В мире бедуинов нужно прожить не один год, да и то, вряд ли человек, не вхожий в их семью, глубоко поймет все происходящее.
Да, страна за сорок с небольшим лет сделала невиданный скачок в цивилизацию. Ни в какой другой стране мира нет таких благ, какие получают от своего государства местные граждане. Здесь соблюдаются традиции предков, со святостью передаются из поколения в поколения. Здесь всегда солнечно. Здесь всегда все друг другу улыбаются.
Сейчас это уже совсем другая страна, не та, в которую я приехала двадцать три года назад преподавателем первого и единственного в те годы университета.
Неописуемый, невообразимый прыжок из средневековья в самую высочайшую цивилизованность науки, культуры и бытия.
Но люди моего поколения здесь остались, как и прежде, добрыми, наивными, верящими в чудеса, во всевозможных джинов и великую силу Всевышнего.
Мой супруг в бытность свою (как и все его ровесники-«соплеменники») учился по школьной программе, в которой не было еще дозволено глубоко познать анатомию и физиологию человека. До брака со мной у него никогда не было жены и соответственно детей. У меня уже было два сына. Нужно заметить, что с самого начала и до дня сегодняшнего он стал для них настоящим старшим другом, ни в чем им и никогда не отказывая.
Но он конечно-же хотел своего ребенка, да и я понимала, что уж коли решила связать с ним свою судьбу и испытала его временем, то ребенок общий ой как нужен. Да Бог чего-то медлил… А время шло…
Забегу вперед и скажу, что дочь наша родилась тогда, когда наверное точно Богу стало это угодным.
А до этого мы решились таки посетить центр по искусственному оплодотворению. Врач, к которому мы записались на прием, по национальности был немцем и проговорили мы с ним большую часть времени о делах наших на немецком языке.
Садимся в машину. Муж интересуется, о чем все-таки был разговор и на чем остановились, и появляется у меня такое неуемное желание пошутить над ним в энный раз.
- Доктор сказал, что беременным будешь ты! – произношу я с загадочным видом.
- Как? Почему я? А как-же моя работа?
Так, - думаю, поверил. И, предвкушая «прикол» по полной, продолжаю: - Тебе справку дадут, освободят от работы! Врач сказал, что ты лучше меня выносишь нашего ребенка!
- А как мне его туда засунут?- не унимается муж. Заметьте, весь разговор с его стороны происходит на полном серьезе.
- Как, как… Живот разрежут в нужном месте и мешок специальный туда вошьют. Ты что, анатомию в школе не изучал?
- Не было у нас такого предмета! А тошнить меня будет?
- Будет, наверное, месяца так три…
Дальше домой ехали молча. Муж даже радиоприемник отключил. По всей видимости обрисовывал всю картину предстоящего ему испытания.
Через три дня нужно было снова ехать к доктору. Муж нехотя «подтащил» себя к машине, долго возился с ключом зажигания, потом, как-то несмело повернулся ко мне, уже и забывшей о моей шутке, и робким голосом проговорил:
- А может не нужно? У нас и так есть два хороших мальчика…
- Поехали! – в приказном тоне скомандовала я и, включив кассету с классической музыкой, просто всю дорогу промолчала.
В голове вертелись совсем не смешные вопросы: Как человек в конце ХХ века может быть такой «тьму-тараканью»? Неужели, обучаясь в течение пяти лет в Калифорнийском университете и объездив почти всю Европу, он в сущности своей так и остался наивным бедуином? А может он понял мою шутку и просто разыгрывает меня?
Около кабинета нашего врача никого не было, ждали нас. Супруг, отводя меня рукой в сторону и не давая мне вставить ни единого слова, первым ворвался в кабинет и стремительно промчался к столу доктора: «Док! Мы передумали! Я передумал! Не нужно меня убеждать! Просто я не хочу быть беременным!»
Финал картины был комическим ужастиком: Недоуменный взгляд доктора. Паническое состояние медсестры (даже медицинская карта сама по себе свалилась со стола!), я - согнувшаяся от смеха пополам и степенно удаляющийся из кабинета врача муж: «Простите, док! Не хочу я быть беременным!»
- В каждом веке есть свое средневековье, - подумалось мне сквозь смех. Доктору я конечно-же все объяснила. Проработавший здесь полжизни, он конечно-же понял и меня, и супружника моего, и всю несуразность этой моей шутки.
Самая большая трагедия состоит в том, что пытаясь всю свою жизнь попасть, вступить в род человеческий, я его не смогла найти.