- Смотрите. Вот он механизм подъёмный*, нетронутый с тех самых времён, - Александр посветил фонариком в узкий пролом между бетонными плитами. Там в свете фонаря окруженного мраком непознанного были видны какие-то шестерёнки, рычаги, стойки, уходящие вверх и упирающиеся в бетонный потолок.
- Вы уверены, что это именно подъёмный механизм? - заглядывая через плечо Александра, спросил я.
- Уверен. Конечно же. Мы уже один такой откопали. А дальше, дальше там ещё сюрприз есть. Вы такого даже представить не можете. Но опасно там. Мы это помещение ещё полностью не обследовали.
Он посмотрел на меня.
- Я сказал нет, опасно, - категорично, как отрезал Александр.
Выражение моего лица не менялось.
- Всё-таки опасно, - в его голосе уже не было той категоричности. - Ну, если осторожно и ничего там не трогать. Стены, знаю надёжные и перекрытия тоже, но я вам говорю, обследовали мы помещение не полностью.
Собираясь поехать на форт, я знал о возможном посещении подземных казематов бетонных укреплений. Поэтому в целях сбережения подаренного женой вязаного жакета, прихватил с собой длиннополый уже не первой свежести чёрный плащ. Фонарик был у меня под рукой, а всё остальное я оставил в машине.
С трудом протискиваясь между искорёженных взрывом** бетонных массивов, кое-где вынуждено подбираясь почти под самый потолок, я проник в помещение. Оно оказалось небольшим, но странной изломанной формы, частично засыпанное сухим рыхлым песком, с закутками, нишами, и длинным узким, тоже изломанным поворотами, коридором. Главной достопримечательностью было подъёмное устройство.
- Ну как там? - услышал я голос Александра.
- Нормально всё. Сейчас разгляжу поближе.
Я подошёл к подъёмнику и стал водить пучком света по швеллерам, шестерёнкам и маховикам. Прямо в живот мне упёрлась массивная ручка, вероятно приводящая в движение механизм. Я взялся за неё и на всякий случай решил повернуть. С первого раза у меня это не получилось. Я положил фонарик на выступающий край швеллера, взялся двумя руками и навалился плечом. Маховик со скрежетом провернулся, но рукоятка соскочила со шкива, и я вместе с ней увлекая за собой какие-то железки, повалился на бетонный пол. Сверху на меня посыпался песок, осколки цемента. Фонарик упал с подставки и погас. Наступила кромешная темнота. Я отбросил в сторону рукоятку и стал шарить руками по полу, пытаясь найти фонарик.
- Как там у вас? – голос моего проводника был приглушённый. – Никак, проход засыпало.
- Здесь у меня что-то обвалилось. Я даже щель не вижу, да ещё и фонарик потерял, - стоя на коленях в полной темноте, нервно произнёс я.
- Ничего там не трогали?
- В общем, ничего, - соврал я.
Я посмотрел вверх, пытаясь увидеть, что же там произошло, но сразу понял, что это глупо.
- Не беспокойтесь. Вы стену нащупайте и продвигайтесь медленно вперёд по коридору. Мы с другой стороны зайдём. Там есть тоже маленький проход.
Прекратив поиски, я встал и, выставив руки вперёд, сделал несколько шагов. Ноги увязли в песке. Я остановился, вспоминая в какой стороне коридор, повернул налево и сделал ещё пару шагов. Руки упёрлись в холодную стену. Продвигаясь на ощупь вдоль стены, я повернул за угол и увидел вдалеке едва различимый проблеск света.
- Александр, - крикнул я.
Глухо прокатилось по тёмному коридору эхо. Я прислушался.
- Вы здесь?
Опять прислушался. Было тихо.
«Что ж тихо так тихо, главное свет впереди», - подумал я и более уверенно стал пробираться к выходу. По пути я натыкался на какие-то ящики, брезентовые тюки. На ощупь обходил металлические котлы, пропуская входы в ниши. Несколько раз цеплялся за провода, свисающие с потолка. Даже нечаянно порвал один из них.
- Ну, реконструкторы, нагородили сюрпризов, - преодолевая препятствия, бормотал я.
Вот и броневая дверь. Слегка приоткрыта. Я навалился плечом, зная как трудно, со скрипом она должна открыться после стольких-то лет. Однако дверь на удивление поддалась легко. Настолько легко, что я, не рассчитав сил, вывалился наружу. Ударившись обо что-то железное, я, потирая колено, стал медленно подниматься. Прямо на меня, задрав ствол в небо, смотрела совсем новенькая пушка КАНЭ***.
- Ё моё, - вырвалось у меня, - это что и есть тот самый главный сюрприз? Где же они её? С Поклонной горы, что-ли? Ведь хоть бы словом обмолвился, и уже успели установить. Молодцы.
- Ты хто такой?
- Хто, хто, Дед Пихто, - отряхивая брюки, облегчённо сказал я.
Передо мной стояли, как эти, из ларца одинаковы с лица, два парня с винтовками в руках и в форме первых лет советской власти. Я вспомнил фотографию с сайта Александра. Там прямо на камеру с винтовками на плече маршировали два симпатичных парня реконструктора в подобной форме.
- Я тебе в последний раз спрашиваю, хто ты такой и что здесь делаешь?
Он поднял винтовку и упёрся штыком мне в грудь.
- Из будущего. Парни, кончайте ерундой заниматься. Александр где? Он обещал с другой стороны подойти и помочь откопаться мне.
- Ты шо не понимаешь? Гриша, он нас кажись, не понимает.
Солдат передёрнул затвор.
- Ты, шутник, - я схватил винтовку за ствол и отвёл его в сторону.
Раздался выстрел. Громкий, сухой. Лицо обдало жаром и густым запахом горелого пороха. Я рывком дёрнул винтовку на себя, как вдруг ощутил мгновенную боль в виске. В глазах потемнело, и я провалился в бездну, освещаемую периодически вспыхивающими радужными кругами…
Сознание, в противовес потере, возвращалось гораздо медленнее. Сначала я услышал бульканье и лишь позже стал различать некоторые слова.
- Сергин, эх Сергин ты Сергин, зачем же ты его так сильно. Смотри, кровью всё залил.
- А што он, винтовку Гришину схватил, чуть не вырвал её.
- Так он ведь убить его хотел, стрелял.
- Правильно, прикладом я его, всё по инструкции. Враг ведь кругом, того и норовит как бы проникнуть сюда и диверсию устроить.
- Ваня, погляди, никак он очухивается.
Иван Сергин, караульный второй смены при шестидюймовой батарее, только что сменился с поста. Его менял Григорий Грамотников. Вот в момент переменки и обнаружили они эту довольно таки странную иностранного вида личность, выбиравшуюся из погреба 6-ти дюймовой батареи.
- А чего глядеть-то. Я диверсанта споймал и приволок, пардон доставил, значит, долг свой выполнил. Ты же Бернард Карлович караульный начальник у нас, тебе и глядеть.
Бернарда Карловича Калнина солдаты любили называть по имени отчеству, несмотря на его возраст в 22 года. Так вот Калнин Б.К. был назначен сегодня караульным начальником караула 6-ти дюймовой батареи, и он как полагалось, находясь на рабочем месте, читал книгу. В караульном помещении должен был быть ещё рядовой Устинов – разводящий, но он ушёл в казарму за керосином. А караульные свободные от несения службы естественным путём убыли тоже в казарму пить чай. Поэтому они двое и единственные оказались наедине с неопознанной пока личностью.
Калнин подошёл к задержанному, и посмотрел в залитое кровью лицо.
- Очухался, точно. К коменданту его скорее надо или к товарищу Громову. Давай руки ему свяжем, и ты отведёшь.
Я шёл, не разбирая дороги, подталкиваемый человеком, державшим меня за связанные за спиной руки. Голова гудела, мешая сосредоточиться. Поднимаясь по ступенькам какого-то дома я, споткнувшись, ударился об деревянные перила. Меня провели в комнату и усадили на стул. Я не мог сообразить, где нахожусь. Не мог поверить в происходящее. Мне казалось, что это глупая жестокая шутка. Но вот за что? И главное кто?
Раздался топот сапог, скрип сдвигаемого стула. Я попытался открыть глаза, но ресницы были намертво склеены запёкшейся кровью.
«Надо полагать, пришёл тот, кто сейчас разрешит ситуацию», - подумал я.
- Вот товарищ, - начал было докладывать солдат, но был остановлен властным голосом вошедшего.
- Вижу. На 6-ти дюймовой? Молодец. При нём что-нибудь было?
- Да я, ну что, я так по карманам похлопал, там вроде ничего.
- А дверь в погреб почему была открыта?
- Так ведь замков на все двери не хватает. Часть только на печатях.
- Вы товарищ Сергин после него в капонире местность проверили? Вижу, что нет. Идите сейчас к Сахарусову и вместе с командиром проверьте там всё. А потом ко мне с докладом. Только тщательно. Нет, возьмите с собой ещё и Бородькова командира 10-ти дюймовой. Там ведь один коридор между батареями. Передайте ему, это мой приказ. Дело уж больно ответственное. Ты всё понял? Иди. Чувствую, опять минёров нужно засылать в погреба. Так что, кто такой будете? - уже обращаясь ко мне, сказал этот Товарищ.
- Я, человек, - язык мой ещё плохо слушался. - А вот кто вы, даже не вижу? Хохмачи вы ребята. Только шутки у вас дурацкие.
Я услышал, как человек поднялся со стула, как полилась вода, и вдруг почувствовал прикосновение чего-то мокрого.
- Ох уж как он вас. Я, пожалуй, руки вам развяжу. Сами протрите лицо. А пока занимаетесь процедурами, сосредоточьтесь. Вас взяли на месте преступления, и отпираться нет смысла. Если это запланированная диверсия, а я полагаю так оно и есть, то всё принимает очень серьёзный оборот.
Мужчина вложил в мои затёкшие руки мокрый платок. Я приложил его к глазам и стал медленно протирать веки.
«Что-то здесь не то. Что-то совсем не то. Так не шутят. Пушка КАНЭ, солдаты, товарищи, деревянные здания. Их все уже давно сожгли пьяницы и наркоманы».
По моим щекам потекла вода пропитанная кровью. Я наконец-то открыл глаза, разомкнув веки, и первое что увидел, приколотый к стене листок. «Наряд караулов на 19 августа 1918 года» прочитал я на нём. Далее шёл длинный список лиц. Я зажмурился, повернулся в сторону мужчины и опять открыл глаза.
Передо мной сидел комиссар форта Громов. Точно как на фотографии из моего домашнего архива. Как говорится с собственной персоной. У меня опять всё поплыло перед глазами.
Резкий оклик комиссара вернул меня в действительность.
Я взялся двумя руками за сиденье стула и поднял глаза.
«Громов. Что это? Как он тут? То есть, как я там? Подожди. Ещё раз. Громов Василий Прохорович, комиссар форта. А я кто? Нет не так. Я знаю кто я. А вот кто он? Это всё во сне. Какой сон, когда голова как раздолбанный кувалдой деревянный ящик. 18-й год, Громов. Ну, это ладно - реконструкция, артисты театров и кино, но пушка КАНЭ? Новенькая в масле на разрушенном и давно заброшенном левом фланге батареи. А винтовка, если бы я не отвёл ствол в сторону? Он бы меня просто застрелил. Так не шутят. Бред».
Кровь стучала в висках. Перед глазами то и дело вспыхивали радужные круги.
- Это всё не по-настоящему. А бьют-то по-настоящему. Значит что, что значит? Значит, действительно это бывает? Нет. Как нет? А это что? И потом, во сне я уже в прошлом оказывался. Значит, что-то там точно есть. Значит можно туда попасть? Да нет, бред. А куда же теперь интересно нужно нырнуть или обо что споткнуться, чтобы вернуться назад в настоящее. Я здесь что, из будущего? Ха. Я из будущего, мы из будущего. Им тем было легче. Их хотя бы было четверо или пятеро.
- Что вы там бормочите? Вы в состоянии объясняться? Какие сны? Так сколько их было четверо или пятеро? Где они сейчас?
- Василий Прохорович. Сейчас. Всё понял, верю, верю, я готов. Я всё понял. Какая - то хрень. Да это явь, вижу. Что теперь? Конечно я, как полагается, теперь вам скажу, что я из будущего, что залетел к вам случайно по разработанному сценарию наших недоделанных киношников, и вы меня за это как последнего идиота поставите к стенке где-нибудь у убежища №6. Прямо под памятной доской посвящённой вашей сегодняшней дате. Или в одном из двориков десятидюймовой батареи. Там, где на очередном субботнике ребята чьи-то останки нашли. Я не могу вам объяснить что это, и откуда я, но я не сумасшедший. Я не знаю, как это произошло. Я вам могу только сказать, что будет. Это невероятно, но поверьте на слово и в этом скоро убедитесь. А будет, будет взрыв.
- Я так и предполагал. Вы ведь для этого сюда и засланы.
- Нет. Я не тот человек. Враги у вас здесь внутри. Я не знаю, от чего будет взрыв, но он будет, и этого уже не избежать. Осталось слишком мало времени. Его можно было избежать, но не сейчас. Ну да ладно, что уж теперь. Вы мне лучше скажите, зачем вы при минировании минный кабель по земле пустили. Мало того, вы его через козловой кран перебросили. Зачем? Лень было обойти. Почему кабель в землю не зарыли. Вы ведь сами были минёром. Гримм в следующий раз его зарывать будет. Какую чушь я несу.
- Так вы знаете Гримма?
- Да я многих, я почти всех здесь знаю. Предаст вас Людвиг Константинович. Он в следующем году в Лебяжье поедет якобы жену Неклюдова провожать, а сам руководителем мятежа на форту будет. И Неклюдов изменником окажется. Лощинина с Приселковым особенно остерегайтесь.
- Да, эти двое ещё те гуси. Гогочут, а из груди шипенье вырывается. Что-то я не про то. Вы мне тут агитацией и пропагандой не занимайтесь. Революция она сама знает кто свой, а кто враг.
- Вы мне не верите, а я вас на всех форумах, на всех сайтах защищал, – мне показалось, что вот-вот и наступит перелом, я смогу убедить этого истинного революционера.
- Вам? Вы забираетесь ко мне в дом с ножом, а когда я беру вас за кадык, заявляете что вы из какого-то будущего и просите с миром отпустить.
- Ну да. Вы правы. Конечно, нет. Но что же делать. Прошлое вас не интересует. В мои предсказания будущего вы не верите. Василий Прохорович, вы ведь разумный человек. Я объяснительную вашу читал в связи с взрывом. Там вы всё чётко по полочкам, а здесь? Подождите чуть-чуть, сейчас дождь пойдёт, гроза будет, увидите сами. А как писал Неклюдов потом в своей объяснительной, даже с градом. Кстати, давайте дождёмся его возвращения из Лебяжья. Он ведь к жене поехал, вы его сами отпустили. Нет, о чём я говорю. После взрыва мне точно конец.
Зазвонил телефон.
- Василий Прохорович, снимите трубочку, сейчас вам скажут о крейсировании немецких тральщиков и миноносцев, с Сан-Галли информацию передадут. Вы снимите, снимите.
Громов ещё раз взглянул на меня, встал из-за стола, подошёл к телефону и взял трубку.
- Я, Громов, - загадочно вполголоса произнёс он. – Какие, немецкие? Откуда, с Сан-Галли?
Громов резким движением оторвал трубку от уха и уставился на меня. В трубке продолжали что-то говорить. Через некоторое время он опять поднёс трубку к уху и уже более уверенным голосом произнёс: - Повторите.
Пока комиссар слушал, я мельком осмотрел комнату. Стол с чернильным прибором и пресс-папье, жёсткий стул и пишущая машинка «Ундервудъ». Как моя, точно. В углу печка голландка, выкрашенная в какой-то грязноватый серый цвет. В этот же цвет выкрашены стены. На одной из них у окна телефон, тоже почти такой, как у меня дома. Это немного развеселило меня. На полу папки, куча папок. В общем, скучная обстановка.
Комиссар внимательно выслушал доклад и совершенно спокойно сказал:
- Донесение в Кронштадт составьте, я скоро приду.
Громов повесил трубку.
- Неймётся этим тральщикам.
Он посмотрел в окно. По тёмному стеклу стучали крупные капли, они разбивались об стекло и, превращаясь в прозрачные кляксы, сползали вниз тонкими струйками, образуя извилистые дорожки.
- Ну, гляди, и дождь пошёл, - комиссар улыбнулся, - грозы ещё только не хватает, с градом.
Он провёл пальцем по следу мокрой дорожки.
- Вы мне тут прекратите, - неожиданно выкрикнул Громов, - предсказатель выискался. Я про эти штучки слышал. Запутать меня решили. Вот что, я доложу в комиссариат, пусть они с вами разбираются. А пока, пока под замок.
- Вас, Василий Прохорович, между прочим, в следующем году комиссаром Кронштадтской крепости назначат.
- Скажете тоже, - комиссар вроде даже смутился.
Громов повернулся к входной двери и уже не так сурово, но по-командирски отчётливо скомандовал: - Часовой, вызовите ко мне Лощинина.
- Я уже здесь Василий Прохорович. Что, это и есть тот диверсант. Со всей пролетарской ненавистью их надо, прямо на месте. К ногтю вас всех.
Я тут же вспомнил прочитанное мною в архиве выражение одного из мятежников: «Теперь мы советску власть к ногтю».
- Таким я вас почему-то и представлял товарищ Лощинин, - я посмотрел на вошедшего. - А вот товарища Гримма представить не могу. Как-то он всё время между строк. Должности как перчатки меняет. Одна подпись от него да схема минирования только и остались.
- Товарищ комиссар, разрешите. Я сейчас отведу эту гадину к первой попавшейся стенки.
- Нет. Под замок и усиленную охрану к нему.
- Как скажите. На выход, контра, - стоя у двери, скомандовал Лощинин.
- Взрыв скоро будет, на КАНЭ и десятидюймовых, - проходя мимо Громова, прошептал я. - Часовых хоть с постов уберите.
Громов остановил меня и в самое ухо тоже шёпотом спросил: - Про Гримма точно знаете?
- Точно, - ответил я.
- А революция победит?
- Советская власть победит. Победа будет полная но, к сожалению не долгая. Много сволоты на земле. Её уничтожают, а она как зараза появляется вновь.
Мы шли по тропинке. Я впереди. Лощинин следом, держа левую руку в кармане, а правой с зажатым в кулаке наганом размахивал в такт шага. Шёл дождь. Уже стемнело. На улице не было ни души.
«Ну и, слава богу, в такую погоду дома лучше сидеть, целее будешь. И вообще, всё закончится хорошо, должно быть хорошо. Во всех фильмах хорошо заканчивалось».
- И под какой вы меня замок, - не поворачивая головы, спросил я Лощинина. - В караульное помещение на гауптвахту? Лучше туда конечно, под защиту поезда. Осколки хоть не достанут.
- Я мил человек ненароком слышал ваш разговор. Меня не интересует, откуда ты всё это знаешь, но одно могу тебе сказать, опасный ты человек, очень опасный особенно для нас. Поэтому будет тебе гауптвахта вечная на этом склоне.
Он ткнул меня стволом нагана в спину.
- Пошевеливайся.
Я посмотрел по сторонам. Слева, вдали, виднелись силуэты пушек выстроенных в ряд. «Десятидюймовые, - отметил я про себя, - наконец-то я их увидел». Впереди где-то там под обрывом бился о берег морской прибой. Кругом шумели листвой кусты, качались растревоженные ветром молодые сосны и берёзы.
Сверкнула молния. Совсем рядом. И мгновенно раздался мощный раскат грома. Я даже присел от неожиданности. Потом скорее инстинктивно прыгнул в сторону, и уже не разбирая дороги, помчался прочь. Я не обращал внимания на раздававшиеся позади выстрелы, на обгоняющие меня, со свистом проносящиеся совсем рядом пули.
Как приведение, в распахнутом чёрном плаще бежал я, продираясь сквозь заросли. Впереди заметил солдата, возможно, это был часовой. Он окликнул меня, но я, не обращая внимания, нёсся в сторону моря****.
Следующая молния была какая-то странная, неестественно яркая. Она озарила всё небо, и сразу раздался оглушающий, невероятной силы гром.
Это был тот самый взрыв.
Земля разверзлась, и в небо взметнулись бетонные глыбы разодранных в клочья казематов. Они с жутким воем и свистом, увлекая за собой всё, что было вокруг, проносились над моей головой, словно стая огромных свирепых птиц с распахнутыми крыльями в погоне за жертвой. От ужаса происходящего я был охвачен оцепенением.
Небо вновь озарилось, но теперь уже тёмным кровавым цветом. Раздался ещё один, казалось ещё большей силы гром. Его сменили сотрясающие землю удары врезавшихся в неё осколков могучих когда-то укреплений форта. Что-то подхватило меня и понесло. Сознание поплыло. В глазах потемнело, и я провалился в бездну, освещаемую периодически вспыхивающими радужными кругами…
Очнулся я возле огромной бетонной глыбы. Четыре массивных рельса возвышались над ней, словно стартовая платформа, устремлённая ввысь. Кругом берёзы, сосны с раздвоенными стволами, обрубками ветвей, похожими на израненные руки. Подо мной сучья, сгнившие или поваленные буреломом деревья. Земля, исполосованная траншеями и окопами. И среди всего этого какие-то не свойственные местной природе глыбы. Бетонные глыбы, вросшие в землю покрытые мхом. Спереди и сзади, кругом. Некоторые рваные бесформенные, другие частично сохранившие какую-то непонятную форму. Что это? Откуда они? Неужели это части тех не сохранившихся, разрушенных и разнесённых взрывом укреплений. Я постепенно стал приходить в себя, вспоминать, что это уже было, я касался рукой мха, счищал его, пытаясь увидеть изначальный вид и представить, как это случилось, как это произошло?
Теперь это всё я уже знал, я видел это.
Постепенно всё становилось на свои места. Я вспомнил, что приехал сюда на машины на очередной юбилей, что меня там ждут, что в музее я должен рассказать о событиях 19 августа 1918 года произошедших на форту. О тех событиях, информацию о которых я долго изучал в архиве.
Почти стемнело. У входа в музей, украшенного флагами и плакатами, рассказывающими о боевом пути форта, стояли два красноармейца с винтовками в положении «к ноге». Они недоумённо посмотрели на меня, потом совершили «приветствие», отведя в стороны руки с зажатыми в них стволами винтовок. Я, молча, сделал скромный поклон и осторожно ступая, прошёл мимо них в убежище. В зале за длинным столом сидели гости. Они весело что-то обсуждали и по-детски восторгались огромным самоваром, гранёными стаканами, наполненными дымящимся чаем и вообще всем в избытке окружающим их. Во главе стола сидел Александр. Он оживлённо что-то рассказывал. Увидев меня, он привстал.
- А я вас потерял. Мы с обратной стороны подошли, а Владимир сказал, что вы уже куда-то к заливу направились. Плов будете, вкуснейший.
- Нет, спасибо большое. Ночь уже, а мне ещё до дома добираться.
Я ехал по мощёной камнем заброшенной лесной дороге. Медленно, сменяя друг друга, проплывали перед глазами воспоминания о днях прожитого здесь детства. Дорога закончилась, я выехал на шоссе и, набирая скорость, замелькали за окном уже годы, унося меня от родных мест.
П.С. В одной известной в узких кругах книге автор написал: «в сшивке документов (еще того времени) Ф.1467. Оп.1. Д.21, не хватает нескольких листов, остались только корешки. Кто и когда удалил листы, остаётся только гадать. Причём сия сшивка озаглавлена: «Дело о взрыве на форту 19 августа 1918 года»…
Теперь уважаемый читатель вы знаете, о ком было на этих вырванных из архивного дела листах.
*Устройство, предназначенное для подъёма снарядов от места их хранения в подвалах бетонных казематов к орудиям.
**Речь идёт о взрыве, произошедшем на форту Красная Горка 19 августа 1918 года.
***Орудие разработано в конце XIX в. под руководством инженера - Гюстава Канэ.
****…в ночь на 19 июля, около 2 часов утра (очевидно, перепутаны дата и время), со стороны правого фланга 11-дм батареи часовым был замечен неизвестный, одетый в чёрное, с мешком за плечами, лицо его, а также род его платья, вследствие темноты не были усмотрены. После окликов часового неизвестный бросился бежать по направлению к берегу моря.
(Из той же известной книги).