Анна Ивановна была женщиной того десятка, в котором если и ценилась какая робость, то только тактическая, служащая первоначальной приманкой для того или иного гражданина. Когда же гражданин начинал суживать вокруг неё круги своей заинтересованности и подходил на расстояние надёжного удержания, Анна Ивановна меняла тактическую линию застенчивой покладистости на строгий режим крепостного права, что требовал безусловного почитания и признания главенства её особы.
В связи с этим крепостной гражданин наивно полагающий, что лишь по воле провидения произошёл конфликт характеров, кои не сошлись, чах какое-то время под бременем обязательного оброка, пока не утомлялся окончательно и не переходил в статус беглого. Предвидя бегство очередного спутника жизни, Анна Ивановна самке богомола не уподоблялась и головы сожителю не откусывала, но непременно произносила повелительное: «Пошёл вон!» - пусть даже и после свершившегося побега. Неблагодарный смерд при этом исчезал, а она вновь оставалась одна – скучающей в ожидании барыней.
Скучать в ожидании Анна Ивановна быстро утомлялась, вздыхала, кушала булочку с маком, обиженно шмыгала носом, вытирая мизинцем зародыш слезы в уголке печального глаза и… и вновь кидалась во все тяжкие. При этом прося у того кто ведал судьбами, свести её с человеком более выносливой нервной системы, а может и более диких нравов. Так как сама она, Анна Ивановна, вовсе была бы и не против, если б её волю спеленала какая более сильная воля. Потому как тогда она может, и нашла б своё счастье, прервав череду неприятных и болезненных предательств.
Вся эта жизненная чехарда происходила с беспокойной Анной Ивановной ровно до памятного святочного вечера, когда вздумалось ей, разобрав на голове замысловатую причёску, зажечь свечу и сесть перед зеркалом, обратившись к нему с прошением проявить образ истинного суженого-ряженого. Зеркало, в свою очередь, порывшись в базе данных добрых молодцев, сверкнуло свечным бликом и выдало облик подходящего кандидата.
Анна Ивановна, не ожидавшая такой скорости исполнения запроса, ахнула, качнулась назад и наскоро перекрестилась. А когда сердце привело в порядок свои желудочки и урезонило запаниковавшие систолы-диастолы, Анна Ивановна осторожно подалась вперёд и пристально вгляделась в явленного ей мужчину. Мужчина, припёртый сзади заградительной амальгамой, выглядел расплывчато, тем самым показывая, что он видение. Однако имел он и различимые черты, пусть и не блещущие чёткостью линий. Вглядевшись в эти линии и полутона, Анна Ивановна несколько растерялась, углядев в муаровом образе то ли космонавта в скафандре, то ли водолаза.
А через минуту в умилении сложила на груди ладони и благодарно улыбнулась зеркалу, различив на показанном кандидате сверкающие железные латы. Она даже успела прошептать: «Это, вне всякого сомнения, рыцарь,- и чуть помолчав, добавила, подняв глаза к потолку, - Без страха и упрёка».
В эту самую секунду зеркало снова осветилось бликом и тот, кто переливался на его поверхности вдруг замер и на мгновение стал таким же чётким, как качественный фотоснимок. Узнав застывшего перед ней человека, Анна Ивановна вздрогнула и кинулась к выключателю. Зажгла свет и, схватившись за дверной косяк, долго и часто дышала, пытаясь совладать со своим испугом…
Вот с того самого вечера, Анна Ивановна во владычицу более не играется, а при знакомстве с мужчинами испытывает неподдельную, пусть и лёгкую робость. Потому как, чёрт его знает, а вдруг и впрямь на её жизненном пути встанет нагаданный зеркалом суженый и, вне всякого сомнения, ряженый…
Он – холодный Железный Дровосек – человек без сердца…