Александр Вишневецкий
Звуки живописи
2016
Содержание
Прелюдия .……………………..….…… 6
Странный поезд .……………….….…… 9
Ашас Веншив .………………………… 15
Эдгар Дега ……………………………... 34
Поль Гоген .……………………………. 40
Винсент Ван Гог .……………………… 50
Писарро, Сера, Синьяк ..………………. 60
Матисс …………………………………. 76
Вагон сюрреализма …………..………. 93
Сальвадор Дали ………………….…… 114
Сон .……………………………………. 140
Абстрактный экспрессионизм .………. 153
Пегги …………………..…………..……171
Полустанок .……………….…........ 204
Возвращение ……………….……...... 208
Послесловие ………………………..….. 213
Литература ………………………….... 215
Именной указатель …………………... 217
Прелюдия
Живопись – женского рода. Она многогранна, сложна, тонка, изменчива, недосягаема, непознаваема, как женщина. Можно прожить с ней рядом долгую жизнь, так и не познав всех нюансов ее характера. У нее, как у женщины, множество поклонников, и не зря в течение бесконечного эволюционного процесса в основном мужчины стали самими яркими ее представителями. Живопись – это страсть, которая поглощает как истинная любовь к женщине. Часто она подавляет, сжигает, не отпуская, не давая ничего взамен, кроме чувства глубокой горечи. И лишь тот, кто смог справиться с ее необузданным характером, выходит на сверкающую красками дорогу любви и удовлетворения творчеством. На этом тернистом пути боли, поисков и глубоких эмоциональных переживаний художник находится в полете познания нового, неизведанного, дополняющего и развивающего совершенство окружающих нас природы и жизни.
Живопись – это джунгли красок и цветовых колоритов, это утро, день, вечер и ночь со всевозможными вариациями, океан сюжетов и тематических объектов. Это – дремучий, непроходимый лес, в котором большинству его творцов дано потеряться, так и не найдя своей тропинки. И лишь тот, кто нашел ее, чувствует себя в полной гармонии с окружающим его миром. Это – свобода творческой деятельности человека, свобода в действии, свобода в выборе средств, тематики, стиля и красок. Овладев своей свободой, художник никогда с ней не расстанется, не променяет ни на что. Она – источник его творческих поисков и побед. Живопись – это эмоциональные и энергетические поля ее создателей, трансформирующиеся и преломляющиеся в художественных полотнах. Концентрирующаяся на их поверхности особая энергия в мазках, красках, свете, тенях и полутенях рождает температурные поля, воспринимаемые созерцателями картин. Подержите ладонь у полотна на небольшом расстоянии и попытайтесь почувствовать исходящее от него тепло. В случае удачи вы станете свидетелем удивительного чуда, магии творчества и его преломления. Живопись – один из самых удивительных и бесконечных родов творческой деятельности человека. Пройдя тернистый путь по дорогам цивилизации от примитивизма до вершин Возрождения и постепенно спустившись по склонам им созданного Олимпа к подножию нового примитивизма и абстрактной живописи, художественное искусство продолжает свое триумфальное шествие в неизвестных направлениях по просторам нашего времени. Этот процесс немыслим без тесной взаимосвязи художников, критиков, многочисленных поклонников, посетителей музеев, выставок, артистических шоу, любителей альбомов и каталогов по искусству.
Странный поезд
На свете случаются странные явления. Одни из них объяснимы, другие – только частично поддаются нормальной логике и, наконец, есть вовсе не подчиняющиеся анализу загадочные явления. Событие, предлагаемое вниманию читателя, относится к последней категории мистических явлений. Оно не имело аналогов в прошлом, могло лишь присниться или быть плодом не совсем здорового воображения и по своей сути было ближе к некоторому позыву фантазии, психологическому эксперименту, имеющему сюрреалистическую основу. Речь в нашем повествовании пойдет о необычном, «сюрнатуралистическом» поезде. Он был загадочным, начиная с его внешнего вида и внутреннего оформления и заканчивая приглашенными пассажирами, – приглашенными, так как билеты на путешествие не поступали в продажу и распределялись особым образом. Кто и как решал, кому послать приглашение, было покрыто тайной, даже незначительные сообщения не просочились в средства массовой информации, не было даже обычных слухов о предстоящем событии. Лишь получивший по почте пакет с приглашением, описанием условий и обстоятельств поездки был в курсе дела.
Будущие пассажиры принадлежали к особой категории людей – они были живописцами. Но странность заключалась в том, что они относились не только к разным направлениям художественного искусства, поколениям живописцев, – многие из них жили в разное время. Была к тому же еще одна необычная особенность предстоящего путешествия – никто не знал цели поездки и ее конечной остановки. С момента получения пакетов и прибытия на вокзал, пассажиры, похоже, теряли чувство времени. Никто не интересовался ни годом, ни месяцем, ни днем недели. Участники этого странного путешествия, казалось, чувствовали себя вполне комфортно при отсутствии знания цели поездки и чувства времени. И, если бы любого из них спросили, в каком году и в каком месяце они отправились в это необычное путешествие, им не удалось бы ответить. Самым странным казалось, что этот факт никого не смущал, никто не задавал лишних вопросов, да и ответить все равно было некому. Они естественно относились к возможности общаться друг с другом, видеть друг друга, хотя жили, как уже упоминалось, в разное время и принадлежали к разным поколениям художников. Очевидно, этот факт можно было частично объяснить тем, что живопись пронизывает пространство и время, соединяя и развивая направления, вытекая из одного и попадая в другое, повторяя их в некоторой степени и отвергая во многом, принося миру новых творцов, мыслителей живописи. Нельзя подняться на Олимп, не прочувствовав и не осознав прошлого, не освободившись от него и не выйдя на собственную дорогу к вершинам творчества. Они знали и чувствовали искусство собратьев по оружию, очень критически относились друг к другу, были разными, дополняя замечательный букет творцов мировой живописи.
Поезд стоял у платформы в ожидании участников загадочного путешествия. Постепенно стали прибывать пассажиры. Как это было не удивительно, но каждый из них подходил к предназначенному вагону и не спеша проходил внутрь, не задерживаясь на платформе. Вагоны поезда выглядели необычно. Они были расписаны в соответствии со вкусами и стилями будущих пассажиров. Но их главная особенность заключалась в том, что между ними не было сообщения, и пассажиры разных вагонов не могли ни видеться, ни общаться друг с другом. Даже во время коротких остановок это было невозможно. В целом в путешествие отправились представители различных направлений живописи конца XIX и начала XX столетий – импрессионизма, постимпрессионизма, неоимпрессионизма, сюрреализма, кубизма, абстракционизма и других «измов».
Никого не смущали странные обстоятельства предстоящего путешествия, все происходящее казалось в порядке вещей. Всех устраивали обещания полного комфорта, хорошего качества еды и вин, а также просторные купе со всем необходимым для живописи. Ко всему прочему неизвестный спонсор поездки оплатил все расходы, включая стоимость билетов. Кстати, в билетах не были указаны места, и вновь прибывшие присматривали себе наиболее приглянувшиеся. Нетрадиционный дизайн купе позволял устроиться удобно, без особых отрицательных эмоций. Все как будто воспринималось самым естественным образом. Вокруг было просторно, много удобной мягкой мебели, больше напоминавшей домашнюю обстановку. Большие окна вагонов были приспособлены для работы художников, свободное пространство позволяло установить мольберты в непосредственной близости и наблюдать открывающиеся живописные пейзажи. Никто не имел представления о том, откуда появлялась еда на столах, кто их сервировал и в какое время, когда и кем убиралось купе. Однако, чисто вокруг было всегда, на всех столах – вдоволь еды, посуда и бокалы – идеальной чистоты. Кофе всегда был готов и нужной температуры. Никто из живописцев не задумывался над этими вещами, было уютно и удобно – этим было все сказано. В углах вагонов стояли стойки с профессиональными наборами холстов, бумаги, кистей, красок, наполнителей, растворителей, а также мольберты разных видов и размеров.
На остановках никто из окружающих не отмечал странности пассажиров и поезда в целом. На табло вокзалов не было обычной информации о прибытии и отправлении поезда, но пассажиры как-то интуитивно понимали, когда им положено вернуться в купе после короткой прогулки по платформе. Ну, что ж, во всем этом был своеобразный элемент сюрреалистичности ситуации.
Ашас Веншив
Желания... Их оттенки многогранны, они нашли приют в мире человеческих эмоций, простых и сложных, светлых и мрачных, осуществимых и нереальных, прозрачных и непостижимых и, наконец, загадочных, даже иррациональных по своей природе.
Желания, приносящие удовольствие и удовлетворение, растерянность и разочарование, осознанные и неосознанные, с неопределенными гранями, неведомыми путями достижения цели. Чем тернистей путь к моментам их свершения, тем ярче букет переживаемых эмоций. Желания – заменимые, дышащие похожими ритмами, отдающие близким ароматом.
Желания ведут нас по жизни, не дают покоя, будоражат тело, сознание, душу, соблазняя подчиниться порывам и волнам течений, плыть к неведомым берегам и горизонтам, отбросив страхи и сомнения.
Желания с выросшими крыльями, летящие в экзотическую страну, расположенную на острове мечтаний. Дурман желаний опьяняет, уводит от реалий жизни, отражаясь загадочной силой новых наслаждений...
Ашас всегда хотел проследить нить повторяемости пережитых мгновений, горящих в его памяти яркими огнями туманного прошлого, флюидами переживаний детства и юности. Также, как когда-то, в те далекие моменты и мгновения... Прежде всего – воспоминания о маме, ее облике, одеяниях, запахах свежести и цветов, в окружении которых она всегда находилась, благодаря папе. Детские желания провести с ней как можно больше времени, ощутить ее аромат, услышать музыку ее голоса, почувствовать тепло руки, гладящей его по голове, обнимающей и ласкающей его шею, тепло губ, нежно прикасающихся к его щеке. Желание не покидать ее, быть рядом в тишине ее комнаты или мастерской, где она рисовала незабываемые картины, многие из которых окружают его до сих пор. Желание слушать ее голос во время чтения сказки, а в последствии – книг для подростков. Голос, который не покидал его никогда. Как только он слышал похожий по интонации, тут же вздрагивал и расстраивался, что он исходит от чужой женщины. Ее аура, завораживающая его каждый раз до замирания, трепета, боязни того, что это вскоре закончится, а без этого он не представлял себе своей жизни. Ашас любил проводить время в маминой мастерской, где она рисовала картины, работая по многу часов практически каждый день. Здесь пахло масляными красками и растворителями, немножко сыростью. С этими запахами он сросся на всю оставшуюся жизнь. Он мог долго сидеть в кресле, восхищаясь мамиными картинами на стенах. Перебирал незаконченные работы, сложенные на полках стеллажей, листал альбомы по искусству и каталоги, в том числе мамины, в то время, как она рисовала, сидя на высоком стуле или стоя перед одним из мольбертов. Он не всегда понимал, что мама рисует. Сюжеты были непонятными, не похожими на окружающие его объекты, и он придумал игру с изображениями в прищуривание с различной интенсивностью. При этом картинки стали меняться, как в детском калейдоскопе, каждый раз открываясь ему новыми красочными пятнами, цветными островками различной геометрической формы. Он мог заниматься этим бесконечно, а мама, интенсивно работая и производя для него новые игровые просторы, не замечала его занятий, просто удивлялась тишине и покою, которые окружали сына. Лишь в последствии он поделился с ней секретами своей игры в абстрактные бисерные пятна и красочные волны. Она поразилась необычности детской интуиции, которая была больше свойственна профессиональному художнику. Эта игра породила его будущую страсть и абстрактное видение окружающей его действительности, но до этого было очень далеко.
Незабываема память об одном из самых сокровенных желаний детства – побывать вместе с мамой на известных аукционах Манхэттена Sotheby’s и Christie’s. Мама всегда брала его на превью аукционов. Она рассказывала о художниках, картины которых предполагалось продавать, обсуждала начальные цены произведений и возможную их раздутость, целесообразность покупки в качестве вложения денег, историю роста стоимости полотен ряда известных мастеров. А после каждого превью мама предлагала почитать доступную информацию о художниках и их работах. Это превращалось в своеобразную игру в историю и судьбы картин.
Вскоре свершилось чудо, то, во что Ашас не мог поверить. В день рождения – ему исполнилось тринадцать лет – мама преподнесла самый драгоценный, незабываемый подарок – билеты на предстоящие аукционы Sotheby’s и Christie’s картин импрессионистов. Фаворитом аукциона Christie’s был шедевр кисти Клода Моне под названием «Кувшинки» или «Водяные лилии» в другой интерпретации. На нем был изображен вид на известный всему миру пруд в Жоверни, где Ашас и мама не так давно побывали во время круиза на речном теплоходе. Они уже посмотрели на превью все работы, цены на которые были просто фантастическими.
Память о Жоверни, прудах, окруженных ивами, ниспадающими и ласкающими ветвями поверхность воды, с множеством лилий, разбросанных природой и завораживающих своей красотой взоры посетителей, гуляющих, словно летающих над водой, благодаря воздушным мостикам. Все это рождено магическим воображением творца для созидания множества неповторимых шедевров. А ближе к его дому-музею – бесконечные клумбы цветов, такое невиданное множество красок, сливающихся в единую картину и преломляющихся в воображении загипнотизированных наблюдателей в незабываемые музейные шедевры гения. Полотно Моне, представленное на аукционе, было написано в 1905 году, когда он работал над самой яркой серией зарисовок пруда, расположенного в его саду. Эти картины по праву считались специалистами наиболее значимыми в творчестве великого художника. С 1905 по 1908 годы, будучи уже в преклонном возрасте, потеряв многих ушедших из жизни друзей-художников, Моне создавал по одной картине каждые две-три недели, написав в результате около шестидесяти абстрактных полотен с видом на окружающий усадьбу уникальный искусственный пруд. Самые лучшие работы, включая продаваемое с торгов полотно, были отобраны для выставки художника в Галерее Дюранна-Рюеля в Париже в 1909 году, принесшей Клоду Моне успех, всемирную славу и материальное благополучие. К тому же фаворитами предстоящего аукциона Christie’s под названием «Искусство импрессионизма и модернизма» в Нью-Йорке должны были стать произведения Константина Бранкузи, Василия Кандинского и других великих мастеров. Ашас запомнил посещение аукциона на всю жизнь. Он был одет в темно-синий костюм из магазина Brooks Brothers, белую рубашку и голубой галстук. Мама была в строгом бордовом вечернем платье. Перед аукционом они поужинали в дорогом ресторане в районе Рокфеллер-центра и вовремя, даже чуть раньше вошли в уютное помещение Christie’s. Нелегко передать все подробности торгов, запомнился лишь момент, когда аукционист Андреас Румблер после многозначительной паузы остановил торговлю ударом своего молоточка за полотно Клода Моне по итоговой цене 43.8 миллиона долларов, ставшей второй по величине стоимостью работ художника. На аукционе Sotheby’s запомнилась работа Писсарро «Бульвар Монмартр» с видом парижского бульвара в зимнее время, с которой также были связаны очень теплые воспоминания. Мама часто брала его в поездки, чаще всего в Европу. Ашас так к этому привык, и когда мама пыталась оставить его дома, он очень расстраивался. В Париже они останавливались в гостинице «Лувр» – роскошной уютной гостинице, расположенной вблизи знаменитого музея недалеко от бульвара Монмартр. В один из приездов мама зарезервировала номер suite «Писсарро». Ашас не знал, что его ожидает. Мама хотела сделать сюрприз и удивить его. Стоило лишь войти в номер, он тут же все осознал – на стенах висели больших размеров копии любимого им Писсарро, к сожалению, не самого хорошего качества. Две просторные комнаты номера с высокими потолками впечатляли. Но самое интересное – вид с миниатюрного балкона на бульвар. Стоило немножко прищурить глаза – и вы словно любовались работами Камиля Писсарро. В недалеком прошлом, где-то совсем рядом состарившийся мастер также смотрел из окна своих апартаментов на знаменитый бульвар и создавал незабываемые шедевры.
Ашас поклонялся магии маминой страсти рисовать. Он долгие годы не знал, к какому направлению живописи принадлежат ее работы, и мама не сочла нужным с ним поделиться, очевидно, считая это преждевременным.
Познание живописи происходило посредством бесед о художниках, их трудной жизни. Во время прогулок в Центральном парке и посещений музеев, самым любимым из которых был Метрополитен, знания Ашаса быстро углублялись, он полюбил этот необычный для мальчика процесс, бесконечную череду картин мастеров разных времен, комментарии мамы не только к сюжетам и истории, но и к стилям, технике, отдельным мазкам, колоритам красок, цветовым гаммам. Часто они приходили в музей посмотреть на любимую картину, рассматривали ее детали, обсуждали подробно технические нюансы, мазки, тени, интерьеры и многое другое, скорее профессионально исследуя работу с помощью маминого опыта и глубоких знаний живописи.
Ох уж эти бесконечные коридоры и залы музея! Они не пропускали ни одной выставки, покупали альбомы и после прорабатывали, знакомились и изучали постоянную коллекцию.
Вскоре ему открылась магия мировой живописи, ее эволюция в самых ярких ее проявлениях. Он постепенно стал слышать музыку и поэзию ренессанса, романтизма, импрессионизма, постимпрессионизма, неоимпрессионизма, сюрреализма, абстракционизма, экспрессионизма и других «измов» в живописи.
Когда же встал вопрос о выборе колледжа, у него не было сомнений – выбор был сделан, хотя мама не очень одобряла его решение, на себе испытав тернистость судьбы художника. Она пыталась обсудить всю сложность выбранного им пути, о чем они вместе читали, что подробно обсуждали и неоднократно. Но тогда это были абстрактные разговоры о судьбах больших творцов. Ашас был непоколебим, понимая всю сложность выбора, требующего фанатизма, любви, таланта и многих других качеств.
Он был принят с первой попытки в Парижскую Школу изящных искусств. В сопровождении мамы он приехал в Париж и устроился в небольшой студии на набережной Сен-Жермен, и самое удивительное – с видом на Сену. Это была первая в его жизни мастерская с достаточным пространством для нескольких мольбертов и небольшим столом для натюрмортов. Финансовая поддержка родителей позволяла все это устроить.
Годы учебы проходили невероятно быстро, он скучал по маме, ее мастерской, в которой приобрел предварительное художественное образование, навыки работы с масляными красками, растворителями, акрилами, наполнителями. Но главное – ему не хватало маминого тепла, окружающих запахов, ее рассказов и описаний природы, мнений о картинах художников. Через несколько месяцев он написал свой первый парижский пейзаж и вскоре постепенно стал увлекаться портретной живописью. Находясь в мастерской, Ашас всегда ждал маминого звонка, в то же время нервно рисуя в рабочей тетради импровизации, и через какое-то время обнаруживал, что на листках возникали различные вариации маминого облика во всех проявлениях его памяти. Позже он воспользовался перерывом в занятиях и впервые побывал у океана в Бретани – поездка традиционная в среде художников школы. На удивление, там ему не писалось с той легкостью, с какой это бывало на набережной Сены или в стенах школы. Он проводил много времени в Лувре, изучая и копируя великих мастеров, что заставило искать ответы на закономерные вопросы: куда двигаться дальше, где то свободное пространство, та неосвоенная художественная целина, принадлежащая только ему, как услышать музыку и поэзию, звуки собственной живописи? Процесс не проходил гладко, он делился своими поисками с друзьями, по телефону с мамой, но ничто не помогало. Было понятно, что выход суждено было найти ему самому, речь шла о его и только его пути к успеху. Ашас стал отчаиваться, поиски не приносили результатов, все усилия и напряженная работа были напрасны, стали приходить нехорошие мысли. Нужно было сменить обстановку, может быть даже вернуться домой на неопределенное время. Приближался день его рождения, но это тоже не радовало. Благодаря маме, он привык всегда с удовольствием и сюрпризами отмечать его, как в счастливом детстве. Накануне дня рождения его разбудил звонок в дверь. Ашас никого не ждал и, открыв дверь, увидел на пороге большой пакет, но почтальона на улице не было. Внушительный размер пакета напомнил о предстоящем дне рождения, но ненадолго. Открыв его, он обнаружил внутри какие-то инструкции, напечатанные на хорошей бумаге, билеты на поезд и ключи. Захлопнув дверь, он присел к столу и вытряхнул все содержимое пакета, а затем, немного придя в себя, стал внимательно изучать инструкции. Ашаса приглашали совершить загадочное конфиденциальное путешествие в компании знаменитых художников прошлого. Просили не задавать вопросов, насколько это возможно, да и спрашивать было некого. Объяснялось, что поездка по-своему уникальна, и выбор пал на него по рядупричин, которые не назывались. Цель путешествия не указывалась, но подчеркивалось, что она будет уникальна также, как и компания пассажиров. Ему предлагалось переходить из вагона в вагон, и только ему, а для всех остальных пассажиров такой возможности не будет. Для этого прилагался специальный ключ в единственном экземпляре, и только для него персонально. Нарушение или отклонение от правил грозило моментальной высадкой из поезда и возвращением домой за собственный счет. Инструкции оговаривали прекрасные удобства в купе, великолепную еду и атмосферу. Ашас принял решение почти мгновенно – приключение в молодом возрасте, желание отвлечься от стресса, накопить новые впечатления в кругу знаменитых художников! Он осознавал всю сюрреалистичность предстоящей поездки: много пробелов в инструкции, отсутствие ответов на естественные предотъездные вопросы, неопределенный список пассажиров, неуказанная конечная остановка и цель поездки и многое другое. В конечном итоге, полная неопределенность, разве что все заранее оплачено.
Через несколько дней он ехал на запад. Поезд, отправляющийся с главного парижского вокзала, должен был доставить его в назначенную точку отправления в загадочное мистическое художественное путешествие. Прелюдия приключения лишь разворачивалась, поезд постукивал колесами с французским акцентом, в купе было тепло и уютно, а за окном проплывали городки, озера, реки, леса, которые он видел впервые. Спешить было некуда, день сменился вечером с нахлынувшей необъяснимой грустью, щекотавшей душу, что напомнило где-то прочитанную фразу, которая ему очень нравилась: «Грусть – это насущный хлеб для творческой души». Хотелось зажать в кулаке мгновение и не двигаться, не ощущать течения времени. Потихоньку чувство реальности происходящего покидало его, Ашас забыл год и месяц, в котором все происходило, и это его никак не беспокоило, даже нравилось. На границе разделения дня и ночи вечер дышал и попахивал мистикой, и он продолжал свой необычный путь в неизвестность. Он постепенно приближался к пункту назначения, за окном купе разливалась ранняя осень, которая была всегда ему по душе. Мелькали рощи одна за другой, уютные городки – что могло быть краше?! Ашас как будто попал в новое измерение и, будучи человеком, полагающимся на интуицию, старался внимать ритму необычного путешествия, пульс которого он уже ощущал. Он понимал, что ему не стоило тревожиться, напротив, его ожидают новые открытия, встречи, которые возможно наполнят его творческую жизнь новым смыслом, необычными цветами и звуками.
Ашас попытался уснуть, отдохнуть от тревог, но не спалось. Он все смотрел на размытые потемневшие осенние пейзажи за окном, и музыка воспоминаний о доме, детстве, маме все звучала в его голове, сливаясь с музыкой колес, осени, напоминая прежние путешествия с родителями. Там было уютно, ласково, сладко под крыльями маминой любви и опеки.
По мере углубления в череду прожитых лет и накопления багажа памяти, воспоминания начинают преследовать, даже если он им противился. Они приходят во снах, заполняя расслабленное, неконтролируемое пространство времени.
Обычно, когда Ашас обращал свой взор в затуманенное прошлое, оно моделировалось в виде разноцветных фрагментов, нанизанных на уходящую в даль спираль. Некоторые из них были освещены ярким светом нюансов и деталей, в отличие от большинства других, всплывающих в пунктирном тумане памяти. Кусочки иногда сливались и вырисовывались абстрактной картиной из отрывков прошлого или рядом картин, требующих напряжения для их соединения в единое целое.
Иногда ему казалось, что картина прошлого накладывается на странную модель, состоящую из спиралей, неожиданных форм и размеров, расчлененных и наложенных друг на друга, заполняющих пространства детства, юности и зрелости. Спирали, большие и малые, охватывали временные и информационные глубины воспоминаний. Отдельные фрагменты, наполняющие спирали, вдруг неожиданно выскакивали из упорядоченной модели, освещенные светом мгновенной памяти, а после прятались под дымкой ее вуали. Часто спирали приходили в движение, начинали кружиться в загадочном танце под разные мелодии, отражая состояние души, настроение и время года.
Вот и сегодня в купе кружила влажная грусть рыжей осени, поезд мчался через длинные тоннели на запад, словно разрывал на отдельные кусочки окружающую его с обеих сторон листву. Ох уж эта осень, ох уж этот странный поезд, бегущий по своей колее неизвестно где и непонятно когда, словно мечущаяся вьющаяся вуаль, пронизывающая пространство и время...
Как будто нежная вуаль
Затмила все воспоминания,
И вьющаяся в даль спираль
Ушла в седые осязания.
Так, словно не дано следить
За ходом дней уж отдаленных,
И никогда не возродить
Течения чувств тех окрыленных.
Смириться нам не суждено
С возвратом прошлого обмана,
Казалось, в нем все так светло,
Заманчиво, особо пряно.
Загадкой стелется та ткань
По жизненным ступеням с грустью,
Вуаль трепещет, словно лань,
Покрыв все затаенной сутью.
Не умолкает вдали крик
Потока дней всех задымленных,
С оттенком молодости лик
Ушедших лет непокоренных.
Услышать вечности совет -
Не стариться душою тленной,
Такой уж жизненный билет
Купили мы на поезд бренный.
На следующее утро парижский поезд прибыл в намеченное в соответствии с инструкцией место назначения, где Ашас присоединился к компании знаменитых путешественников.
(Продолжение: "Звуки живописи 2")