова размахнулся и ударил ее. И девица, как и старик, ударилась о стену тамбура и так же мгновенно провалилась в нее и исчезла.
7.
Что-то обжигающее проникло внутрь Смирнова. Он открыл глаза и увидел, что он находится в своем купе, а «ворон» старательно поит его из фляжки.
- Теперь, я думаю, тебе уже лучше, - пробасил Дэн. – А ты, Петр Яковлевич, должен мне еще быть благодарен за столь великую, оказанную тебе услугу. Согласись, не всякому повезет выжить после поцелуя вампира.
Смирнов повернул голову и глянул в окно. Дождь прекратился, но ночь еще не закончилась. Такая бесконечная ночь. Кажется, ей никогда не будет конца… Он прислушался: никаких звуков, кроме нескончаемого стука колес по рельсам.
- Куда мы едем? – спросил он у «ворона».
- Ну, если ты спрашиваешь, то я, разумеется, тебе отвечу, - проговорил Дэн, хитро улыбаясь при этом и потирая руки. – Ты ведь теперь уже почти наш. Прошел испытание, принял в себя чужую кровь, так что от тебя у меня нет никаких больше секретов.
Смирнов чувствовал себя на удивление спокойно: не было ни безумных мыслей, да и эмоции, казалось, вдруг подевались куда-то. Оставалась одна слепая покорность и готовность принять все, что следует. Он почему-то уверился, что уже умер и теперь ему уже просто нечего ждать. Так что ему все равно, что с ним будет дальше.
- Мы едем во тьму, в бесконечность и вечную тьму. Знаешь, Петр, в нашем пути есть только одна остановка – последняя. Рано или поздно, но мы окажемся там, хочешь ли ты этого или же нет. Только не надо утешать себя мыслью, что ты уже умер. Я бы сказал, что ты очень заблуждаешься, думая так. Ведь именно сейчас ты – единственный живой человек в этом вагоне, но совсем скоро тебе действительно придется умереть. Но это будет совсем не то, о чем ты можешь подумать, о чем можешь себе представить.
- Дайте мне мою скрипку, - прошептал Смирнов, - я не хочу вас слушать.
- Как вам будет угодно! Пожалуйста!
«Ворон» подал Смирнову футляр с его скрипкой и улегся на свою полку.
- Только учтите, что отыграться вам не удастся, - сказал он и расхохотался.
Смирнов на него не смотрел. Он открыл футляр, достал скрипку и смычок. Вот уже почти двадцать лет, как он изо дня в день прижимал этот дорогой для него инструмент к своему плечу. Он не просто сроднился с ним, а стал его частью, третьей рукой, вторым телом. Смирнов немножко подтянул ослабшие струны и заиграл.
Ничто уже не имело смысла: ни завтрашний концерт, которого, скорее всего, и правда не будет, ни брошенная им Юлия, ничто. Даже этот поезд и несуществующий тринадцатый вагон со всеми его призраками вместе с главным злодеем «вороном», что лежит сейчас на полке напротив него. Все это было ничто, по сравнению с тем, что он сейчас исполнял на своей скрипке. Его душа пела, а сердце ликовало. Смирнов вновь погрузился в ту гавань, где чувствовал себя идеально и превосходно.
8.
Когда Смирнов закончил играть и убрал скрипку, ему вдруг показалось, что вагон еще более разогнался. За окном появилось некое подобие рассвета. Но это был отнюдь не рассвет, а какой-то непроницаемый сумрак. Вместо белого тумана все наполнял собой красноватый дым. Он поднимался клубами и окутывал собой все открытое пустое пространство. Оно было необъятным и по своему виду напоминало бесплодную пустошь.
Смирнов перевел взгляд на «ворона». Тот продолжал лежать, и казалось, что не дышал. Вдруг Смирнов заметил какой-то небольшой предмет на столике. Он мог бы поклясться, что раньше его здесь не было. Это был складной нож, наподобие перочинного. Смирнов посмотрел на «ворона», затем снова на нож. Если он сейчас сделает то, что задумал, то тогда может все и получится, и он сможет, наконец, освободиться. Это был крохотный, но все же какой-никакой, а шанс. И надо было быть полным дураком, чтобы им сейчас не воспользоваться.
Он сжал и разжал руки: ладони были мокрыми от пота. Смирнов собрался с мыслями и пришел к выводу, что именно это он и должен сделать и нечего тут больше раздумывать. Он протянул руку, взял нож и раскрыл его. Затем опробовал пальцем лезвие: оно было ничуть не тупее лезвия опасной бритвы.
Смирнов закрыл глаза, попытался вызвать в памяти лицо Юлии. Задумался глубоко-глубоко, и не смог этого сделать. Перед глазами его стоял только лишь плотный красный туман. А потом он вскочил и ударил «ворона» в грудь складным ножом.
9.
Он лежал на земле, чувствуя под собой ее горячую поверхность. Из многочисленных трещин выходили струйки алого дыма. Он попробовал было двинуть рукой, но тут же дымная струйка сильно обожгла ему кожу. Сил больше не было, но он сумел как-то подняться. Кругом действительно была ночь, но Смирнов все видел отчетливо, даже сквозь этот странный красный туман. Он попробовал сделать пару шагов. Земля хрустела под его ногами как высохшая хлебная корка. Он прошел еще немного и тут вдруг заметил что-то слева от себя. Шагая по горячей земле, он приблизился к этому темному массивному предмету. Да, это был он. Тринадцатый вагон, на который у него был куплен билет, и на котором он приехал сюда. Белая табличка с цифрами, укрепленная сбоку, красноречиво об этом говорила. Смирнов стоял прямо на рельсах, которые уходили куда-то во тьму. Он начал задыхаться: красный туман разъедал глаза и жег легкие. Затем он прошел мимо вагона и направился вдоль рельс.
Он шел и шел, пока не упал и силы не начали покидать его. Смирнов лежал, не в силах сделать ни единого вдоха, а земля сжигала его спину. В ушах у него звучала музыка, скрипка, та самая последняя мелодия, которую он с таким чувством играл перед этим, перед тем, как…
Смирнов слегка повернул голову и увидел человека, стоявшего в отдалении посреди рельс, среди клубящегося красного тумана. У человека были длинные черные волосы, а одет он был в черную рубаху и такие же брюки. Человек некоторое время смотрел на него, а потом повернулся и зашагал прочь. Смирнов вскоре потерял его из виду.