Каждое утро, отражаясь в зеркале, я думаю о том, с каким восторгом и упоением Том Сойер белил свой забор. Я смотрю на себя в удивлением, потом вздыхаю и успакаиваю :» Я тебя не знаю, но я тебя накрашу». Утренний макияж, дело забавное и увлекательное, напоминает мне уроки географии, когда у нас были (кто помнит) контурные карты с тонкими- тонкими намёками на страны, континенты и моря. Карты нужно было раскрасить в нужные цвета, и мы, высунув язык, чтобы карандаш не вылезал за линию, разрисовывали глобус. Что то божественное было в этом занятии- вот неторопливо разливался по бумаге Индийский океан, за ним подтягивалась Африка, а дальше по мелочи- Евразия и где-то внизу Австралия.
Черты лица проявляются на мне осторожно, как на чёрно- белой фотографии.Сначала общий фон. Он должен быть быть ровным и гладким, без лишних ухабов и колдобин. Так художник наносит грунтовку на холст, зная что вот-вот на нём появится мадонна . Или чёрный квадрат, как кисть ляжет. Потом распахиваются глаза, взлетают брови, усмехаются губы, розовеют от смущения щеки, и я начинаю себя узнавать.
Любимые духи окутывают меня, и я несколько секунд ещё чувствую запах, который потом целый день бежит за мной, надеясь догнать.
В то утро я выскочила из дома неприлично рано, пытаясь успеть на … не важно куда,просто пытаясь успеть.
Я всегда тороплюсь - когда готовлю обед, когда сплю, когда жду автобус. Мне кажется, что если притормозить, то можно прозевать всё самое интересное. Бегу... На каблуках, а дело было на них, бежать сложно, но зато можно быстро-быстро перебирать ногами, создавая иллюзию движения. В одной руке у меня была сумка, в другой- недопитый кофе, а в третьей- пакет с мусором, который надо было метким попаданием забросить в мусорный бак.
Весеннее утро в Хайфе необыкновенно прозрачно. Солнце ещё только делает потянушки, освещая кроны сосен золотым светом. Совсем скоро солнце станет раскалённо-белым и повиснет над морем, сжигая волны и песок. Но ещё очень рано и тихо, город просыпается, в доме напротив звонит будильник, дворник пьёт кофе из оранжевого термоса ,и собачники выходят на утренний моцион.
Удивительно, как хозяева похожи на своих собак. У них одинаковые походки, характер и выражение морд и лиц. Очевидно, они должны были родиться близняшками, но там наверху случился компьютерный сбой, ведь и на старуху бывает проруха. Вот из-за этой прорухи и появились собаки и собачники.
Эта тётка была замызганного вида и неопределённого возраста. Сложно было сказать, ей было около сорока или за шестьдесят. Месяца три назад она ещё была блондинкой, но в зеркало давно не смотрела и забыла об этом. Поэтому внизу волосы ещё желтели дешёвой парикмахерской, а сверху ,как хамелеон, приняли цвет смугло-мятого лица. Лицо было мятым, потому что ещё пару минут назад валялось на подушке и не успело отвисеться. Мятым было и всё остальное- бесформенные джинсы, застиранная футболка и локти, торчащие из неё. Такими же замызганными были два пса, которых эта мадам выгуливала. Пыльно-всклоченная шерсть мало отличалась от тёткиной причёски.
И вот одна из этих псин, та, что побольше, срывается с места , на котором она спокойно паслась , и как подорванная несется ко мне. Собака Баскервилей была щенком по сравнению с этой лошадью. Я оцепенела. Я замерла ,стала сфинксом и закрыла глаза в надежде, что пронесёт .
Весенним прозрачным утром я стояла на улице в чертах лица и шлейфе духов, с сумкой в одной руке, кофе в другой. В третьей руке замер от ужаса пакет, не успевший спрятаться в мусорном баке. И нас всех обнюхивала лошадь, виляя пыльным хвостом.
И вдруг у услышала крик этой тётки. Её голос был хриплым и таким же мятым, как вся она. Тётка кричала своей собаке:” Что ты бежишь к любому мусору, который проходит по улице!?» Это она про меня? Про пакет? Или всё-таки про меня?
От удивления я приоткрыла один глаз, второй был по прежнему закрыт от страха, и в очередной раз срочно задумалась о жизни. А задумавшись, пришла я к парадоксальному выводу. Чем замызганнее тётка, тем увереннее она себя чувствует. Иди духи надо поменять?