Глава Прогулка в парке Монсо
Сегодня долго бродили по Монсо. Здесь еще не наступил вечер, но и день уже начал свое отступление. Не нравилась мне вся эта фальшивая позолота, лепнина, дорожки присыпанные красноватым песком...хотя Марине здесь почему-то нравилось...
Марина была в хорошем настроении. Все время что-то щебетала,- то на своем французском, то совершенно уж внезапно переходя на хороший практически литературный русский. А-ля из театрального репертуара… Тем не менее, это все мне не мешало, а наоборот как-то даже настраивало впервые за последние дни на рабочий лад...
Старик на белой скамейке увлеченно читал сегодняшнее «Юманитэ» и что-то оживленно обсуждал с другим таким же стариком через скамейку от него... временами внезапно срываясь на отборную брань на итальянском... ох, уж эти старики! Они здесь поголовно, также как и в родной Москве, живо интересуются политикой...
Я улыбнулся нахлынувшим мыслям, опять уносящим меня на далекую родину...
- Володь, - позвала тихонько Марина, - тебе на самом деле надо больше выступать... - потом помолчала и добавила с полу-вопросом, - как там твои новые песни... те, о которых ты еще летом говорил...
-Работаю, - внезапно сухо оборвал я е. Как ей сказать, что вот уже три недели ни одна строчка не лезла в эту больную тупую голову... но вслух сказал - уже смягчая стальной тон и понимая всем сердцем, что она то ни в чем абсолютно ни виновата, - думаю к ноябрю запись будет...
Мы пошли вокруг пирамиды, запрятанной чуть в глубине паркового пролеска... желтое дерево с какими-то как и у наших мимоз пышными желтыми цветами отвлекло нас от настоящего...
- А, помнишь, там, на пруду? - спросила она, особенно как то спросила. Как та колдунья из ее первого фильма...
Я хорошо помнил тот маленький пруд в ближнем Подмосковье, куда мы прикатили с ней вдвоем искупаться после вчерашней крупной московской тусовки с пацанами на Большом...
Половина пруда была чистой и прозрачной до самого дна, - были даже видны стаи мелких красноперок. Вторая... на ней обильно цвели мощные красивые белые и крупные, как индийские, кувшинки...
Я нарвал их и бросил королевским жестом целую охапку к ее ногам. Она засмеялась тогда и сказала, что ей еще ни разу в жизни не дарили такие цветы...
- Это и не цветы, Марина. Это - звуки.. их просто надо уметь слышать.
-А ты их слышишь? - немного строго и лукаво улыбнувшись, уточнила она.
-Когда я с тобой, дорогая ты моя женщина, я не то, что цветы, - я все слышу: голубое небо, стаи птиц под облаками, синюю реку...
Я с силой привлек ее к себе и мы поцеловались...
Потом долго лежали на полосатом одеяле, которое Марина по наитию успела захватить с собой, когда мы выезжали из города...
Так было еще много чего восхитительного для нас двоих, только для нас двоих, до самого позднего вечера.
Ветер. Березки округ пруда и эти самые лилии...
Возможно, это был лучший наш вечер. Только вдвоем: она и я...такое уединение было для нас очень редким... поэтому и запомнилось больше чем многое из всего остального…
Мы вышли из парка и побрели неспеша к бульвару. Зашли за багетом в местную буланжери, где хозяин что-то долго и восхищенно говорил Марине… И только потом развернулись в сторону своего дома…
Здесь подлецов не больше и не меньше: к зацепам судеб бурно вопрося...
Все теребят за сердце спозпранку, а где ж, сынок, щас родина твоя...
Поля метет поземкою ладнее, от неба в небо плавится заря:
И по холеному прекрасному паркету скользим с мадам в танцзале Пти Палля...
Теперь второе мучает за первым, теперь хожу я словно франт зимой...
И по парижским тертым закоулкам ищу чего то, что забыл давно...
А вы все грусть вплетаете непрямо, все разделить готовы пополам,
Моя любовь она, не повторяюсь, душою верная при этом навсегда...
По нервам злость все льет вино чужое, куда-то вбок все мается Луна,
А мне, что сердце рвать до края,- как кораблем срывая якоря...