Сказки «Зайчонок»
Предисловие к циклу сказок
Сказки – это чудный мир, в котором мы получаем первые понятия о чести и доблести, о добре и зле. Сказки ненавязчивы и увлекательны. В них мечты человеческие и реальность сплетены в удивительный красочный узор. Они пробуждают в нас желание делать мир чище, добрее и краше, помогают видеть окружающую среду в более колоритном и насыщенном цвете.
Небольшие по содержанию и немалые, простые и в то же время мудрые, сказки с детства учат нас думать о жизни окружающих людей и обитании других живых существ. Они приходят на помощь для того, чтобы искать и находить пути преодоления трудностей. Они, мой маленький читатель, как один из видов духовной культуры, развивают у нас творческое мышление и ощущение душевной красоты, помогают задуматься о смысле жизни, стать лучше и душевнее.
Я надеюсь, что и мой цикл сказок «Зайчонок» поможет тебе, мой маленький читатель, понять мир, в котором сосуществуют люди и животные, увидеть окружающую среду, как живой единый и красочный уголок земли, где неминуемо взаимовлияние человека и животного мира. Надеюсь, что мои творения разбудят в твоём сердце чувства любви к природе, к беззащитному животному миру, дадут возможность подобрать ключи к познанию окружающего мира и к осознанию ответственности за своё поведение.
Насколько мне удались данные ниже сказки, судить вам, мои маленькие читатели.
Зайчонок
Мать-зайчиха нежно посмотрела на своего единственного сыночка, погладила его мордочкой по спине и прошептала:
– Сыночек, родненький мой, мне тяжело расставаться с тобой, ведь ты у меня ещё такой маленький, несмышленый. Много на твоём пути встретится трудностей. Но ты не робей, мой малыш. Будь благоразумным. Научись делать правильные выводы из того, что откроется перед тобой в этом суетном мире. А я, как видишь, стара. Прокормить себя ты уже можешь, остерегаться врагов ты научился. А теперь, сынок, иди, поищи себе друзей, познай мир, не прозябай со мной в норе.
Мне, старой зайчихе, многого не надо. А тебе, мой родной, надо подкрепляться и расти. Ты так любишь свободу, иди, сынок, я не буду больше понукать тобой.
– Спасибо, мама! – восторженно подпрыгнул зайчонок. – Мам, я тебя люблю. Но я очень хочу на волю.
– Я тебя понимаю, сынок.
– До свидания, мама! – зайчонок тут же выбежал из норы.
Но, оказавшись один на один на лугу, ему вдруг стало очень страшно: «Какой огромный и жуткий, оказывается, этот мир… Отовсюду свист, жужжание, шорохи… Как же мне без мамы тут обойтись? Здесь, наверное, враги на каждом шагу. Как мне от них защититься? Вернусь-ка я обратно, к маме…»
Повернувшись вспять, он тут же заколебался: «Бегать, прыгать, резвиться, как я, мама, уже не может. Сидеть мирно в норе, я уже не могу: скучно. К тому же она сама мне сказала: «Не прозябай со мной в норе. Познай мир. Поищи друзей». Нет! Не могу я всегда сидеть взаперти. Попробую пожить один и не бояться никого и ничего. – Зайчонок пугливо оглянулся вокруг: альпийский луг, волнующийся под легким дуновением ветра, так и манил его, зачаровывая все больше и больше.
«Как же я раньше не замечал эту удивительную красоту: цветы и травы раскачивающиеся, словно в танце. А листочки здесь бьются друг о друга, будто хлопают в ладоши. А сколько тут бабочек! Большие и малюсенькие. Они совсем не боятся никого… Такие беззаботные и самостоятельные. А я… такой большой и… боюсь. Нет! Не боюсь я! Просто я в первый раз вышел из норы один, без мамы. Я тоже привыкну, не буду бояться никого и ничего».
Принюхиваясь ко всему, что попадалось по пути, зайчонок всё же прятался под кустами дикой малины и наблюдал за всем, что происходило вокруг. «Что же тут делает кошка? Село отсюда далеко. А она здесь бродит. Да, она тут кого-то подкарауливает. И точно! Она уже готовится к прыжку… Ух, как сверкают у неё глаза… Как она тихо крадется… Не сдобровать тому, кто попадется сейчас в её когти…
Вай-вай-вай! Бедный воробей! Хоть бы сидел себе на кусте и лакомился ягодами. А он, глупый, решил греться на камнях. Вот так ты и попался, бедненький воробей. Безобидный крошечный воробей, ты, видимо, тоже, как и я, хотел жить, любоваться окружающим миром.
Вдруг что-то зашуршало за кустами шиповника. Зайчонок, навострив уши, притаился. Прислушиваясь к приближающимся звукам, он осмотрелся вокруг: «Вроде бы никого нет, кто мог бы меня напугать».
Через некоторое время среди зарослей мяты показался ежонок. У зайчонка отлегло от сердца: «Такой маленький, а шустрый… Давай-ка посмотрю, испугается он меня или нет». Зайчонок подкараулил его, как подкараулил кот воробья, и набросился на него.
– Вай-вай-вай! Что это у него на спине? Они колются хуже колючек, – зайчонок, повизгивая, попятился назад. Отходя задом наперед, он не заметил, как подошел к краю скалы и как сорвался с него.
– Вай-вай-вай! Вай, мама! Вай, как больно… Какой здесь крутой склон… Я скатываюсь кубарем вниз и не могу остановиться. Мама-а-а-а! Неужели, я сейчас умру? Мне же мама говорила: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь». Я не послушался. Вот и наказание… Вай, мама, что мне делать? Вай-вай-вай!
«Не пытайся столкнуть со скалы другого, чтобы самому не сорваться с неё», – послышался голос матери, приседая на лапки за кочкой рододендрона.
– «Хорошо, мама, я буду поступать так, как ты велела», – вздохнул зайчонок, переводя дыхание.
Зайчонок и кролики
Как-то раз зайчонок забрёл на околицу села и столкнулся носом к носу с кроликами. Зайчонок загляделся на них: «Такие красивые и упитанные. Чёрная шерсть у них отливает блестящим бархатом. А я такой тощий и невзрачный. Надо узнать, отчего они такие красивые и ухоженные».
Зайчонок принюхался: «И запах у них какой-то особенный, не такой, как у нас, у лесных зайцев. Почему-то они и не бояться жить рядом с людьми». Зайчонок подошел к одному из них:
– Эй, Косой, скажи, пожалуйста, почему ты так храбро держишься здесь, возле людей?
– А мы живем не просто возле людей, У нас есть свое место во дворе хозяина. Он нас и кормит, и поит, за нами клетки убирает, и, как сейчас, время от времени, на прогулку из клеток выпускает.
– А вы в клетках живете? – удивился зайчонок.
– Да. В сарае тепло и уютно.
– Вы, наверное, очень счастливы? – с завистью спросил зайчонок у самого крупного кролика.
– Ты что? Мы даже боимся поправиться, поесть лишнего: хозяин в первую очередь продает самых упитанных наших собратьев. Много нас, кроликов, рождается. Но хозяин с нами, со всеми упитанными кроликами, расправляется. Так что сытость – это ещё не счастье.
– Ну, тогда я вам не завидую, – прошептал зайчонок. – Лучше я сам буду добывать себе корм, и буду жить на свободе. Буду играть, с кем захочу, буду гулять по лесу, когда захочу, не боясь, что меня продадут. Хорошо на воле.
Зайчонок и мальчишки
Зайчонок рос. Без друзей ему бывало очень скучно, но уйти далеко от родной норы он не мог: хоть изредка, но все же ему удавалось бегать к маме и делиться с ней со всеми своими впечатлениями, поласкаться у нее.
В один день зайчонок почувствовал себя взрослым и решил прогуляться вдали от матери. Добравшись до ближайшего склона, он стал осматриваться: на северной стороне склона тянулся густой лес, а по поляне, где тропинка извивалась как змея, шли мальчишки с ослом. Осёл был оседлан. На его спине, по обе стороны седла видны были топоры.
«Видимо, эти ребята идут за дровами, – подумал зайчонок. – А теми топорами они, видимо, будут вырубать деревья. Но почему же они взволнованы? И что они несут в руках? Впечатление такое, будто это «что-то» обжигает их руки. что же они несут?» – недоумевал зайчонок.
Зайчонок решил не высовываться из кустов и пронаблюдать за мальчишками. «Эти странные мальчишки направляются прямо к нашей норе. В лесу много всяких деревьев, годных для топлива. Почему же они направляются именно к нашей норе? Неужели они хотят вырубить этот дуплистый старый дуб. Если эти ребята смогут вырубить этот дуб, то маме придется искать новое место…
Да, точно, они направляются именно к нашему с мамой дубу. Смотри-ка, они привязали осла к стволу орешника. Споря, обгоняя друг друга, они несут что-то похожее на прямоугольную коробку. Да, несомненно, эти ребята затеяли что-то нехорошее…
Зачем же они ставят свою коробку в дупло? Ой, они и шнур от нее зажигают. Зажав пальцами уши, почему же они поспешно отбегают назад? И почему они ложатся на землю? Странно, что-то долго лежат они, распластавшись, на земле. Нет-нет, мальчик ростом повыше вновь подходит к дуплу, ищет в нем что-то…»
Вдруг страшный взрыв потряс землю. Огромный дуб, заволоченный облаком дыма и грязи, сначала взлетел в купол неба, а потом, придавливая под собой поросли молодого дубняка, свалился на бок. До перепуганного зайчонка донесся оглушительный детский крик. Это кричал тот, кто был ростом пониже, а его высокий друг, который подходил к дуплу, неподвижно лежал на земле, отброшенный взрывной волной на порядочное расстояние.
Глядя на опрокинувшийся дуб, зайчонок засуетился: «Где же моя мама? Что с ней? Я даже не знаю, где её искать. Мама-а-а!». Зайчонок прислушался, надеясь услышать мамин голос. Но, сколько бы он ни напрягался, кругом стояла мёртвая тишина, даже птичьих голосов не было слышно. Зато он увидел, как мальчик, ревущий вблизи опрокинувшегося дубка, всхлипывая, рвал свою рубашку и перевязывал окровавленную руку друга. Увидел, как его приятель, лежавший неподвижно, вдруг тяжело приподнял голову и стал мотать ею из стороны в сторону. «Видимо, он был без сознания», – подумал зайчонок.
Придя в себя, увидев свою кровоточащую, без кисти, руку, он закричал оглушительным рёвом:
– Мама-а-а! Ай, моя рука! Вай, моя рука! Вай, мама-а-а!" – рыдал пострадавший.
Друг, утирающий слезы почерневшим рукавом, стал его утешать. Зайчонку стало жалко ревущих ребят: «Бедняги, наверное, вы – очень глупые дети: сами на себя навлекли беду. В лесу ведь немало дров, чтобы набрать поклажу. А вы решили взорвать вековой дуб».
Низенький подросток лоскутком своей рубашки перевязал руку друга, подвел к нему осла и помог ему взобраться на его спину. Дрожащий в лихорадке «всадник» раскачивался из стороны в сторону и стонал охрипшим голосом. А низенький мальчик погнал осла с седоком домой.
Когда мальчики скрылись за поворотом, зайчонок подошел к свалившемуся дубу, под которым была нора. "Вай, моя мама. Куда же она делась? К кому же теперь мне бегать, если я не найду свою любимую маму?». Глядя на огромную яму, образовавшуюся на месте старого дуба, зайчонок вновь жалобно завизжал: «Где же теперь моя мама? У меня же больше никого нет, кроме нее».
– Не переживай, моя крошка, вот и я.
– Мама! С тобой ничего не случилось?
– Как видишь, ничего, мой родной.
– Я так переживал, думая, что ты сидела в своей норе.
– Не могу же я сидеть в норе, когда близка опасность. Как только почувствовала посторонние звуки, я тут же по нашим коридорам и лабиринтам выбежала из норы, – принюхиваясь к незнакомым запахам, оставшимся в лесу после ухода мальчиков, зайчиха-мать мордочкой нежно погладила своего сыночка.
– Смотри, родной, и ты зря не рискуй. Говорят, береженого бог бережет.
Зайчонок и огонь
Однажды до зайчонка донесся чей-то задорный смех. Он подумал, что надо бы уйти подальше от человеческих глаз, спрятаться, но какой-то незнакомый, но удивительно приятный запах еды удержал его. Выглядывая из-за кустов, зайчонок присмотрелся: «Эти люди не похожи на охотников: для охотников они слишком шумно себя ведут. А это значит, что для нас, зайцев, они особой опасности не представляют».
А люди, расположившиеся на поляне, ели. Они наливали из бутылок какую-то жидкость и пили. Время от времени они над чем-то или над кем-то громко смеялись. Слушая удивительные мелодии, доносившиеся из прямоугольной удлиненной коробки, люди изредка затягивались сигаретами, а оставшиеся окурки бросали в разные стороны. Их вожак, следящий за тем, чтобы все ели, пили и речи произносили, бросил свою недокуренную сигарету прямо в тот куст, за которым прятался зайчонок.
Косой даже вздрогнул от неожиданности, отскочил в сторону, но любопытство вернуло его на прежнее место.
Вдруг, в сухих листьях от брошенной папиросы появилась искорка. Она вспыхнула и стала пожирать близлежащие листья. Под дуновением ветерка из искорок разгорелся огонь и моментально охватил былинки, подсохшие листья кустарников и даже высохшие кусты, за которыми прятался зайчонок.
Косой, почуяв опасность, дал стрекача. Но было поздно: огонь, как будто гнался за ним, догнал и опалил его. От внезапных безумных болей зайчонок стал бешено кувыркаться и, к его удивлению, он оказался на обгоревшем склоне. А огонь, будто облизывая со склона выгоревшую траву, поднимался вверх, поближе к поваленному ураганом и безобразно вырубленному людьми лесу.
Отдыхающие, переполошившиеся из-за внезапного пожара, бросились к огню, стали тушить его скатертями, сумками, а некоторые из кастрюль и из ведер стали обливать загоревшиеся деревья. После долгой и суетливой возни людям все же удалось потушить огонь.
Зайчонок вздохнул с облегчением: «Какое счастье, что здесь лес негустой, что огонь коснулся только зарослей ежевики и шиповника. Если бы загорелся тот дальний лес, вряд ли эти двуногие потушили бы огонь…
Сегодня-то они справились с огнем. На месте выгоревшей вырастет новая трава. Жалко сгоревших в огне насекомых. Как знать, сколько их живьём сгорело с тех пор, как человечество решило делать с природой все, что ему заблагорассудиться…
Проверив внимательно, не горит ли огонь ещё где-нибудь, «любители природы» опять собираются вокруг яств. Мужчины почему-то едят стоя, а женщины собирают пустые бутылки, бумажки. Хорошо, что собрали обглоданные и разбросанные кости. Вай-вай-вай, что они делают? Мусор, собранный в пустые коробки и пакеты они же выбросили в овраг! Там же протекает река, увеличившаяся из-за прошедших в горах ливней. Вай-вай-вай, туда же, в реку, выбросили и внутренности овечки, порезанной ради прогулки на природе. Как же так? Разве так можно?»
Женщины, не замечающие зайчонка, наблюдающего за ними, вернулись к месту маёвки, потушили огонь, разожженный для варки мяса и приготовления шашлыков, набросили глину на золу, разровняли место, где недавно выкопали яму и готовили еду. Напившись и наевшись, вскоре люди стали расходиться. Весело хохоча, они сели на машины, блестящие под лучами заходящего солнца, разъехались по домам.
Зайчонок облегчённо вздохнул: «Это, видимо, очень состоятельные люди. У них, как говорила моя мама, и без зайчатины есть, что поесть. Но и они, не охотящиеся на нас, зайцев, праздные двуногие, тоже нам немало хлопот доставляют: обожгли мою летнюю шубку и спину. А ещё они выбросили в реку остатки еды и выпотрошенные внутренности бедной овечки. А мы, зайцы, пьем воду из этой реки…»
Зайчонок и бульдозер
Однажды до спящего сладким сном зайчонка, донесся страшный рокот бульдозера, переходящий в напряженный рев. Зайчонок задрожал от страха и заморгал косыми глазами. Поднявшись на задние лапки, он посмотрел наверх: рычащее чудовище, называемое людьми бульдозером, снимало пласты альпийского луга, переворачивая их вверх дном, вместе с зацветающим чудным разнотравьем и сбрасывало их вниз, в пропасть.
Железное чудовище шумело над скалами, скрежетало, а там, где камни с первого раза не поддавались, оно, истошно рокоча, вонзалось в землю, будто собиралось снести всё на своём пути.
«Видимо, это железное чудовище расширяет узкую дорогу к каменному карьеру. Машинам трудно там развернуться. Вот и решили люди создать себе удобства. А каково нам, животным, живущим здесь?
Вай-вай-вай! Какой ужас! Камни огромных размеров, разбрасываемые им, падают сверху, как град. Надо уберечься от них», – перебегая от кочки к кочке, зайчонок уворачивался от скатывающейся со склона массы. Устав от беготни, он притаился под едва выступающей из земли скалой, надеясь, что ужасающий его кошмар скоро закончится. Но железное чудовище и не думало умолкать. Оно то, рыча, набрасывалось на каменные глыбы, то, отходя, разбрасывало камни в разные стороны. Не зная, с какой стороны поджидает опасность, зайчонок решил отойти в сторону отвесных пещеристых скал. Стараясь не сорваться вниз, в пропасть, и не попасть под град, летящих сверху камней, зайчонок прыгал от одной кочки к другой и не заметил косо катящегося камешка. Камешек, подпрыгивающий, словно свинцовый мяч, острым углом врезался ему в бок. Зайчонок, потеряв сознание, распластался на земле.
Усилившийся рев бульдозера, привел его в себя: «Какой я глупый: мне было жалко цветов и трав, погибающих под перевернутым бульдозером пластом земли. А кто же теперь меня, истекающего кровью, пожалеет? Я же далеко ушел от мамы и взобрался сюда, на северный склон.
– Вай-вай-вай, проклятый камень! Он разодрал мою шкурку. Какой я несчастный. Ой, как мне больно», – зайчонок кувыркнулся по траве и пригладил разошедшиеся кончики своей шкурки. Под запачканными кровью шерстинками рана стала почти незаметной. Но из-за боли в разодранном боку зайчонка стало лихорадить. Перед глазами стали мелькать звездочки и круги. Зайчонок в отчаянии зажмурил глаза, стараясь не думать о том, что произошло.
Открыв их вновь, он решил осмотреться: не поджидает ли его новая опасность, и что еще вытворяет этот страшный бульдозер. От увиденного у него опять закружилась голова: «Ой, мама, что же это такое? Обезглавленная змея? Бедняжка змея... Я думал, что я – самый несчастливый зверек. Оказывается, есть существа несчастливее меня. Рана-то моя вылечится. Но змея никогда больше не увидит этот удивительный и такой многокрасочный мир.
Бедная змея, спала, наверное, как и я, в то время, когда бульдозер подъехал сюда прокладывать дорогу. Почему же она не уклонилась от беспрестанно двигающегося взад и вперед железного гиганта? Несчастная змея. Бедняжка, видимо, и она, как и все, хотела еще жить».
Размышляя о судьбе жертвы, зайчонок совсем забыл о себе: «Змея – коварное пресмыкающееся, – говорила моя мама. А мне кажется, что каждое существо, если его часто беспокоить, раздражать или преследовать, может стать коварным. Чувство голода – это уже другое дело. Тут каждый старается выжить известным ему способом. Только не каждому дано знать, с какой стороны подступится беда.
Наверное, тот, кто своей железной махиной обезглавил змею, и не знает, что он с ней сделал... Вот он упорно продвигается к карьеру.
Мама мне рассказывала, что с этой узкой дороги, в прошлом году соскользнула и сорвалась в пропасть машина, груженная камнями, а водитель чудом успел выскочить из кабины. А теперь, видимо, он и благоустраивает дорогу, чтобы не было больше аварий.
Да, человек создает для себя удобства, но не всегда задумывается о том, каково нам, животным, от его вмешательства в природу... Как же нам сообщить ему об этом?
Зайчонок-философ
В лесу зайчонку стало скучно. И однажды он вышел на трассу. Затаился в камышах и стал наблюдать за «большой дорогой». По шоссейной дороге с бешеной скоростью мчались машины, время от времени оставляя за собой клубы выхлопного дыма. А дряхлый грузовик выпустил столько дыма, что зайчонок, прячущийся в высохших прошлогодних камышах, весь покрылся копотью, будто он недавно прошелся по печной трубе. У зайчонка от этого ужасного дыма перехватило в горле, и он стал безудержно чихать. «Что это такое? – в ужасе отскочил зайчонок назад. – Так и отравится недолго. Странно, почему это люди любят ездить на машинах, не замечая ужасного запаха бензина, дыша выхлопными газами? Ведь так приятно гулять на свежем воздухе и тренировать свои ноги.
Апчхи! Апчхи! Апчхи! Вот странные люди... До всего додумываются, а создать такую технику, которая всасывала бы в себя эти неприятные запахи и копоть, не додумались», – зайчонок стал чистить себя и увлекся мыслями о том, какими будут эти воздухоочистители.
Философствующий зайчонок и не заметил, как вблизи бесшумно остановился мерседес, как дети, заметившие его из машины, тихо подкрались к нему и схватили. Поняв, что находится в цепких и ловких детских руках, у зайчонка дрожь прошла по всему телу, а сердце бешено заколотилось.
Пытаясь вырваться из их рук, зайчонок задрыгал ногами, стал выворачиваться, но тщетно. Дети, мал мала меньше, окружили его, поглаживали, ласкали и даже пытались накормить его крошками печенья.
Немного успокоившись, зайчонок осмотрелся: у обочины дороги взрослые возились с машиной, видимо, ремонтировали. А дети время от времени подносили к мордочке зайчонка то сладости, то фрукты. Но зайчонок был так перепуган, так корил себя за то, что глупо засмотрелся на проезжающих машин и размечтался о том, как очистит этот загрязненный машинами воздух.
«Глупый я зверёк, – думал зайчонок. – У меня такие быстрые ноги, чтобы убегать от любого врага. А тут я так глупо попался в руки детей. Что же они теперь со мною сделают? Надо бы вырваться из их рук. Но как?»
Вдруг раздался хрипловатый голос плотного неказистого мужчины:
– Ребятки, в машину!
Дети помчались к мерседесу, неся на руках зайчонка.
– Куда вы несете зайца? А ну-ка отпустите!
– Пап! Ну, папа, разреши забрать его: он же такой красивый. Мы ему домик построим.
– Еще чего! Да от него же за километр зловонием несет. К тому же в вашем домике он будет скучать: он привык жить на воле.
Дети гладили зайчонка, пропуская мимо ушей папины слова. Но отец сурово посмотрел на них, изображая на лице категорический отказ. Дети, чуть не плача, отпустили зайчонка.
Вырвавшись из рук детей и оправившись от страха, бросающего его, то в жар, то в озноб, зайчонок мигом оказался в своей норе: «Какое счастье, что тот, с галстуком, оказался брезгливым... А дети у него хорошие: они так ласково гладили меня. И накормить меня пытались какой-то странной едой. Почему же моя мама запрещала мне подходить близко к людям? Они же неплохие…
Вообще-то, мама предупреждала, что есть и хорошие люди. Но не все люди жалостливы к нам, зайцам. Наверное, я сегодня попал к добрым людям. Всё же надо держаться от них подальше: мало ли, что может случиться. Сегодняшнее любопытство чуть не стоило мне свободы и жизни.
Зайчонок и полевка
Однажды осенним пасмурным днем голодный зайчонок заметил, как полевая мышь тащила в нору подмоченные дождем колосья.
«Видимо, у полевки есть запасы всякой еды, – принюхался он к запаху, исходящему из входа в нору. – Давай-ка, я разрою нору полёвки и поем досыта».
Зайчонок стал всеми четырьмя ногами разгребать глину из многочисленных мышиных ходов, расширяя себе проход, и, наконец, добрался до норы. Подмоченные частыми дождями пшеничные колосья были мягки, а зерна в некоторых из колосьев даже проросли. А те, что лежали на дне, и вовсе покрыты были плесенью.
«Как можно кушать такую дрянь? – отвернулся зайчонок от прелой кучи мышиного запаса. Но в голодном желудке вновь заурчало. Запах зерен возбудил его аппетит. – Какая разница, что кушать, только бы не урчало от голода в желудке. Голова кружится от голода, нет у меня сил сегодня, искать другой корм. Устал я очень, так уж и быть, поем то, что есть. А лучшую еду поищу потом».
Зайчонок стал есть зерна, что были свежее. Но аппетит оказался настолько сильным, что его потянуло и на загнившие зерна: «Наемся досыта и надолго забуду о голодном урчании в желудке».
Как решил, так и сделал. Но после еды желудок зайчонка стал таким тяжелым, а глаза у него стали так закатываться, что перед ними появлялись «огненные змеи». И вдруг, сам того не осознавая, он упал в обморок.
Пролежав неизвестно, сколько времени, зайчонок пришел в себя от болей в желудке и от холода, исходящего от сырой земли. Живот был вздут и тверд и, казалось, был больше, чем сам зайчонок. Косой, изнемогая от болей в желудке, взмолился:
– О Всевышний, Всевидящий, Всезнающий Аллах, спаси меня на этот раз: я никогда больше не дотронусь до чужого добра.
Заячий хвост
Однажды, в морозный ветреный день, зайчонок засмотрелся на белочку: «Какая красавица эта белка, оранжевая, как теплое солнышко. Шерсть у нее так и переливается… А хвост!
Странно… Сама белка маленькая. И ушки у нее крохотные, не то что у меня… А хвост… Он у белки такой пушистый и большой. Наверное, этим хвостом белка греет себе спину. Укроется она им, как пуховым одеялом, и… никакого холода. Везет же белке…
– О Аллах, дай же и мне точно такой хвост, как и белке, – взмолился зайчонок вечерней порой, – с таким пушистым хвостом я никогда не буду мерзнуть. А то ни теплого дома, ни пушистого хвоста, как у белки, – ничего у меня нет.
Любуясь ловкими движениями пушистого комочка, зайчонок присел под кустами и незаметно для себя уснул крепким сном.
Проснувшись под утро, зайчонок очень удивился: его спину грел огромный, как у белки, хвост. Он тут же побежал на покрытую зеркальным льдом реку. Любуясь собой на гладком льду, чуть оттаявшем и потому отражающем, как в огромном зеркале, окружающий мир, зайчонок не заметил, как подкралась к нему стая голодных волков. Увидев на ледяной глади их отражения, косой во весь дух помчался через застывшую за ночь реку. Волки тут же погнались за ним.
Тонкая ледяная корка не выдержала тяжести волчьей стаи: она провалилась и раздвинулась, уходя из-под лап в разные стороны. Разъяренные волки отстали от зайчонка. Но вожаку все же удалось схватить его за хвост. Неокрепший ещё, новый заячий хвост тут же отломался. Оставив в зубах у зверя хвост, зайчонок мигом исчез в кустах.
Тяжело дыша, зайчонок решил осмотреться, есть ли за ним ещё погоня. К счастью, волки были на другой стороне реки. Лезть вновь в ледяную воду они не осмеливались.
Зайчонок, обрадовавшийся своему спасению, облегченно вздохнул: «Больше никогда не буду завидовать ни белке, ни другому зверью. Природа дала мне уникальную способность выживать и спасаться даже в самых опасных ситуациях, подарив достаточно теплую и пушистую, меняющую свой цвет, шубу и очень короткий хвост. Оказывается, это счастье иметь короткий хвост».
Зайчонок и ель
Однажды до зайчонка донесся жуткий рев КАМАЗа. С резким скрежетом он остановился у высокой красавицы ели. Из кабины КАМАЗа выскочили веселые ребята. Они обошли вокруг дерева, пошептались между собой. И вдруг с пронзительным жужжанием, которого зайчонок никогда раньше не слыхивал, что-то странное впилось в ствол ели. В мгновение ока могучее дерево упало, как падает боец, подстреленный снайперской пулей.
Зайчонку показалось, что дерево застонало, как живое существо. К застывшему в удивлении зайчонку приблизилась мать-зайчиха. Прячась за оголившиеся кусты, она прошептала:
– Сколько раз со своими детишками, с твоими братишками и сестренками, я прогуливалась в летнее время под прохладной тенью этой красавицы-ели... Сколько еды находили мы под ней. Теперь и это место, как и многие другие, станет пустошью. Если бы ты знал, сыночек, сколько песен было спето птицами в кроне этого дерева... Сколько мелкого зверья находило убежище под этим ним, как оно украшало подножие скалы... Да, рухнуло дерево в мгновение ока. А расти, ведь, ему понадобилось целых тридцать лет... Вряд ли новое дерево в ближайшее время украсит этот склон...
– Мама, а зачем людям понадобилась эта ель?
– Говорят, что под Новый год люди по традиции устанавливают елки и на площадях, и у себя дома. Украшают их, устраивают праздники в их честь.
– Мама, а как же эта ель будет жить там: ведь у нее нет корней?
– А ель и не будет там жить, мой дорогой. Говорят, что после праздника ёлку убирают и выбрасывают на мусоросвалку. Я слышала, сынок, что люди ежегодно вырубают огромные еловые леса, для того, чтобы отметить приход Нового для них года.
– Мама, почему же люди в своих домах или на площадях не вырастят ели, если им нужно отметить каждый приход Нового года? Можно же вырастить их, не вырубая в лесу и не выбрасывая их после праздников на мусоросвалку… Неужели людям достаточно почувствовать запах ёлки только под праздник?
– Не знаю, родной. С подобными соображениями я не смогу подойти к людям. И они, думаю, в наших советах не нуждаются. А жаль! Жаль природу...
Зайчонок и медведь
Однажды, зайчонок, убегающий от волков, угодил в медвежью берлогу. В занесенной толстым слоем берлоге было тепло. А медведь, сося свою лапу, крепко спал. Боясь неловким движением разбудить его, зайчонок выбрался из берлоги и дал стрекача.
Взволнованный, обессилевший от бега зайчонок вдруг опомнился: «Куда я бегу? За мной ведь никто уже не гонится: волки отстали, не осмеливаясь заглянуть в медвежью берлогу. А сам косолапый как спал, так и спит. Кругом снега и снега. Я так устал, что нет сил, даже грызть кору.
Давай-ка я тоже лягу в зимнюю спячку, перестану думать о корме и, уснув, стану сосать себе лапу.
Долго искал зайчонок себе берлогу. Наконец, наткнулся на яму, вырытую кабанами. Разгреб он лапками снег, выбрал из листьев те, что были суше, уложив ими дно «берлоги», лег «в зимнюю спячку»: «Вот здесь я и буду спать до самой весны. Проснусь, когда настанет теплая щедрая весна. Да… Решено: проснусь только, когда на грядках вырастет вкусная морковь».
Устроившись удобнее в яме, зайчонок стал внушать себе: «Я засыпаю… Спят мои уставшие от бега ноги… Спит мое исхудавшее за зиму тело… Спят мои покрасневшие из-за искрящегося снега глаза… Я сыт… Доволен всем… Мне ничего не хочется делать, кроме как спать… Я уже засыпаю…»
Вспотевший от быстрого бега зайчонок в неуютной норе стал мерзнуть. И в животе у него от нестерпимого голода заурчало. А в глазах заискрились звездочки и круги. Зайчонок стал дрожать, как в лихорадке. От дрожи у него сон, как рукой, сняло: «Нет, зимняя спячка не по мне. Даже если под гипнозом я смогу себя усыпить, то, наверное, никогда больше не проснусь… А зачем мне засыпать? Я ведь не косолапый, чтобы ложиться в спячку. Я – шустрый, никогда не унывающий зайчонок. Могу без всяких уловок себя прокормить. Да, могу. Что же это я ленюсь? Довольно! Лень, трусость или самообман никогда не приносили живому существу радость. Вперед! Вперед, на поиски корма!»
Зайчонок и куропатки
В пасмурный зимний день охотничьи собаки погнались за зайчонком. А он стремглав понесся по сугробам и спрятался в кустах. Куропатки, разбуженные свирепым лаем собак и их тяжелым топотом, вдруг, поломав нарост, взлетели и рассеялись, словно салют.
Вдруг раздался оглушительный выстрел – одна из куропаток, кувыркаясь в воздухе, тяжелым камнем плюхнулась о землю.
У зайчонка бешено заколотилось сердце. Он, не помня себя, перебежал в кусты погуще и притаился.
Охотник отправил собак за дичью, а сам, недолго целясь, выстрелил ещё раз. И вторая куропатка, как и первая, безжизненно свалилась поодаль. Собаки, обрадованные неожиданной добычей, позабыли о зайчонке и с диким визгом понеслись за второй дичью. Зайчонок с жалостью посмотрел в сторону упавших куропаток: «Бедные птицы... Спали бы себе под снегом, никто бы и не догадался, искать их под глянцевым наростом. Не зря люди говорят: «Смелость удачей награждает, а трусость – бедой» Трусость, куропатки, стоила вам жизни. Да, вас можно понять, кого не испугает этот грозный лай собак и их бешеные скачки. Как же кровожадны эти охотники: им, видимо, нет разницы, кого убивать. И дикие звери, и безобидные пташки становятся их мишенью.
Видимо, в том, что эти куропатки подстрелены, есть и моя вина: мог же я убежать от собак по другой тропинке. Мог. Но вряд ли мне на голой поляне удалось бы спастись от них. Убегая сюда, в лощину, я думал только о спасении своей жизни. А о том, что я могу быть косвенной причиной смерти других существ, мне и в голову не приходило», – зайчонок с неприязнью посмотрел в сторону охотника, уносящего дичь, и на собак, вынюхивающих чьи-то следы. Зайчонок вышел из-под кустов: «Хорошо, что на свет появляется много птиц, животных. Иначе многие живые существа не смогли бы выжить в этой жизни. И всё же, как нам, зверушкам или птицам, объяснить людям, что мы – тоже живые существа?»