М.М.КИРИЛЛОВ
ФЕОДОСИЙСКИЙ ЗАЛИВ
Очерк
Бывая много раз в Крыму, я, конечно, слышал о Феодосии. Но она всегда оставалась где-то в стороне от моих крымских дорог. В неё можно было попасть только случайно. И такая возможность предоставилась: я приобрёл путёвку в санаторий МО в этом городе. Но одиночную. Мы ехали туда из Епатории, где всей семьёй до этого отдыхали у своего отца. Было это в 1975-м году.
После Симферополя поезд медленно пошёл на восток, через город Старый Крым, который мы видели только из окон вагона и который ничем не запомнился нам, кроме того, что он считался крымско-татарским. Поезд неожиданно свернул в сторону Южного Берега и через невысокие горы вьехал в город Феодосия, проехав немного уже в самом городе прямо вдоль моря.
Когда вся наша семья вышла из вагона (а нас было четверо), перед нами раскинулся громадный Феодосийский залив. Он был так велик, что казалось, он упирается в Турцию. Только ради того, чтобы увидеть эту красоту, следовало сюда приехать.
Я быстро устроился в санаторном отделении, расположенном прямо у моря, на санаторном пляже. А мои родные пошли по адресу, данному нашей знакомой ещё в Саратове. Это было сравнительно недалеко от моего поселения у моря.
Здесь жила семья бывшего фронтовика по фамилии Краснобабцев. Просторный одноэтажный дом на несколько комнат, весь в зелени. Над невысоким крыльцом свисал необыкнно длинный, больше полуметра, кабачок. Никогда ещё такого кабачка я не видел. Мы даже сфотографировались в обнимку с ним.
На крыше дома была построена веранда, окружённая фигурным бортиком высотой по пояс. Пол её был покатым, и вода после дождя стекала в отверстие посередине. На веранде стояли стол и стулья. Хорошо было за этим столом вечерами, когда дневная жара спадала, чаи распивать. А ночью звёздным небом любоваться. Над домом нависали деревья. Это создавало тень. С дома открывался далёкий вид на окрестности. Была в доме и печная труба. Зимой дом отапливался.
Одну из комнат мы снимали у хозяев, которые относились к нам очень тепло. Так как всё время мы проводили у моря, дома нам оставалось только поесть да поспать. И я, путёвочник, чаще был с семьёй, нежели в своём санаторном здании у моря.
В него можно было через калитку спуститься прямо с невысокой набережной. Перед входом в отделение (а это было одноэтажное здание на десяток номеров), был насыпан песчаный пляж метров на двадцать. Загарали, купались и мокрыми так и возвращались в свои номера. Всё было под контролем симпатичной дневной медсестры, крашеной блондинки, ходившей в купальнике и белом халатике. Ей просто не давали прохода молодые отдыхающие. Не случайно к ней по два-три раза забегал с работы встревоженный муж, иногда захватывая с собой и детей. Мне всегда было его жаль. Но разве он мог спасти её от неё самой?
Мои родные часто приходили к мне купаться на санаторский пляж. Здесь было чище и спокойнее, чем на городских пляжах.
В одном номере со мной отдыхал молодой офицер, порученец командующего Округом. Командующий отпустил его, и он все вечера и ночи проводил где-то с местными женщинами (одна из них, я помню, была директором здешнего городского кинотеатра). А к обеду возвращался в номер отсыпаться, делился со мной своими победами и всё говорил, что боится заболеть СПИДом или ещё какой-нибудь гадостью. И всё-таки снова нырял в свой омут. Он и в море-то ни разу не искупался. Несчастный. Потом исчез из номера, видимо, выписался.
На набережной в центре города мы бывали часто. Главное, это был сам Феодосийский залив. Вода в нём была, как нигде в Крыму, прозрачная и синяя. А в Крыму я побывал, кажется, везде. Так что, знаю, что говорю.
Высоких и знаменитых гор здесь я не помню. Их основная гряда была западнгее, в районе Ялты и Алупки. Там и природа казалась поярче. А Феодосия и Керчь – это уже восточный, засушливый Крым. Айвазовский в своё время был провозглашён почётнм гражданином города Феодосия, так как впервые на свои деньги провёл в этот город водопровод.
А вот здешние музеи, что на набережной, запомнились. Музеи Айвазовского и Грина. Уникальные музеи.
Музей Айвазовского знаменит полотнами художника. И такими гигантами, как «Среди волн», и небольшими эскизами маслом. Рассказывать о его картинах можно много, но не нужно. Не хватит красок. Проще посмотреть репродукции.
Нас очень взволновал рассказ экскурсовода музея о спасении картин художника в годы Великой Отечественной войны. Айвазовский – художник моря, Шишкин – художник леса. Они уникальны и будут жить века.
Помню, что мы посетили и могилу Айвазовского на старом кладбище.
Музей Александра Грина (наиболее известны его книги «Бегущая по волнам» и «Алые паруса») – особенный музей. И снаружи и внутри увитый толстыми корабельными канатами, он наполнен морской романтикой и образами его книг. Если в тебе умер романтик, здесь он обязательно воскреснет!
Время отдыха закончилось, и мы уехали в Саратов.
Я с семьёй позже много раз бывал в Крыму, но в Феодосии больше быть так и не довелось. Что поделаешь?
Феодосия богата Айвазовским, Урал Бажовым, Рязань Есениным, а Волга – Левитаном. А все мы богаты Россией, где бы не пришлось жить.
2 января 2017-го года, Саратов.