Новеллы «Призраки»
Предисловие к новеллам
Возможно, мой маленький читатель, тебе приходилось попадать в невероятную ситуацию, испытать сильное чувство страха или ужаса. Непредвиденные обстоятельства вызывают в человеке чрезмерные эмоции, обостряют чувство самосохранения и выживания. Однако человек, способный анализировать сложившуюся ситуацию, в состоянии подавить в себе инстинкты боязни или трепета, найти выход из самого замысловатого положения. Такие люди обладают даром упорствовать и не сдаваться. Они к тому же способны увидеть удивительное в обыденном и причудливое в неприхотливом. Таковы герои цикла моих новелл. Они находят в себе силы достойно выйти из ситуаций, повергающих их в ужас.
Стремление самоутвердиться, желание подавить в себе ощущения неуверенности и опасений обычно живут, мой маленький читатель, в каждом человеке. Они особенно остры в детстве. Ребяческая вера в чудеса накладывает на их сознание свой мировоззренческий оттенок, способствует зарождению в их воображении невиданных образов. Хорошо, если ребёнок, верящий в чудеса, в состояние представить не только воображаемый мир, но и воспринять объективную реальность, без паники искать ответы на тайны, с которыми он столкнулся и находить выход из сложившейся обстановки.
Новеллам, мой маленький читатель, в отличие от рассказов, характерна непредвзятость приключений и внезапная развязка, переход от веры в чудеса в осмысление реальных событий. К такому объективному объяснению реального мира и стремятся герои моих новелл, стремящиеся разгадать таинственные вопросы и уберечь себя от отрицательных эмоций.
Итак, в добрый путь, мой маленький читатель! Желаю тебе окунуться в мир приключений!
Шайтаны
Патимат почувствовала, что на неё кто-то дует. У старушки сон, как рукой сняло: она резко вскочила, замахала обеими руками, будто отгоняла кого-то.
– Тьфу, на тебя! Тысяча раз тьфу, проклятый шайтан! – старушка, дрожа всем телом, сняла с крючка, который был прибит рядом с ее кроватью, четки и истерично стала перебирать их и читать молитвы. – О, аллах, сколько ночей ещё мне придется вот так просыпаться? О, проклятые шайтаны, в последнее время совсем одолели вы меня. Что же делать, чтобы вы оставили меня в покое? Что? Столько железных предметов держу я под подушкой, так почему же хоть железо не отпугивает вас, проклятых шайтанов?
Ваппабай! В каждую ночь вот так дуют на меня, проклятые шайтаны, и дуют... Какое это счастье – не просыпаться среди ночи и вставать с первыми лучами солнца… А разбудят меня, эти невидимые изверги, так все горести давят и давят на сердце. Хорошо, что когда кошка рядом…Приласкаешь её на груди, погладишь, так она начинает благодарно мурлыкать, что не замечаешь, как засыпаешь. А сегодня эта негодница куда-то пропала. Надо же было ей исчезнуть именно в такое время, когда шайтаны приходят. Куда же она пропала? Вроде бы вечером заснула у моих ног, – Патимат пошарила по тахте, – да нет её на тахте. Нет! Вот почему шайтаны разбудили меня… Видимо, они догадываются, что кошка уходит ловить мышей и поэтому, улучив момент, приходят ко мне… – Старушка прислушалась, пытаясь понять, не ушли ли шайтаны. Но слышала только неугомонное завывание ветра и шорох в углу комнаты, будто кто-то чавкает назло ей.
– Кажется, моя любимица опять лакомится мышкой. Да, скорее всего, это она, моя кошка. Умница ты, моя кошка! Просто умница! – обрадовалась Патимат, – только ты, быстрее доедай свою еду и возвращайся сюда, поспи у моих ног…
Но кошка почему-то не шла.
Старушка устала ждать, вновь стала тревожиться и нервничать: «И керосин в лампе, как назло, догорает до рассвета. О, Аллах, какая же жуткая темнота. Ох, проклятые шайтаны, какие же вы хитрые существа: появляетесь именно тогда, когда лампа гаснет. Видимо, хотите быть незаметными в темноте и невидимыми моему глазу. Когда же вам надоест пугать меня?
О, Аллах, хоть бы кто-нибудь был рядом со мной… Хоть какая-нибудь живая душа… В молодости я так мечтала иметь большую семью, выступать семейным ансамблем на концертах. О, проклятая бесчеловечная война, погубила ты моего мужа-гармониста, братьев-зурначей, родню – озорных балагуров.
О, Аллах, после стольких утрат как же ты смог загубить в катастрофе моего единственного сына, воспитанного мной в военные и послевоенные годы с таким большим трудом? Ни внуков у меня, ни тем более правнуков. А мои, казалось бы, невзрачные в юности ровесницы живут в окружении детей, внуков и даже правнуков. Дай им, Аллах, всем здоровья и счастья! Не раз они мне помогали. Так и я была бы счастлива, если бы и со мной была хотя бы одна живая душа…
Возможно, шайтаны так нагло не издевались надо мной, если бы я не была так одинока… Да, именно потому, что я одинока, шайтаны зачастили ко мне, будь они прокляты!
И вновь неприятная дрожь прошла по всему телу старушки: «Товба, аллах! Товба, астапируллах! Может быть, шайтаны зачастили ко мне из-за того, что я их часто проклинаю? Товба, астапируллах! Пусть они отстанут от меня, и я их никогда проклинать не буду…
Но как же все-таки невыносимо вот так одиноко жить, в каждую ночь просыпаться под дуновение шайтана. А потом томительно коротать бессонные часы. Всё! Завтра же позову соседскую девочку к себе ночевать. Может быть, тогда, когда рядом будет спать ребенок, шайтаны не осмелятся меня будить.
На следующий день старуха уговорила Джайганат спать с ней. Джайганат любила щедрую старушку, запасающуюся разными сладостями. Поэтому она с радостью согласилась разделить её одиночество. К тому же старушка всегда рассказывала страшно удивительные истории о призраках, о всякого рода сатанах. Рассказывала она так интересно, что девочке казалось, будто об этом не старушку слушает, а смотрит увлекательный фильм.
После сытного ужина Патимат и Джайганат, обнявшись, легли спать. Засыпая, Джавгарат читала молитвы и просила у Аллаха столько счастья девочке, сколько ей самой не хочется, и мысленно благодарила её: «Джайганат, дочурка, хорошо, что ты есть на этом беспросветном для меня свете. Ты даже не представляешь, какое спокойствие и радость ты принесла в мой дом своим появлением! Радость ты моя, спи сладко-сладко!»
Девочка уже крепко спала под боком старушки и похрапывала. От приятных ощущений старушке опять не спалось. Она мысленно строила планы, как удержать возле себя соседскую девочку и как сделать так, чтобы ей самой хотелось приходить ночевать к ней.
Было душно. В летнюю ночь старушка открывала не только окна, но и двери, чтобы хоть немного чувствовалась прохлада. Ей легче было выносить досаждение комаров, чем выносить духоту.
До старушки, размышляющей о будущем, донеслись таинственные шорохи. Они усиливались с каждым мгновением. Шурша и шелестя, они наводили ужас на не успевшую уснуть старушку. Ей, проснувшейся, как обычно, далеко за полночь, показалось, что кто-то пронесся из угла в угол. За ним пробежал ещё кто-то, а потом что-то суматошно завертелось, закрутилось, зашипело.
– Тьфу, Аллаха душман! Ты не видишь, что я сегодня не одна? Тьфу, Аллаха душман! Сколько ночей ты меня мучил? Хватит с меня! Теперь со мной спит моя спасительница! Вот, видишь! – с радостью усмехнулась старушка.
– Тетя Патимат, С кем это Вы разговариваете? – спросила вдруг проснувшаяся девочка.
– С шайтанами, дочка, с проклятыми шайтанами. Теперь-то я их не боюсь: ведь рядом со мной есть ты, моя спасительница!
– А где они?
– Как это где? – захихикала старушка, – в темноте, моя девочка. Они прячутся в темных углах.
Джайганат незаметно выползла из постели, зажгла керосиновую лампу, осмотрелась.
– А в углу, тетя Патимат, лежит уж, недоеденный кошкой!
– Да? Моя кошка ловит мышей, крыс, разных насекомых. Но чтобы она и змей может ловить, я не знала… Видимо, она всё может делать, но почему-то поймать шайтанов не может. Но теперь и они не страшны, ведь теперь у меня есть ты!
Страшилище
Хворая Сижарат подозвала дочку:
– Джайганат, дочка моя ненаглядная, сходи сегодня за водой в Дальний колодец. Завтра ты пойдешь в школу, а дома ни капли нет.
Джайганат удивилась: «Раньше мама никогда не разрешала мне в вечернее время выходить из дома. Даже тогда, когда мои подруги очень просили. А сейчас сама просит». Девочка подбежала к маме, поцеловала ее и заявила:
– Хорошо, мама, хорошо! Я так давно мечтала пойти под луной в этот колодец, спасибо! – она мигом выбежала из комнаты и помчалась к соседкам.
Зулхиджат! Гурият! Скорее собирайтесь за водой! Уже позднее время. Видимо, в Дальнем колодце накопилось много воды! Пойдемте!
– Разве твоя мама разрешает тебе идти туда?
– Да! Сегодня она сама попросила!
– А ты разве не боишься туда идти?
– Нет, не боюсь. А чего и кого бояться? Днём же мы ходим в этот колодец. Какая разница, днём мы идём туда или ночью? Дорога та же и колодец тот же, поторопила подруг Джайганат, удивляясь тому, как к её словам прислушивался одноклассник Исрапил, и как быстро он юркнул домой.
– Тогда мы идем, – заторопились девочки. Однако они отчего-то долго заставили себя ждать. Наконец, они с канистрами в руках показались на лестнице. Поторапливая подруг, Джайганат вышла за околицу.
Луна ярко освещала покрытые пушистым снегом склоны гор. Мерцание звезд, таинственные очертания гор, множество отблесков от искрящегося снега делали окрестность сказочной. Хруст снега под ногами, озвончающий дремотную тишину ночи, морозный воздух наводили на девочек чувства смутного страха и необъяснимой тревоги и в то же время манили вдаль.
Девочки прошли ровную грунтовую дорогу, связывающую село с целым миром, и свернули на тропинку, спускающуюся по покатому склону к колодцу. Они сели на канистры и помчались, словно маленькие самолетики, идущие на снижение, в лощину. Остановившись у подножия склона, девочки стряхнули с себя снег, поправили одежду и направились к Дальнему колодцу.
В январскую стужу, когда вода замерзала не только в реках, но и в близлежащих колодцах, сельчане, обычно, приходили сюда, в Дальний колодец, спускались по многочисленным ступенькам к глубокой выемке, где, не замерзая, накапливалась вода. По сложившимся традициям, с раннего утра до сумерек сельчане в строгой очередности собирали воду. А вечером или поздней ночью, когда жуткая темнота пугала суеверных людей, когда нечистая сила наводила на них ужас, сельчане старались не ходить за водой. Однако немногим хватало той воды, что накапливалась днем. Но дети шли в Дальний колодец и ночью: одни ради забавы, чтобы лишний раз покататься со склона, другие – по просьбе родителей из-за нехватки воды.
Сегодня Джайганат не хотелось долго кататься. Она спешила скорее набрать воду и вернуться к больной матери. Она вытащила из кармана фонарик и решила первой спуститься на подземное дно колодца. Как только она осветила зияющую глубину колодца, там, на дне, что-то встрепенулось, стало размахивать черными крыльями и стало подниматься по ступенькам наверх.
– А-а-а-а-а-а-а! Мама-а-а-а-а-а-а! – закричала Джайганат. – А-а-а-а-а!
– Что случилось, Джайганат?
– А-а-а-а-а! Там страшилище, укутанное во всё черное! А-а-а-а-а! – Джайганат, словно парализованная недугом, не могла сдвинуться с места.
Зулхиджат и Гурият, перепуганные её криком, в миг прибежали с катка.
Страшилище, поднимаясь все выше и выше, то издавало таинственные звуки, то зловеще шипело.
Дрожа от страха, подруги вытащили наверх Джайганат, стоявшую на верхней ступеньке, и сами инстинктивно отпрянули назад. Однако любопытство, замешанное на чувстве страха, все же взяло в них верх: они, чтобы убедится, что им ничего не показалось, вновь заглянули в колодец.
Страшилище, освещаемое светом фонарика, поднималось вверх и раскачивалось во все стороны. Из-под его черного капюшона видны были кости черепа, а из рукавов торчали кости запястий. Девочки с пронзительным криком, не разбирая дороги, проваливаясь в сугробы, позабыв о своих канистрах, разбежались в разные стороны.
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-а-а-а! Не ожидали встретить меня здесь? – Ха-ха-ха-а-а-а! – прогремел голос из колодца.
Девочки в ужасе остановились и прислушались.
– Ха-ха-ха! Трусишки! Ну, что, напугал я вас? А говорили, что ничего и никого не боитесь. Эх вы, глупышки, обыкновенного скелета испугались? Сидели бы дома, раз вы такие трусишки! – прозвенел голос в ночной тишине.
Девочкам показалось, что голос страшилища похож на голос одноклассника Исрапила.
– Исрапил?! Это ты?
– Да, я!
– Что ты тут делаешь?
– Ничего особенного. Просто играю.
– С кем ты играешь? Там же страшилище!
– Да нет здесь никого! Это я его изобразил!
– Как это?
– Очень просто. Взял со школьной мусоросвалки списанный, поэтому выброшенный скелет, мамин черный отрез длиною в 5 метров и решил вас напугать. Вот и всё.
Шакалы
Сижарат всё ещё болела. На Джайганат взвалилась куча дел: она доила коров, кормила телят, ягнят, цыплят и котят. Она убирала дома, во дворе и в хлеву. Готовила еду и ухаживала за больной мамой, так что даже подготовиться к урокам у нее не оставалось времени. В хлопотах проходил день. Вечерело.
Кое-как подготовив домашние задания, обнаружила, что дома мало воды. Девочка спохватилась, побежала к соседкам.
– Зулхиджат! Гурият! Пойдемте за водой!
Но после злополучного вечера со «страшилищем» соседки уже не осмеливались ходить за водой по вечерам.
– Не пойдем! Хватит и того, что в прошлый раз натерпелись страху.
– В прошлый раз Исрапил подшутил над нами, а у нас, у глупышек, душа в пятки ушла. Сегодня Исрапил сидит дома, я сама его видела, он никуда не выходил. Так что ничего страшного. Пойдемте!
– Не пойдем! У нас достаточно воды: братья много принесли.
– У меня же нет братьев. Что ж мне одной теперь идти за водой?
– Ты тоже не ходи: мы тебе дадим кувшин воды.
– Я не люблю, когда меня из жалости одаривают, так что оставьте свою воду себе. Лучше сама пойду за водой…
– Ты что? Сможешь одна пойти за водой?
– Смогу!
– Не побоишься?
– Попробую.
– Вот глупая девчонка, не отступит от своего слова никогда. Идти-то за водой, нам страшно. Но отпускать тебя одну, ещё страшнее. Что ж, беги за своей канистрой.
Джайганат обрадовалась: «Хорошие у меня подружки. Не просто подруги, а палочки-выручалочки».
Девочки вышли за околицу села. Ночь на этот раз оказалась безлунной. Небо местами было заволочено облаками. Мерцание звезд слабо освещало дорогу. Ночь казалась жуткой. Девочки, прижимаясь друг к другу, свернули с автомобильной дороги на тропинку, паровозиком все вместе скатились по склону к колодцу. Освещая фонариком ступеньки, спустились на его дно. Выемка была полна воды.
– Как хорошо, что не придется ждать, пока накопится вода! Видно, после захода солнца никто за водой не приходил, – обрадовалась Джайганат.
– Ёще лучше, что сегодня никто не прячется в колодце. Думала, что после того ужаса никогда не смогу прийти сюда в столь позднее время, – прошептала Зулхиджат.
– Ну, что вы, – стараясь не выдать своего волнения, проговорила Джайганат, – кто-то над нами подшутил, и мы всю жизнь должны жить в страхе? Ёще чего не хватало!
Девочки, набрав свои канистры, решили выбраться наружу. Впереди всех, как всегда, шла Джайганат. Она поставила свою канистру на бутовую плиту, выступающую из стены колодца, помогла подругам выбраться наверх.
Сестрам, Зулхиджат и Гурият, захотелось порезвиться на катке. Они, обгоняя друг друга, побежали на лёд, что образовался перед колодцем. Джайганат тоже побежала за ними.
Освещая каток фонариками, как прожекторами, девочки, позабыв обо всем, резвились на льду. Они, то больно падали, то, поднявшись, тянули друг друга за собой, то кружились на льду, как фигуристки перед выступлением. Разрезая морозную тишину звонким хохотом, девочки увлеклись игрой. Несясь по гладкому ледку, словно ласточки в полете, они не замечали, как проходит время.
Вдруг до них донесся истошный вой не то волков, не то шакалов.
– К колодцу приближаются шакалы! Этого ещё не хватало… – перепугались девочки. Схватив свои канистры, они пустились наутек.
Но не тут-то было: дорогу, ведущую домой, преграждали мохнатые четвероногие. Девочки разбежались врассыпную. Однако четвероногие погнались за ними. Проваливаясь в сугробы, плача и зовя друг друга, девочки пытались держаться вместе. От тяжести канистров, которых они несли на спинах, от падений и страха девочки задыхались. По их спинам текли ручейки пота, но ничего этого они не замечали и бежали, чтобы во что бы то ни стало.
Вдруг, как в предыдущую жуткую ночь, раздался хохот:
– Ха-ха-ха! Напугали мы вас? Ха-ха-ха! Что же вы разбежались, как овечки от волков? Да не волки мы и не шакалы! Мы – ваши соседи, одетые в вывороченные наизнанку овчинки! Ходим на четвереньках и воем! – услышали девочки вдогонку. – Только не падайте в обморок, а то нам придется нести вас на руках!
– Исрапил, чтоб тебе пусто стало? Ты почему издеваешься над нами?
– Это не Исрапил. Он сегодня дома. Это мы, его братья, Магомед и Али!
Опять Он
О, Аллах, опять он на моём пути. Что делать? Назад, в соседнее селение, где я гостила у родственников, далеко. А в родное село – нет пути: на единственной тропинке, ведущей в родное село, Он, такой же страшный, такой же свирепый, как и в прошлый раз. Только на этот раз, кажется Он не голодный: уже лакомится какой-то добычей. Как же мне быть: вернуться назад или идти во что бы то ни стало вперед?
О, Аллах, Он тоже такой же грязно-серый, такой же тощий, как тот, что лежал в прошлый раз перед пещерой. Но в тот день погода была солнечная. Поблизости были пастухи с отарами. Была ранняя осень. Тогда вроде бы не было причины до полусмерти пугаться больного тощего волка. А сейчас… Февральская стужа и ни души кругом. И опять Он на том же месте, в том же виде… Может быть, это другой волк, может быть, тот же самый? Как Он похож на того волка. Такие же клыки, такие же когти, такое же лохматое туловище… Однако этому уже что-то досталось: то ли овечка, то ли коза. Скорее всего, ему досталась белая овечка. Надо же, с какой жадностью он грызет бедную овечку. Вот он приподнимает добычу, придерживая лапами, ест, будто целый год ничего не ел.
Да, он доволен добычей. И… кажется, ни на что не обращает никакого внимания. Возможно, я смогу проскочить по ущелью незамеченной. Попробую-ка проскочить. Раз, два, три…
Ох, как громко хрустит снег под сапогами. Наверное, сейчас Он повернется в мою сторону… Хоть бы не заметил Он меня…
Кажется, ему не до меня. Ох, и сумка стала свинцово тяжелой. Погоди-ка, у меня же в сумке буханки есть! Целых четыре буханки! Вот спасение! Пока волк съест буханку, я смогу убежать на порядочное расстояние!» – Джайганат взяла одну буханку в левую руку, другую – в правую, третью – в подмышки: «Этими буханками волк точно наестся. А если не наестся, ещё одна буханка в запасе. Так что ничего страшного. Возможно, волк уже наелся свежим мясом и даже не посмотрит ни на мои буханки, ни на меня… О, Аллах, помоги мне! – Джайганат старалась идти, как можно тише. Но, как назло, из-под её ног вскальзывал гравий и громом грохотал, эхом озвучивая всё ущелье. Девочка при каждом звуке останавливалась. Как только эхо прекращалось, тихонько, стараясь не наступать на камешки, встречающиеся по пути, шла вперед. Она, затаив дыхание, дошла до отвесной скалы. Вдруг вспрыснула в кулак: «Ой, мама, что же это такое? И отчего я пришла в трепет? Тут же нет никакого волка! Серый камень, отвалившийся от скалы, и …газета, застрявшая между камнями! Газета раскачивается на ветру, и создаётся из-за сумерек впечатление, будто волк приподнимает свою жертву!
Ой, мама, как я могла принять этот покрытый инеем камень за волка? И с чего я старую, почти пожелтевшую, газету приняла за овечку? Глупая я! Глупая! Видимо, вправду говорят: «У страха глаза велики». Хорошо, что теперь всё позади. Но о камне и газете я никому не расскажу, особенно маме. А то она больше не разрешит, ходит к родственникам, в соседнее село…
Но я всё-таки – молодец: не поддалась уговорам родственников: прошла через ущелье и не заставила маму переживать из-за меня. Скоро обрадую маму гостинцами».
Собака
Джайганат подбежала к матери:
– Мама, дай-ка я понесу этот сервиз.
– Моя хорошая, ты – такая непоседа. Я боюсь, что ты разобьёшь его, ведь несем его на новоселье. Его надо донести в целости и сохранности.
– Мама, я буду нести осторожно. Понимаешь, мам, буду ходить очень-очень осторожно. Давай, понесу.
– Дорога ледяная, ты можешь поскользнуться: у тебя обувь скользкая.
– Мама, я же сказала, что не упаду.
Джайганат взяла подарочную коробку, как брала живого ребенка, и пошла впереди мамы.
Дом родственников стоял на склоне. Дорога к дому превращена была детьми в настоящий каток. У Джайганат как никогда раньше дрожали ноги. Чем осторожнее она старалась ходить, тем больше старалась подстраховаться, тем больше она чувствовала страх падения. Она уже думала отдать подарок идущей позади матери, как вдруг не удержалась на гладком льду и качнулась из стороны в сторону. Пытаясь удержать подарок, она подвернула ногу и тут же шлепнулась на землю. Коробка с чайным сервизом со звоном скатилась вниз по склону, а разбитые чашки и блюдца разлетелись в разные стороны.
– Мама, я не хотела. Честное слово, – разревелась Джайганат.
– О, моя дочка! – перепугалась Сижарат. – Джайганат, ты не ушиблась?
– Нет, мама. Только извини меня за то, что разбила сервиз.
– Черт с ним, с сервизом. Только скажи правду, ты цела или нет. Ты не повредила себе ноги?
– Я что-то не могу подняться: все тело моё дрожит.
– О, Аллах, что мне делать, если у неё перелом?
– Мама, ты из-за меня не переживай: ноги у меня не болят. Мне просто стыдно из-за разбитой посуды. Давай, мама, не пойдем на новоселье, – поднялась с катка Джайганат.
– Глупая девочка, как можно не уважить своих родственников? Идем домой, посмотрим, что можно будет им подарить.
– Я не хочу идти на новоселье. К тому же нам нечего уже нести. Пойдём в гости к тете Джавгарат.
– Ты, кажется, сегодня не с той ноги встала?
– Нет же, мама. Просто я не люблю сидеть среди незнакомых людей.
– Хочешь ты этого или не хочешь, мне все равно надо идти. Не делать им намус – неприлично.
– Мама, ты иди на новоселье, а я – к Зулхиджат и Гурият. Хорошо?
– Дело твоё. Только как ты пойдешь к ним одна?
– Я уже ничего не боюсь, мама. К тому же их дом отсюда близко.
Девочка, стараясь не выдать своего волнения, тихо прошла мимо дома, на приоткрытых воротах которого висело объявление: «Внимание! Во дворе злые собаки». Однако как только она оказалась одна, её охватила смутная тревога: «Вдруг собаки выйдут из приоткрытых ворот и нападут на меня». Девочка, держась за ограду, всё оглядывалась назад, чтобы убедиться, что злые собаки не идут за ней следом. Оборачиваясь назад, она не заметила собаки, спящей на дороге, и наступила на её лапу. Бродячая собака от неожиданности визгнула и напала на Джайганат.
– Гав! Гав! Гав!
Внезапный лай напугал девочку, что она забыла, куда она собиралась идти. И оказалась дома.
Сижарат была дома. Она никак не могла выбрать подарок на новоселье. При появлении на пороге задыхающейся дочери она согнулась в три погибели:
– Доченька моя, единственная, что с тобой?
– Со-со-со-собака го-го-го-гонится за-за-за мной! – еле выдавила из себя Джайганат.
– Чья собака? Откуда она взялась?
– Не-не-не знаю. Ка-ка-кажется, дяди Омара.
– Он же свою собаку давным-давно кунакам подарил.
– На-на-наверное, она от них у-у-у-убежала и вернулась к дяде Омару, – отдышалась и понемножку успокоилась девочка.
– Я же тебя столько раз просила, чтобы не ходила одна никуда…
– Ну, мама, я же должна научиться быть самостоятельной, чтобы впредь не бояться ничего и никого.
– Для того чтобы научиться преодолевать страх, дразнить что ли надо собак.
– Я не дразнила, но случайно наступила на её лапу…
– Она же могла тебя укусить…
– Я же случайно…
– Из таких случайностей складывается наша жизнь. Случайно сервиз разбила. Случайно на ногу собаки наступила. Чтобы таких случайностей было меньше, не пренебрегай моими советами.
Как быть
Джайганат чувствовала себя неважно, поэтому рано ушла спать. Она увидела, как Салман, вышедший недавно из тюрьмы, крадет у старушки Патимат барана. Джайганат возмущенно накричала на него:
– Как вам не стыдно? Как вы можете решиться на такое подлое дело? Я всё расскажу милиционеру. Он вас ещё раз посадить в тюрьму. Вот посмотрите. Так и будет! Посадит он вас ещё раз за решетку так, чтобы больше никогда не воровали!
– Ах ты, малявка, а сейчас увидишь, что с тобой еще будет! – Салман отпустил соседского барана и погнался за ней. Она увернулась из его цепких рук и побежала сломя голову. Чем быстрее бежала девочка, тем ближе ощущала она дыхание нападающего, его попытки схватить её, догнать во что бы то ни стало. Девочка всё убыстряла и убыстряла шаги, чувствуя, что в темноте ночи некому ей помочь. Она злилась на себя, что убегает в сторону леса, но свернуть с дороги уже не могла. «Надо что ли было мне заступаться за барана соседа… Вай, Аллах, что же делать? Салман и меня зарежет, как барана. Да, зарежет, и глазом не моргнет. Он же и раньше крал животных, жарил шашлыки и угощал своих друзей, приговаривая при этом:
– Старый Абумуслим от жира бесится. Аллах дал ему целое стадо овец, а он, жадина, никогда садака не раздаст, зякат в мечеть не отнесёт. Вот и приходится брать жертвоприношения воровским путём. Это даже не воровство: ведь каждый имущий мусульманин и так обязан делиться с неимущими людьми, такими, как я. Наверное, поэтому он решил украсть барашку у старушки Патимат: ведь я никогда не видела, чтобы старушка раздавала что-то. А я набросилась на отпетого мошенника, будто могла его перевоспитать. Вот и навлекла на себя его гнев. Вай, Аллах, как теперь быть? Как спастись от злодея?
Бежать! И ещё раз бежать! Я бегаю легче Салмана, значит, я смогу спастись… Ох, сил у меня не осталось бежать… Что же делать?»
«Проснись! Открой поскорее глаза!» – шепнула ей мама.
Джайганат открыла глаза и расхохоталась:
– Ой, ужас! Как приятно, что все страхи остались во сне.
Призраки
В туманный день любимый теленок Джайганат не вернулся с пастбища домой. Мама попросила девочку поискать его в ущелье, проверить, не сорвался ли теленок со скалы.
Джайганат вышла за околицу села и направилась в ущелье. Смеркалось. Из-за тумана скалы теряли свою четкость очертаний и знакомый вид. Казалось, что они стали мрачнее и зловеще. Таинственная гулкая тишина наводила страх на девочку, заставляла пугливо озираться кругом.
Впереди, в ущелье, показались не то сидящие, не то лежачие белые силуэты. Они, то приподнимались, то наклонялись. Они, то исчезали перед глазами, то появлялись. Джайганат пристальнее вглядывалась вдаль, но понять ничего могла.
«Призраки, – мелькнуло у неё в голове, – они теперь будут вести меня по ложному пути. Как же теперь мне искать теленка? А тропинка здесь одна: или надо идти вслед за призраками, или вернуться домой, так и не узнав, что стало с бедным теленком. А ждать, пока исчезнуть призраки, нет времени: скоро ночь». Джайганат во что бы то ни стало, решила проверить подножие ущелья, убедиться, что теленок не сорвался со скалы.
Девочка шла, а сердце при приближении к призракам стучало все громче и громче. В глазах туманилось, ноги подкашивались. Она остановилась, с трудом перевела дыхание и прислушалась: говор призраков то исчезал, то становился слышимым. А голоса показались ей знакомыми.
– Ой, больно же, больно. Не могу я опираться на эту ногу. Оставь меня здесь, иди в селение, позови кого-нибудь на помощь. Может быть, у меня перелом ноги: вывих не причинил бы столько болей. Иди, я тебя умоляю: не оставаться же нам здесь на ночь.
– Как же мне оставить тебя здесь одну, в этом проклятом ущелье? По слухам, здесь, неподалеку волчье логово. Нет, я не могу здесь оставлять тебя, одну.
– Хоть бы телефон был у нас, чтобы вызвать врача.
– Он не помешал бы.
– Да, ты права, но ждать чуда в этом глухом ущелье мы не можем. Иди, позови кого-нибудь на помощь…
«Какая же я глупая, мне всюду мерещатся призраки и ужасы, – Джайганат стала сама себя осуждать. – Да, это же женщины из соседнего села в белых чадрах. Они приходили в наше село на соболезнование. Им нужна помощь, а я, трусишка, их перепугалась…»
– Здравствуйте! У вас какие-нибудь неприятности?
– Да, дочка, у моей соседки то ли вывих ноги, то ли перелом. Она при спуске в ущелье соскользнула с гравия и упала. Я перетащила её вот сюда. Думала, вправлю вывих, и мы сможем пойти дальше. Но, увы... А у неё, скорее всего, перелом. Оставлять её одну здесь и звать на помощь я не могу, вдруг звери её загрызут. Дочка, помоги, пожалуйста, беги за помощью! Аллах милостив, это он тебя к нам привел. Доченька, ты легка на ногу, беги, позови людей на помощь. У меня предчувствие, если зверь окажется рядом, почуяв запах крови, потекшей из её пораненного колена, нападёт на неё. Помоги нам ради Аллаха.
Девочка стремглав понеслась в село.
– Джайганат, идем быстрее домой! – встретилась ей по дороге мама. – Наш теленок нашёлся.
– Где?
– Забрался в соседний сарай, объелся комбикормами и лежит с вздутым животом.
– Ах, какой глупый теленок! Не хватало, что он у нас никакого корма не оставляет, так он и в чужой сарай забрался? Обжора! Вот обжора! А я так переживала, что он потеряется. Мама, пойдем в ущелье и поможем женщине, у которой сломалась нога.
– Какой женщине? В какое ущелье?
– Мама, понимаешь, там, в Сернистом ущелье женщине в белой чадре нужна помощь. Скорее идём! Надо врача вызвать. Идем, я по дороге все тебе расскажу…
Я думала, что в ущелье призраки, и со страху чуть концы не отдала. А там, оказывается, женщины из соседнего села. Им нужна помощь…
– Дочка, ты, наверное, совсем помешалась на призраках. Какие женщины могут быть в ущелье ночью? Может быть, тебе опять что-то показалось?
– Было бы лучше, если бы мне показалось. Но кроме нас тем женщинам некому помочь. Не помогать людям, нуждающимся в помощи, ты сама говорила, некрасиво. Пойдем!
Крысы
Джайганат долго любовалась подарком мамы; колечко, сережки, цепочка с кулоном блестели на солнце. Девочка заворожено смотрела на комплект, восхищалась тонкостью ювелирной работы: «Золотой комплект украшений. И это мне? – не верилось девочке. – Раньше мама никогда не делала мне таких дорогих подношений. Правда, ни в чем она мне и не отказывала. И все же не могла себе позволить покупать такие дорогие подарки.
Бедная мама, тратить на себя, как другие женщины, она никогда не могла. Экономила каждую копейку. А сейчас, когда я об этом и не просила, купила этот красивый комплект. Сколько, интересно, она экономила, чтобы купить такой удивительный набор?
Да, нужно надежно спрятать украшения, чтобы надеть их в нужное время. И куда же мне их спрятать? Дома держать нельзя: обычно воры ищут деньги или драгоценности в жилых зданиях. Давай-ка я отнесу их в погреб. Там никто не додумается их искать», – Джайганат завернула украшения в носовой платочек, завязала узелком и поставила их в старинную пиалу, закрыла погреб на замок и зашла домой.
Сижарат, вернувшись с работы, даже удивилась, не увидев на дочке золото: «Джайганат любит тут же надевать новые вещи. Налюбовавшись вдоволь новым нарядом, показав всем, что у неё есть, девочка обычно ставит обновки по местам. А сейчас? – Сижарат вновь удивленно посмотрела на дочку, – стесняется, что ли моя принцесса надеть украшения или решила поскромничать?»
– Джайганат, почему ты не надела комплект?
– Неудобно, мама: у моих подруг нет таких вещей. Они подумают, что я нарочно дразню их. И вообще рано мне такие вещи носить.
– Ну и хорошо. Я надеюсь, что ты их не потеряла.
– Нет, мама, я их надежно спрятала.
– Дело твоё, – матери понравился ответ дочки.
Однако дочка слукавила: ей не терпелось показать своим подружкам мамин подарок, но принудительно сдерживала себя. Терпения у неё хватило ровно на неделю. Соблазн показать свой подарок девочкам-подружкам всё же взял верх над её волей.
Она пригласила подруг к себе, чтобы показать им свой сокровенный тайник. С нескрываемой радостью она открыла погреб и заглянула в пиалу – у девочки даже глаза полезли на лоб – в пиале было пусто. Ни золота, ни носового платочка нигде не видать.
– Где же это золото? Я же их сюда ставила. Вай Аллах, что же мне делать? – тревожно засуетилась девочка.
– Может быть, ты не в пиалу ставила, – девочки-соседки стали заглядывать в другую посуду.
– Да нет, больше никуда я не ставила. Я хорошо помню, что ставила именно сюда…
– У кого ещё есть ключ от этого погреба?
– Только у мамы.
– А мама не могла взять твой комплект? – в один голос воскликнули Зулхиджат и Гурият.
– Вы что? Если бы мама хотела забрать, она и не подарила бы украшения.
– Откуда ты знаешь? Может быть, она решила подшутить над тобой?
– Мама никогда так не делала.
– Раньше не делала. А сейчас решила подшутить, оттого что ты ненадежно спрятала золото.
– Не знаю.
– Вот и подожди, пока твоя мама вернется с работы. Не переживай напрасно. Лучше пойдем, поиграем в классики, – успокоили её девочки и потащили её за собой.
Детвора во дворе веселилась, звонко хохотала. Но Джайганат было не до игр. В мозгу у неё случало: «Иди, поищи ещё раз украшения в погребе, не расстраивай маму! Поищи, пока она не вернулась с работы».
– Ой, девочки, что-то голова у меня разболелась. Пойду-ка я домой, – с трудом скрывая свою тревогу, Джайганат попрощалась с подружками и вернулась в погреб: «Куда же могут деться украшения. Почему их нет в пиале? Наверное, это шайтаны решили надо мной подшутить…
Мама никогда надо мной не подшутит. Да, только шайтаны могут так незаметно унести украшения. Никогда такого не было, чтобы посторонний человек заходил в наш погреб. Что же делать, чтобы шайтаны вернули мои украшения?»
– Джайганат, доченька, где ты?
У девочки ноги подкосились, а в глазах помутнело.
– Я здесь, – с трудом выдавила она из себя.
– Ты что, украшения потеряла?
– Ты уже об этом знаешь, да, мама?
– Твои подруги об этом меня уже спрашивали.
– Мама, я их ставила в пиалу. А их там нет, – у Джайганат крупными росинками покатились сдержанные до сих пор слезы.
Сижарат никогда не могла смотреть на слезы дочери. С тех пор, как в катастрофе погиб её отец, мать старалась ничем не расстраивать дочь.
– Ничего, доченька, купим другие. Молись Аллаху, чтобы он дал здоровья и тебе и твоей матери. А золото – это дело наживное.
– Мама, ты же за них большие деньги отдала.
– Да. Ну, что же теперь делать. В следующий раз будь благоразумнее.
– Мама, наверное, это проделки шайтанов, а золото я никуда не выносила. Наоборот, завернула в носовой платочек и положила в пиалу.
– Как бы там ни было, искать сейчас украшения, у меня нет времени: надо вернуться на работу. Вечером, если к этому времени не найдешь, ещё раз поищем.
– Хорошо, мама.
Пообедав кое-как, Сижарат ушла на работу.
У Джайганат опять защемило в сердце: «Ключ всегда был при мне. Значит, никто через двери не заходил. Куда украшения могут деться, если их не взяли шайтаны? Пойду-ка я к бабке, которая отгадывает разные тайны, и попрошу заговорить проклятых шайтанов.
Старушка Шуайнат, как обычно, сидела на скамейке перед домом и перебирала четки. Джайганат показалось, что она вся ушла в молитвы и ничего постороннего не замечает. На её приветствие старушка ответила еле заметным кивком головы и продолжила читать молитвы. Девочка после долгих и мучительных ожиданий решила вернуться домой. И тут старушка окликнула её:
– Не уходи, дочь моя, расскажи, что привело тебя ко мне.
Джайганат со всеми подробностями рассказала ей о своей беде. Старушка улыбнулась, глаза её засияли, что даже глубокие морщины на её загорелом исхудавшем лице разгладились:
– Скажи-ка, дочь моя, крысы бывают у вас в погребе?
– Вообще-то, наша кошка ловит их. Когда кошки долго там не бывает там, иногда они появляются.
– А нора есть у них в погребе?
– Есть. Только она под цементной плитой.
– Вот и попробуй, милая, добраться до норы, возможно, там и найдешь свои украшения.
– А зачем крысам украшения, они же их не будут носить?
– А этого я не знаю, милая. Могу только сказать, что крысы любят грызть матерчатое, бумажное, даже металлическое.
– Спасибо, тетя Шуайнат. Пойду-ка я, попробую добраться до норы.
Джайганат поспешно открыла погреб, полезла под лестницу. Под ней были крысиный ход, а нора находилась где-то глубже. Девочка протянула руку в дыру, но дотянуться по кривым крысиным ходам до норы не смогла: «Давай-ка я ломом подниму эту плиту и проверю, что там есть».
Джайганат взяла тяжелый длинный лом попробовала приподнять край плиты. Но не тут-то было: пол лестницей оказалось так тесно, что ни протащить туда лом, ни правильно установить его, не было никакой возможности. Девочка в сердцах швырнула лом в угол погреба и взялась за кувалду: «Она, такая, казалось, легкая в руках покойного отца, на самом деле, оказывается, такая тяжелая», – девочка, приподняв тяжёлый молот немного, тут же бессильно выронила её из рук. Отдышавшись, она вновь взялась за кувалду, но вновь руки её ослабели под непосильной тяжестью кувалды.
«Сберегу-ка я силы для ударов по плите. А пока поволоку кувалду до лестницы», – Джайганат, напрягаясь всеми силами, дотащила молот до лестницы погреба и, приподняв его, выронила тут же на плиту. Но плита не поломалась.
Негодуя, она сделала ещё несколько попыток. Но безрезультатно: поднять кувалду у девочки сил не хватило. Она в ярости бросила всё и побежала звать на помощь подруг:
Смеясь над подругой, якобы глупо надеющейся на чудо, девочки дружно взялись за дело: свежими силами поочередно стали бить по плите. После долгих и изнурительных усилий плита всё же разломалась. Девочка убрали её куски, разгребли нору.
– О, ужас! Чего только здесь нет! Кусочки разгрызенной бумаги, солома, кусочки тканей, пластмасса и…
– А вот твой платок, продырявленный во многих местах!
Джайганат поспешно развязала узелок.
– Так вот они мои украшения! Ох, проклятые крысы, сколько они меня заставили переживать! Ах, бессовестные воры!
– Удивительно! Оказывается, даже то, что лежит под замком, может быть обворовано, – изумилась Гурият.
– Охотников до золота всегда хватало и хватает, – совсем по-взрослому закивали головами девочки.
Шляпа в окне
В горах дома, обычно, строятся на склоне, один выше другого, так как более или менее ровная земля отводится под поле. Даже одноэтажные сельские постройки на скатах напоминают многоэтажные здания, где крыша одного дома ниже фундамента другого дома. Поэтому Джайганат, просыпаясь по утрам, в первую очередь видела крышу соседского дома, а потом уже кромку горизонта.
Как-то раз Джайганат проснулась в полночь. Ей показалось, что по комнате кто-то ходит и что-то ищет. Она открыла глаза и в ужасе затаила дыхание. Комната была освещена лунным светом. А на окне…о, ужас, виднелась голова в шляпе.
«Кто же это может быть? – перепугалась девочка. – И почему эта голова под моим окном? Что ему здесь нужно? У нас даже красть нечего. Может быть, он решил подшутить надо мной или же вздумал вспугнуть меня? Не дождешься, сволочь! Хорошо, что окна закрываются на шпингалеты. Да и через решетки ему не удастся зайти! А раз он хочет маяться в такую студеную ночь, пусть мается. Я укроюсь хорошенько, чтобы меня не видно было».
Джайганат ждала, когда силуэту в шляпе надоесть заглядывать в её окно. Ждала долго. В напряжённом ожидании она пролежала час, а может быть, и два, но голова со шляпой не исчезала и даже не двигалась, будто окаменела. Джайганат показалось, что и сама онемела в ожидании, когда исчезнет голова за окном. А голова и не собиралась исчезать. Казалось, что она так и будет заглядывать в её комнату до утра.
Будить маму и показывать ей показавшуюся на окне голову, девочке не хотелось: «Мама и без того не высыпается. К тому же я попросила её разрешить мне спать в отдельной комнате, чтобы проверить, смогу ли я спать в темноте, не побоюсь ли каких-либо духов. Если я разбужу её, она никогда не поверит, что я ничего не боюсь. Что же делать?»
Устав от раздражающей обстановки, девочка выкрикнула:
– Сволочь! Подожди, что я сейчас с тобой сделаю! – она взяла очажные щипцы и решила стукнуть ими по нервирующей её голове. Отодвинув занавески и шторы, Джайганат обомлела: никакой головы под окном не было. На горизонте светила убывающая луна, она создавала тень от соседской печной трубы с прикрепленной к ней перевернутой тарелкой. Видимо, тарелку установили недавно, чтобы дождевая вода не втекала в трубу. А соседская крыша с печной трубой была на одном уровне с её окном.
– Ха-ха-ха! – заливисто расхохоталась девочка. – Как же я не догадалась, отодвинуть шторы и посмотреть, что творится под моим окном? Почему я не сообразила, что через шторы в комнату не заглянешь.
Ребенок в пещере
До Джайганат, сидящей перед пещерой, донесся плач. Девочка встрепенулась: «Откуда тут взяться ребенку? Здесь ведь поблизости людей не видно. И чей это ребенок? Где он?»
Девочка прислушалась: плач повторился. «Кажется, из пещеры доносится этот плач. Кто же мог оставить ребенка в пещере и почему? Что же мне делать? Войти в пещеру – страшно. Ну, как не войти, если там ребенок плачет? Как помочь плачущему?»
Джайганат вспомнила: «Соседки-старушки рассказывали, что там, в пещере, всегда водились и сейчас водятся шайтаны. Когда они сами, старушки, там жили, из глиняных горшочков, в которых они отстаивали молоко, шайтаны часто ели собравшееся над прокисшим молоком сметану, выли по ночам, нагоняя на них невообразимый страх. От воспоминаний старушкам до сих пор становится жутко. Нет, не смогу я войти в эту пещеру. Ни за что не смогу!»
Плач опять повторился. По телу Джайганат прошла дрожь: «Куда же делась Зулхиджат? Она же должна была присматривать за овцами и ягнятами. Мы вместе обязаны смотреть за стадом. Неужели, она бросила стадо и меня и ушла домой? Не может этого быть! Она шла впереди стада, чтобы овцы не вырывались вперед. Куда же она могла уйти? Куда? Вдвоем, наверное, не так страшно было бы войти в пещеру. Странно, что нигде её не видать. Ну, где же она? Почему её не видно?»
Жалобный, пробирающий все тело плач, вновь донесся из пещеры.
– О, Аллах, что же делать? Зулхиджат! Зулхиджа-а-а-ат!
На её зов многократно раскатисто отозвалось эхо, и вновь воцарилась жуткая тишина. Слышно было, как насытившиеся и отдыхающие овцы прожевывали съеденное. Девочке опять показалось, что плачущий ребенок просит её о помощи, зовет в пещеру.
«Овцы сыты. Они еще долго будут отдыхать под тенью отвесной скалы. Нужно узнать, чей ребенок там плачет и чем я смогу ему помочь. Шайтаны днем не так страшны, как ночью. Может быть, днем их в пещере и не бывает…» – девочка подбодрила сама себя и направилась в сторону пещеры. Ноги у неё дрожали, все тело немело, но она тихо двигалась вперед, внушая себе, что ничего не боится.
У входа пещеры она ещё больше задрожала, и хотела, было повернуться и уйти обратно, как до неё ещё громче донесся надрывный плач. Джайганат мотнула головой, зажала кулаки и вошла в пещеру.
В пещере пахло сыростью и влажной золой. Из слоистых плиточных стен просачивалась влага. Чем глубже она шла, тем темнее становилось в пещере. Глаза её, ещё не привыкшие к темноте, слабо различали замысловатые лабиринты пещеры. В жуткой и мрачной тишине каждый шаг девочки гулко отзывался в темных, к тому же закопченных стенах пещеры.
«Вот где, оказывается, наши соседки разжигали огонь, – изумилась Джайганат, увидев дыру, похожую на очаг первобытных людей. – Мне бывает так неприятно, когда до нас доходит очередь пасти стадо овец или коров. Как же наши соседки жили в этой жуткой пещере? Наверное, ради того, чтобы кормить коров луговыми травами и не оставлять их без присмотра… Я бы ни за что здесь не смогла жить! Ни за что! Ладно, об этом. Где же ребенок? Что же теперь не слышно его плача?» – девочка заставляла себя идти вглубь пещеры.
– Ау! Есть здесь кто-нибудь? Ау-у-у!
Пещера, словно в ней были установлены усилители, раскатистым, оглушающим девочку, эхом отозвалась на ее зов. Джайганат чуть не упала от волнения в обморок.
«Где же этот ребенок? Когда я стерегла овец, он плакал. А теперь, когда я хочу ему помочь, дать ему хлеб и брынзу, ни плача его не слышно, ни его самого не видно. Может быть, его здесь и вовсе не было? Может быть, это шайтаны меня одурачили? Надо поскорее выбраться из пещеры, пока они ещё что-то не натворили…»
– Вав! – набросилась на неё Зулхиджат. – Испугалась?
– Дура ты такая! Дура безмозглая! Разве можно так пугать?
– Ха-ха-ха! Я думала, что ты не из робкого десятка! Эх ты, трусишка.
– Да ладно тебе. Лучше скажи, ты не видела здесь ребенка? Он так надрывно плакал…
– Вот так, да? – Зулхиджат вытащила из-за спины куклу и наклонила ее вперед. Кукла зарыдала голосом живого ребенка.
– Ну и проказница же ты, Зулхиджат! Ха-ха-ха-а-а! Никогда бы не поверила, если бы мне такое рассказали.
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-а-а-а-а-а-а! – звенела пещера от хохота девочек.
Черт
Джайганат приснился сон. Лежит она среди гор. Кругом ни души. Ни единого звука. Куда ни посмотри, камни и утёсы. Никаких признаков жизни. Черт почему-то связал её по рукам и ногам, наложил на неё тяжелый камень, а сам, взобравшись на самый высокий утес, стал с издевкой посмеиваться над ней. Девочка хотела крикнуть, но не было сил издать никакого звука. Хотела пошевельнуться, но камень был настолько тяжёл, что она не могла сделать ни одно движение.
«Да, бабушка Патимат права, – думала во сне Джайганат, – надо читать молитвы, – иначе черт не отстанет от меня. Перед сном я не помолилась, чтобы проверить права ли бабушка Патимат, которая утверждает, что к тому, кто перед сном не помолиться, приходят черти и насмехаются. Я не поверила ей. Вот теперь черт решил убедить меня в этом».
Девочка поспешно стала читать знакомые молитвы. Дрожь, вызванная ужасными проделками нечистой силы, стала понемножку проходить: девочка открыла глаза. При лунном свете она заметила, что её голова лежит на игрушечной собачке, которую она укладывала рядом с собой, несмотря на мамины запреты. А батарейка, установленная для того, чтобы собачка могла прыгать, вдавливала ей область виска. Джайганат провела рукой по нему, под пальцами она ощутила странную бороздку.
Девочка включила свет и посмотрела в зеркало: область виска на самом деле была красной, а посередине видна была бороздка, образовавшаяся от вдавливания батарейки. «Да, крепко же, оказывается, я спала, если столько времени не замечала, что сплю на игрушке с выпирающим заводным механизмом».
Джайганат встала, включила свет. Было 5 часов утра. Луна за окном ещё сияла во всю полноту, словно хотела убедить тех, кто не спит, что не скоро собирается уступать свои права солнечным лучам.
Джайганат удрученно вновь легла в постель. Но сон как рукой сняло: сознание подсказывало, что больше не удастся уснуть. Слишком впечатляющим оказался этот странный сон.
Джайганат провела рукой по лбу: «А все-таки, отчего мне приснился такой ужасный сон: от того, что я во сне положила голову на игрушку или от того, что не прочитала молитву перед сном?»