Сергей Калинин
e-mail: ssl-s@mail.ru
Жизнь без обратного билета
Странно, мы все мечтаем об одиночестве. Кажется, именно в нем спасение. Успокоиться, побыть наедине с собой, привести в порядок мысли и обнулиться, словно ничего не было раньше, начиная новый этап старой жизни. Вечное стремление стать другим, тем, кем так мечтал быть, но так и не смог себе доказать, что можешь, что сильный. Только оказавшись вдруг один, страшно этого пугаешься. Оказывается, не все так просто. И тоска съедает, и грусть зашкаливает, и не найти себе места. Начинаешь хвататься за все, составляешь планы на самое ближайшее будущее и выбрасываешь их, придумывая через неделю новые. А эта мечта, когда так хочется дождя за окном, который мелко барабанит в стекло. Тихий свет над твоим диваном, хорошая книга и чашка чая. Только обязательно с чем-то сладким и вкусным. Погрузившись в мир других, забываешь о своем, но ведь последняя мысль усыпающего сознания все равно будет тревогой завтрашнего дня. Как хочется, чтобы завтрашний день нёс в себе только самое лучшее. Как часто мы ждем его с тревогой, переживая и волнуясь, понимая, что это просто обычное состояние, и завтра будет таким же как вчера.
Мечта сесть за руль и уехать сбылась. Нежданно, он остался без работы и без желания что-либо искать в ближайшее время. Мечта последних лет ехать в никуда, без цели, без спешки и, самое главное, без телефона. Нет, телефон был, но это чувство, когда ты никому не нужен, тебя никто не ищет, никто не ждет, было новым и очень непривычным. На работе ты уже стал чужим, а те немногие родные, которых так не хочется травмировать своими проблемами, пусть побудут в счастливом неведении. Для них Герман все еще преуспевающий инженер, незаменимый, высокооплачиваемый и отчасти потому такой далекий. Он всегда был погружен в свой мир, часто непонятный, а кому-то и просто не интересный. Но так сложилось. А больше всего хотелось разорвать этот круг вечного долга неизвестно кому и чему.
Ему было уже сорок. Возраст, когда можно достичь многого, а можно быть никем, утешая себя выдуманными качествами своей добродетели. Дорога успокаивает. Из приемника доносился надтреснутый голос Гарика Сукачева и его песня «Осень». Лучше предать настроение Германа в этот час было почти невозможно. Время уже давно перевалило за обед и скоро уже должно начать темнеть. Октябрь был удивительным. А впрочем, нет такого октября, в котором хоть несколько дней не радуют так же, как первые дни лета или Новый год. Уже не так греющее, но такое приятное солнце, еще не опавшие, но так изменившие свой окрас листья, и словно другой воздух. Особенно за городом, когда трасса совсем не оживленная и можно все замечать и в этих пейзажах видеть те картины, которые словно пришли из детства, перенося в то время, когда все еще было впереди.
Он остановился в придорожном кафе. Бармен откровенно скучал. Признаться, определить по внешнему виду кто он было почти невозможно. Крупного телосложения, с тяжелым взглядом и такими же руками он скорее напоминал охранника заведения. Да и посмотрел он с таким видом, словно посетитель был в тягость и оторвал от чего-то важного и неотложного. Есть расхотелось, не особо вчитываясь в меню, взял кофе со сливками и вышел на террасу. Уж очень угрюмо смотрелся зал и обслуживающий его персонал в лице этого толстяка с лицом боксера. Кофе оказался совсем неплохим, а желание определиться с планами хотя бы на ближайший вечер уже становилось даже назойливым.
Первые эмоции улеглись, и вот он - тот отпуск, о котором мечтал уже и не вспомнить сколько лет. Далеко дом, и нет никакой цели пути. Впереди столица. Но попадет он туда к вечеру.
- Ну, и чего я там не видел? - спросил Герман сам у себя. Нет, мечтал не о том. Нужна маленькая гостиница в небольшом городке. Каждый нормальный человек заранее подумал бы об этом, составил маршрут, остановки и прочие мелочи путешествия. Собраться за час и просто уехать можно, но выглядит безрассудно. Хотя говорить об этом уже не стоит.
Машина подкатила как-то неожиданно, резко затормозив и вырвав Германа из мыслей. Красивый белый мерседес с тонированными стеклами скрывал лица. По движениям и силуэтам была видна пара: оживленно жестикулирующий мужчина за рулем и со стороны спокойная женщина. Резко открывшаяся дверь водителя словно выбросила последнюю реплику:
- Ну и что, ну и где твоя правда? Правда всегда будет моей, всегда. Правда всегда у сильнейшего. А значит, у меня, - слова вырывались словно в бешенстве.
- Иди и сделай заказ. Я голоден. Я не собираюсь в ночи добираться домой.
Внешне эта была та категория людей, переносить которых почти невозможно. Еще не заплывший, но уже с типичным представительским брюшком. Крупное лицо, полное презрения ко всему. Да и одет по-дорожному, свисающие небрежные, но явно дорогие джинсы. Кожаная куртка расстегнута так, чтобы бросалась в глаза брэндовая рубашка. Все должно максимально олицетворять роскошь, но так безвкусно, как могут быть одеты полные идиоты, уверенные в своей безнаказанности и вседозволенности. Только в присутствии более влиятельных и властных они становятся добродушными подхалимами с льстивой мимикой и глазами, ловящими каждое движение в надежде засвидетельствовать одобрение и поддержку. В остальном не видят никого вокруг, считая, что уже осчастливили землю своим присутствием и только потому им должны все. А значит, нет никакого смысла быть просто порядочным, тем более жалеть или понимать. Слишком большая роскошь.
И как же противоестественно рядом с ним выглядела спутница. Что могло связать их? Может, давно женаты и сейчас он, добившийся успеха, а она - та, которая была рядом, помогала и поддерживала в трудные времена. Им еще явно нет сорока. Скорее около 35. Но как просто ошибиться. Да и так ли это важно? Трудно сказать, была ли она красива, но взгляд замирал. Это был тот тип незнакомок, в след которым очень хочется обернуться, случайно столкнувшись. Словно что-то пронеслось мимо, словно что-то упустил, и так хочется проводить хотя бы взглядом. Когда хочется познакомиться, но, не найдя слов, сталкиваешься с ее взглядом и читаешь в глазах усмешку с немым вопросом: «Ну и где ваша смелость, молодой человек? Так и будете стоять или все же позволите пройти?». И проще отойти, потому что говорить банальность страшно, а ничего оригинального просто не приходит на ум.
Не оглядываясь и ни на секунду не задерживаясь, женщина прошла в кафе, а ее спутник достал телефон. Резкие обрывистые фразы, не терпящие возражений и комментариев, стандартный набор слов - все выдавало начальника, еще недавно взлетевшего, но уже знающего себе цену. Герман вырвался из минутного замешательства, резко встал и пошел к своей хонде. Ему очень нравился этот кроссовер, пусть не новый, но очень приличный, да и не сказать, что дешевый. Однако нужно признать: рядом с мерседесом он казался слишком блеклым и совсем не представительским. Тем не менее это было совсем не то, что могло опечалить. В памяти осталась та незнакомка. Словно было жаль оставлять красавицу с этим чудовищем, но и спасать ее было не от чего. Да и, прямо сказать, не от кого.
Погода начала портиться внезапно, и дождь не заставил себя ждать. Как и все осенние ливни, он внезапно заполнил все вокруг, спрятав солнце за своей плотной пеленой и сразу превратив вечер в ночь. Так не хотелось продолжать путь, изнурительно вглядываясь в полотно убегающей дороги и раздражаясь от слепящего света встречных автомобилей. И когда фары вырвали из тьмы указатель гостиницы, Герман, не думая, рванул руль с надеждой найти тепло и покой вечера в этом уголке. Мысль, что придорожные гостиницы редко соответствуют по комфорту цене, даже не появилась. Единственное, что он знал точно - у него есть хорошая книга, он страшно голоден и он никуда не спешит.
Удивительно, но, войдя, Герман даже растерялся. На первом этаже гостиницы было маленькое кафе. Совсем небольшое, и столиков было не больше восьми. В углу горел камин, наполняя помещение не только теплом, но и особым запахом смолистых поленьев, которые с тихим потрескиванием превращались в яркие угли, покрытые серой пеной золы. Все было так по-домашнему, так спокойно, что невольно вызывало улыбку и почти сразу снимало волнение.
- Молодой человек, - голос из-за стойки вырвал из зачарованности и вернул в реальность. - Я не знаю ваших планов, но можете присесть. Я принесу меню. А если Вы думали остановиться переночевать, то у меня есть просто чудесный номер. Вы будете очень довольны. У нас тихо, трасса почти в километре, и машин не слышно. Поверьте, вам понравится.
- Я, безусловно, посмотрю номер, но знаете, давайте сначала сделаю заказ. Ужасно хочу есть и нет сил ждать, - доброжелательность и неприкрытое внимание уже пожилой, с приятной улыбкой женщины успокаивали и настраивали на немного шутливый лад. - Вы ведь будете меня баловать чем-то изысканным?
- Милый мой, баловать становится все сложнее. Посетителей совсем не много, ночуют еще реже. Думала, к старости, не надеяться на пенсию и иметь свой маленький бизнес. Это была мечта всей жизни. Думала, она сбылась, но изменилась сама жизнь. Все спешат. Хорошо, когда просто забегают на обед. А ночуют редко, да и то… - Фраза осталась незаконченной, и причина была понятна. - Поднимайтесь на второй этаж. Увидите дверь слева, там и будет ваша комната. Определитесь сами. А мне доверьте ужин. Выбирать особо не из чего, но я попробую удивить.
Небольшая комната, все аккуратно и очень чисто. Не казенно, вот что, пожалуй, прежде всего отличало номер от стандартных гостиниц. Обычная спальня, даже безделушки стояли на маленькой полке у кровати. Рядом оказался душ, на что, откровенно говоря, рассчитывать не приходилось. Все складывалось как нельзя лучше. Настроение, испорченное погодой и столь неожиданной остановкой, оживало на глазах.
Когда Герман спустился, ужин уже ждал. Хозяйка тактично расположилась на расстоянии, чтобы не мешать ужину и в тоже время поддерживать беседу. Она была искренне рада посетителю, и даже место недалеко от камина словно предназначалось для особо важных гостей.
- Что будете пить? Я только этот пункт оставила на ваше усмотрение.
- Чай, но я люблю горячий, потому давайте позже.
На столе дымилась тушеная картошка, а в маленькой сковородке, среди обжаренных кусочков сала с мясом и золотистых кружочков лука, красовалась глазунья. Рядом стояла тарелка с квашеной капустой. Все было очень просто и вместе с тем напоминало далекое время, которое казалось давно забытым. Представлялась щемящая картина детства, когда ранним утром мама суетилась у печи в ожидании уже проснувшихся, но еще таких сонных малышей.
-Все свое, причем из печи, вы в городе такого не едите, - скрыть гордость от произведенного впечатления хозяйка не смогла. У меня свой огород и есть маленькое хозяйство. Муж помогает управляться, а я вот занимаюсь кафе. Сегодня погода плохая. Из деревни никто не придет. А так, бывает, по вечерам собираются у меня. Но какие у нас зарплаты - смех. Так что выручки они не приносят, но мне веселее и им есть куда податься. Да и некому уже ходить. Разъезжаются.
-Тогда давайте познакомимся. Похоже, сегодняшний вечер нам коротать с вами. Я Герман.
-Галина Ильинична, но можно просто Ильинична.
- Вы не возражаете, если после ужина я немного почитаю у камина? По виду там очень удобное кресло, а мешать, похоже, некому, - Герман положил томик Ремарка на столик у кресла, не дожидаясь ответа.
- Конечно, читайте сколько хотите. Мешать действительно некому. Так что вас сюда занесло?
-Скорее всего погода, потому что сказать, куда еду, я не могу, просто потому что не знаю и сам. Никогда не колесил без цели. Вероятнее всего, это моя даже какая-то странная мечта - дальняя поездка на автомобиле. Её так легко реализовать, но так сложно собраться. Вот я и решился. А сейчас не знаю, зачем во все это ввязался. Но поворачивать обратно поздно, а куда ехать – не знаю. Потому я здесь, и планов нет.
-Просто так ничего не бывает. Любая дорога – это часть нашей судьбы, -Галина Ильинична подбросила в камин поленьев и на секунду он словно притих, словно замер перед тем, как вспыхнуть с новой силой. - Не бывает случайных дорог. Человек властен в выборе, когда оказался на перекрестке, но в конце каждого пути есть свой финал, и он предопределен.
-Никогда не считал себя фаталистом, - Герман смутился. Уж очень пророчески все выглядело. - Ведь мое путешествие не имеет смысла вообще, и тем более глупо что-то ожидать от него. Да я и не уверен, что это была хорошая мысль.
- Не всегда все должно иметь объяснение. Но раз так случилось, значит, так было нужно. Столько лет я представляла день, когда открою двери своей гостиницы. Этот день наступил, но радость была уже не та. Столько всего пришлось пройти: инстанции, взятки, уговоры. Мы с мужем потратили все. Одно утешение - умирать пока нельзя. Все, что на смерть насобирали, тоже потратили, - улыбка получилась грустной, и Герман увидел вдруг Ильиничну совсем другой, уставшей и почти потерявшей надежду. Ведь начинать все сначала было почти невозможно, а перспективы смотрелись сквозь плотный туман и были в большей степени миражом, нежели осязаемым контуром успеха.
-Мне знаком бизнес в реалиях нашей страны. Не хочу выглядеть великим теоретиком, но для себя я разделяю общество на несколько групп: власть и чиновники, приближенные к ним структуры и те, кто вынужден бороться за себя под лозунгами всеобщего равенства и демократии. Нет, есть и другие, но их немного, а последних большинство, и все, что они могут, это выплеснуть на форуме в интернете свое негодование. Вот только те, кому оно предназначено, скорее всего, посмеются, если, конечно, почитают. Нам остается искать себя, чтобы хоть как-то не слиться с толпой и сохранить свое лицо. Но скажем прямо, с возрастом смысл жизни искать все сложнее. Оттого и становятся проще цели, радость приносят разные мелочи а прожитая жизнь кажется ненужной суетой, поскольку финал совсем не оправдал ожидания.
- Тогда разбавим вечер оптимизмом. Еще Булгаков словами профессора Преображенского предостерегал от газет во время еды. А мы не так уж далеко ушли, переключившись на столь же грустные темы.
- Как странно, словам профессора уже почти сто лет, а ведь все сказанное не только не потеряло актуальность, но и стало даже понятнее. Люди те же, проблемы те же, те же Шариковы, и те же Швондеры.
Герман не спеша доедал, а над столом повисло минутное молчание: каждый вспомнил о своих проблемах и на секунду словно растворился в обыденности и серости дней.
Так бывает, что-то всплывает из памяти, резко очерчивая беспокойство, а потом так же внезапно улетает. Но остается тревога и уже не можешь найти ей причину, мучительно перебирая события и моменты, которые были предвестниками этого настроения, а не найдя, расстраиваешься окончательно, понимая, что теперь вечер испорчен абсолютно без причины.
-Теперь можно и чай, - Герман, словно пытаясь сбросить грустные мысли, обратился к Галине Ильиничне. - А если у вас еще найдется и травяной, я буду очень рад.
-Найдется, - радуясь возможности прервать затянувшееся молчание и даже некоторую неловкость, хозяйка прошла к стойке ставить чайник и колдовать над сервизом.
-А вы, Герман, можете перебираться к камину. Там вам и читать будет удобнее, и свет там получше. А чай я вам сейчас принесу.
-Спасибо. Видимо о таком вечере я и мечтал. Понимаю, что единственный гость не радует вас, но мне так удобно, что даже неловко за мою такую эгоистичную радость.
-Ваш чай, а я посмотрю телевизор. Как и у всех дам моего возраста, есть хоть какой-то сериал, которого ждешь весь день. Чужие проблемы всегда вызывают успокоение, на их фоне свои становятся не такими глобальными.
Книга увлекла. Не то чтобы Ремарк был любимым писателем, скорее Пикуль был ближе. Да и лермонтовский Печорин был и интереснее, и понятнее. Но настроение, простые и такие вечные ценности на фоне чуть пышных, даже несколько банальных выводов автора, казались немного наивными, но очень проникающими и заставляли жить жизнью героев. Находясь в разных уголках кафе, ни Герман, ни хозяйка даже не услышали открывшейся двери, и лишь негромкий и неуверенный женский голос заставил их отвлечься от занятий.
- Здравствуйте, я не знаю к кому обратиться, но меня интересует номер и возможность остаться до утра, - на пороге стояла та самая незнакомка, которая еще не так давно выходила из белого мерседеса. Разница была лишь в том, что сейчас она была совсем мокрая, очень растерянная и испуганная. В руках она мяла сумочку, от прически не осталось и следа, вокруг уже образовалась лужа. Казалось, что она словно сжалась, понимая всю неловкость положения.
-Дорогая, проходите, проходите скорее. Вы замерзли. Такая погода! Откуда же вы шли? - вопросы сыпались один за другим.
Герман, наблюдая со стороны происходящее, понимал - в этом и скрывалась суть характера Ильиничны. Ей нужен кто-то слабый, несчастный и заблудший. Вот тогда со всей своей невероятной энергией она бросится спасать, приводить в чувство и возвращать к жизни. А гостья просто онемела от такого приема. Мало того, что сказать хоть пару слов у нее не было возможности, так еще и комичность положения, потекшая тушь и вид неуклюжего цыпленка просто лишили привычного состояния.
- Мне нужно с чего-то начать и сдвинуться с места, - первые слова, которые она смогла втиснуть в потоке причитаний Ильиничны.
-Конечно, конечно, пойдемте. Боже, какой замечательный вечер. У меня столько гостей, а я почти не готова, - замолчать хозяйка уже не могла, и ее проснувшийся энтузиазм искал выход. - Мы сейчас пройдем в ваш номер, я найду вам, что накинуть. Боже мой, у меня должен быть совсем новый халат, я даже не снимала этикетку, вы сами увидите. Как же вы будете в таком мокром? Я все заберу, к утру просохнет. У нас тепло. И смущать вы никого не будете, - только тут она вспомнила о Германе.
-Вот только Герман в гостях, - на мгновение она остановилась. - Но поверьте, он такой тихий и такой тактичный, он совсем вас не будет смущать. – Она говорила о нем, как о старом знакомом, что в этой ситуации было вполне похоже на правду.
Голоса стихали, удаляясь, и Герману показалось, что здесь все такие свои, как может быть в старой заброшенной деревушке, в которой уже не понимают, где соседи, а где родственники. Уж очень напоминала картина домашний вечер и позднее возвращение кого-то родного, долгожданного и чуть запоздалого. Спустилась Ильинична уже одна, и тут же звон посуды и хлопанье крышками кастрюль из помещения, скрытого за барной стойкой, рассеяли тишину, которой еще пять минут назад был укутан весь дом. Сосредоточиться на книге не получалось, и Герман даже обрадовался, когда в зале показалась хозяйка с подносом дымящихся вкусностей.
- А давайте, Герман, разместим гостью на столике за вами. Ведь у камина будет куда теплее. А вы как раз будете в пол-оборота и не придется назойливо вглядываться в тарелки. Она и так вся смущенная, а здесь еще и вы - такой красавец мужчина. Любая дама растеряется.
Но растерялся и засмущался как раз Герман. Он знал, что неплох собой, да и комплименты получать приходилось не раз, но именно сегодня и именно в этот момент он показался себе школьником, впервые узнавшим себя со стороны.
Тихий скрип половиц на лестнице заставил замолчать обоих и обернуться. Все, что можно изменить в себе за 15 минут, было исправлено. Волосы уже были аккуратно зачесаны, чуть косметики почти не было заметно, но придало шарм и уверенность. На долю секунды она задержалась на лестнице, осматривая зал, словно давая возможность рассмотреть превращение недавнего гадкого утенка в прекрасного лебедя, и, убедившись по устремленным взглядам в произведенном эффекте, прошла к столу. Скорее старомодный, каких-то ярких расцветок халат не был бы таким привлекательным никогда. Но на ней, в этом кафе, для которого он совсем не был предназначен, смотрелся просто удивительно, подчеркивая контуры красивой фигуры и создавая необыкновенно положительный образ очень милой домоседки.
«Так, только без лирики. Да, симпатичная, да, интересная, да, вечер такой сегодня. Но это все. Судя по ее спутнику еще несколько часов назад, дама совсем не так проста, как выглядит». - Мысли Германа пронеслись почти мгновенно. Уже просто выработалось с годами отбрасывать первые впечатления, они столько раз подводили. Не сказать, что интуиции не было. Она была, но сегодня он решил ей не доверять, уж слишком невероятно все выглядело со стороны. Гостья прошла к столу неторопливо, но уверенно, словно была здесь не первый раз, и Герману пришлось так неловко отвести глаза, случайно столкнувшись с ее быстрым и не столько оценивающим, сколько изучающим взглядом.
-Как вас зовут? - Ильинична была верна себе, и не узнать ничего не входило в ее планы.
-Полина.
Отдадим должное хозяйке кафе. Несмотря на все свое нетерпение, она дала возможность поужинать спокойно, рассказывая о проблемах деревни, своего кафе и урожае. Герман почти ничего не слышал. Он пятый раз перечитывал страницу и понимал, что по времени уже давно должен был ее перевернуть. Но строки ускользали, ничего не оставляя в памяти, а поднять глаза он просто боялся. Вихрь мыслей был таким бестолковым, что начинал уже злить. В юности так легко заводились знакомства. Может быть потому, что не пугали отказы, а беспечность и бравада лишали рассудка, оставляя только набор шаблонных фраз, которые чаще приводили к успеху, нежели сталкивали с категоричным отказом. Сейчас все было иначе. Даже трудно сказать однозначно, в чем причина этих переживаний. Осторожность, страх новых переживаний, или просто банальный кризис среднего возраста, когда все поражения воспринимаются так остро, словно это был последний шанс в жизни. Заготовленных речей не было, страх оказаться тривиальным и глупым был как-то особенно силен, пусть даже располагающий к знакомству вечер просто не оставлял выбора. Но как это бывает, ситуацию исправила она сама, когда Ильинична унесла на кухню посуду и оставила гостью дожидаться чай:
-Вы на удивление долго читаете эту страницу. Планируете выучить ее наизусть? Но я признаю: для осеннего дождливого вечера выбор Ремарка мне нравится.
-Я сейчас должен ответить так же остроумно? Знаете, вы меня поставили в сложное положение. Если затянуть с ответом – будет похоже на заторможенность, что охарактеризует меня не лучшим образом. Нормального объяснения нет, просто думал о вас. Вы красивая, еще несколько часов назад были со спутником, собираясь перекусить в кафе. А сейчас здесь, одна, причем видимо так и не добравшаяся до стола, иначе не могу объяснить ваш аппетит. К тому же друг потерялся, что еще больше удивляет, бросить вас просто страшно. В общем, вопросов столько, что даже Ремарк сейчас в растерянности не смог бы читать написанное собой, - Герман поднял глаза, чуть улыбнувшись и уже переборов смущение, посмотрел на Полину.
-Давайте переведем разговор, - гостья улыбнулась скорее глазами. – Совсем не та тема, которая может скрасить этот вечер, раз уж он действительно так неожиданно привел в это кафе. Вам нравится Ремарк?
-Скорее мне нравятся его герои. Дружба навек, безоглядно и не считаясь ни с чем. Любовь без границ, но, к сожалению, такая недолгая. А может, и к счастью.
-К счастью? Почему? Разве недолгая любовь бывает к счастью? - она смотрела скорее игриво, как учительница, задавшая вопрос не по теме и сейчас оценивающая уровень находчивости ученика.
-Вам больше нравится жить сто лет и умереть в один день? В этом есть прелесть, но вы уверены, что сможете сохранить свежесть чувств даже лет через пять-семь?
-Почему нет? Настоящая любовь она вечна.
-Знаете, Полина, мне кажется, Ремарк и сам не очень верил в вечную любовь. Потому и умирали его герои молодыми так порой неожиданно, а чаще, жили обреченными, наслаждаясь лишь мгновениями. Он просто не знал, что делать с ними потом, когда, например, лет через двадцать, сидя воскресным утром на кухне, думаешь не о том как насладиться листопадом или первым снегом, а о том, сколько проблем на сегодня и как их решить, чтобы к вечеру упасть на диван в полной уверенности, что заслужил посмотреть футбол.
-У вас, Герман, все очень неромантично. Не может быть, чтобы так было у всех и всегда. По крайней мере, я думать так не хочу. Вы ведь не женаты. Неужели боитесь, что пройдет конфетно-букетный период, а дальше наступит растерянность? Не знаете, как жить потом?
-Не женат я все же по иной причине. Но давайте и эту тему, как и вашего спутника, оставим. Дело не в том, что она доставляет беспокойство. Просто ворошить прошлое нет никакого желания. А в остальном… - Герман замолчал и опустил глаза. Как объяснить, что так хочется любви, так хочется проснуться утром рядом с самым дорогим человеком? Хочется приходить с работы и понимать, что тебя ждут. И тогда становишься очень сильным, и нет уже целей, которых невозможно достичь. Потому что ты… ты тот, кто в ответе за все. Но эти эмоции, обычно слишком глупо звучат в словах. И только влюбленным можно все, ведь все слова у них имеют иную тональность, воспринимаются скорее чувствами, а не умом.
-Что вас так опечалило? Неужели вопрос такой сложный? - Полина смотрела прямо, с легкой иронией и улыбкой.
-А вы знаете, как жить потом? Все ведь так не сложно. Родились дети, дружно строим дом, сажаем деревья, а потом нянчим внуков, балуем их при каждой удобной возможности - все так просто. Правда? Но я не хочу так просто. И пусть хоть все вокруг кричат, что только так и надо. Это путь в никуда и он не оставляет тебя в памяти. Ремарка нет уже так давно, а его книги живы. И мы сейчас спорим о нем, как будто он рядом. И уже не важно, прав он или нет. Он заставил нас думать, спорить, переживать, плакать. Он уже вечен. Может, это и есть цель - когда вспомнят не только твой запылившийся портрет.
-Может быть, но разве одно невозможно без другого? Вы будете что-нибудь пить? - в этот момент показалась и Галина Ильинична.
Она явно слушала разговор, потому и возилась так долго, не желая его прерывать. Что это было - просто любопытство или тактичность - сейчас не имело смысла. Атмосфера вечера была предопределена, а хозяйка кафе оказалась той самой волшебницей из сказки, которая свела пути двух сердец, чтобы теперь наблюдать их со стороны. Но это всего лишь перекресток, а как сложатся пути, не знает никто.
-Если есть, я бы предпочел просто стакан холодного молока. Может, оно и смешно, но церемония вошла в вечерний ритуал. Одно время была не самая приятная работа. Сначала заставлял себя, а теперь все, отвыкнуть не получается.
-Ну, эта зависимость совсем не страшная, - Ильинична прошла к холодильнику, по пути взяв стакан.
-И даже очень милая, - Полину, похоже, развеселил заказ Германа. - Очень непривычно видеть вечером в кафе мужчину с молоком. Прямо «Человек с бульвара Капуцинов». Вы должны быть доктором. Вот, точно хирургом. Такой железный человек, без слабостей и с огромной волей.
-Доченька, - Ильинична не смогла удержаться от комментария, - вы преувеличиваете врачей. Вот молоко их чаще всего не интересует. Не хочу подводить всех под одну гребенку, но боюсь, что они приведут вам тысячу доводов, почему пить молоко на ночь вредно. Отдадим должное современной науке: то, что еще двадцать лет назад считалось само собой разумеющимся, сейчас вызывает ужас. Так что есть вариант не следить за новыми веяниями времени - многое воплотить в жизнь почти не возможно.
-А если я не врач, то рейтинг упадет сильно? Но верите, я знаю, как ставить горчичники, и умею пользоваться градусником. Согласитесь, это уже не мало. Может, вам с чаем пересесть в кресло? Ближе к камину? Мне не придется оборачиваться, чтобы видеть вас, а столика, пусть и небольшого, но вполне достаточно, - Герман понимал, что волнуется, что было так не привычно и потому очень беспокоило.
«Какая разница, где она сидит? Зачем он предложил? Вот опять, наверное, глупость ляпнул. Ведь он всегда отличался умением оценивать ситуацию, находить нужные слова, вовремя переводить тему разговора. Почему же сейчас все так не кстати? А может, все не плохо?» - Мысли кружились в голове, отключая разум, и эмоции начинали царствовать, как разбегавшиеся тараканы.
-То, что ваш рейтинг вас беспокоит, мне уже доставляет удовольствие. Но врач - не единственный вариант быть настоящим мужчиной, - глаза Полины откровенно смеялись.
Еще два часа назад ее нервы были напряжены до предела, и так было страшно, что хотелось сбежать на край света. Чувство беспомощности, незащищенности и бессилия, смешанное с диким желанием вырваться из клетки, застилало глаза слезами. Теперь все осталось позади и наступило это легкое, может даже, истеричное состояние.
-Я, пожалуй, все же посмотрю телевизор, Ильинична явно не хотела мешать. Если что, зовите. Да и позвонить можно в любое время. Телефон вы найдете в визитке на столике. Хорошего вечера.
- Спасибо, - они ответили почти одновременно и Герман внутренне был очень благодарен этой удивительной женщине, умевшей быть такой своевременной и вместе с тем такой незаметной.
-Прошлое мы предпочли на сегодня забыть, будущее пока слишком противоречиво, а настоящее… Какие мы в настоящем? - Герман посмотрел на Полину. Но сейчас взгляд был другим. Он уже взял себя в руки и привычное состояние вернуло ту уверенность, которая была ему свойственна.
-Я хотел бы узнать, кто вы. Но знаете, Полина, я не буду пытаться угадывать. Вы можете быть кем угодно, даже русалкой.
-Я просто учитель английского и французского языков. Можно добавить, что еще и завуч школы, но для меня первое все же важнее. Совсем не романтично, правда? До ночи с тетрадями, потом планы, внеклассная работа, общественная жизнь. Я очень люблю свой предмет, но… - Полина сделала паузу, подбирая выражения, что совсем не подходило преподавателю. - В общем, я та женщина, которая живет чувством долга девять месяцев в году, и то, при условии, что летом не появилось внеплановых мероприятий. Кстати, завтра мне нужно в восемь быть на работе, а потому моя такая беспечность не имеет никаких оснований. И как мне быть, я даже не представляю. Но ловить в ночь попутную машину было бы еще большим страхом для меня. - Полина улыбнулась, но уже как-то грустно и совсем беспомощно.
-Ну, это совсем не сложно. Не буду врать и утверждать, что очень люблю рано просыпаться. Если мы выедем не позже шести, вполне успеем, - Герман был почти уверен, что она согласится, ведь выбора не было. А значит, он еще не прощается с ней навсегда. - Сейчас только начало десятого. Нет нужды переживать в этот вечер из-за мелочей. А мне очень приятно оказаться вам полезным.
-Спасибо! Очень выручите. А кто же вы? Так и останетесь мистером загадкой?
-Я… - Герман чуть запнулся. Вдруг он понял, что нет привычной уверенности занятого и полезного человека. - Сейчас уже никто. Но еще два дня назад я был и программистом, и технологом, и бог знает кем ещё. Пятнадцать лет я работал почти без отпусков, с редкими выходными, не глядя на время и усталость. Но всему приходит конец. Больше нет ни сил, ни желания. Я не тратил деньги. Просто потому, что даже не успевал придумать, чего я хочу. Думаю, что был очень неплох, да и сейчас, наверняка, хуже не стал. Но жить так дальше я уже не могу. За спиной и опыт, и знания, но пришло время взглянуть на мир иначе. Я был счастлив, но сейчас хочу перемен, – все это он произнес, словно извиняясь за свое свободное время и такую случайную, но вместе с тем и вынужденную жизнь бездельника. Хотелось сказать, что он не такой на самом деле, но получилось и невпопад, и словно хотел похвастаться своим материальным положением. Вышла именно та фраза, которую потом вспоминаешь весь вечер, понимая, какой двойной смысл скрыт в словах и как нелепо она выглядела.
-Мы все всегда хотим перемен или, правильнее сказать, чаще всего. Мне уже тридцать пять, и начинать новую жизнь очень страшно, но, увы, необходимо, - неловкость, вызванная вечным нежеланием женщин упоминать свой возраст, чуть проскользнула в нервозном движении руки, но она быстро справилась с собой.
- Я не считаю себя ни атеистом, ни слепо верящим в судьбу, - Герман грел в ладони пустой стакан. Так получалось само собой, еще с тех времен, когда он активно играл в шахматы. В минуты сосредоточенности, увлеченности и полного погружения непроизвольно что-то сжимал в руке, а чаще просто вращал в пальцах шахматную фигуру. - Но я искренне верю, что судьба дает человеку в жизни не один шанс изменить себя. Понимаю, что это смешно и абсолютно ничем не подтверждено, но, по моей версии, их минимум три. Просто больше – это уже роскошь, а меньше… как-то мало, иногда ведь можно не понять эти замысловатые знаки фортуны.
- А что делать, если никаких знаков нет, а начинать приходится все равно? Наши ситуации различны, вы инициатор перемен, я… - Полина чуть запнулась. - Нет, ну жертвой я себя считать не могу, хотя ведь и выбор был не велик. Тем более все давно шло к этому решению, а в последний момент оказалось, что я к нему совсем не готова.
- Если бы я знал, что и когда правильно, скорее всего мы не смогли бы встретиться или… - Герман взял тонкую паузу, - встретились бы уже давно. Впрочем, ждать ответа на извечный вопрос «Что делать?» от мужчины, который и сам занят этим поиском выглядит слишком опрометчиво.
Полина улыбнулась. Может, Герману и показалось, но, очевидно, ей было не скучно, а это уже было очень приятно.
- Герман, у вас интересное имя. В честь космонавта?
-Не знаю, - он смутился уже который раз за вечер. - Вы тоже весьма оригинальны. Часто мало иметь красивое имя. Куда важнее ему соответствовать. Ведь кто-то станет Володей, а кто-то навсегда останется Вовой. Кто-то будет Алексеем, а кто-то Алешей, и изменить его будет уже почти невозможно. И как бы ни утверждали, что это одно и то же, я буду категоричен – это разные люди, пусть и с похожими именами. В вас скрыто удивительное очарование, и какое бы имя ни было, оно ничего не смогло бы изменить. Когда удается соответствовать редкому, чуть таинственному и простому одновременно имени может и получается тот тонкий коктейль мгновенной привлекательности. И не приходится прикладывать усилий, и ничто не зависит от вашего желания. Я смотрю на вас, и мне кажется, другого было просто не дано.
-Спасибо, - Полина улыбнулась как-то особенно и, похоже, немножко покраснев. А может, просто отблеск огня, неожиданно вспыхнувшего в камине, удачно осветил ее лицо. - Меньше всего ожидала сегодня услышать такой комплимент. Но, может, нам все же пора, да и рассчитаться наверное нужно.
Только тут Герман понял, что действительно ни разу не спросил сегодня о стоимости. Как-то слишком все было стремительно и непредсказуемо в сегодняшнем вечере. Была шальная мысль оплатить все самому, но уж очень пошло скорее всего будет смотреться этот жест с его стороны.
-Тогда мы встречаемся здесь в половине шестого.
-Договорились, - Полина встала с кресла и пошла в ту часть зала, где смотрела телевизор Галина Ильинична. Вскоре они вместе подошли к стойке бара. Чуть задержавшийся Герман с участившимся биением сердца слушал удаляющиеся шаги девушки.
-Спокойной ночи. Это очень неожиданно, но вечер был действительно приятным, – на мгновение она задержалась у двери и улыбнулась.
-Спокойной ночи, Полина. Завтра я буду ждать вас как и договорились - в полшестого, - и, чуть промедлив, добавил. - Мне тоже очень понравился вечер, жаль, что он так быстро пролетел.
Полная версия книги уже в продаже