У меня сегодня выходной. Я - пионервожатая детского лагеря «Лесные зори». Живу в центре города в получасе ходьбы от лагеря, и отправляюсь домой, на побывку. А идти нужно темным лесом, но мне совсем не страшно. Наш Гремучий лес летом ласков и прохладен. Наступил август, жара, томившая целое лето, стала спадать, я направилась в сторону криницы, но потом свернула на другую тропинку. На Тихой поляне приостановилась, сбросила босоножки и стала бродить по высокой траве-мураве, которая приятно ласкала ноги. Я закрыла глаза, подставив лицо утренним солнечным лучам, и замерла, может, на минуту, а может и больше.
Когда открыла глаза, увидела перед собой красавца в форме военного летчика. От неожиданности я так растерялась, что не могла проронить ни слова, молчал и он. Я просто не знала, что мне говорить, как мне себя вести. Я нагнулась за босоножками, но он опередил меня и сказал: «Позвольте!», взял босоножки и подал мне. Мне стало смешно, я рассмеялась. Он тоже рассмеялся. Так мы познакомились. Он выпускник военного летного училища, и приехал в Ровеньки к маме, которая жила в переулке имени Самарского, выходящего прямо в Гремучий лес. На его белоснежной рубашке красовались голубые погоны старшего лейтенанта. Я в званиях нисколько не разбиралась, это потом он объяснил мне, что обозначают три звездочки. Он предложил пройтись по парку. Мы гуляли несколько часов, катались на каруселях, ели мороженое и пили газировку. В центре парка была огромная клумба роз, а рядом изумрудный газон, на котором одиноко желтел одуванчик. Он сорвал его и вложил мне в ладошки, я их вместе с одуванчиком сложила лодочкой. Он взял лодочку и прикоснулся к ней губами. «Будешь меня ждать?». Я ответила: «Буду!». Он сказал, что приедет ровно через год, и мы встретимся на том же месте, где познакомились, на Тихой поляне. Я обещала ждать и я ждала. Ровно через год я, словно, на крыльях прилетела на Тихую поляну. Я ждала его до самого вечера, но он так и не появился. Уже в сумерках я брела по улице Ленина, дома, обессиленная, упала на кровать и плакала до утра.
Весь следующий год я прожила в ожидании. Я разузнала, кто его родители, и как-то на рынке встретила его маму, она была грустная, но мне было совестно спросить у нее о сыне. По нему сохли многие местные девчонки, и мне не хотелось, чтобы мама подумала, что я одна из них. Но ведь желтенький одуванчик он подарил мне! Я положила его в книгу и решила, что буду хранить, пока одуванчик не превратится в прах, а потом ссыплю в какую-нибудь коробочку и никогда не буду с нею расставаться. Когда пришел день встречи через два года, я снова пришла на Тихую полянку. Приходила я туда и через три года, и через четыре, и через пять. За эти годы из веселой пионервожатой я превратилась в какую-то несмеяну, а на работе за мной закрепилась характеристика: серьезная девушка. Но никто не знал о причине моей замкнутости. Меня ничто не радовало. Когда умерла его мама, я тысячу раз пожалела, что не открылась ей. Она бы меня поняла.
Прошло шесть лет. Утро выдалось пасмурным. Я на всякий случай взяла зонтик и отправилась на Тихую поляну. Присела на вырванный бурей ствол дерева. Столько лет прошло, а я продолжала верить и ждать. Ну, ничего, говорила я себе, небо просветлело, солнышко заиграло. Я вытащила из сумочки книгу и стала читать. Солнце поднялось так высоко, что на обочине полянки уже не было теней от деревьев, окружающих полянку. Прохлада была в лесу. И вдруг пошел «слепой» дождь! Редкими, крупными каплями, играющими всеми цветами радуги, он обнимал меня так, что я слегка промокла, но мне не хотелось от него спасаться. Мне впервые за эти годы ожидания стало легко на сердце. Я закрыла глаза и подставила лицо этим теплым, исцеляющим дождинкам. Дождик быстро кончился, и быстро высохло мое платье. До шести оставалось еще полчаса, мы тогда расстались в шесть вечера, и каждый раз я ждала его до этого часа, глупо надеясь на чудо. «Ну, вот и все!», - наверное, вслух сказала я себе.
«А вот и не все!» - как гром прозвучало надо мной. Я подняла голову: передо мной стоял он. Я смотрела на него и не верила собственным глазам. Наверное, мне мерещится, и стала ладошками протирать глаза. А он взял меня за плечи и встряхнул: «Да, я это, я!». Я уткнулась лицом ему в грудь и долго плакала, он меня не останавливал, только нежно прижимал к груди и повторял: «Спасибо, родная, я знал, что ты меня ждешь!». Он рассказал, что душманы сбили его вертолет, и он долго находился в плену. Мама его так и умерла от безызвестности. Мы просидели несколько часов. Молодые, истосковавшиеся по любви, мы не могли оторваться друг от друга. «Олюшка, - сказал мне он, крепко сжав мою ладошку, - не здесь, не в листьях».
Он пригласил меня в родительский дом. В нем уже давно никто не жил. Но в этом запустении я находила очарование. Домик был похож на лесную сторожку. Да, именно так. Мне никогда не забыть эту ночь. Любовь, уверяю, создает не только мужчина, но и те обстоятельства, при которых мы его полюбили. Из стен лесной сторожки исходила музыка необычайной, невыразимой нежности. И его поцелуи пробегали по моей коже вместе с этой музыкой, лившейся откуда-то из-под подушки. Этот ураган созвучий уносил меня в его объятиях прямо в небо. Что-то божественное примешивалось к его ласкам.
Эту первую ночь я не забуду никогда. Я знаю, глупо, но воспоминание о такой любви может быть разве, если представляешь себе любовь между существами неземными. Я любила настоящей любовью. Мое воспоминание нравится мне именно таким: неясным, окутанным дымкой утреннего тумана. И августовское разноцветье, и желтеющие деревья, колеблемые долгими, печальными, осенними ветрами. Такие, должно быть, растут в чистилище. Да, странным было тогда мое существование. Я была не вполне уверенна в том, что живу. И все-таки это был самый счастливый момент в моей жизни. Время остановилось. Мы вышли в сад. За забором он увидел лужайку, на которой еще желтели одуванчики, хотя их пик цветения уже прошел. «Я мигом!» - сказал он и исчез за калиткой. А я не заметила, как ко мне подползла змея и укусила. У нас в Ровеньках их всегда было много. Я ушла в небытие, просто я умерла. Я увидела, как с неба на меня стали сыпаться цветы. И чей-то голос произнес: «Смотрите, среди ясного неба - дождь!». А другой голос ответил: «Так полубоги цветами встречают влюбленных! Каждая дождинка сверкает всеми цветами радуги! Это божественные цветы!». И я загрустила. Потом с небесной высоты увидела его на Тихой полянке. Я не видела его лица, но видела, как рукой он смахнул слезу. Он вспомнил обо мне, теперь мне не о чем грустить.
* * *