Котловина.
Слышали ли вы о том, что на Луне иногда наблюдаются атмосферные явления, напоминающие земной туман? В кратерах, находящихся в данный момент времени, как правило, неподалёку от терминатора, появляется дымка, будто там ведутся буровзрывные работы. Мне повезло: я не только слышал об этом, но и регулярно наблюдаю подобную картину недалеко от места жительства. Спускается не спеша трамвайчик в Кузнецкую котловину, колёса о рельсы поскрипывают песочком: торопиться ни к чему – довольно крут Тырганский уступ – резкие движения тут противопоказаны. За окном – вполне себе лунный ландшафт – уходящие в землю жерла угольных разрезов, огромные конусы искусственных гор выработанной шахтной породы. И вечная в котловине, особенно поутру, дымка.
Самый воздух там отличается от тырганского. Буровзрывные работы давно замерли, а пыльная взвесь в воздухе присутствует, будто накопленная десятилетиями – всегда чувствуешь оскомину от неё на зубах. Да испарения от Абы романтического настроя не прибавляют: в излучинах своих поросшая ивняком, насиженная воронами – серыми как и всё вокруг – речка местами напоминает болото. Скорее, скорее закончить дела, связанные со спуском в котловину, и восвояси, в гору!
Солнце бьёт в глаза, когда автобус на первой передаче натужно преодолевает последнюю стометровку подъёма. Южная сторона небес контрастным душем своих лучей сбивает с тебя остатки пыльной дымки котловины. Тяни свою стометровку, шеф, поскорей. Вперёд, навстречу югу. Навстречу солнцу. Тырган!
Змеевка.
Останец. Голец. Сухой научный тон геологии. Суффикс, проводящий пусть и вообразимую параллель с «мертвецом». А, ведь, назвать камень мёртвым никак язык у меня не поворачивается, хотя и твердит курс природоведения за пятый класс малышам, что камень – неодушевлённый предмет – «мёртвое тело». А малыши бегут после школы на один такой останец Тырганского уступа, называемый Змеевкой, – рады ему. Осень только вступает в свои права, но воздух едва ли набирает выше десяти-пятнадцати градусов. Да и ветер студёный. А Змеевка к обеду прогревается: и глаз радует мягкими жёлтыми тонами, и на ощупь камни тёплые. Живые.
Вновь и вновь детство стучит в мои воспоминания. Всё тот же пятый класс. Теперь уже история. Древние люди переходят от обработки камня – к обработке металлов: каменный век сменяется медным. Это гораздо позже, из курса археологии я узнаю, что переход был постепенным: «энеолит» от «неолита» ещё ничем принципиально не отличается. А пока, детские ноги несут меня на Змеевку вместе с другими новоиспечёнными «металлургами» – обкатать полученные в школе знания, пройти эволюцию человечества в один день. И, пускай, тепла костра не хватит, чтобы расплавить медь и сделать из неё первые отливки. Ерунда. Есть вокруг гаражи. Есть аккумуляторы. Берёшь в руки тёплый под лучами осеннего солнца камень останца в руки, да поострей, разбиваешь пластиковый корпус – и вот оно – сырьё маленьких металлургов – свинцовые пластины. Разбивай! Ломай! Плавь! Отливай!
Солнышко катится к западу. Вот оно уже над горой Барсук. А вот уже и потонуло в далёких пихтах пограничья кряжа. Камни Змеевки остывают. Догорает куцый костерок. И только свежие свинцовые слитки продолжают согревать руки, карманы и сердца юных естествоиспытателей. Дома ждёт горячий ужин…
Лес.
Сосенка, даже одиноко стоящая, вольная – сущий пустяк рядом с пихтой или елью. Найдёшь старый пихтовый валёжник и чувствуешь себя на нём верхом тараканом. Огромное бревно с лёгким гулом поддаётся стопам: слой зелёного мха в палец толщиной да трухлявая древесина того и гляди поглотят идущего. Ползёт таракан по павшему великану в кровать шириной, ищет, чем поживиться. А поживиться есть чем: опят осенью – видимо-невидимо. С одного брёвнышка рюкзак получается.
Присядет сборщик грибов на упругий мох, нет, не покурить. Сборщик не курит. Присядет сборщик послушать тишину. Она тут особо остра. Даже солнце как будто из прошлой жизни: едва пробивается из-за верхушек великанов ещё живых. Нравится сборщику этот полумрак, нравится сыроватый привкус мха и грибов в воздухе, нравится взмах крыла птицы, сорвавшейся с ветки, слышимый ярко, почти осязаемый в этой вселенской тиши на середине пути к Барсуку.
Травяной ковёр в лесу небогат – хвоёй всё застлано, да и света мало: куцый подлесок едва разбавлен коварной ягодой вороний глаз. Торчит она тут и там на стебельке одинокая. Как она тянула сборщика в детстве, как хотелось набрать охапку ягодок в кулак, манящих, как тёмный спелый виноград, подёрнутых туманом природного воска. Набрать охапку сочных да съесть. Съесть и навсегда отправиться в мир духов! Но, рано ещё. Рано. Солнце в зените, хотя об этом можно только догадываться, а значит, вторая половина дня ещё моя. Но так не охота покидать этот лес…
Декабрь 2016 – январь 2017 гг.