Полустанок
Ашас вернулся в свое купе с заходом солнца. Интенсивная беседа обессилила его окончательно, и вскоре он лежал в удобной постели, уснув тяжелым глубоким сном. На инкрустированном столике лежало письмо, на которое он не обратил внимание.
Во сне вокруг него, не останавливаясь, кружила абстрактная желтизна осени, она обволакивала вагон экспрессией и лиственным круговоротом. Ашас выглянул из окна, в восхищении наблюдая за происходящим вокруг поезда чудом, а после вылетел из окна в халате живописца, размахивая кистями с разноцветными красками, разбрызгивая в воздухе цветными пятнами, которые медленно сливались в единое целое. Это приводило его в восторг, и ему хотелось продолжать процесс бесконечно. Подлетали новые кисти с другими сочетаниями цветов, рисовались новые картины, а готовые кружили вокруг поезда, то удаляясь, то приближаясь, что напоминало виртуальную художественную трехмерную инсталляцию на фоне быстро меняющихся пейзажей осени. Картины растворялись в пушистых облаках, бегущих по небу, и многоцветные абстрактные небесные пятна соединялись в невиданное до настоящего времени красочное космическое
зрелище. «Да здравствует живопись! Красота спасет мир предрасположенных! Вечная слава красоте для предрасположенных! Пусть процветает в веках художественное чудо самоотверженных!» Ашас все провозглашал лозунги, славя живописное творчество и подвиги его созидателей. «Что за фантастическая ночь! – прокричал он. – Неужели такое возможно? И что за удивительная музыка звучит вокруг?»
Действительно, звучала нежная воздушная мелодия, он пытался понять и не мог вспомнить, где он уже слышал ее. Мелодия не прекращалась, а, наоборот, усиливалась. Ашас начал осознавать, что это были звуки окружающей его космической живописи. «Неужели живопись может звучать, подобно оркестру, органически соединяясь в такую прекрасную мелодию?» – он был озадачен, как никогда прежде. Не зря в течение последних дней подобная мысль проскальзывала в разговорах и мыслях художников.
Он обратил внимание на то, что вдоль всего загадочного поезда летают пассажиры с кистями в руках и мольбертами, торжествуя и интенсивно размахивая ими в полном экстазе. Поезд постепенно ускорял движение, и все, кроме него, поспевали за ним, а Ашас все пытался догнать его, кричал, жестами и звуками давая понять, чтобы его подождали,
расстраиваясь при этом до слез. Ничто не помогало, поезд все удалялся, и летающие вокруг фигуры не замечали отчаянных попыток отстающего пассажира.
Его разбудил необычный повторяющийся сигнал, подобный звуку будильника. Проснувшись, он, наконец, обратил внимание на яркий конверт. Ему предлагалось покинуть загадочный поезд на следующей остановке. Он успел умыться, привести себя в порядок и собраться.
Вскоре Ашас стоял в темноте на незнакомом полустанке. Было прохладно, ветрено, и шел снег. «Куда убежала прекрасная осень? Неужели прошло так много времени с начала путешествия? И что произойдет с пассажирами поезда?» – подумал он. Вновь бесконечные вопросы, не имеющие ответов, одолевали, но не надолго.
Поезд потихоньку тронулся и быстро стал набирать скорость. Он все ускорялся и ускорялся, так быстро он никогда не ехал. Скоро Ашас стал терять его из виду, по мере того, как он «убегал» от него в снежную бесконечность. Через несколько мгновений уже казалось, что всего этого просто не было в действительности, что все ему приснилось, что действительность слилась со сновидениями, и лишь незнакомый полустанок связывал его с прошедшим временем, замечательными встречами и загадочным путешествием.
«Кто все это задумал? Каким образом организовал? Почему именно со мной?» – не мог никак успокоиться Ашас. Лишь где-то в снежной далекой дымке еще раз мелькнул и растворился навсегда милый мистический поезд.
Неожиданно недалеко от платформы остановился лимузин и, просигналив, дал понять, что за ним приехали. Ашас нырнул на заднее сиденье и вскоре задремал с теплым чувством покоя и надеждой, что возвращение домой не за горами. Чувства пространства, времени и реальности потихоньку стали возвращаться, а с ними и желание вернуться в Париж, в свою студию к знакомой творческой рутине.
(Продолжение в: Звуки живописи 14)