Осенним вечером, когда шумный фон города постепенно застывал под холодными каплями дождя, люди на своих привычных местах в привычное время совершали свои привычные действия: кто-то медленно засыпал перед голубым экраном телевизора, другие готовили поздний ужин, третьи грелись под огромным колючим одеялом в объятиях с теплой кружкой вкусного чая, а Евлампий высиживал перед монитором, моргая глазами реже, чем пучеглазая и одинокая рыбка в его аквариуме на широкой старой тумбе, притом горбясь, со спины тем самым напоминая некий пригорок, из-за чего голова его, лохматая и неприбранная, была едва видна - лишь вздернутые вверх волосешки выглядывали, словно вдали на горе виднеется редкий лесок. Плотный тридцати шести летний мужчина работал в скудной бухгалтерии, но его ничуть не удручала его должность и уж тем более место, где он работал, поскольку оно точно не волновало его так сильно, как цифры и всевозможные математические расчеты, над которыми Евлампий так старательно корпел и ничего вокруг не замечал, порой даже родную женушку.
Что касается ее, она была тонкой и легкой, словно соломинка; казалось, ее ветер способен сдуть и унести хоть на край света. Ее руки тонко были увиты венами, словно под бледной прозрачной кожей вырастает веточка дерева, и вот-вот разрастется, вынырнув и превратив девушку в забытый богом куст. В очередной раз ее слегка оттопыренные ушки услышали голос дорогого ей мужа: « Ариша, что там с чайничком? Будь добра, принеси немного чая…», ножки ее, тонкие и торопливые посеменили на уютную маленькую кухню, где чайник так и прыгал свирепо на плите, требуя, чтобы огонь потух. Ариша ловко, легкими движениями берет с деревянной полки объемную кружку мужа и заполняет ту прелестным ароматным напитком. Пар над чайной гладью пританцовывал медленно и тягуче, и поспевал за девушкой, что уже направлялась в комнату своего мужа. О, как она любила готовить для него! И как чудесно ей удавались чаи: будь он зеленый, черный или вовсе с молоком…И всякий раз, когда Евлампий просил ее о чудесном питии, та сразу вдохновленно и с любовью мудровала над одной лишь кружкой.
Бесшумно, словно украдкой, Ариша приблизилась к горбатой горе, а затем также тихо и легко оставила кружку на столе подле руки мужа. Между тем, припухлые губы коснулись макушки мужчины, издавая легкое щелкание, а ладошка тем временем мягко погладила массивный загривок. Но глаза Евлапия не снизошли даже до взгляда на несчастный напиток, не говоря уже и о его любимой женушки. Он в душе лишь украдкой улыбнулся и тихим своим, низким басом спросил: «Что-то я проголодался.. Нет ли чего к чаю, Ариша?». И у Ариши тут же ресницы захлопали так, будто вскоре унесут ее далеко к небу, вылетев из окна. Увы, ни на столе, ни в тумбе не оказалось бы ни одной печенюшки, как бы сильно того не хотел сам Евлампий и Ариша вместе взятые.
Женушка так сильно не хотела расстраивать мужа, что трепетно и торопливо погладила того по голове и пустилась в прихожую, дабы собраться в магазин за вкусностями, кои не успела купить днем, а быть может и забыла когда-то.
«Скоро все будет, дорогой!» - донесся ее славный голосок из дальнего помещения, когда на плечи Ариши лег осенний бежевый дождевик. Прихватив с собой и зонтик, и сумочку размером маленькую и по весу легкую, девушка резво спустилась с первого этажа дома под слабоватый, но уж очень холодный и недружелюбный дождь. Магазин, в который понесли ее ноги, находился совсем недалеко и работал допоздна, распродавая за весь день и свежий хлеб, и вкусное печенье, и разнообразные конфеты. Небольшой он, и слегка захудалый, был все же любим постоянными покупателями, и той самой Аришей, что торопилась скорее накормить мужа…
А Евлампий продолжал щелкать мышкой, высчитывать на калькуляторе числа, что окутали его разум и словно стерли с поля зрения его настоящую жизнь. Цифры словно завладели им этим вечером. Не забывал он лишь о еде и имя женушки, что могла бы обеспечить его кушанием.
Время стекало также быстро, как капли от дождя по стеклянному окошку вниз, расплываясь в никуда или же исчезая вовсе. И вместе с временем, казалось, и исчезла Ариша. Долго ее нога не ступала за порог дома. А муж не удосужился проверить, не позабыла ли та хотя бы на ноги резиновые сапоги надеть вместо лёгоньких балеток и взяла ли та телефон. Вряд ли. Ведь Ариша думала, что вернется через каких-то 15 минут…Очень скоро Евлампий заметил небывалую тишину. Не тревожил его треск воды за окном, а тревожило некое омертвление в комнате, пустота и одиночество. Он услышал, как все они трое играют волнительную композицию в его душе, что впервые испугалась за долгое отсутствие жены. Евлампий огляделся, скрипнул стулом и поднялся, еле разогнув ноги и нахмурив густые чернявые брови. Он жадно стал всматриваться в мрак углов, начал шарить по ним, подле шкафа, заглянул на кровать, но нигде не нашел жену, что должна была вернуться раньше, чем он очнется от цифрового помутнения. И тогда сердце его пустилось в частые удары, а дыхание наконец-то стало быть слышно, будто бы мужчина ожил. Накинув на себя тяжелое пальто, натянув свои большие боты, он даже не успел и голову прибрать свою, как и лицо, усталое и выцветшее от света монитора. Закрыта ли дверь? Проверен ли газ? Выключен ли свет? Замерла ли в кранах вода? Ничего не волновало Евлампия, что пустился вниз по короткой лестнице, спотыкаясь от волнения почти на каждой ступеньке. Едва его голова высунулась на улицу, тут же промокла, но это не остановило мужчину, что рвался под жестокий ливень. Не было у него плана поиска, не было ничего, лишь мокрое пальто на плечах и болючее зернышко тревоги в груди. И пустился он куда глаза глядят, сквозь разъяренную завесу дождя. Мотая головой то влево, то вправо, подбегая к одной витрине, к другой и третьей, он видел лишь вывески «закрыто». Улицами завладело болото из луж, и людской душонки не был видно на них. Ни женщин, ни мужчин, ни детей, ни стариков. Казалось, все сбежали на юга подобно птицам, и его Ариша тоже, оставляя мужа, трепетно любимого когда-то, одного во всем городе. От одной этой мысли Евлампию стало страшно. И страх его гнал…гнал по улицам. Мужчина старался быть все дальше от его оков, но чем быстрее он бежал, чем старательнее осматривал размытое полотно окрестностей, пытаясь разглядеть там тоненькую родную фигурку, тем ближе был страх, и тем быстрее настигало отчаяние, и оба они, как жестокие всадники, затоптали всякую надежду найти дорогую сердцем женушку. Он остановился у черного угла. Опустил голову. И упал на колени, прямо в лужу. И стала пополняться та лужа солеными каплями. И сам Евлампий был мокрый, как эта лужа. Устав от поиска, от одиночества, от мыслей страшнее, чем о смерти, он рухнул наземь…и очутился в лапах холода… И вдруг вместо черноты и зяби, он почувствовал тепло и запах дома. Сквозь веки начало пробиваться нечто светлое…словно лампа на столе. А по голове его, сухой и той же неряшливой, пробежалась нежная мягкая ладошка…Он не верил себе, не верил чувствам, пока не услышал родной голос Ариши:
« Ну чего ты? Чего ты бормочешь?...» - шепчет она, нагнувшись ближе к уху мужа, - « Кто же спит за столом? Я отлучилась лишь на пятнадцать минут, а ты про чай и думать забыл…»- пустила она легкий смешок. Евлампий резко поднял голову, что та закружилась, а в глаза его двоился силуэт жены.
«Ариша…»- тихим басом протянул он и рьяно встал, окутав могучими ручищами плечи девушки, совсем не желая никуда отпускать, даже за печеньем, что не может быть слаще и вкуснее, чем присутствие родного человека…