Психоаналитик.
"Истлели доспехи, изношено платье,
век не живут при свече,
но одна рука в рукопожатье,
другая рука на мече"
автор неизвестен
***
У меня уютный кабинет, окнами выходящий в тихий дворик, с уже местами пожелтевшей зеленью, я называю этот период "цветной зеленью", красной, желтой и зеленой, как будто дети специально раскрасили листья. Дворик крохотный, как и мой кабинет, но очень милый. Кованые ажурные ворота закрывают вход для лишних автомобилей, желающих получить бесплатную парковку, крыльцо с козырьком и кованной же, ажурной поддержкой, прекрасно гармонирует с общим видом двора, обсаженного высокими дубами и кленами. Кабинет на первом этаже не разочаровывает, не выпадает из общего стиля: белая мебель, черные стулья и черно-белый, в стиле зебры, диванчик. Уютно и располагает к доверительной беседе.
Мои пациенты, как правило, люди среднего достатка, чаще обремененные интеллектом, что влечет за собой неизменно и груз проблем.
Я вступила в тот период своей жизни, когда могу немного расслабиться, причем настолько, что написание мемуаров становиться актуальной темой, к тому же и времени у меня предостаточно. Мои приемные часы не позволяют мне почувствовать себя никому не нужной пенсионеркой и, в то же время, мой рабочий день вряд ли можно назвать напряженным.
В последнее время мои посетители все чаще являются участниками одной и той же давней мистической истории, однако эта история звучит в разной интерпретации. Не скажу, что я излишне любопытна (хотя любопытство - одна из немногих привилегий женщин), но в данном случае меня эта история задела до такой степени, что я решила записать свои сеансы и восстановить во всей многогранности события, тем более, что они представляли и определенный исследовательский интерес, особенно элементы мистики. Почти со всеми действующими лицами я была давно знакома, жизнь мне предоставила и на этот раз вновь принять участие в судьбе Ирочки и Андрея.
Впрочем, еще в пору моего обучения в Институте психоанализа Андрей ко мне обращался за помощью. Институт психоанализа находится только в Санкт – Петербурге, пока еще единственный в стране. Именно там я Андрея во время очередной своей сессии и встретила.
Я его не сразу узнала, хотя и его высокий рост, и очки, правда, уже в другом стиле, сразу выделяли его из толпы. Однако, изменения были налицо: он больше не сутулился, наоборот, расправил плечи, был одет в шикарный костюм, который очень ему шел, выглядел, пожалуй, даже несколько вызывающе изысканно. Впрочем, подобный стиль очень характерен для людей, сумевших кое-что добиться в этой жизни, и даже выражение лица стало другим: несколько снисходительное и в то же время не позволяющее нарушить дистанцию. К этому облику прилагались еще и голубые глаза, черные, слегка вьющиеся волосы, тщательно уложенные, несколько массивная нижняя челюсть, придающую лицу мужественность и перед вами – типичный «брутальный мужчина», к которому не представлялось возможным подойти и запросто заговорить. Я прошла мимо, намереваясь заглянуть в полюбившееся мне кафе и перекусить между лекциями, как за своей спиной услышала: «Елизавета Георгиевна!»
Я оглянулась на показавшийся мне знакомым голос и только тогда поняла, что вижу перед собой Андрея Владимировича.
Он подошел ко мне стремительно, выражение лица смягчилось, было заметно, что он чем-то взволнован, но пытается это скрыть.
-Елизавета Георгиевна, добрый день! Надеюсь, вы помните меня?
-Да, конечно, Андрей Владимирович, здравствуйте. Рада видеть, хотя и не сразу вас смогла узнать.
-Да, «все течет, все изменяется». Хотя вы остались прежней.
- Похоже на комплимент, - я не могла не улыбнуться.
-Вы имеете отношение к институту психоанализа или у меня неверная информация? – сразу перешел к делу Андрей.
-Ну, какое-то отношение имею, однако, я, что называется «не волшебник, я только учусь».
Андрей посмотрел в сторону, возникла небольшая пауза, после которой он, видимо, окончательно решившись, произнес: - «Мне очень нужна ваша помощь».
-О чем вы, Андрей Владимирович? Пожалуйста, все, что в моих силах. Однако, какого рода помощь вам нужна?
-Мы могли бы поговорить где-нибудь в другом месте, например, в кафе?
Я немного удивилась, не предполагала, что разговор займет много времени.
-Я как раз собиралась в кафе, нужно занять перерыв между лекциями. Пойдемте, я покажу свою любимую «кафешку».
Санкт – Петербург в это время выглядел крайне не ухоженным, да, просто, откровенно грязным. Мусор катился по улицам, разгоняемый ветерком, частым гостем этого города. Даже туман, серые здания и свинцовое небо не могло задекорировать страшную запущенность города. Наверное, такая же запущенность была еще во времена Достоевского и других великих, а может быть и во времена Великой Октябрьской революции.
Впрочем, что я такое говорю: с тех пор прошло много времени, и Питер потерял еще и свою главную достопримечательность советских времен – благородного вида старушек, которых великое множество можно было встретить где угодно: в метро, магазинах, разумеется, в музеях, театрах и на выставках. Однако, теперь билеты стоили страшно дорого, выставки и музеи были явно не по карману интеллигентной публике и старушки, любящие носить на голове маленькие береты, преимущественно темных тонов, что являлось своеобразной «визитной карточкой» Санкт – Петербурга, недавно вернувшем свое историческое название, просто исчезли с его улиц. Наверное, не последнее место в этом исчезновении сыграл и тот факт, что из интеллектуальной и культурной столицы России Питер превратился в столицу откровенно бандитскую, а потому и не безопасную для проживания
На дворе стоял июнь месяц, однако, было прохладно, если не сказать – холодно, и до кафе мы с Андреем дошли быстрым шагом, стараясь быстрее укрыться в относительное тепло.
На этот раз кафе меня несколько разочаровало, почему-то именно сегодня гремела на всю мощь музыка, популярные песни, возможно, и должны способствовать пищеварению, а также сами по себе способны отвлечь от рабочих проблем, но уж доверительной беседе они не способствовали точно. Мы заказали по чашечке кофе, я надеялась, что Андрей Владимирович расскажет о своей проблеме и уйдет, а я останусь и смогу более плотно покушать, например, ароматным кусочком запеченной на гриле курицы. Поглощать еду во время разговора мне показалось неудобным, тем более, было заметно, что у моего собеседника никакого аппетита нет.
-Елизавета Георгиевна, - начал разговор Андрей, вы, как я понял, помните историю внезапного исчезновения Ирины и такого же ее внезапного появления, благодаря усилиям Виктора и лично вашим.
Я в ответ только кивнула и вопросительно посмотрела на Андрея.
- Эта история с Ириной все еще продолжается. Не буду говорить о всех перипетиях, но я оказался в сложной ситуации. Я хотел бы расстаться с Ириной.
Тут он помолчал и отвел глаза.
- Скорее всего, я хочу с ней расстаться.
Уверенности в голосе Андрея Владимировича поубавилось, лицо исказила гримаса боли, да такого страдания, что стало понятно – проблема действительно требует вмешательства психологов.
Андрей тяжело вздохнул и посмотрел мне в глаза.
-Меня к вам Ирина отправила. Не то, чтобы конкретно к вам, тем не менее, она считает, что мне необходим психоаналитик. Я уже ничего не имею против подобной консультации, хотя, всегда считал, что могу самостоятельно справиться с любой проблемой. Возможно, вы сможете меня проконсультировать в данном вопросе.
- О, нет! – Моя реакция мгновенного отторжения сработала, пожалуй, слишком резко. – Не обижайтесь, Андрей Владимирович, но я считаю, что вам нужен профессионал высокого уровня. Кроме того, желательно, чтобы в вопросах консультирования участвовал психолог, который не имеет никаких других личных контактов со своим клиентом. Боюсь, что моя помощь может оказаться не достаточной. Я смогу дать вам рекомендацию, даже помогу договориться о встрече с лучшим из преподавателей психологии в нашем институте, это будет правильно.
Андрей попытался улыбнуться, но улыбка вышла такой жалкой, что я чуть было не поменяла своего решения.
-Вы правы, действительно мне будет легче говорить с незнакомым. – Андрей уже взял себя в руки и передо мной снова сидел человек, который никому не позволит копаться в его душе.
-Тем не менее, Андрей Владимирович, я один совет, все–таки, могу вам дать. Главное в вашей проблеме самому понять, что же вы на самом деле хотите – расстаться с Ирочкой или нет. У меня создалось впечатление, что ответа на этот вопрос у вас нет.
Андрей покраснел, мучительно, казалось, до слез и просто кивнул.
- Да, Елизавета Георгиевна, вы смотрите в корень проблемы, я не могу принять окончательного решения.
-Что же, вот вам телефон человека, с которым лучше всего вам встретится, - я достала из сумочки записную книжку, оторвала листок и написала телефон преподавателя. – И, не волнуйтесь, все обязательно образуется, вы не пожалеете, что доверитесь этому психоаналитику, - добавила я уже мягче.
Андрей облегченно вздохнул, поблагодарил меня еще раз и направился к выходу под оглушительные звуки музыки.
Аппетит я из-за разговора не потеряла и с удовольствием полакомилась цыпленком.
- Похоже на вариант «собаки на сене», и себя мучает, и окружающим с ним не сладко приходится, размышляла я о ситуации, в которой оказался Андрей, и одновременно расправлялась с обедом. – Впрочем, всех подробностей я не знаю, но первое впечатление именно такое. Если уж Ирочка отправила его к психоаналитикам, чтобы он смог определиться, то решила, видимо, поставить все точки над i.
Я еще немного поразмышляла над ситуацией и пришла к выводу, что Андрей не любит не ту женщину, и не другую. С одной его связывает общий ребенок, с другой – романтические чувства, осложненные жизненной ситуацией, которая ему кажется не разрешимой. – Самое время найти третий вариант, - пришла я к такому выводу.
Покончив с трапезой и анализом, я отправилась обратно в институт. Однако, к своему удивлению, у входа в кафе меня дожидался Андрей. Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять: именно мне и придется проводить сеанс психоанализа.
В конце – концов, мы договорились встретиться вечером у меня на квартире, которую я снимала на время сессии и обсудить ситуацию подробно.
- Я действительно, застрял между небом и землей. Целая гамма чувств – от элементарной жалости до страха пред тем, что она может добровольно покинуть этот мир и вина за ее уход будет целиком моей.
Оставлять семью я не собираюсь, во всяком случае, пока сын еще не достаточно взрослый. Да и с женой меня много связывает. С какой стороны не посмотри, я оказываюсь подонком.
Андрей говорил медленно, какими-то короткими, рубленными фразами, с промежутками молчания. Это и понятно: говорить о сокровенном всегда достаточно трудно, раскрываться перед незнакомым человеком, который может неправильно понять – вдвойне труднее. Но, пожалуй, есть и еще один аспект: психолог анализирует ситуацию со стороны, и каким образом рассказчик выглядит с точки зрения третейского судьи, самому рассказчику не все равно. А вдруг окажется, что человек считает себя хорошим и правильным, догадываясь, конечно, что это не совсем так, но психолог-то поможет ему осознать, что не такой уж он хороший и не самый правильный. Вся его стройная система ценностей может быть будет разрушена и, кроме неприятного ощущения собственной вины, разговор с психологом ни к чему не приведет. Возможно, не обращаются за помощью к психологу люди именно из-за страха выглядеть неприглядно и разочароваться в самих себе. Впрочем, есть и другая сторона медали: многие не могут себя признать изначально хорошими и посыпают голову пеплом заранее, берут на себя вины столько, сколько сможет поднять только Господь Бог.
Андрей, между тем, продолжал, буквально выдавливая из себя фразы, рассказывая, смотрел в сторону, стараясь не встречаться со мной взглядом.
- Она часто меня спрашивала, думаю ли я о ней, жду ли ее звонка, и пыталась переложить на меня всю ответственность за то, что она, якобы, вынуждена мне позвонить, потому что чувствует, что я этого звонка жду. Я пытался много раз объяснить, что у меня большое количество дел и размышлять о наших отношениях на работе просто не возможно, однако, наступал новый день, и все начиналось сначала.
Конечно, я немного лукавил, конечно, я ждал ее звонка. Но это было ожидание не совсем то, на которое она рассчитывала. Я знал, что она позвонит. Знал, что я, сдерживая гнев и раздражение, буду вынужден подойти к телефону, делая каменное лицо. Вынужден буду отвечать на вопросы ни о чем, решать какие – то надуманные проблемы, интересоваться о том, как она себя чувствует…
Мне казалось, что она целыми сутками раздумает на тему: - «о чем именно со мной нужно поговорить»? Разумеется, не принимая во внимание, что я разговариваю с ней при наличии достаточно большого количества чужих ушей. Интересно, какими словами я должен отвечать на вопрос о том, люблю ли я еще ее? Как можно не понимать таких простых вещей, как можно было звонить так часто, что ее голос стал знаком практически всему коллективу? Неужели не понятно, что такое поведение наносит определенный ущерб моему имиджу, и я вынужден в рабочее время рассуждать о каких-то высших материях, дабы не сложилось впечатление, что разговариваю я с женщиной, к которой питаю некоторые чувства?
Каждый раз она жаловалась мне на меня самого, почти плакала, что не может ничего с собой поделать, не может не звонить мне, не может без меня жить. Но почему мне казалось, что все эти чувства надуманные? Может быть потому, что я сам никогда бы не смог себе позволить ничего подобного? Я предлагал ей заняться хоть каким-нибудь делом, отвлечься, однако, она воспринимала мои слова как личное оскорбление и снова начиналась пытка вопросами о том, люблю я ее или нет.
Как-то раз я все-таки смог сформулировать ее отношение ко мне: я для нее стал чем–то вроде наркотика.
Интересно, что очень часто она звонила мне именно в тот момент, когда я собирался уходить, буквально, «на взлете», как будто знала, что через минуту меня в офисе уже не застанет. Конечно, она звонила и тогда, когда меня не было в офисе, но это было значительно реже.
Я почувствовала, что Андрею нужна передышка. Он так глубоко погрузился в свои переживания, что было тяжело смотреть.
- Андрей Владимирович, у вас сейчас успешный бизнес, судя по всему?
Андрей вскинул голову и внимательно посмотрел на меня.
- Это имеет какое – то значение?
- Какое-то имеет, согласилась я с ним. Вам удалось, не смотря на все преграды в личном плане сделать успешную карьеру?
Он согласно кивнул: - да, кажется, у меня получилось довольно неплохо. Препятствий было много, но преодолел как-то. Кажется, наступил момент, когда я смогу всерьез подумать и о своей личной жизни. Видите ли, проблема личной жизни связана еще и с материальными проблемами. Естественно, что я своего ребенка должен был обеспечить. Ну, надеюсь, вы понимаете, что на одной духовной пище не проживешь. А жизнь по принципу «с милым рай и в шалаше» как-то меня не привлекает. Я должен обеспечить свою семью, как настоящую, так и будущую, если решусь на развод.
Некоторое время он молчал, затем заговорил вновь, но уже не с такой напряженностью в голосе.
- Продолжалась такая ситуация довольно долго. Конечно, мы с Ириной виделись иногда, и я снова попадал под очарование этой женщины. Если бы мне было все равно, так и сегодняшнего разговора бы не состоялось. Я чувствовал себя рядом с ней удивительно умиротворенным, как ребенок в колыбели. Если бы Ира была моей женой, то ни о каких новых подругах или о разводе я бы и не помышлял. Однако, все сложилось так, как сложилось. Впрочем, и Ирина ведь так и не развелась, не рассталась со своим мужем. Конечно, такая ситуация долго не может продолжаться.
Я еще и потому не могу принять окончательного решения, что у Ирины попытки суицида все-таки были. Да и консультация с психологом, точнее, с психиатром, тоже была.
- Андрей Владимирович, резюмировала я, когда консультация подошла к концу: постарайтесь, вне зависимости от того, какое решение вы примете, следовать ему до конца. Конечно, жизнь полна компромиссов, она не бывает только черно- белой. Однако, в данной ситуации самый оптимальный вариант один. И это вариант «да» или вариант «нет».
С тех пор прошло года два, я успела – таки завершить свое образование и, получив лицензию, арендовала кабинет в тишине двора, не смотря даже на то, что находился этот двор на одной из центральных улиц нашего города. Обращался ли Андрей еще и к рекомендованному мной психоаналитику или его вполне удовлетворил мой совет, я не знаю. Преподавателя я не спрашивала о судьбе Андрея, в наших кругах не принято говорить о своих клиентах, так как любое нарушение конфиденциальности может нанести вред репутации.
***
Телефонный звонок раздался в офисе в тот момент, когда я собиралась его покинуть.
- Слушаю вас, - сказала я трубке.
- Елизавета Георгиевна, здравствуйте. Вас Ирина беспокоит, мы с вами когда–то работали в одном учреждении.
- Ирина? Рада слышать, здравствуйте. Как ваши дела?
- Все в порядке, спасибо. Я работаю на телекомпании и очень хочу, чтобы вы приняли участие в моей передаче. Другими словами, речь пойдет о, своего рода, интервью.
Я была удивлена до глубины души: Ирочка, с ее тихим голосом, старающаяся быть как можно незаметнее – и телевизионная передача? Мне казалось, что эти вещи не совместные. Видимо, с тех пор, когда я последний раз виделась с Ириной, много воды утекло.
- Нам нужно предварительно обговорить детали, не так ли? – ответила я Ирине. – Я готова встретиться хоть сейчас.
- Конечно, это просто замечательно! Спасибо, Елизавета Георгиевна! Могу ли я подойти в ваш офис?
- Разумеется, Ирочка. Я вас жду.
Пожалуй, одета она была, в точности соблюдая дресс-код, но официальный костюм, из-за ее умения располагать к себе с первой минутой какой-то внутренней теплотой и спокойствием, без агрессивных составляющих, не выглядел на ней как униформа, а напротив, исключал официоз. Она изложила мне сценарий предстоящей передачи, а я подумала, почему бы и нет? В конце концов, передача в записи, а не в прямом эфире, возможность смонтировать как-то иначе в случае моего несогласия с интерпретацией автора имеется, кроме того, возможность отступления от сценария тоже имеется, то бишь, есть пространство для определенных телодвижений. Я согласилась, не особенно долго раздумывая. Съемки сюжета, в котором играли дети, был завершен, Ира показала мне видео уже смонтированное и я удивилась - как можно было и сколько же времени потребовалось для того, чтобы так отрепетировать? Да и где она набрала таких талантливых детей? Каково же было мое изумление, когда оказалось, что репетиций не было вовсе. Съемки происходили практически "вживую", собрались дети, Ирина рассказала, что нужно делать и за 2-3 дубля, за пару часов сюжет был полностью отснят, затем, за какие-то 20 минут смонтирован и получился на удивление гармоничным. Ее объяснения меня удивили и порадовали одновременно - каждый человек гениален, просто ему нужно дать возможность это продемонстрировать. Итак, тема передачи на этот раз звучала так: "Детские игры и взрослые "игрушечки".
Вступление к сюжету было тоже завершено и звучало следующим образом.
Н. Заболоцкий «Два мира есть у человека; один, который нас творил. Другой - который мы от века творим по мере наших сил.»
«Сегодня мы поговорим о сценарии жизни. Каждый из нас живет по определенному сценарию. В детстве этот сценарий нам пишут родители, но вот ребенок подрастает, начинает познавать мир сам и его не всегда устраивает то, что дали родители как руководство к жизни. К родительскому сценарию ребенок, подросток, взрослый, добавляет что-то свое, причем руководствуется он не только собственными желаниями, но и теми социальными факторами, которые существуют на данном этапе развития человечества. Вот из того, какой сценарий жизни написан – удачника или неудачника и зависит будущее человека. Разумеется, всем нам хотелось бы написать сценарий удачника, сценарий победителя, но всем ли удается это осуществить? И если нет, то возникает закономерный вопрос – а почему? Почему кому-то все в жизни удается, а кому-то нет? Давайте попытаемся в этом разобраться.»
Далее шел сюжет, который я должна была проанализировать, и был он довольно простеньким. В тени деревьев, сидя на бордюре у маленького пруда неправильной формы, вырытом недалеко от ограды дворика, покрытого зеленоватым водорослями с двумя-тремя плавающими кувшинками и окантовкой из живых цветов, маленькая девочка тихонько, никому не мешая, играет в свои игрушки, строит из кубиков "лего" только ей понятную конструкцию. Мальчишка, постарше ее, прибегает и не смотря на обаятельный вид, вначале мило играет с ней, "военную хитрость" применяет, а затем внезапно хватает у девочки игрушки, дразнит ее и в конце концов убегает, прихватив с собой игрушки. Девочка, поначалу, пытается бороться с ним, стремясь, во что бы то ни стало, отобрать свои игрушки, бежит за ним, но не догоняет, запугивает его тем, что расскажет все родителям, но эффекта от угроз нет. Мальчик убегает, счастливый и довольный, со своей добычей. По мере анализа ситуации, сюжет менялся, вернее, менялось его окончание - можно было бы действительно пожаловаться родителям и в этом случае два варианта: а)родители поддерживают и защищают девочку от обидчика и б) родители просто ругают девочку за то, что она не смогла за себя постоять. Самое, пожалуй, оригинальное в передаче - это предоставленная мне возможность анализа судьбы девочки в перспективе, оценка ее сценария жизни, возможность предугадать каким образом (разумеется, если не возникнет каких-либо внешних, более эмоционально интенсивных событий) поведенческие реакции уже ставшим взрослым ребенка, построение ее взаимоотношений с мужчинами и возможности быть счастливой в семейной жизни. Кроме того, не исключена возможность, что девочке понравится жалость окружающих в ответ на "военную хитрость" вначале мальчиков, а во взрослой жизни и мужчин, отбирающих у нее самое дорогое. Она сама начнет провоцировать мужчин на то, чтобы в обращении с ней восторжествовал принцип "поматросил и бросил", что позволит вызвать новый взрыв сочувствия и жалости окружающих. Используя же подобную жалость в личных целях, например, меркантильных, можно добиться в жизни кое-чего. Но... Но представим, что девочка встретила человека, которого ждала всю жизнь. Разумеется, она будет пытаться строить с ним отношения несколько иначе, чем с другими мужчинами, однако не исключено, что подсознательно она построит с ним взаимоотношения таким образом, что доведет его до ситуации, когда он будет вынужден ее оставить, выглядя при этом не лучшим образом. А ей, в утешение, вновь оставит жалость окружающих, которая покажется ей слишком мелким "выигрышем" по сравнению с утерянным личным счастьем. И так далее и так далее. Не хочу обременять подробностями анализа и тонкостями профессии, но передача, на мой взгляд, получилась "продвинутая", несколько опережающая свое время, время, когда профессия психоаналитика была, мягко говоря, не популярной, а поход к аналитику - чуть ли не экзотикой. Причем человек, побывавший на консультации, вряд ли делился с кем-либо этой новостью, так как менталитет жителя России не позволял общение с аналитиком считать чем-то обычным. Вот принять водки и поговорить в узком кругу с друзьями - другое дело, а аналитик, что? Что такое он может сказать, когда все вокруг друг другу аналитики? Да еще верящие в волшебника, который придет и все исправит в их жизни?
Все же Ирине удалось меня просто покорить - каким образом во времена тотальной непопулярности психоанализа ей удалось добиться разрешения на подобный показ по телевидению? Ведь, строго говоря, то, что она продемонстрировала широкой публике - социальная реклама, взгляд на работу психоаналитика изнутри, взгляд, как принято говорить в корень проблемы? Вторым вопросом, который мне захотелось ей задать - а не о себе ли она делала передачу? Как известно, ни один человек не сделает того, что ему не выгодно, если ему, например, не уснуть, если он не вытащит кошку из горящего дома, пусть даже и под угрозой собственной жизни, то ему гораздо выгоднее спасти несчастную кошку, чем остаток жизни мучиться без сна, воображая, какие муки испытывало животное. Что же сподвигнуло ее на создание такой передачи, какую личную выгоду она хотела получить? Популярность? Да, несомненно, но популярность можно завоевать и на менее завышенных с интеллектуальной точки зрения темах, например, на теме наркоманов, но использовать при этом в качестве сопровождения не психоаналитика, а воздействовать, как все журналисты на эмоциональную сферу людей, вызывая жалость или нетерпимость или, напротив, терпимость? Вопросы роились, однако, для того, чтобы получить ответ, требовалось несколько больше времени и более доверительные взаимоотношения, более близкие, чем единичная совместная работа. Пойдет ли она на контакт и будет ли в дальнейшем продолжение сотрудничества? Осталось только терпеливо подождать, глядишь, ситуация как-то проясниться. Однако ощущение того, что меня Ира позволила себе каким-то образом использовать, осталось...
Передача и впрямь оказалась не единственной, впрочем, следующая передача, которая была, пожалуй, достаточно лестной для меня, как и само предложение в ней участвовать, состоялась на другой телекомпании, с которой именно Ирина договорилась о моем приглашении на съемки. Оказалось, что ей вообще было свойственно, поговорив с человеком, определить круг его проблем и помочь, не зависимо от того, что человек, которому она помогает, даже не озвучивал свою потребность в ее помощи. "Искать нужно сердцем", почему-то именно эта строка из "Маленького принца" А.Экзепюри промелькнула, когда я думала о ней. Что ж, я посчитала себя обязанной, я решилась аккуратно уточнить, не хотела бы она на себе испытать воздействие анализа на судьбу человека. Но... моё предложение повисло в воздухе, Она ушла от прямого ответа, не отвергнув, но и не поддерживая его. Впрочем, учитывая, что наши встречи с ней в передачах были не такими уж и редкими, постепенно у меня из обрывков разговоров, вскользь оброненных фраз, стала вырисовываться её собственная проблема. Оказалось, что на телекомпании Ира работает недавно, профессия журналиста не имеет ничего общего с высшим медицинским образованием. За те годы, в течение которых мы не виделись, Ирочка смогла закончить мединститут. Как-то однажды, в момент отдыха между съемками она поведала, каким же образом произошла столь кардинальная смена профессий. Впрочем, раскрылась она лишь частично, но и частичка произвела на меня впечатление. Она сказала, приглашая меня к разговору о моей специальности анекдот. Встречаются в конце рабочего дня два психиатра: только недавно начавший трудовую деятельность и отработавший немеренное количество лет в психиатрической больнице врача. Молодой с трудом держится на ногах, он крайне утомлен, прямо скажем, выглядит не лучшим образом. А пожилой доктор свежий, улыбающийся, с румянцем во всю щеку, довольно потирает руки, предвкушая конец рабочего дня. Естественно, что тот, кто помоложе, спрашивает : "Коллега, как же вам удается в течение такого длительного времени выслушивать жалобы больных, их бредовые фантазии и при этом сохранить здоровье и оптимизм?" На что врач с большим стажем ему отвечает- А я их не слушаю! Я не смогла с Ней не согласиться и поддержала разговор" Кстати говоря, в моей профессии из-за эмоционального напряжения пациентов, иногда приходится очень тяжело, тяжело не поддаться тому негативному, индуцированному пациентами, настрою, той депрессии и черному взгляду на жизнь, который они несут мне. Я заставляю себя (не часто, но все же приходится) после работы, дома, отключаться от работы насильно. В основном у меня получается, но я же теплая, живая, у меня есть свои слабые места и нередко эти болевые точки начинают ныть. Вот для таких случаев и существует профессиональный цинизм, своеобразная защита от окружения. У каждого человека проф. цинизм выливается в разные поведенческие реакции: кто-то грубит, кто-то позволяет себе кричать на пациентов, кто-то заболевает, некоторые спиваются или сходят с ума. Удержаться в нормальном состоянии в нашей профессии сложно. Зачастую происходит так называемый "перенос", когда пациент переносит на аналитика те эмоции, которые он испытывает к своему окружению, чаще эти эмоции негативного плана. Так вот, как в анекдоте про двух психиатров, приходится дистанцироваться от чужих проблем. Ира подхватила: "Может быть именно желание дистанцироваться и послужило началу работы в ваших передачах?" -" Не исключено" - согласилась я. Вот тут-то она и поведала о своем опыте общения с психиатрами, причем её лицо исказила нехорошая усмешка. Она поглубже затянулась сигаретой, помолчала. А её взгляд, устремленный внутрь себя выражал, как бы сказать точнее?...
Глаза пациента, в которых читалась печать смерти. Взгляд, выражавший и растерянность, и просьбу о помощи, и немой укор уходящего и осознающего неотвратимость скорого конца...Такая своеобразная печать смерти встречалась мне и позднее, не часто, причем необязательно диагноз звучал заранее как приговор. По клиническим канонам человек должен выжить, но он умирал. И наоборот, люди, казавшиеся обреченными, выживали, казалось бы, вопреки, а не благодаря, но "печать" на челе таких больных не проявлялась!
-Врачебные ошибки дорого обходятся людям, а когда оказываешься в ситуации, подобной моей - цена возрастает многократно" проблема в том, что я поделилась своей мечтой с коллегами - я раскрыла им свое желание быть ведущей телевизионной передачи, причем я не говорила, что возможно буду заниматься этой работой, я была уверена, что мне необходима своя передача, и она будет. Видели бы вы, как два консультанта понимающе переглянулись, и один из них произнес сакраментальную фразу, нисколько не смущаясь моим присутствием: "Видите, как она (то бишь я, сидевшая перед доктором) себя переоценивает?" Тогда, пожалуй, впервые до меня начало доходить, что люди, от которых я ждала помощи, люди, которым я доверила самое сокровенное, несколько неточно (мягко говоря) эти мои откровения интерпретируют. Она усмехнулась своим мыслям еще более нехорошей ухмылкой. -"Через месяц я пришла со сценарием своей первой передачи и передо мной извинились, пусть не впрямую, но даже сравнивали с самими собой, говоря, что я пишу похоже". Она на мгновение улыбнулась, но улыбка при воспоминаниях сползла с её лица, постепенно превратившись в маску страдания. Она сидела рядом со мной, но я физически ощутила её отрешенность, она погрузилась в болезненные воспоминания...
***
Лечение в психиатрической больнице, пожалуй, самый идеальный вариант ухода из действительности: человек ждет, что ему помогут, но здесь его настигает разочарование. Отделение – это нечто. Впрочем, внешне все выглядит вполне прилично: огромные тумбы с цветами, почти уютная веранда, совершенно открытая и полная солнечного света, однако, стоит вам зайти внутрь, как картина покоя, тишины и уюта изменяется до неузнаваемости. Облезлые стены, умирающий в коридоре старик, старый алкоголик, не нужный даже самому себе, двери в палаты с небольшими окошечками, закрытые на ключ. В окошечках кто-то что-то постоянно просит – то сигарет, то еды, то выйти в туалет. В палатах тишины особой тоже нет – кто кричит, кто стучится в двери, прося выпустить, кто поет. В ее палате была та, которая пела. Не исключено, что она старалась быть похожей на одну очень известную народную артистку – та же роскошная златокудрая шевелюра, тот же набор шлягеров. Пожалуй, самое удивительное – это ее голос – у этой женщины действительно был голос. Пусть не лучше, но обработанный соответствующими специалистами, ничуть не худший, чем у ее более удачливого двойника.
Она почувствовала поначалу что-то вроде облегчения, наконец-то все кончилось и ей больше не нужно выбираться из этой ситуации одной, самой, ей здесь помогут, она в безопасности. Но, оглядев палату и пробыв в течение нескольких часов с «народной артисткой», которая в полный голос, почти без остановки, пела свои шлягеры, повторяя наиболее ее «зацепившие», а в редкие промежутки между пением буквально бросавшуюся на дверь, стуча в нее кулаками и ногами, крича, прося ее выпустить и бесконечно рыдала, вдруг начала осознавать, что сделала какой-то не тот шаг. Однако, все самое страшное было еще впереди, когда она приняла вначале дневную, а затем и вечернюю дозу препаратов и началась, говоря на сленге врачей «непоседуха» - действие таблеток было отнюдь не успокаивающим, а как раз наоборот, еще более усиливало ощущение нестерпимой, невыносимой душевной боли, от которой хотелось убежать неизвестно куда, все равно куда, лишь бы убежать, а тело, все его мышцы при этом были почему-то непослушными, расслабленными и любое движение требовало воистину героических усилий, как в страшном кошмаре, когда человек видит, что на него надвигается что-то огромное, страшное и неотвратимое как смерть и не может убежать, потому что на ногах у него огромные, неподъемные гири, а сами мышцы какие-то «ватные».
Она поняла, что попала в ад.
Впечатление усилилось ночью, когда она услышала совсем рядом с собой голос соседки- «Ты почитай молитвы, милая, станет легче». Женщина наклонилась над ней, укрыла ее потеплее одеялом, а она ничего не могла спросонья понять, почему за ней ухаживают и убаюкивают. «Что-то случилось?»- она спросила у соседки и звук собственного голоса показался ей каким-то чужим в этой темноте.
-Ты кричала, милая, кого-то звала - соседка говорила как богомольная старушка, хотя на вид была совсем еще молодая, брюнетка с точеным носом, короткими вьющимися волосами, что-то неуловимо азиатски хищное, вернее только намек на иноверные черты проступало на ее лице. «Ты почитай молитвы» - вновь повторила соседка, - «тебе станет легче».
-Но я не знаю никаких молитв- упавшим голосом произнесла она и снова ощутила весь ужас надвигающегося неотвратимого «нечто» наяву и невозможности убежать, как путами опутано все тело, руки и ноги неподъемно тяжелы и огромные усилия, предпринимаемые для того, чтобы встать ни на сантиметр не отрывают тело от постели. Молодая женщина почитала над ней молитвы сама, а на следующее утро, когда она проснулась и хотела поблагодарить свою спасительницу, узнала, что ее перевели в другое отделение, туда, где занимаются большой психиатрией. Она так и не смогла вспомнить, как же звали ее соседку, но в душе осталось чувство благодарности за нежданную помощь, теплоту, которой она уже ни от кого не рассчитывала получить. Ее окружали не то, чтобы черствые и безжалостные люди, как раз наоборот, они были жалостливые и в их глазах она читала свой приговор – жалкой, маленькой, несчастной, не на что не годной, ставшей лишь обузой для всех, настоящей больной, глуповатой и несмышленой, ничего не понимающей в этой жизни, даже самых простых вещей, умеющей только фантазировать и жить в своих фантазиях, зацепившись зонтиком за облачко. Хоть кто-то, пусть не надолго, понял бы, что ей и вправду тяжело, и научил, что делать самой, как самой себе можно помочь в этой беде, как самой научиться защищаться и начать процесс реабилитации, найти пусть и призрачную, совсем невесомую, но точку опоры. Это ощущение благодарности и тепло к незнакомой женщине осталась в ее жизни навсегда, и она была даже рада, что не знает свою спасительницу, ведь тогда бы пришлось ее узнать при возможной встрече, а общаться с кем-либо ей было тяжело, благодарность могла бы растаять навсегда вместе с анонимностью.
Утро не принесло ничего нового, пожалуй, лишь стали более заметны решетки на окнах и неприкрытая убогость и нищета палаты, с оголенными, без занавесок, далеко не идеально чистыми окнами, ободранным, потерявшим первоначальный цвет линолеумом, двумя рядами железных кроватей вдоль стены с тумбочками, которые были новыми несколько десятилетий назад...
Она вынырнула из небытия своих воспоминаний и с мягкой улыбкой, почти весело, извинилась передо мной за такое отступление от темы нашей очередной передачи.-" Мне жаль, что я позволила себе вовлечь вас в очередной сценарий судьбы, вместо того, чтобы дать вам возможность отдохнуть, загрузила проблемами. Прошу вас, забудьте". И мгновенно переключилась на подготовку следующего блока информации.
***
Сотрудничество с телекомпанией оказалось довольно плодотворным, однако, мне пришлось, некоторое время спустя, оказаться не в роли консультанта, а заняться своей непосредственной работой. Началось это после телефонного звонка с телекомпании, звонил молодой человек, которого я знала в качестве оператора. Сбивающимся от волнения голосом он попросил меня как можно скорее придти на телестудию, потому что Ирина как-то странно себя ведет.
- Пожалуйста, Елизавета Георгиевна, помогите Ирине, с ней происходит что-то непонятное.
Телекомпания располагалась недалеко от моего офиса, поэтому, буквально через 15 – 20 минут я уже открывала массивные двери, ведущие в холл.
Внутреннее убранство было выдержано в каком – то старинном стиле: массивные кресла и мягкий диван песочного цвета с гнутыми ножками, уютно расположились в пространстве под лестницей. Не слишком просторный холл с обязательной зоной вахтера у входной двери на фоне не яркого освещения производил впечатление входа в средневековый замок.
Учитывая, что телекомпания располагалась в здании телерадиопередающего центра, помещения специально для TV выделено не было, телевизионщики ютились в небольших помещениях, взятых в аренду у РТПЦ.
Сам же РТПЦ с его огромной вышкой располагался почти на берегу реки и виден был издалека, украшая панораму города.
Ирину я сразу же увидела, сидящей в уголке на диване, заплаканную и потерянную.
-Хорошо, что вы пришли, - вместо приветствия проговорила Ирина со вздохом облегчения.
Я села рядом на диван и взяла Иру за руку.
- Успокойся, просто расскажи, что произошло. И сделать это лучше у меня в офисе, а не здесь
Ирина согласно кивнула, но умоляюще посмотрев мне в глаза, попросила подождать, пока она смонтирует до конца очередную передачу, выход в эфир которой планировался на следующий день.
-Вы сможете это сделать? – я очень удивилась, но взгляд Ирины уже стал достаточно твердым, а голос перестал дрожать.
-Елизавета Георгиевна, мне уже лучше. Ваше присутствие привело меня в чувство. Я приду к вам в офис, как только смогу и очень прошу вас подождать.
Я согласилась сразу на все ее условия и отправилась восвояси дожидаться клиента.
Однако, оказалось, что сегодня у меня рабочий день обещает быть долгим, потому что около офиса стоял автомобиль, а рядом с ним маячила знакомая фигура. Высокий мужчина, вальяжно опирающийся на иномарку, оказался Андреем Владимировичем.
- Вот уж будет некстати, если Ирина появится во время моей беседы с Андреем, - промелькнула мысль.
Впрочем, мои опасения оказались напрасны. Андрей Владимирович сразу же предупредил, что ко мне он заглянул только на минуту. Зайдя в офис, Андрей вручил мне пригласительный билет на свадьбу.
- Неожиданно! – я даже растерялась.
- Да, Елизавета Георгиевна, так получилось!
Было заметно, что Андрей смущен и счастлив одновременно.
- Не поверите, но еще сегодня утром я не был уверен, что свадьба с Ириной состоится.
Я молча, с удивлением посмотрела на Андрея. Андрей усмехнулся.
- Все именно так: мою будущую жену зовут Ирина.
Своей новой пассии я ничего об Ирине не рассказал, зачем тревожить "скелет в шкафу", зачем будить спящую собаку? А вот моя «бывшая», уходя из моей компании в связи с нашим разводом, расстаралась вовсю, в свой день увольнения подошла к каждому сотруднику и каждому (!) разъяснила о моих отношениях с Ириной, тем более, что в это время, Ира то и дело мелькает на экране и ее можно воочию увидеть. Естественно, сплетни донеслись и до моей будущей жены, которой я так дорожил и я пережил настоящий стресс. Я готов был убить и свою бывшую и Ирину, только за одно то, что она существовала и этим фактом своего существования могла все испортить. Я был в такой неописуемой ярости, что мне хотелось все на свете разгромить до основания, и тогда я просто взмолился, обращаясь к своей невесте: - "Ты веришь!?" Что-то похожее по накалу страстей на казнь сына Тараса Бульбы, которого, как известно, публично четвертовали на площади и он, когда боль оказалась уже невыносимой, взмолился и крикнул, что было сил "Батьку, ты меня слышишь?" И Тарас, тайно проникнувший на площадь, откликнулся "Слышу, сынку, слышу!" Похоже, что и меня Бог услышал, потому что я был готов привести последний аргумент, я был готов даже бросить курить (мерзкая, неизбывная многолетняя привычка), лишь бы пронесло, лишь бы быть со своей любимой женщиной...
Он снова улыбнулся. – Представьте, она всерьез восприняла слова «бывшей» и чуть было не отказалась выходить за меня замуж!
Андрей вопросительно на меня взглянул: - «Надеюсь, что вы не откажетесь?»
-Конечно, Андрей Владимирович, спасибо за приглашение! Если никакого форс – мажора не произойдет, я обязательно буду присутствовать на таком счастливом событии!
Андрей поблагодарил меня и уехал, а я осталась ждать Ирину в состоянии полного смятения. Хотя, после такой новости, я пришла к выводу, что Ирина, по всей вероятности, узнала о предстоящей свадьбе Андрея и своей тезки, а потому и находилась в состоянии шока.
Ирина появилась в дверях кабинета через полчаса после отъезда Андрея. Она привела себя в относительный порядок, а белая кофточка освежала ее лицо.
- Вы успели смонтировать передачу? – задала я нейтральный вопрос.
- О, да. Эфир состоится в субботу, а в воскресенье день медицинского работника, поэтому в передаче звучат поздравления, и я не могла запустить повтор какой- либо другой передачи, не говоря уже о том, чтобы не выйти в эфир вообще. Надеюсь, все получилось довольно пристойно, хотя и не гениально.
Ира улыбнулась и мягко произнесла: - «Елизавета Георгиевна, я часто задумывалась над тем, чтобы действительно пройти курс психоанализа. Сомнения мои на этот счет были, потому что я не вполне уверена в своей вменяемости, уж слишком много странных совпадений, так называемых «знаков», как принято говорить у экстрасенсов. Элементы мистики, сны, которые сбывались, хотя события во сне и наяву отличались по содержанию, но не по сути. Сегодня же со мной случилось и вообще невероятное: грезы наяву. Это ведь называется галлюцинациями, не так ли?
Ирина с надеждой посмотрела мне в глаза, ожидая приговора.
- Ирина, для начала нужно сравнить ваши сны и грезы с реальными событиями, а потом уже делать выводы. Наверное, есть смысл начать издалека. Впрочем, если вы предпочтете рассказать ситуацию с сегодняшнего дня, ничего страшного, поступайте так, как вам проще.