Итак. Второе января вечер. Этим конечно можно и ограничиться. Второе января и так очень откровенно и прозрачно в умах всякого живого человека. Второе января представляется еще более очевиднее, чем первое. Первых чисел как правило не существует. Мы понимаем, что наступил новый месяц спустя недели... Что говорить тогда про январь?
Вернемся к сегодняшнему дню. Сегодня я хотя бы могу вспомнить, что было и все свои шаги и просто движения. Этот день был прекрасен, ибо вчера я в буквальном смысле несколько раз умирал. Продолжим. Сегодня я просыпался три раза. Первый раз был шоком. Когда я открыл глаза первый раз, я не поверил, что, жив. Вставать не стал. Моя жена сидела за еще не убранном праздничном столом и ела оливье.
- Давай, ползи... - сказала она, смотря в занавешенные окна.
Не стал переспрашивать, просто лежал и не двигался. Комната кричала о прошедшем. Все вокруг было «праздничным». Окна пока не показывали притенении погоды. Гирлянды все мерцали и были уставшими. Ароматы салатов и надежды были тяжелыми и сыпались на ковер.
- Ползи говорю.
- В чем дело? Куда ползти? Зачем, - испуганно и удивительно ясно я заговорил.
- За пультом ползи. С моей стороны, вон там, - она не оборачиваясь вилкой указала мне дорогу. - вон там, говорю, на полу, рядом с водой пульт от телевизора.
- Тоже хочу включить телевизор.
Но слово «ползи» в моем отравленном алкоголем и праздником рассудке нарисовало слишком покалеченные образы. Во-первых, я понял, что мне придется двигаться. Во-вторых, сразу перед глазами появились окопы, крики, последние слова напутствия и просьбы передать письмо какой-нибудь возлюбленной друга по оружию. Все это за мгновения и также резко, как приходит головная боль. Но боль не пришла. Я наконец проснулся трезвым и посмотрел спустя три дня на мир глазами, пусть уставшими и опухшими, человека выжившего и трезвого, трезвого физически, но не духовно. Духовно трезвых в эти дни людей не существует. Как сказала моя жена — на улице царит общественный перегар и мокрый асфальт.
Дополз. Включил ящик и стало сразу как-то спокойно. Выполнил план, сделал что-то в этом году и можно было с чистой совестью снова уснуть. Веки тяжестью всего високосного года ломали мое сопротивление. Телевизор ожил с прожекторов направленных на огромную цифру двадцать и сразу после через секунды заиграла какая-то очень добрая песня на фоне падающих снежинок и камера сверху плавно падала на красивый дом. Начинался «Один дома». Самый удачный фильм для таких цифр календаря. Я уснул заново.
Едва ли мне снились сны. Но я уверен на сто процентов, что я улыбался. Проснулся второй раз. Занавески уже были раскрыты. День пока был светлым, я не оговорился, в первые числа января день может быть абсолютно разным. День ночной, день темный, яркий, слишком яркий и светлый, когда непонятно который час.
День был, я видел его и поэтому был уверен. А где было солнце? Где солнце в январе? Где оно прячется? В душах, в сердцах? Солнце, то, такая штука, которая светит и будит по утрам? Ладно, отвлекаемся, его просто пока нет. Когда захочет явится заново, мы будем готовы.
Светы не было за столом. На столе сидели коты и на нем стояла ваза с мандаринами и свечка, которая ждала своего часа в очередной раз. Шел второй фильм про М.калкина. На экране был красивый Нью Йорк и елки с картин сказочных мультфильмов. Слишком добрый песни и настроение старых добрых праздников.
Я встал. Пришел в ванную и облил лицо холодной водой. Стало безумно хорошо, слишком хорошо. Не болела голова и захотелось выйти на улицу, пойти на каток, на ярмарку, в свет! Но не долго. Света бегала по квартире и кричала. Она опаздывала на встречу с сестрой, но до этого ей нужно было купить подарки ее детям и ей самой. Она просила о помощи, «пойдем, поможешь мне выбрать подарки», говорила она. Но какую помощь может дать человек, который совсем недавно был мертв? О чем она думала? По магазинам пошла она одна.
Я пришел на кухню. То самое место где когда-то была надежда, спасение, покой, но не сейчас. Сейчас это место только издалека напоминало место осуществления желаний. Пустые бутылки на полу, переполненная пепельница, работающий телевизор на холодильнике все с тем же фильмом, и ощущение, что все может как прежде в виде упавшей гирлянды с окна на пол... Я включил чайник и вышел обратно. Нужно было прилечь. Чайник начинал закипать, Света уже была в прихожей. Коты дрались. За окном пошел снег и снова начали доносится крики счастья, взрывы дешевых фейерверков и пьяный смех.
Разбудил меня звук закрывающиеся двери. Проснулся еще раз. Поставил чайник заново. Коты сидели на полу и хитро смотрели мне в глаза. Они что-то знали и ждали непонятно чего. Заговор? Постер Синатры смотрел также лукаво. Налил себе чай. Взял вазу с мандаринами и начал кидаться кожурой в котов с постели, что не убиралась уже второй день. Рядом со мной стояла пустая тарелка. Прекрасные выходные. Вокруг был непроходимый бардак и смирение. Но все это не отталкивало, а наоборот очень привлекало и радовало глаз. Во всем этом был некий вселенский штиль. Чувство, что именно так и надо, понимание, что мы делаем все верно, все правильно. Мы ворвались в новый год с поднятыми парусами, с прямой осанкой, с чистыми помыслами и нравами прозрачными как слеза. И как мы пробиваем себе дорогу к цели не имеет значение. Игра стоит свеч, мы это знаем, мы в этом уверены.
Чай был также необходим как будильник в тюрьме. Мне нужно было кое-что другое. Открыл холодильник и тут же закрыл. Открыл его еще раз и замер. Там было все. Четыре вида салатов, рыба, мясные нарезки, сырные, икра, овощи, даже питьевой йогурт, две открытые бутылки игристого, даже чертовы анчоусы. Среди всего этого дерьма могла бы и оказаться банка пива — в слух сказал я. Достал банку икры и скормил ее котам.
Телефон начал орать где-то в подушках.
- Алло, ты выйдешь на улицу?
- Конечно! Давай я встречу тебя у этого, как там его, ресторан этот с японской жратвой...
Это было единственное место рядом с домом, которое работало сегодня и там могло быть пиво. Слишком тривиально будет сказать, что на улице было пусто, но я так и скажу. На улице было смертельно пусто. Не было даже ветра.
Нас встретил японский узбек и проводил до неудобного столика с деревянными скамейками. Моментально я заказал пиво. Выбор еды пал на Свету.
В итоге мы съели по крепкому рыбному бульону, утка по-пекинский к слову была вкусная. Я выпил три бокала пива и мне стало ужасно невыносимо чувствовать себя ночника с железным спокойствием, уверенные в том, что все что мы делаем — делаем правильно. живым. Захотелось снова кидать кожуру в котов в постели смеясь и не думать о спасении. Но нужно было привыкать быть нормальным. Снова мысли налетели на меня как стая голубей, очень стихийно, хаотично, шумно и оставили после себя кучи помета. Я вспомнил все. Вспомнил, что скоро на работу, что там, на работе осталось много невыполненной суеты и прочие обязанности. Но я вспомнил еще кое-что.
Я вспомнил, что в новогоднюю ночь, когда я звонил своему другу в Таллин я поздравлял не только его. Я поздравлял с первой новогодней ночью его сына. Да, год ушел в историю, и он, мать его, был непростым и местами очень сложным и хочется поскорее его забыть, но в нем был момент рождения Матвея Константиновича Горобца. Рождение сына моего друга. Это событие раз и навсегда оставит ушедший 2016-й в памяти как год, когда у нас у всех появился еще один человек, у которого пока есть все шансы спасти этот мир и сделать его лучше. И я верю в это.
Ну а пока, проплыв по пустой улице домой, мы лежим на кровати в теплом свете