От Автора.
Я писал этот трактат, находясь в болезненном состоянии. Все, что волновало меня в тот момент, было желанием преодолеть ощущение потерянности, ощущения тупика и выгорания, провала, с которым я столкнулся. Я так же уверен, что с этим сталкивается большинство достойных людей, не имея возможности найти себя в современном мире, обусловленным рыночными понятиями купли продажи, обесцениванием культуры, а затем и самого существования человека. Меня родили маленькие люди, чтобы я сам продолжил путь маленького человека. Я был с этим не согласен. Я искал собственный путь, за что в свое время пришлось жертвовать спокойной жизнью обывателя и всеми способствующими благами жизни. Я делал это ради высших идеалов, которые еще сам понять не мог. Я предчувствовал, что они есть и шел к ним. Эта книга была попыткой исцеления и понимания того, что представляет из себя вся эта ситуация.
Жизнь сложна, но в этом и все ее богатство. Если бы мир был упорядочен, то потерял бы последнее свое достоинство. Нам приходится страдать, но это расплата за жизнь.
1.
Проблема человеческих норм морали исходит из иерархичности как таковой. Каждое действие человека иерархично, даже там где казалось человек сдается под слабостью он делает это для приоритетов будущего себя, в чем проявляет стремление к иерархии. Массовый человек не в ценностях и мировоззрении. Оно массово от отсутствия нужды в инаковости. Человек всегда индивидуален в отношении своих инстинктов, и каждый инстинкт иерархичный, так как отодвигает нечто иное на второй план. Любое волеизъявление первое и как проявление во времени и как доминанта в последующих проявлениях.
2.
Мне близко скандинавское представление о мире. Моя религиозность состоит в правильном мироощущении, соответствующем моей природе. Иначе и быть не может, если я ощущаю себя скандинавом архаических времен, чувствуя всю ту мощь и силу Вотана, что чуждо духу современности.
3.
Дух современности. Тлетворный дух наигранности и упрощенности. Мне всегда был противен. Я не мог ощущать себя равным, близким и родным там, где этот дух доминировал во всей красе. Чувство стыда и отвращение. Правильные представления не могут быть правильными только потому, что они соответствуют своему времени. Упадок не есть хорошо.
4.
О мужестве. Мужество это сила в преодолении препятствий. Эта сила не зависит от условий и возможностей. Мужество не есть порыв, но бывает и порывом необдуманного желания самопожертвования собой ради долга или иного. Мужество рассудочная возможность отбросить собственный страх, слабость и одни интересы в противовес тому, что нужно преодолеть. Сильная воля целиком зависит от мужества и рассудительности в нужный момент. В ситуациях, в которых невозможно продолжать двигаться дальше и сильное желание отступить именно мужество дает сильный напор на собственную слабость и позволяет завершить начатое.
5.
Мужеству не требуются свидетели. Мужество одинокого мыслителя, ушедшего от социальных благ во имя собственного мироощущения и есть мужество в своем истинном обличии. В качественной форме проявление мужества - это полное отбрасывание слабости перед чем бы то ни было.
6.
Места, в которых я вырос суровы. Особенно зимнее время, когда буран и мороз раскрывает себя во всей красе, делая все вокруг суровым и острым, как лезвия. Организм по своему воспринимает мир, в котором такие явления постоянны. Хороший климат не ведет к усилению. Испытывая противоборство с природой, человек учится противоборству себе, что является важным фактором для сильной личности любого порядка.
7.
Сильное воодушевление и порыв воли к действию напоминает хождение над бездной. В любую минуту можно свалиться во тьму. Хождение с ночником во тьме неизвестности мне предпочтительней понятного и привычного света. Понятное объяснение всегда найдет опровержение себя. Что мы и должны делать каждый раз, чтобы не утонуть во лжи.
8.
Упрощение жизни человека напрямую связано с падением культуры. Подъем уровня культуры напрямую зависит от времени, в котором этот подъем происходит. Постижение высот проявление человеческой личности связанно с силой личности. Личность, преодолевшая собственную слабость будет являться свободной для высоких проявлений. Упрощение жизни способствует деградации восприятия природы человека, общества, эстетики.
9.
Категории индивидуальности. Массовый человек по своей природе соткан из невозможностей проявлять свою волю в любое иное русло, кроме необходимого и простейшего в своем представлении. Выбиваются индивиды более иной категории и структуры, а верней категорий. Невозможность быть массовым так же и в недостаточности возможности им быть по своим способностям. Массы отталкивают все, что имеет иной градус температуры.
10.
Животная мощь человека совмещенная с рассудительностью - высшее проявление воли. Без оной же наоборот. Упрощение, упадок в безрассудной животности.
11.
Депрессия и расстройства пессимистического характера как проявление животной болезни воли. Неудовлетворенность инстинктов как проявление безрассудного отношения к собственному бытию. Потеря смыслов происходит из-за частичного разрушения мотивации как таковой. Волевая деградация, инстинкт к смерти.
12.
Если не отбрасывать гниение духа и не отделять зерна от плевел, то волевое стремление оборачивается стремлением к самоуничтожению и упадочности. Иного, как переосмысления быть не может. Переосмысление само по себе зиждется в отбрасывании рациональных выводов, в пользу волевой иррациональности, которая в свою очередь создает иное постижение бытия.
13.
Первичность иррационального полового инстинкта четче всего проявляет себя в конкуренции. Если таковой нет, то инстинкт проявляет себя первичным. Сама же половая конкуренция скорей усложнение, которое является проявлением иерархичности самцов или самок.
14.
Одиночество человека и одиночество животного. Животное не уходит из-за преимуществ так часто, как человек. Человек готов избрать одиночество в противовес благам, которые сулит ему сила личности, хорошая физиология. Только потому, что все с чем оный касается, не стоит приложения сил. Продолжать культуру упрощения и глупости либо уйти в отшельничество и парить в одиночестве там, где проявления недоступные нескончаемому большинству.
15.
Часто неудовлетворенность человека в себе, слабость и депрессия проявляют себя в том, что человек столкнулся с приспособленцами. Склонные приспособляться и мимикрировать склонны сопротивляться всему, что противоречит мимикрии. Давя на инакового, тем самым порой они заставляют его чувствовать себя неполноценным по отношению к ним и их взглядам. Как достучаться до каждого, кто стал жертвой тлетворной посредственности?
16.
Мне безразличны судьбы других. Я не определяю себя как часть своих современников. Я не ставлю им в противовес, свое культурное представления в попытках менять то, что сложилось десятками тысяч лет. Я парю вдалеке. Иногда так больно приземляться и падать, засмотревшись на них свысока.
17.
Я против любой общности. Любого сближения. Я не грежу о тотальном сближении всех и вся для создания очередного Вавилона. Сблизить вокруг себя людей хочет тот, кто духовно далек от них и будет использовать их в целях продвижения своих целей. Мне смешны призывы. Я не сочувствую никому, кто идет по пути массового слияние в ложное единство.
18.
Современное жонглирование терминами создает иллюзорность полноты жизни культуры, но эти слова в данном случае не являются определением истинным тому, о чем они говорят. Эта ложность культуры, когда каждый готов настрочить тысячи смыслов, но ни один не будет иметь подоплеки.
19.
Я не желаю парить низко, где важны те вещи, которые всегда приводят к низости, так как из нее и состоят. Я желаю быть высоко, где моя жизнь и обретает нужную направленность. Жаль, высоту ту сложно утратить в конечном проявлении.
20.
Ценности это одновременно ценности сейчас и ценности в будущем. Право на ценности это право продвинуть их в будущее и осуществить их. Стоит задуматься а не раб ли я того, что делает меня счастливым, если я несчастен без этого рабства.
21.
Нас окружают те, кого можно назвать приспособленцами слабости. именно слабость ввергает их в то, чтобы приспособляться в любом удобном случае. Это то, чего стоит остерегаться всегда. В чем сила личность как не в преодолении своих человеческих свойств, склонных к слабости.
22.
Личность это то что балансирует между жизнью и смертью чувствуя то суицидальное помешательство то тотальное утверждение жизни.
23.
Конструкции не являющиеся физиологическими и показывают собой идеалы стоит отбросить. Все, что не является необходимым для совершенства является ненужным скорей, чем приятным.
24.
Существующее бытие часто заставляет человека идти на компромисс для более легкого достижения полноты жизни, так называемого счастья. Ведет ли этот компромисс к реальной полноте того, что еще намечается в будущем как нечто совершенное. Человек протягивает свое бытие мыслительное вперед, тем самым предвосхищая свою полноту, которая отсутствует и предстает как смысл, пока имеет важность и целостность как полнота. Доходя до точки достижимого, человек находит новую точку. Ступая по лестнице бытия человек возвышается к самому себе.
25.
О правильности выбора я сужу, когда оцениваю последствия. Высокое существование или низкое существование осознается мной в тот момент, когда я чувствую высоту или падение. Часто нахожусь между тем и другим, постоянно отклоняясь в разные стороны.
Помыслить о собственном существовании как о невозможности, которая осуществляется как большая и стихийная невозможность. И все таки, она осуществляется каждый раз.
26.
Возвращение к античности начинается там, где разбор слов и определений упирается в ничто. Тогда идет возвращение к философам, для которых абстракций еще не существовало. Все упирается в необходимость определений, дабы попытаться ухватить жизнь снова.
Мифы о бытие ищут ответ, когда это самое бытие сложней всего ухватить.
Даже отсутствие истины это некое подтверждение ее предчувствия и поиска.
27.
Устройство жизни упрощено до крайности. И крайность себя проявляет в том, что к этому упрощению нужно относиться с почтением и уважением, которое оно не заслуживает. Из-за чего постоянные трудности жизни, казалось бы не должны возникать, но несерьезное отношение к себе оно простить не может и всячески пытается выдавить из себя все сложное, непосредственное и требовательное с другой стороны.
28.
Неуловимость и текучесть. Нащупывая деятельный восторг потерять его так легко, что каждый раз он оборачивается тревожностью. Мне привычней находиться в упадочном и безынтересном состоянии, чем в восторге деятельности потерпеть бытийный крах.
29.
Идти против упрощения жизни и всегда оставаться немного неудовлетворенным собой. Плыть против течение - значит плыть в настоящем течении.
30.
Все уходит и ничего в конечном итоге не имеет важности, так и самого итога нет. Высшее сопротивление убийственному упрощению это мужественное принятие одиночества. Упрощение это участь такого же плана как попытка единить то, что имеет явные отличия. Такое происходит с людьми, когда они объединяются до крайней степени обезличивания.
31.
Меня не тянет к остальным. Меня не тянет туда, где язык используются для заполнения пустоты своей несерьезностью, своей тщетностью движения. Если подняться высоко по тем же конструкциям, а иначе и не может быть, то более жалкие вариации языка вызывают естественное отвращение. В упрощенном течении язык используется и выражает сущность низменных чувств и потребностей, о которых так же нельзя говорить и при этом остаться чистым.
32.
Часто отсутствие жертвы себя оборачивается большей слабостью, чем ее могла принести худшая развязка событий. Такая слабость разрастается и создает тот худший исход, которого боится человек и из-за которого он отступает.
33.
Стремление к великому и мощному как основное стремление нахождения себя. Человек ищет себя во всем, подразумевая некое величие, иначе окрас себя в будущем неудовлетворителен. Но то ли великое, что часто подразумевают как простоту достижения всего до дальнейшего перенасыщения и болезненности. Без рассудочное стремление к великому оборачивается слабым итогом.
33.
Поиск величия и ощущение себя великим. В этом положении чутье важного намного острей. Все, что не обладает величием можно воспринять как отжившее и ненужное. Величие как итог настоящего действия и свершения.
34.
Конструкции реальности и современной цивилизации в прошлом создавались естественно, как вопрошание к вещам о их смыслах и о определении. Созданный таким образом лингвистический мир величия и славы стал упрощаться в пользу низменности. Большинство слов имеют направление вниз.
35.
То, что из себя представляет современная культура в прошлом было вопросом к бытию. Множество абстрактных конструкций, кажущихся вполне действительными и делающими это бытие, есть ни что иное, как отчасти ложные и неправильно истолкованные ответы к тому бытию, к которому шел познавательный импульс.
36.
Для нового ренессанса нужно свободное место. Много свободы для нового импульса к возрождению. Мужество одиночки в том, что он уходит от ничтожности в пользу величия, жертвуя только ничтожностью. Тем самым, он жертвует собой как ничтожным, дабы найти себя великим и освободить себя для мощного импульса к нахождению.
37.
Если истина не проверяется, так как она основа для определения правоты и ложности, то какой ей предстоит стать, чтобы правота стала действительно мощной, а ложь не просто логической ошибкой, но поверженной ошибкой.
Путь к истине это подтверждение ее в величии и отвоевывании каждый раз. Нахождение истины очередная победа. Истина всегда то, что подтверждает.
38.
Восприятие досоздается наследием, которое остается в лингвистической памяти родителей, памяти общности. Логика как таковая, способная к тому, чтобы вычленять истинность из конструкций, отметая все ложное и упадническое. Такой упадок происходит во многом в представлениях отмирающей культуры, ее смыслов и стремлений. Потерпев естественное разложение, остаток прошлого остался в лингвистическом восприятии. Тем самым, он толкает к тотальному пессимизму и упадку духа. Расчистить это наследие может только серьезная логика. В противовес тому, что они считают незыблемым.
39.
Рост культуры и самовыражения человека напрямую связан с его вопросами к бытию и самому себе, как части бытия. Вопрос самоопределения рождает возвышенную культуру, как было в культурах прошлого. Шаблон и подмена самоопределения себя рождает упадок, упрощение цивилизации есть та самая подмена.
40.
Абсурдность подмены самоопределения человека выражается в последующем упадочном самовыражении. Попытки освободиться от импульса определяться, но осуществляться как свободная, но искусственная личность. А все в том, что так это не имеет веса.
Самоопределение всегда преодоление.
41.
Невозможность находиться в контексте современного восприятия толкает на поиски более сильного и полного бытия. Такой поиск как нечто тотальное, основная цель человека это делание нового восприятия утраченного бытия.
42.
Два начала человека, что является одним, но разделенным надвое. Поддержание жизнедеятельности как примитивное счастье и высшее стремление в осуществление личности. В первом случае достаточно оставаться вечно болтающимся без дела животным. счастье животного это не счастье человека, хоть оно и близко, но для первого нужны лишь ресурсы. Животное ничего не созидает, когда как для человека созидание себя и своего бытия является неотъемлемым действом.
43.
О сострадании и милосердии можно сказать, что оно ложно в своем основании. Ничто не гарантирует того, что нахождение на одном уровне является неправильным и неблагополучным для субъекта, который соответствует этому уровню существования. Сострадать значит попирать ту судьбу, с которой справиться индивид может только сам. Ничто не должно отдавать от себя в пользу слабого, если это настоящая слабость, то внешние силы могут только помогать субъекту справиться самостоятельно. Такие слова еще долго не отомрут.
44.
Направление мысли должно идти в сторону осмысления фундаментальных сущностей. Мысль не должна направляться к общности с другими. В этом есть то подлинное одиночество.
45.
Упадок культуры как таковой всегда начинается с упрощения лингвистики, утраты ее значения. Терминологии становится излишне много, но там, где она совсем ненужная. Здесь терминология начинает играть роль спекуляции. Часто, не чистые на руку используют терминологию для оправдания своих корыстных целей, создавая все новые и новые, но лишенные веса теории. Многие падки на эти слова, теории и верят им, создавая определенное оправдание собственной несостоятельности. Чаще всего это относится к оторванным от реальности вещам, абстрактным конструкциям несуществующим в бытие.
Иллюзия величия и мощности существования, наряду с упрощением всех нужд до суррогатного минимума, что зовется массовой культурой. Многие понимают, что им приходится есть, но все равно едят из-за невозможности выйти за приделы обыденности и ограниченности установленного временем существования.
46.
Сильный человек своим самовыражением создает сильную культуру, так как сильная культура есть самовыражение сильных, но не менее хищных людей. Такой пример ренессанса. Подъема живописи. Болезненное самовыражение в искусстве как проявление болезненного духа, духа хворающего, подавленного самим собой. остерегаться этого нельзя, но преодолевать нужно.
47.
Занятие настоящим размышлением всегда начинается как импульс к познанию высокого, то есть дальнего, отдаленного, но при этом и не теряя доли сомнения и в себе, и в своем понимании истины. Одним словом, занятие для благородного духа и благородному духу она воздает плоды.
48.
О хаосе и процессе становления. Если определить все как бесконечное становление, то возникает много вопросов о том, что именно происходит в этом самом становлении. Становление идущее на упрощение и упадок, становление к великому бытию. Импульс силы, способный вырваться к тому бытию, от которого человек запоздал, позволив происходить становлению упрощения, тем самым создавая невыносимость продолжать свое существование, соглашаясь с упрощением во всем, считая самого себя. Это состояние утраты часто сопутствовало многим мыслителям. Ощущение опоздания на поезд.
49.
Мужество и стойкость это то, что необходимо философу на пути постижения истины. Проблема была в том, что человечество от былых идеалов пошло не на преодоление их, а на упрощение до уровня низменных вещей. В этом культурное выражение, необходимое для полноценности бытия человеку подменяется на то, в котором человек ощущает неполноценность. Именно мужество может встать в противовес всей той хвори, что и заставляет сейчас философствовать. Только с мужеством и стойкостью человек может отбросить современный путь в пользу нового, еще несуществующего. Состояние потери опоры и основы. Это то, что неизменно следует за отбрасыванием естественного хода событий.
50.
Стоит понять прямую зависимость от лингвистического опыта, как проявления ментальности и восприятия. Весь этот опыт и то, к чему он ведет лежит именно в опыте языка. Язык как нечто такое, что вырывается из контекста существования в виде понятий, но каждое такое понятие несет в себе возвращение к его истоку.
51.
Мой лингвистический опыт начинался с несерьезного отбрасывания вообще любых утверждений. Я ставил их не просто под сомнение, но и в целом не признавал их, не считая простейших бытовых терминов. Все остальное бралось под детальное сомнение. Тогда я все же не понимал, что это и опыт и одновременно все это вырывается из самого бытия. Такой опыт был полезен в дальнейшем. Особенно, когда я столкнулся с любителями жонглировать терминологией.
52.
Что нужно переосмыслять и отбрасывать так это догматичность на культурном плане. Феномен в том, что отбрасывается отжившее, но не всегда мертвое, когда как во время упадка задействовано несерьезное отношение к словам. Чем меньше люди следят за словами, тем больше это показатель упадка самовыражения. Докопаться и ухватить суть, суть почти неуловимую. Это то, что делает философ.
53.
Что есть выражение истины как не выражение волевой мощности, устремленной ввысь. Истина созидающая и творящая новые горизонты, новый ренессанс. Это вопрос жизни и смерти.
54.
Прорыв сейчас может быть прорывом одного человека, но никак не массы. Массовость по своей сути есть соответствие современному ходу событий, в своей простоте и инстинктах масса создает консервативный мир, закрытый для высоты духа, высоты прорыва за горизонты. Находясь в непристойном положении сложней всего из этого положения выйти. Если современный дух сам не оттолкнет человека. Тогда получится одиночка, какие раскиданы везде. И вот они становятся страдателями, полными подавленности. Современная массовость не принимает их, а философ не принимает саму эту массовость, при этом не подавляясь ей и не страдая.
55.
В своем восприятии философ идет вверх и быстрей, чем само время, и вне естественного современного хода событий, философ делает прорыв. Он не создает упаднических тенденций к отрицанию современности, как это делают пессимисты. Он выходит за их приделы.
56.
Философия это то, до чего нужно дорасти. То, ради чего нельзя не пойти на жертву и многие лишения. Это не правило, но и не исключение. Порой, только философия, это то, что заставляет идти на такие лишения ради самой себя.
57.
Идет повсеместная тенденция к тому, чтобы все больше походить в своем инфантилизме на ребенка, для которого существование не обременено трудностями и полно того интереса, который иллюзорен и не имеет веса пред подлинным интересом познающей личности.
58.
Смешное выявление личности во многих психологиях и в психиатрии. Личность не выявляется социумом по соответствию его правилам, но при этом личность не относится к атавизму допотопного мира, когда частная собственность была расплывчата. То, как выявляют расстройство личности. Это либо изначальная склонность к девиациям в поведении, либо приобретенная. А вот смешно то, когда личность более глубокую, чем принято считать нормальной засасывают туда же.
59.
Бездна как олицетворение познания. Бездна преисполнена тьмы, в которой наощуп познается бытие. Бездна часть бытия, потаенная глубина, скрытая за кажимостью и иллюзиями поверхностного восприятия. Удар бездны это импульс к углублению, без которого философия невозможно. Такой импульс я ощутил, когда у жизни, кажущаяся привычной и естественной стал осыпаться ландшафт. Этот переход от одного состояния времени в другое был связан с этим осыпанием, но я не забуду как я ощутил этот миг и уцепился за него. Для меня это был философский импульс.
60.
Рациональной логика в применении к человеку кажется очевидной как метод, выраженный в бытовых ситуациях и примененный именно к бытовому случаю деления и непротиворечия. Дальше уже темный лес, где даже сильный логик будет бессилен. Решать этот вопрос ударами молота не выход, так как темный лес останется темным. Сложные мыслительные выводы часто приходят после предчувствия себя. Философ во многом полагается на собственное чутье. Темные моменты это бездна, в которую легко провалиться, оставив свои инструменты позади, на освященной поверхности, падая глубоко вниз. Или идя по пещере на ощупь, имея скудное освящение или же не имея его.
61.
Для философа на его философском пути стоит важный вопрос. Истина и величие в осуществлении своего пути. Истина величественна, но и величие истинно. Величие как проявление мощи и силы в противоборствии и вырывании истины из глубин бытия. Истины, которой еще нет на поверхности, которая только за горизонтом. К которой нужно идти поступательно, карабкаясь выше, когда остальные останутся далеко позади.
62.
О моральном чувстве. Служение низменным чувствам создает властность ничтожности над человеком, тогда как сам он является страдающим и испытывающим болезненность. Величие над низменными человеческими чувствами в том, чтобы эти самые чувства держать под властью собственной воли и выпускать когда это нужно и насколько нужно.
63.
Порой я замечаю, что бытие отшвырнуло меня в сторону от всей той жизни, которая самая активная, самая живая, но безумно глупая, не выдерживающая активной конкуренции. Не желающая вождей, тех кто направлял бы ходом времени и событий. Будучи философом, мне кажется, что я плыву вне течения, а не против. Я незаметен, но я есть. Жизнь не терпит размышлений о себе, но размышления о жизни единственный способ жить. Я не прекращал философствовать с 16 лет.
64.
Мне снилось, что я шел с парнем, который казалось знал обо мне больше, чем я сам. Потом мы вышли на дорогу, усеянную конвульсирующими собаками. Дети кричали в истерике и я не понимал, что происходит. Я не понимал почему соседский дог не может подняться и жалобно скулит. Я поднял голову на небо и встретил огромную искрящуюся звезду, что медленно приближалась к земле. Я был преисполнен ужаса. И тогда я понял, что звезда уже совсем близко к нам и вот настанет конец. на этом сон оборвался и я ощутил, будто вышел из самой смерти.
65.
Власть, которая предстает высшей ценностью личности и ее высоты это не проявление силы низменности над слабостью, что есть та же низменная мощь, создающая слабость. Мощь слабости, это мощь масс, мощь посредственности, пожирающая все прекрасное.
Идеалы посредственных всегда ложные идеалы. Только ложь способна на то, чтобы усреднить всех, запудрив всем мозги равенством по всем существующим признакам.
66.
Цель философии это желание вырваться на высоты недоступные поверхностному восприятию. Философ неудовлетворенный скудным существованием в неразумности желает добраться глубин и высот, но не оставаться на этой грани. Что и отличает настоящего философа от жулика и представителя слабости.
67.
Всей этой лжи недостаточно основания, чтобы быть большим, чем идеал масс. Идеалы массы стали упрощенными и ложь уже не так искусна и не виртуозна, а когда то она была еще и изысканной.
68.
Принципы познающего человека в том, что ради познания он готов пожертвовать дружбой и чувствами, если их не разделяют друзья и близкие. Такой человек покажется жестоким тем, кто живет только веря, словно корова, довольствующаяся полнотой коровы. Познающий не довольствуется полнотой человека. Человека мало для познающего. Они верят, сами не понимая во что. Давление низменных инстинктов создало идеал современного человека. Потребителя и обывателя.
69.
Что, как не слабость и болезненность, создают стремление к силе и возвышенности от своей слабости. Полнота животного в человеке самая настоящая недостаточность божественного.
Что, как не божественность делала человека великим в своим самовыражении?
Люди, бегущие от себя ищут идолов, но им не сужено познать свою божественность в том, что у них самого лучшего. Лучшее само находит того, кому принадлежит право быть таковым.
Тот, кто не страдал не может радоваться ощущению здоровья и приумножать его
70.
Инстинкт к смерти как то, что идет всегда за причиной, вызвавшей болезненности. Самое вредное средство, чтобы избежать болезненное состояние, гниение духа. Искать здоровые пути решения проблемы и не прибегать к вредным. Только так можно победить сжигающую меланхолию, сладкое гниение и распад духа. Сопротивление самому себе порой помогает выйти из болезненности. Сделать себе не легче, а еще сложнее. Спасительное воздействие. И обратное, когда в следствии болезненности находят вредное и низменное облегчение, которое помогает недугу разрастись и войти в полную силу. Романтизация низменности страшная ложь человечества.
71.
Во время конца юности и вступления в молодость меня поразила хандра. Возможно это как тяжелый период решающе повлияло на мое мировоззрение, когда я бредил несколько месяцев под вопросом своего существования, но не мог найти ответ, найти основу для продолжения пути, все казалось решительно бессмысленным и только силой воли я смог выйти из этого состояния обновленным. Я ни разу не пытался облегчить себе путь, но закалялся каждый шаг на этом пути. Сильные испытания и горькие переживания сделали меня чуждым всему своему окружению.
Я тщетно пытался найти себя в вере и успокоиться, но мой кризис требовал большего, чем она могла дать. Кризис толкал меня на создание собственной системы восприятия, собственных слов и понятий, вырванных из хода жизни.
72.
Я совершал слишком много опытов, казалось несущих только негативный характер для самого себя, но и эти опыты хороши, в конечном итоге они сделали меня тем, кто я есть. Я не сожалею о том, что не вытащил выгоду материального характера и нахожусь на уровне нищего и невыгодного остальным человека, но именно таким я являюсь самим собой. Я отстоял самого себя для самого себя. Каждый мой шаг помогал мне отстаивать себя. Одно уже, что я решился искать новые высоты, вопреки всеобщем неодобрению и так стал собой. Я не боялся делать шаги, казалось бы, эти шаги могли кончиться фатально, но от них всегда шло больше пользы. Говорить, что я хорошо провел время это риторика обывателей. Любое время проведенное хорошо, если в этом времени ты не раболепствуешь и плывешь по течении.
Я рад был даже самым тяжелым временам, потому что сражался и давал отпор обстоятельствам, которые, как мне казалось, могли меня уничтожить. Я выстоял и тростинка стала дубом, имея потенциал дуба. Как тростинка, имеющая только саму себя может радоваться и надеяться на лучшие времена, я же надеюсь на открытие новых горизонтов и трудностей для того, чтобы превзойти себя.
Нет ни блага не зла, но есть слабость перед другим и сила перед другим и мощь низменности и величие возвышенности.
73.
Даже хорошие черты могут оказаться роковыми, если с ними человек прибывает в слабости. Хороший жест в пользу другого может обернуться трагично для человека. Уступить ради великодушия, а потом страдать. Отказаться, чтобы сожалеть. Это страшные ошибки, которые стоит совершить только единожды как испытание перед самим собой.
Эти опыты могут казаться авантюрами, но каждый раз человек ищет, чтобы доказать себе свою силу и значимость. Доказать свое влияние на свое окружение, то, что он может задавать нужный маршрут.
74.
Тут же обстоит дело с низменностью и пороками, на борьбу с которыми выступает благонравие и сильный дух, не желающий быть рабом вредных качеств. Не терпеть, а сделать так, чтобы низменность не становилась большим, чем низменность.
75.
Сложней всего обучать познанию там, где укоренились "идеалы" посредственности, мораль как путеводитель по инстинктам, вместо того, чтобы находить в природе полезное для себя, они живут так, чтобы как можно больше оставаться посредственном удовлетворению. С таким желанием сложно бороться любому познанию. разрушить это нельзя, можно только признать, что современное время рожает посредственностей даже в том, где можно было бы и отличиться.
Невозможно помочь, невозможно вытянуть наверх и зачем такая растрата сил на то, что не стоит того. Грезящие изменением других чаще становятся врагами тем, кому они хотят помочь. Лучший педагог в том, что он может избежать право стать ненавистным своему ученику.
76.
Встать против отсутствия смысла в том, в чем раньше его находил. Встать против ценностей, которые себя исчерпали, а не встать за ценности, которые себя исчерпали. Сожаление как враг и наркотик человека, худшее, что делает человеку только хуже.
77.
Я не встаю против посредственности, пытаясь создать противоположное и обвинять посредственность в своих бедах. Но я пользуюсь этим и вырываю для себя пользу, идя по пути, на котором я одинок.
78.
Мои суровые условия жизни не были никогда нуждой, но были частью моего существования. Я не стремился к благам, даже зная, что могу иметь их очень много. Мне не к чему было то, чем утешают себя посредственности. Их счастье всего лишь иллюзия. Жалкое спокойствие воли, направленное на излишество. Нужно ли это излишество. Вопрос жизни никогда не стоял таким боком, что эти блага нужны.
79.
Путь познания это и путь воина. Только воин может дерзнуть на знание, где другой отступит и сойдет на мель. Это борьба с каждодневными слабостями, постоянное противодействие как единственная необходимость сражаться. Воин не рассматривает возможность сдаться или уходить от битвы, но битвы с достойным противником. Посредственность отбивает себя для своего рабства, пытаясь победить в себе все, что может помешать рабству собственного тела.
Что мы будем есть, если перестанем соответствовать. А где мы будем спать. И тысячи хлыстов по спине, раздает кобыла сама себе.
80.
Люди мнят себя кем угодно, но стоит до них дотронуться, так сразу становится понятно, что они представляют для себя. Нет ничего более губительнее, чем находиться в дурном окружении и не избегать его в пользу чистоты одиночества. Но это не то одиночество, которое связано со слабостью. Весь мир страдательный. Так как все стремление воли, которая рожает себя саму из себя самой в будущем.
81.
Я падал в грязь и создавал контраст. Эти опыты не всегда полезны, но в них всегда можно эту пользу найти. падая в грязь я проверял свою силу. Что действительно может волновать меня в той грязи, в которой все сплошная игра, гнусный театр со зрителями, которые в это все верят. Мне не хватает серьезности отношения к грязи, чтобы эта грязь стала частью меня. Частью моей жизни, самой моей жизнью.
82.
Привычка к сидячему образу жизни пагубна и с ней быстро свыкаешься. Порой настолько, что становится сложным выйти чуть дальше десяти метров и совершить обычную прогулку. Все это влияет негативно и чаще стоит дышать свежим воздухом, чем оставаться взаперти в своей комнате. Местности, в которой я обитаю, недостает очень многого. Плохой климат, сильные ветра и бураны. Это все делает скорей болезненным и слабым, чем дает силе духа осуществиться.
83.
суть определений прошлого закончилась полным упрощением и дефектностью. Начиная с Сократа с его диалектикой. Тогда эти слова были больше, чем просто слова. Это было то, что есть и требует определения. Сейчас все те слова не требуют определения, потому что сами исходят из слова и придумок. Это не та философия, что идет из бытия, но те слова, которые пытаются воссоздать новое бытие из обломков старого.
84.
Инстинкт, который и назвать никак нельзя иначе, только как инстинкт "некуда себя деть". Часто переоценка одного переходит в другое под этим не всегда приятным ощущением. Тогда становится смешно от большинства оценок, что люди ставят на себя. Мир статичен в своей изменчивости. Все меняется, но только в разрешенном силами природы масштабе. Как не ощутить эту страшную скованность, что приходит каждый раз.
85.
Неполноценность бытия и тоска толкают человека на то, чтобы постигать бытие и его суть. желание более полноценного бытия в самой основе существования, поиск подлинного счастья, подлинного мироощущения. Недостаточность этого мира и несовершенство, но при этом тоска души по истинному бытию, которое скрыто, но предчувствуется. основное движение к философии.
Философия академистов это игрушка, философом нельзя стать, но нужно родиться чтобы стать. Родиться в той неполноценности, из которой создается мотив воли для познания.
Стремление к познанию создается из неудовлетворенностью самого духа тем, каким мир перед ним предстает и стремление к тому высшему, которое можно только предчувствовать. Некий абсолютный дух, который ведет неудовлетворенного философа к постижению. К постижению, через несовершенство и сомнение в окружающем мире, в людях, в нравах и событиях. К постижению нетленной истины и сути бытия.
86.
Бытие, схожее с театральной постановкой, но люди не замечают того, как меняются декорации. А философ, в конечном итоге каждый раз подмечает разрушение конструкций бытия, тем самым постигая истину. Философия как созидание саморазрушаемого бытия, постижение смерти. Как говорил Сократ философия это умение умирать. Постижение смерти.
Иногда я возвращаюсь к началам Платона, находя в них все больше точек соприкосновения для познания, как такового.
87.
Идеи Платона и современные идеи философии хаосизма во многом схожи. Хаос как нечто над бытием, что есть суть бытия и за кулисами бытия. Паттерны хаоса, что рождаются в мире идей, но имея над собой некую подоплеку. Иерархия идей Платона и иерархия проявлений хаоса тоже схожи. Еще раньше мне приходилось встречать схожесть и меритократию бытия в этих идеях, но наш мир как мир теней находится где-то совсем низко и проявления хаоса таким образом это тени, и само наше бытие как теневое бытие неистинности.
88.
Познавая, философ вырывает понятия, чем и заходит куда дальше видимого бытия силой разума.
Каждый вывод это выдирание. Это отрубание головы иллюзорности. Философу приходится врезаться в реальность, чтобы исходя из нее делать выводы. Лишаясь иллюзорного бытия, он еще не получает подлинное бытие, но вгрызается в него всей силой, осмысляя суть бытия постепенными шагами. Он испытывает зов бытия, призыв бытия.
89.
Нескончаемая борьба инстинктов, что разрывает человека напополам своей мощью. Человек как единый сгусток инстинктивных движений. Инстинкт к чувственности, к познанию. Сколько инстинктов двигает человека идти против себя, против своих действий и принципов, которые человек пытается выстроить в своей жизни. Тогда как мысль может поднять меня высоко и сделать деятельным, чувства же могут унизить меня до последней грязи, если к ним не прибегнуть с поэтическим рвением и обожествлением всего того, что так легко может принести вред. Любовь так часто возвышает, чтобы потом многократно опалить пламенем.
90.
Яд познания, раскрывающий истинный свет бытия. Если он не затронет своей болезненностью человека, то тот не станет познающим по-настоящему. Для многих познание такое же иллюзорное и поверхностное, как и сам мир зримый и необоснованный. Только поразив себя таким ядом можно стать познающим, оценить всю мощь и силу воли познающего, всю высоту его над миром, над обыденными и плоскими представлениями. Так же, этот яд можно называть и прикосновением бездны, зовом бытия. Но суть в том, что затрагивая человека он открывает взгляд на нереальность окружающего, на хрупкость и мелкоту всего. Сильнейшая тоска поражает восприятие мира и заставляет рвать его, проявляя мощь, до сего времени невиданную и становясь философом. Болезненный опыт познания, потеря опоры. Только так эту опору вообще можно нащупать.
91.
О самовыражении. Что может быть более непростительно перед лицом вечности, чем когда выражается слабость и беспомощность, занимая плато реальности своим вечным скулежом, низменными стремлениями и безвольностью. Но сейчас это массово и вся ответная реакция на такой произвол это всего лишь попытка обесценить все, чтобы это недоразумение не казалось таковым.
92.
Творчество настоящего характера это прорыв в истинность бытия, в нечто иное, от того, что мы видим каждый день. Поэты как пророки часто вырывают из бытия то, чего и казалось нельзя представить, но этот творческий дух многим схож с пророческим.
93.
Привыкшее о всем судить с явной критикой своих прошлых взглядов, заявляют мне, что я должен относиться с упадком ко всему, в чем они разочаровались и чему продолжают мстить, разнося свое разочарование. Низменное разочарование в любви, в жизни. Вы делаете это так, что хотите повелевать своей слабостью, чтобы отравить и меня своими взглядами. Так много отравляющего, но так мало ведущего к здоровью. Чтобы о чем-то судить, нужно иметь мужество держать и ответственность.
94.
До многих вещей люди не доросли. До той же философии. Люди доросли до того, чтобы верить, что они понимают бытие исчерпывающе и целиком. На деле же они только помнят о суждениях, о которых возможно и смыслить не будут. Мало кто достигает возможности размышлять даже немного. Их опыт, их память, все это отблеск современного духа, который захватил их умы.
95.
Намного неприятней сталкиваться с восхвалением бытовой и обыденной жизни. Это показатель слабого духа, спокойного и пытающегося укрыться от собственной болезненности, у которой он в рабстве. Это рабство сдавшегося человека, потерявшего идеалы, который может найти спокойствие лишь в бытовой жизни. Веет просто слабостью, которая портит нервы.
96.
Нужно уметь радоваться веселому пиру, ощутить на себе дух Сатира, ощущать легкость бытия, даже когда казалось тяжесть навалилась на плечи, но что может быть радостнее, чем уметь радоваться и веселиться, не смотря ни на что. В этом есть дух языческого начала, которое во многом утрачено. Ничего нет хуже, чем не уметь радоваться и прятаться за серьезность и преклонение перед разного рода морализмами. Вы боритесь за выживание, а не право уже выживших на свершение. И борьба это циклична и шизофреническая. Каждый день бороться за тряпки, но никогда не возвышаться, боясь упасть. Так много безумия в людях. Это безумие предавать мелочам значение большее, чем вещам, действительно этого достойным.
97.
Психические недуги часто обусловлены недостатком зрелости и мужества, чтобы существовать. Весь волевой напор человека идет против самого себя, приводя его к физиологической несостоятельности. Предпосылки? Конечно. Часто рождаются, чтобы прожить в страхе, быть неокрепшим, но не дорасти до того, чтобы это понимать.
98.
Разбор бытия на составляющие из того, что кажется целым, есть основной принцип философии вырывание и нахождение того, что зовется истиной, как данностью, но и то поверхностное бытие есть данность. Суть философа в том, что он призван на службу глубокому и сам есть то глубокое, что вспоминает с ностальгией свою полноту. Сам разбор говорит о неполноценности, если теряется иллюзия полноты и реальность полноты предмета.
99.
Страсть и дерзость позволяет раскрыть язык со всей мощностью. Поэты умеют это делать. Хорошие поэты раскрывают бытие там, где этого не ждешь. Своей страстью и жестокостью они вырывают из бытия его суть.
100.
Более всего я боялся женского безумия. Ей можно позволить быть привлекательной, имея физические изъяны, но быть безумной никогда. Во всем этом есть своя красота, но безумие это то, что я не могу полюбить в женщине.
101.
Массы посредственны, но так же и противоестественны в своих действиях. Эта противоестественность против высоких инстинктов, но они преподают к тем инстинктам, что идут против самой любви к жизни.
102.
Человек только инстинктивный, только аффективный или "рассудочный" всегда выражает отсутствие гармонии в себе и своем теле. Все это ведет к плачевным последствиям. Такая гармония нащупывается со временем, но действия волей и инстинктом к инстинктивному стремлению к прекрасному, мощному, человек находит гармонию во всем своем теле.
103.
Дух под властью слов и от этого не отделаться человеку. Но слова должны стать другими словами. Сколько тех, кто создавая слабые слова сокрушал целые поколения слабостью и хворью, отравляя их восприятие. Создавая словарные конструкции можно прийти к величию и мощи духовного, но именно дух заставляет слова греметь величием и возвышенностью.
104.
Иногда я сталкиваюсь с предчувствием более глубокого и пронизанного бездной бытия. В книгах, музыке. Этот дух живет в произведениях, неуловимый, и все же улавливать знамения бытия это важное действо. Мы в поисках настоящего счастья, скрытого в полноте и глубине. наше время не может нам дать эту полноту бытия, но это единственное достойное и героическое движение человека, человека здесь, должного подоспеть. Человек совсем не успевает, но делает видимость, что уже далеко впереди своего времени.
105.
Та несерьезность, которая так часто встречается у современной молодежи вполне объяснима. Давление потребительского восприятия заставляет идти на такие меры, чтобы выживать. Другого пути они не находят, как только идти против морали старого, но не к новым горизонтам, а к несерьезному восприятию, обеднению жизни.
106.
Свойство высших проявлениях духа заключено в природных инстинктах. Эти проявления играют решающую роль в личности. Нельзя воспитать это в том, у кого инстинктивное стремление к низменности. Слова, как выражение духа. Слова могут звучать громогласно, а могут наоборот звучать так слабо, что это поражает всех, кому доведется отведать этот вредный яд слов.
107.
Часто в литературе встречаются образы жалкие, но заразительные как и все вредное. Заразительным бывает не только героизм, но и трусость, оправдание. Оправдания не должно быть. Оправдание как моральный вопрос должно быть исключено, так как оправдываться почти всегда значит лгать. Причины ясны, но ложь хитра, а хуже всего это ложь против самого себя, ложь, которая несет в себе нездоровый образ мыслей.
108.
Все, что мы делаем сейчас, в будущем будет на нашей совести. Говоря проще, будет нашим хвостом. И в этом вся ответственность, что лучше не делать того, о чем можно жалеть. Но не делать совсем ничего еще хуже, чем делать вредные для себя вещи.
Иногда под влиянием этого вредного яда вырастает здоровое и сильное дерево, но только тогда, когда может выстоять сам яд. И только в этом его польза, но уже состоявшийся и укоренившийся ствол испытает куда больше вреда от такого яда, чем еще новый и молодой. Все зависит от того, какие задатки были вначале.
Я часто встречаю людей, которые жалуются на свои проблемы, которые могут показаться абсурдными и глупыми, но здесь и проявляется родовое наследство силы или слабости. Это долго не устоит, если не найдет решения своих проблем. им сложно найти решение, потому что они не видят того, в каком контексте их проблема и не могут себе помочь.
Хороший кругозор всегда полезен в случае ударов судьбы, без которых невозможно существовать.
109.
мы уже страдаем. Страдаем день изо дня. Хорошая жизнь нам представляется хорошей, когда наши страдания упорядочены и привычны, но стоит этому ходу событий прерваться, как человек паникует и только тогда он ощущает насколько жизнь страдательная по своей природе. Быть сильным и выстаивать. Единственное освобождение.
Они говорят, что освобождение в том, чтобы отступать, в том чтобы преклоняться и терпеть, но это сломает даже того, у кого сильные задатки, если он не позволит инстинкту самосохранения оттолкнуть вредные средства.
110.
Мы не бессмертные существа, чтобы можно было размышлять только об абстракциям, в прошлом, мыслить идеями, которые выше и сильней. Сила скрыта в самом бытии, а не в том, что якобы делает его неблагополучным. Вся сила и мощь, все великое познание и истина. Все это скрыто именно в этом бытии, а не в трансцендентном.
111.
Нам приходится выбирать собственные взгляды только тогда, когда нас уже воспитали в контексте современности. Стать собой вопреки всему, что не хочет уходить. Хорошо ли это. Часто родители хотят видеть в детях то, в чем укоренилась их болезненность. Это не решение проблемы.
112.
Безумие окружающего в том, что отвлеченные и странные вещи кажутся им несерьезными. Самые низменные инстинкты человека с низменностью его стремлений творят с человеком то, что сейчас повсеместно считается нормой. Но только до того времени, пока будет стабильно все соответствовать его намеченным, но бессмысленным целям. Эти цели не могут привести человека к тому, что он не знает, но зато ведут его к тому, что никогда не сделает его выше, чем он есть.
Надежда может быть только на тех, кому мало всех этих ценностей. На того, кто смеется в глаза их несерьезной жизни и отрекается от нее. Только тот ищет новое, а в своей новизне оно сильное, жесткое и прекрасное.
Все люди стремятся к прекрасному в своей природе, но у всех понимание прекрасного различно и не всегда соответствует истине. Понятие прекрасного может просто быть заменено на фикцию. Как вороны, которых легко обмануть блестящим покрытием вещей, что это золото, человек так же ведется на все, что блестит.
113.
Излишний рационализм вреден. Вреден он потому, что часто человек не может мыслить выше того, чем ограничены рамки рационализма. А ограничены они если не всегда, то очень часто.
Избежать этого может помочь только физиология, то есть, самая настоящая воля. Только воля может сказать, что правильно, а что нет, это основа. Поэтому, пробуждать в себе стоит именно волю и именно ее основные аспекты, это стремление к могуществу и прекрасному. Только это и поможет человеку создать настоящий рационализм, которого не хватает современным ученым.
Часто гениальные ученые молоды, потому что руководствуются яростным стремлением к познанию, а не методами других ученых, которые считаются каноничными и единственно верными.
114.
Мне смешны современные течения молодежи. Они бессмысленны уже в том, что идут против природы, но за усредненность. К ним примыкают те, кто не может действительно показать себя. А иногда, показать просто нечего, но так хочется быть частью чего-то великого и современного. Любая личность хочет стать чем-то большим, что она уже есть, но в итоге она хочет стать великим как именно сама, а не раствориться в том, чем она не является. Так они теряют последнее. и я в корне не согласен с тем, что даже великому нужен идол. Единственный идол великого, это его собственная воля и собственный путь. Тому, кто может идти сам, не нужны костыли. Ему не нужно делить свой путь и разделять его с другими. есть ли у нас общий путь? Нет, такого пути никогда не будет.
115.
Дружба это великий дар, но хрупкий. Как только друзья понимают, что им невозможно договориться, то сразу же дружба кончается, или один становится рабом, а другой господином, что чаще всего и происходит. так вот дружба это единение воли в общих стремление, что является совпадением взглядов. Друзья могут и быть друзьями, пока не узнают друг друга по-настоящему, такими какие они и есть. Хрупкая вещь.
116.
Самое сложное в преодолении в том, что преодолевая, появляется соблазн фатальности и воля начинает работать не на усиление, а на ослабление. Человек чувствует облегчение, но это облегчение внешне связано с замерзающим в буран человеком, которому рукой подать до села. Иногда нужно делать шаг назад, но только для того, чтобы стремительно совершить несколько ударов. Воля человека работает как мускул и иногда мышцы держат то, что можно и нужно сбросить, чтобы направлять силу на действительно серьезные вещи.
117.
Не спрашивайте меня, что такое серьезность. Я постоянно сталкиваюсь с ее отсутствием, чтобы иметь о ней суждение. Хочешь доказать человеку красоту? Покажи ему безобразное. Суждения не всегда истинны, но именно истина требует существование суждений.
118.
Воля, которую можно назвать абсолютной. Движением, что есть во всем. Моя воля, как часть той абсолютной воли, я это называю включенностью в мир. Моя воля на периферии основной воли, как раз той, что абсолютная воля. И при этом, я все же тот, кто я есть в нахождении, в пространстве и времени. Я не должен оправдывать свое стремление к силе, к владению. Так я выражаю своей волей основную волю мира, которая не задает таких вопросов. Всегда выбираешь, либо быть и делать, либо упасть и познать слабость.
119.
Вы говорите о чистоте и справедливости, но я вам не верю. Вы прячетесь под тем, что не защитит вас самих от себя. Быть несправедливым к себе тоже хорошо, если ты это понимаешь. Делать и не понимать, вот что делает из тебя идиота в глазах мироздания.
120.
Моя жизнь как осуществление того, что мне положено осуществить. Это ощущение той самой абсолютной воли, которая есть как чутье нечто такого, что самое сильное и великое во мне, самое абсолютное, и бессмертное, сама неизменная суть бытия.
Человек в конечном итоге сам решил свою судьбу. Нам кажется, что по какой причине мы такие, какими являемся, но сами мы в лице человечества и выбрали для себя такую судьбу. Или кто-то хороший о всех нас позаботился, чтобы мы были вьючными и спокойными как коровы. И здесь заключается основа моего бунта. Я иду в изначальное, чтобы не решать проблемы коров, но решить проблему для себя почему коровой я быть не хочу. И судьба коров меня не устраивает.
Да и мораль коров, в которой ничего не сказано о скотобойне, что и объясняет непростительное спокойствие. Есть и простительное спокойствие, но это спокойствие льва.
121.
Мой дух взбунтовался против всего слабого, что есть во мне. То, с чем так часто я держал соседство и чему я сочувствовал, все это мне чуждо теперь. Я отвергаю то, чему был верен, чем был обманут. Вся прошлая жизнь моя была заполнена тем, что делало меня слабей. И только в своей силе я ощутил, насколько эта слабость глупа и безосновательна.
Кто не терпит слабость в себе, тот не терпит ее ни в чем другом и обходит стороной те тропы, которыми ходит дух слабости.
Чтобы жить сильным, нужно находиться в том положении, в котором эта сила требуется. Радость в волевом становлении, в самоутверждении толкает человека на то, чтобы менять свой статус человечка, стать большем, чем.
122.
Стремление к полноте бытия это одновременно и стремление к саморазрушению. К разрушению своего бытия, которое рискует стать обыденным. Я так часто отказывался от любви, боясь, что она станет обыденной. Так часто шел против своего интереса, против своей жизни. Только так я и жил. И путь философа это путь не только созидателя. Я отвоевываю свою жизнь у самого себя. Никогда не быть удовлетворенным при всем желании к более сильному удовлетворению, но не разочарованию. Разочарование идет за удовлетворением, последним удовлетворением. Сытостью слабых. Удовлетворенность и сытость всегда тянут вниз, всегда тянут в обыденность и отупение и не позволяет уже идти к прекрасному, к сильному. Обеднение жизни ведет к болезненной меланхолии. Как много этих сытых меланхоликов, жаждущих утончения вкуса, но не понимающих, что для этого надо побыть и голодным.
123.
Непонятые так часто бродят там, где иду я. Я прохожу мимо. Они не поняты своим временем, которое они хотели изменить, не зная, что одного доброго желания сделать всех по своему подобию и разумению недостаточно, чтобы это произошло, но быть непонятым, это милость. Их жестокость направлена на самих себя, она меняет их, делая больными и мстительными в мелочах. Они уже и не помнят, что именно они хотели изменить. Возмущенность собственной жизнь, так часта у подростков к ценностям родителей. Она временна, пока они сами не примут подобные родительские ценности. Или же они отрастят волосы и будут играть на гитарах, но в любом случае менять они уже ничего не захотят. И вот те одиночки, что ничего не приняли, они приняли всю свою желчь внутрь себя. И поэтому, я прохожу мимо.
124.
Культура сама по себе не может решить многие вопросы. Культура это проявление сильной воли. И часто корыстное проявление слабой воли заставляет стремиться к культуре, но понять ее не может по своей сути. Плохая почва для хороших семян. Если мелкий темперамент пытается показать свою силу, то выходит клоунада. И так со всем. С пониманием культуры дело обстоит так же. Мелочный может понять только то, что так же мелочно.
Взгляд вдаль нужен прежде всего для того, чтобы смотреть на себя и свои взгляды со стороны.
Переступив через понимание дружбы и общности. В том понимании, в котором принято считать таковым. Я признаю, что нельзя отрекаться от себя в пользу других, даже если это друзья или близкие. Никто не может быть близким настолько, чтобы пришлось действовать против себя.
125.
Цивилизация заставляет нас мечтать. Борьба за выживание животного мира окончена. Жизнь не на грани и человек спокоен, но человек ведет ее за более лучшее животное существования, тем самым мечтая о низменных вещах, таких как деньги, влияние, но это никак не возвысит его до уровня истинной полноты бытия, вместо этого человек будет топтаться, достигая несерьезных, даже глупых вещей, тем самым пытаясь вернуться к животному существованию, вместо того, чтобы прийти к более разумному осмыслению. Человек ничего не осмысляет, он помнит то, что услышал и живет ошибками своих предков, преумножая их.
126.
Мы безумно хотим трагичного. мы хотим наполнить свою жизнь осмысленными страданиями, не страдая каждый день попусту. Страдать никто не хочет, но человек хочет хотя бы знать за что он страдает и поэтому ищет трагичности в своей жизни. Я всю жизнь был трагичным. И только тогда я жил, бросая себя в пучину страданий и борясь со своими инстинктами.
127.
Сильная тоскливость ценой собственной несостоятельности. Это чувство пронизывает, когда приходится столкнуться с нереализованностью и не иметь всяческой возможности решить то, что вызывало это тоску. Мы часто стремимся к любви, как к тому, что наполняет нашу жизнь полнотой бытия. Мы падки на то, чтобы любить. Тяжесть жизни нагружает меня каждый раз, как мне приходится любить. Казалось бы, что я должен возвыситься, но моя любовь будет трагичной всегда. Я сделал вызов этой жизни и этот вызов и был смыслом меня. Учиться на ошибках хорошо и смело, но порой эти ошибки это проявление собственного желания, в независимости, что поступать правильно было иначе. Казалось бы, что сделал я себе плохо, но совсем наоборот для моей воли, которая постаяла за себя.
128.
В этой жизни мы можем отстаивать свою волю или же подчиняться чужой воли, даже воли судьбы. нам приходится реагировать на все это, так как в этом потоке становления и реализации мы хотим преуспеть и боимся опоздать. Опоздание в собственном становлении сулит нам рабство. Сильный понимает прекрасное там, где другой не дотянется. Сущее есть, но мы стремимся дотянуться до самого сильного и полного в собственной жизни, либо стать рабами случая и чужих вкусов.
129.
Жизнь ставит нас так, чтобы мы делали все минимально и приспосабливаясь к окружающей жизни. Это кажется счастьем. Человек может считать, что он разумен, успешен, имеет авторитет, но на деле это жалкое зрелище. Отсутствие собственного позволяет им оставаться младенцами. Они ничего не решают до времени, но сами есть то время, которое решительно.
Это глупо, но я выдвигаю ту огромную массу, которой невозможно жить без направления. Иначе она съедает сама себя.
130.
Возвышение на высоты начинается в тот момент, когда погрязаешь достаточно сильно в грязи жизни и тогда, инстинкт сопротивления с новой силой может вытолкнуть на высоты, дать человеку их осознание. Это противоречит довольству тех, кто никогда не коснется вершин. Всюду проповедуется ложное довольство. Якобы, если человек будет иметь избыток пищи, питья и прочего, то будет счастлив. Но высокие стремления рождают скорей от страданий, чем от животного довольства.
131.
Когда животное отстаивает или расширяет свою территорию, то оно бескомпромиссно. Это понятно, что животному нужны ресурсы для того, чтобы владеть ими в настоящем, в будущем в виде своего потомства. Стремление этого инстинкта, как атавизм передалось нам настолько сильно, что в своей изощренности принесло больше бед, чем могло бы. Сильные вскармливают слабость . Всюду множество "истин", взглядов, но направленных на то, чтобы владеть не высшими сторонами бытия, которые освобождают человека от страха, а низшим желанием довольства, в котором нет никакой заслуги. Им обладает каждый и только особая алхимия может закончить сей порочный круг, естественный для животного, но ужасающий для человека.
132.
Трудности делают человека слабей, если он действует по типу животного, уклоняясь от них. Трудности могут встать на пути, когда не будет никакого стремление продолжать задуманное. Так устроен человек, что ему проще отказаться от своих идеалов, чем продолжать идти, не смотря на сложившиеся противоречия. Тут я всегда считаю, что один шаг назад и 3 вперед позволять не изводиться, но и не пустят на путь животного, который так очевиден. Знать, делаешь против себя или нет сложно и только со временем можно понять, какие плоды дают одни или другие действия. Уходить нужно от несостоятельных взглядов, когда те начинают вредить и становятся неоправданными. Здоровый взгляд на вещи и на стремления к своему будущему. Оно должно быть трезвым.
133.
Темнота и свет на метафизическом плане не имеют ровным счетом никакого значения. Сказать проще, темнота это то, где я не нахожусь или где не могу находиться. Человек темнота для другого человека, ровно настолько, насколько каждый человек скрыт. Говоря о себе, я выплескиваю свою темноту и она становится светом для других. Так же, мой свет пожирается остальными, уходя в их темноту. Эта противоположность настолько едина, что нет ни того ни другого.
134.
Человек не может следовать своей воле, так как он и есть проявление воли и силы, иначе бы он не проявился. Слабость, как таковая, есть проявление отсутствия сопротивления к раздражителю и проявляется как недостаток ответной реакции. Когда тело заболевает, то вырабатывает антитела в попытках оздоровления. Так и человек, но не каждое тело способна выздороветь. Кто-то будет только болеть, а не выздоравливать. Но духовное состояние человека в первую очередь связано с физиологией и должно быть готовым к любым жизненным испытаниям, с которыми придется столкнуться телу. Этому и учила всегда философия, но до какой-то поры, пока не стали придумывать так называемые взгляды непротивления и умение жить с болезнью. Звучит хорошо, но вышло так, что такая философия создавала соискателей болезни, а не любителей здоровья. Эта тень легла на культуру, сделала ее слабой и несерьезной.
135.
Дело культуры в том, что появилась она как величие человеческого естества, его высокие формы, а стала проявлением слабости. Мифология это то, от чего уйти нельзя, а лучше было бы уйти, чем создавать новых идолов из старых клоунов, чей цирк уехал. Взгляды должны соответствовать здоровым предпочтениям, стремлению к развитию, нескончаемом сопротивлении ударам судьбы, без которого невозможно выстоять и стать чем-то большим.
Сам смысл стремления это стремление стать нечто большим, чем есть сейчас, но не только стремление пронести себя в будущее. Различие в том, что тот, кто стремится к большему, не стремится к только сохранять, а может все потерять, что несвойственно животному желанию накопительства.
136.
Проявление божественной мифологии в Древней Греции было проявлением человека, как божества, но без самого человека, а животного, заброшенного дальше человеческого. Это не новая апология, но мне иногда открываются те стороны этого факта высоты культуры, которые вполне оправдывают то величие и эстетику высокого, что была. Когда же культура выражает идеи человека в его бытовой жизни, то всегда получается что-то ужасающее, в плохом смысле.
Это тотальное затрагивание любой обособленности плохо тем, что когда ты ей затронут, то тебе сложнее доказывать свое отличие тем, кто посмотрит на тебя, как на существо, плюющее в собственную чашку с едой.
137.
Говоря о благе, корысти или бескорыстности мы всегда затрагиваем те взгляды, которые предшествовали этим категориям. Действия человека нельзя назвать благими или не благими, корыстными ил бескорыстными. Эти бытовые категории оценок мало общего имеют с мотивами человека. Дело в том, чтобы эти мотивы имели характер величественности и возносили человека на более высокую ступень развития, чем та, на которой тот находится. А делает он это корыстно или нет, какая может быть разница. Бытовые категории приравнивают все действия на уровень быта и взаимодействия с кем-то еще. Навряд ли, кто-то еще сможет обеспечить прорыв там, где должен действовать единственный.
138.
Я не апеллирую к кому-то определенному, но апеллирую к каждому, кто пытается создать свою мифологию из первых попавшихся взглядов, не размышляя о том, есть ли в них вес или это всего лишь громкие слова, которые невозможно оправдать ничем, кроме основного стремление создать себе хоть какие-то взгляды. Те, кто отрицают взгляды своего времени это еще не те, кто находит им в ответ более достойные взгляды. Живя на руинах своего мировоззрения к одним вещам, человек создает что-то противоположное, но не имея ничего, кроме желания противоположности. Это то, что выковывается личными переживаниями, личным желанием возвышенного бытия.
139.
Существуя в неблагоприятных условиях для осуществления своей животной природы, люди порой начинают страдать от того, что их считают некрасивыми, что их не принимают. И когда такой человек начинает отторгать взгляды общества, в котором он не получится, то из его взглядов создается общество, где он получится некрасивым, негодным, но теперь уже успешным по праву своих взглядов. Правда сказать, они трещат по швам.
140.
Художник и бытовое доминирование. Посредственный вкус не терпит иного, в чем бы оно не проявлялось. Иное раздражает вкус, вызывает духовную аллергию. А прекрасно это иное или безобразно, уже не важно. Главное, что иным становится все, что выходит за рамки восприятия посредственного вкуса. Но если классику признанно уважать, но всячески избегать слушать, то так они относятся ко всему, в чем заметен авторитет.
141.
Насколько бы простым я не являлся, но говоря о классике, я говорю о том аристократизме, который до сих пор престижен среди людей. И часто его пытаются использовать, чтобы возвысить себя в своем племени. Это о том, что если нет желания быть оплеванным за свои взгляды, то стоит навлечь на них тень серьезности и авторитета.
142.
К высшему и величественному можно стремиться только так, что именно сам становишься на те высоты, которые соответствуют собственной величине. Той самой, которая преображает всю скорбь бытия, делая его снова прекрасным. Я не скрывал, что любая философия идет из неудовлетворенности, но стремится к более высоким формам бытия, чем просто удовлетворенность.
Животный мир, получивший реализацию в высокоорганизованном обществе, наделил это самое общество возможностью взглядов друг на друга куда более, чем просто защита территории, а и многое другое понимание первой необходимости. Само по себе это инстинктивно для любой популяции, в данном случае высокоорганизованной, которую можно воспринимать как единый организм. Так вот, все эти взгляды выражаются только в той степени, сколько это необходимо для удовлетворения животных потребностей. Дальше больше, человеку пришлось придумывать все более изощренные ярлыки и показатели того, что один самец достойный и имеет ресурсы, другой власть, а третий бедняк. Все это организовалось в современные понятия моды, красоты и прочего, что по своей сути не выходит за грани, необходимые временем.
Личности же хотят всегда большего, больших высот. Этим самым они создают бессмертную культуру, а главное, сильную культура. Она не является необходимой, но это единственное, что позволяет получить удовлетворенность, если угораздило стать личностью. Когда-то, именно этот фактор определял аристократию, возможности ее силы и благородства.
Духовное никак не отделено от физического, а есть только часто физического, которая наделена свойствами сути. Дух есть суть, то есть сущее, сущее в самом бытии, которая есть факт нахождения сущего в себе. Оттуда и черпается мир идей, что естественно иллюзия, ведь это свойство мира физиологического.
143.
Я часто употребляю слово "культура", тем самым заявляя единственный показатель человека, разделяющий его с инстинктами, на голом фоне. Современная культура это упрощенная копия настоящей культуры. Что не скрывается, один факт остается тем, что культуры как таковой нет, а есть ее модель. Как в свое время сильные проявления личности пождали неуклюжее подражание, похожее на клоунаду, а сильные взгляды ханжество и буржуазную затхлость. Массовое искусство. Беспощадное месиво.
144.
Только отстоявший себя, может отстаивать и что-то иное для себя. С детства, это определяющее значение для человека. Повинуется ли он перед родителями или же все таки отстаивает себя, борясь с наказаниями. Здесь проявляется сильная воля, которая как инстинкт самосохранения начинает работать раньше, чем появляется ум, способный понять, что с ним поступают несправедливо. Другой же, принявший повиновение, в будущем держится этого повиновения в остальном. Это тот пример, когда человек боится за свои оковы и страхи. Если такому достается возможность достичь звание своим повиновением, то происходит самый жуткий вид эгоизма и самоудовлетворения. Он всегда думает, что делает правильно, живя инструкциями. Начинает учить остальных, как жить единственно верно, по-настоящему никогда и не живя. Такой человек полностью зависит от обстоятельств внешнего мира, не имея в себе ничего своего. Даже эмоция самодовольства дается ему по разрешению, а не собственной воле.
145.
Сначала, человек всегда хочет реализоваться через внешнее и иное, а только потом поняв, что есть такое реализация, реализуется через собственные интересы и самого себя. Кому нужна полнота, не станет ее разделять с другим. Такой полнотой духа является любовь, а последующая ревность говорит о праве на другого человека и нежелание делить объект любви. Так же, человек не хочет разделять ничего великого и ценного с другими. Это великое одного. Если другому хочется чем-то поделиться, то возможно он хочет тобой завладеть и уже ни с кем не разделять.
146.
Различие культуры и просто зрелищ по типу гладиаторских боев в том, что второе не является прямым творением, как взгляды и выразительное искусство, создание новых, невиданных образов и чувств. Второе же, это просто зрелище и клоунада в действии, что так нужно потребителю и осознается с меньшими затратами. Когда изобразительное искусство перешло в перформативное искусство, то в этом нашлось много общего с совмещением культуры и зрелищности. А в целом, авангард я мало куда могу отнести.
147.
Я не делю рассудочную и эмоциональную деятельность на нечто разное, но могу сказать, что они имеют единство в понимании психики. Рассудок это слова, но слова имеющие образный характер. Все наши эмоции образны, как выражение инстинктов в образ и есть эмоция, а рассудок это уже взгляд на все это, но не только взгляд, но и то, что относится к эмоциям и потребностям с рассудочным да или нет, правильным действием в отношении эмоций. Рассудок как контроль и как взаимодействие с внешним, внутренним, то что создает человека, его взгляды, его опыт. Нарушение деятельности одного, всегда ведет к нарушению в целом всего тела.
Человек как живой дух, в огранке инстинктов, рассудка, физиологии. Человек и есть итог проявления духа, но и сам как тот, кто творит дух, проявлением воли.
148.
Взгляды нравственного порядка, идущие против собственной воли, но не имеющие с ней единства, всегда ошибочные. Несущие нисхождение воли, стремление к раболепию перед тем, что сильное, но делающие человека несущественным.
Великий дух человека выражает истово сильные взгляды, когда как нравственность никак не исходит из волевого действия. Нравственность это попытка договориться всем между собой, но всегда выигрывает тот, кто руководствуется волей, а не правильными взглядами, которые не соответствуют природе. В этом различие, что сильная и благородная личность никогда не нуждается в покровительстве, тогда как слабая без покровительства совершит множество вещей не своего ума.
149.
Синева неба, ясность звезд, возвышенность музыки. Те вещи, которые не могут позволить жизни терять свою ценность и красоту, раскрывая собой всю красоту существования. Наш путь прекрасен в своей трагичности, мы познаем, не рассчитывая на несбыточное, но само существование как несбыточное чудо в наших лицах.
150.
Полагаться только на разум в вселенских вопросах невозможно. Рассудочность без более серьезного обоснования создает губительный результат. Человек должен полагаться на самые восходящие инстинкты в себе и свое благородство, а не лишь на разум. Разум это отголосок множественности стремлений, изменчивых по своей природе. И если мне приходится полагаться на разум, то только в бытовом случае. Более серьезные вещи должны либо иметь более сильное основание, либо вовсе его не иметь, а значит являться ненужными.
151.
Ради светлого и нового, можно использовать черную как смоль тьму. Тот, кто хочет встать на серьезный путь, должен понимать, что такой путь есть законодательство нового, но и признак ухода старого. Для всего старого такой человек будет вестником скорейшей осени. Сильный человек это солнце, которое восходит, но всегда уходит в закат. И все же, это естественно.
152.
Из поколения в поколение идет тенденция к одержимости мифологией, которая часто безумна по своей природе. Бессмысленна и даже вредна. Суеверие, которое каждого здорового может свести с ума. До чего нужно дойти, чтобы жизнь облегчали вещи, которые делают ее безумной. Каждый подвержен мифологии, но не все имеют проницательность, чтобы встать на путь становления собственных взглядов. В роли опыта выступает слепая память, не терпящая вопросов к себе, иначе она рискует рассыпаться, не находя убеждениям должного основания.
153.
Любовь стоит только другой любви, иначе она бесцельна. Человеку не нужна ничья любовь, если он не любит сам. Вся трагичность в этом. Одно из сильнейших человеческих чувств возможно самое губительное испытание для человека, который решил, что с ним кто-то считается на самом деле. Никто не считается с чувствами, если это не взаимно. И никто не должен это делать. Быть вынужденным поддаться чувствам другого, не имея ответных чувств, человек может сделать только под давлением нравственного чувства, которое обязывает человека вести себя правильным для себя образом.
154.
Люди могут договориться только там, где их воля идет в одном направлению. Поэтому гению невозможно получить признание, оставаясь только гением, не идя на компромисс со своими зрителями. Этот компромисс постыден, поскольку это гений идет против себя, а не толпа, которая в случае чего задавит своей множественностью. Но толпа и не нужна гению, а гений нужен толпе, чтобы сделать ее нечто большим, а именно, оправдать их действия собой.
155.
Родившемуся в обывательском окружении, очень сложно принять свою личность и стать сознательным как личность. Проявления личности вызывают страдания и не желание их продолжать, и человек хочет раствориться в любом попавшемся архитипическом представлении о жизни, чаще всего, становясь фанатиком своего окружения, сам того не понимая. Личность требует ответственности перед страданием.
Большинство чувств, которые носит в себе человек не существуют как таковые, а являются иллюзорными конструкциями, которые не имеют никакого смысла. Всегда такие чувства играли роль набора определенной мифологии, но весь страх в том, что для человека, находящегося под их влиянием, они вполне реальны, когда на самом деле нет. Это очевидно познающему, но неочевидно фанатику.
156.
Сама попытка человека дойти до приделов познания бытия, есть ничто иное, как борьба с самим бытием, и попытка добраться до его основания. Победой в такой борьбе был бы исчерпывающий смысл. Что маловероятно, ведь каждое осмысление есть законченный вывод, на место которого становится новое представление.
157.
Дерзость в неприятии истин во время хорошего воспитания. Это было во мне. Я больше всего ставлю этот инстинкт во главе, как дерзость мальчишки, без которой не может быть мужества мужа.
Именно это научило меня свободомыслию, которое и привело к первому интересу к познанию. Иначе быть не могло в моем случае.
158.
Ценности человека должны соответствовать его физическому здоровью. Но, человеческим ценностям необходима фундаментальность, которая бы не противоречила физическому здоровью, но и не вела к излишествам и физиологической деградации.
159.
Всякие истины я воспринимаю в замкнутых системах, как то, что соответствует определению. В мире нет ни одной такой системы. Только абстрактно можно возводить их, но рассчитывать на них нельзя. Дальше бытового уровня любая логика размывается, в этом особенность становления личности, что сначала идет инстинкт, а только потом рассудок, и не иначе.
160.
Люди восстают против того, что в конечном итоге и воскрешают. Чтобы нечто потеряло всякую жизнь про это нужно просто забыть. Любое сражение воскрешает то, в чем сражающий чувствует порчу и несправедливость.
161.
Мне интересно то, где жизнь себя проявляет более бурно, даже если это жестоко, но только так жизнь входит во всю свою мощь. Младенец с первыми минутами жизни стремится жить, самым сильным вещам не нужно рассудочное объяснение. Все, что может сделать рассудок это позволить воли раскрывать свою мощь. Иначе, он будет бесплоден.
162.
Природа дает право выжить тому, кто может этим правом воспользоваться. Это единственная закономерность, которая существует. Человек так же отвоевывает для себя право, если может им воспользоваться и совершить действие. Даже имея это право, всегда есть вероятность потери этого приоритета, который уже есть у человека. Все борются за этот приоритет, но нет никакой моральной парадигмы, которая исходила бы из этой закономерности. Справедливость человека не дает ему гарантии, что против него не совершат несправедливость. Мораль не защищает человека, его защищают структуры, которым он важен, но нет никакого морального, высшего права, которое могло бы работать без физиологического интереса или физиологической силы того, или другого человека. Все, до чего я могу дотянуться, то принадлежит мне по праву сильного. В этом вся суть борьбы за преобладание.
На сколько сильно ты есть в ситуации, настолько у тебя в ней полномочий, но лиши человека его воли к могуществу, лишится даже право на то, чтобы он где либо находился как субъект. даже право на субъект, это в неком случае проявление могущества.
163.
Говоря о слабости, я говорю в первую очередь о духовном разладе человека, когда разные стороны его инстинктов сражаются, но не идут как единая воля. Именно так человек может действовать против себя, думая, что действует правильно. На пример, человек уступает свою девушку другому, думая, что он недостоин, пример отравленных взглядов, нисхождения. Все, что я могу взять, мое.
Господство для человека это единственная возможность существовать. Поэтому, оно всегда должно стоять впереди всех других инстинктов. Но тут должен в игру вступить рассудок, идущий именно таким направлением, и уже осмысляющий, в каком смысле лучше себя вести, как реализовывать свою личность. С этим чувством человек должен идти к познанию, к выстраиванию нового, достижению новых горизонтов.
164.
Из всего следует, что только сила сопутствует человеку и развитию личности человека, но никак не смирение или отступание от собственной жизни. Ища спокойствия, можно найти только смерть, при том жалкую. Спокойствие проявляется в победе, а не в отступлении. Тот, кто отступил от своих задач, схож с органом в теле, который отказался работать. Отступив отчего то, отступаешь и от всего.
Стоит заметить, что человек сам решает, что соответствует его воли и как лучше действовать, в соответствии со своими стремлениями. Разрушительным будет отступление, смирение, там, где человек сам заинтересован в том, чтобы не отступать.
165.
Высшим идеалом для человека должен быть только сильный, могущественный человек, в котором он видит себя самого, свою реализацию, а не что-то внешнее, обладающее силой, чему стоило бы служить. Свобода в действии, а не служба в раболепии. Не должно быть внешних авторитетов, кроме себя самого и своих ценностей, которые вполне естественны, и не чужды сильной личности. Слабому не нужны ценности, он полностью зависим от обстоятельств.
Ценности есть то, чем владеет личность, чем пользуется. Люди, окружающие личность, владения и т.д. Все это принадлежит личности, и личность не скована никаким чувством долга, кроме собственных интересов.
166.
Высокая личность всегда определяется тем, что она не однобокая. Это и художник, и борец, и трудящийся над своим промыслом, законодатель нового, мыслитель и поэт. Только совмещая все вместе высшие качества человека, возможно нести новое воззрение в мир угнетенности, создавая вокруг себя нечто прекрасное.
167.
Нет ничего хуже, чем отвлеченные от природы идеалы. Такие идеалы, которые не несут понимание людей, но несут попытку менять мир, совершенно необоснованно, авторитетом одной нравственной или фантастической идеи. В нас очень много таких идей, совершенно неоправданных и, уже давно оторванных от действительности.
168.
Я не должен ставить перед собой никакое высшее существо. Ничто передо мной не будет высшим, кроме высшего в реализации моей личности. Я не считаюсь с рассудочными выводами, но считаюсь только со своими чувствами и инстинктами, которые я никогда не назову ошибочными. Мое рассудочное поведение полностью возводится из моих инстинктивных наклонностей, все, что я могу делать это усилить их, но не впитывать чуждое мне, моральное поведение, считающееся правильным. Иногда я испытываю нежные чувства, сильные чувства, которые могли бы мне показаться слабыми, но считать их слабыми было бы большим преступлением против себя, чем действовать по собственной воли.
169.
Почти в каждой культуре есть образ человека, к которому нужно стремится. В культуре потребления этот образ самый измельчавший и низкий, в котором, помимо материальных, животных стремлений к силе, нет ничего возвышенного и глубокого. Теперь это не нужно, ибо не примитивно, отлично. Если в буржуазном обществе требовалась образованность, со в современном во многом требуется подражание. Но я перехожу грань человека, к которому нужно стремиться, поскольку у каждого такого стремления нет оснований. Выставлять то, что недостаточно полно для человека, глупо. Каждый человек, это человек изначально и конечно. И единственным настоящим стремлением может стать только попытка полностью предвосхитить человека, в его человеческих свойствах. Стремления не должны быть человеческими, чтобы быть полноценным человеком, социальным человеком. Стремления должны идти на совмещение животного и божественного, как часто упоминалось в античности. Без животных инстинктов нас просто нет, но без божественного в нас, именно не как божественное к внешнему, а именно в нас самих, наши инстинкты не смогут возвыситься, стать тоньше, облагородить собой бытие сущее.
170.
Заметьте, что смещение человеческого и божественного это крах, между тем, как животное, есть единственный выход, а не человеческое. Человеческое это то, что отжило себя, и совмещая его с высшим получится только бракованный результат в наших взглядах. Человек, в моем понимании, это высокоорганизованный зверь, но в своей организации сроднен иллюзии и фантазиям, которые не нужны. Если я говорил, что божественное рождает миф, то миф этот нужен только человеку, а не божественному.
171.
Природа жестока, но это природа. Тяжело терять, когда приходится терять то, что нам близко, что мы считали частью себя, чем хотели владеть. Но, природе нет значения, в лице природы мы стоим столько же, сколько стоят камни, пески или метеориты в космосе. Все, что может делать человек это двигаться и сопротивляться, пока у него есть возможность. Жизнь это борьба, и ничего кроме борьбы, а мы можем только это признать, и признать военные условия, которые никогда не покидают эту жизнь.
Меньше всего меня должно волновать мое социальное значение, но так или иначе мне приходится касаться его. В моем понимании одаривать людей знаниями это куда лучше, чем просто затаить на них обиду. Иначе и быть не могло.
172.
Как много людей терзали себя проблемами духа, совести, чести. Но это отделение одной части физиологии от другой, притом, то, что называется духовным было доведено до ожесточения, что приводило многие личности к терзаниям абстрактными проблемами, которые отсутствовали в реальном мире.
173.
Моя заслуга будет в том, чтобы оставаться веселым и спокойным в борьбе, и быть воинственным в своей спокойности и веселости. Испытывать чувство утраты и скорби как воин, а не как поэт, но сражаясь не как варвар, а как поэт. В этой двойственности, превращая одно в другое, я нахожу всю прелесть сущего.
174.
В своем становлении, в период его рассвета, я был погружен в инстинктивную работу. Тот импульс, что тогда мной правил, никак не завесил от слов, правил, философии. Он был истинен по отношению к бытию, и все, само подстраивалось под мой волевой путь. Все, что тогда мне нужно было, как в эстетическом, так и мыслительном плане, находилось само собой. В этот рассвет я понимал, что хочу стать сильным и постичь как можно больше. И именно в тот период я стал отталкивать от себя людей, которые никогда не испытывали подобного. Для них я стал неким злом.
175.
Если обратить внимание на общность, то каждый хочет обладать собственностью, но каждому приходится терпеть. Человек хочет владеть всем, что его окружает, в этом его суть. А низкие побуждения рождают такие же низкие потребности. Но все идут на компромисс, делая вид, что они часть правильного, и те мне менее, они хотят показать себя более правильными, чем остальные.
176.
Обстоятельства жизни, есть условие нашего опыта преодолений. В хорошем случае все условия выражают самый лучший расклад для личности, что бывает редко и не всегда полезно. В случае личности человека, сейчас должно быть, чем сложнее, тем лучше, и лишь бы личность могла выстоять и преодолеть. Познать, что жизнь это борьба, это лучшее, что может случиться с человеком.
177.
Если говорить о свободе, то свобода должна быть свободой от всего побочного, вредного по-настоящему. А что есть вредное по-настоящему, если не то, чей вред кажется и не вредом, а наоборот, полезным, в нашей жизни, на деле же создает самую настоящую несвободу для человека. Самая сильная несвобода, это побочное упадочное состояние пониженного сопротивления к разложению души и тела. Начало свободы это отрезвляющий импульс.
178.
Большой ошибкой было отделять человека от природы. Последствия этой ошибки простерлись на большее, чем две тысячи лет. Создав искусственный мир, с искусственными правилами, человек ни насколько не продвинулся в действительности, и сейчас искусственный мир постмодерна дал течь. Возвращение к началу бытия здесь обоснованно и естественно. Наследие, что есть у человека, во многом противоречивое, и смотреть на него нужно новым взглядом, а не с трепетом, как перед великим авторитетом.
179.
Человек склонен к тому, чтобы обвинять себя перед внешним авторитетом. Я же скажу, что человек должен обвинить в себе все, что идет против довольства естественным и здоровым эгоизмом, своими достижениями. Умолять себя, значит частично себя убить, и не в пользу чего-то, кроме того, что хочет этой маленькой смерти.
180.
Сила личности всегда проявляется в нежелании соответствовать своему времени, быть своеобразной, вопреки всеобщему неодобрению. И так часто, сильного волевого человека обвинят в слабости, в неспособности действовать с остальными сообща, а порой в психических отклонениях. Это то, что нужно преодолеть, чтобы не погубить себя. Там, где раболепствующий будет рад, сильный же закончит самоуничтожением. Это великая опасность. Сама воля не потерпит цепей и начнет идти против себя самой.
181.
Суть морали в том, что мир, окружающий нас материальный до уровня материальности предметов, по типу столов, стульев, камней. Вся наша духовность, абстрактное мышление, всего лишь свойство высокой организации таких предметов, не больше. Мы как свежие стволы деревьев тянемся к жизни, но потом усыхаем, становясь равными любым другим геометрическим объектам. Какой смысл во всей нравственности, если корни тянутся только к питательным веществам и свету, как высшим авторитетам, которые они ищут во всем.
182.
У жизни есть особый трагизм. Человек бежит от фатальности жизни, говоря о себе в отвлеченных понятиях. так создался отвлеченный человек, который мало общего имеет с тем, что люди из себя представляют. Человек, как животное, которое знает о смерти и создает культуру забытья и бессмертия. Но это не настоящий смех того, кто может радоваться, зная о смерти напрямую. Смотря ей в глаза, чувствуя ее дыхание, и все же танцевать.
183.
Чувствуя кризис своего существования, посредственный человек попытается отыскать смысл в той парадигме взглядов, которым соответствовал и во время кризиса, но уже теперь, с сильнейшим фанатизмом и убежденностью в правильности веяний своего времени. Тем самым, человек лишает себя право на критическое мышление, даруя себе иллюзорное восприятие единственно правильной действительности. Такой человек порождает только то, чему соответствует, но не самого себя.
184.
Становление личности всегда болезненно. Не все доводят до конца свое становления, останавливаясь на неких догмах. Вся болезненность заключается в том, что человек испытывает ощущение экзистенциальной потерянности, утраты ориентира и собственной основы. С этого начинается мучительный путь, который со временем становится величайшей радостью личности. Первая победа это победа над самим собой.
185.
Очень часто от меня требовали относиться со святым благоговением к тому, якобы чему мы обязаны своей жизнью, тому, из-за чего мы все здесь собрались и не имеем право мыслить иначе, в отношении этих неоспоримых истин. Я смеялся им в лица, а они меня ненавидели. Каждый из них пытался быть более правильный, в ограниченной дозволенности этих убеждений.
В первую очередь, я всегда был исследователем нравов, но никогда не пытался менять укоренившиеся нравы других людей. Одно время во мне билось желание помочь тем, кому эта помощь была не нужна. Поднимать с низов и показывать высоты тому, кто от этих высот только окончательно потеряется. Я всегда считался с ними, но только потому что не желал перетягивать небо на землю.
В приступах одиночества, познающий может желать увлечь за собой остальных, но такими должны быть избранные, желающие возвышения, желающие познавать глубину мира, такие немногие, которые чаще всего одиноки.
186.
Любому мыслителю придется уйти в отшельничество, чтобы быть искренним перед самим собой и своей честью. Обращаться к немногим, это все, что может сделать сейчас мыслитель, чтобы не впасть в безумие, свойственное современности. Новые ценности еще не созрели, но мы уже созрели для того, чтобы не вмешиваться в упадок старых, до поры до времени.
187.
Самый опасный враг для сильного человека, это окружение слабых льстецов. Они самые настоящие "воры бытия", я говорю воры, потому что они ничего не могут дать взамен теплу, которое источает лидер, тем самым способствуют угасанию. различие стоит в том, что это не настоящие соратники, возможные усилить и возжечь тепло лидера в своих сердцах, а те, кто пытаются компенсировать свою слабость самым грубым и паразитическим образом. Не всегда лидер понимает, что окружен не соратниками, а жалкими льстецами, которые тянут его на дно, скрытно ненавидя его за его полноту, за его любовь и честолюбие.
189.
Чем шире и больше сам человек, тем больше он зацепляет на себя на своем пути, тем больше сопротивление со стороны превратностей бытия он цепляет на себя. Ему нужно больше ответственности, больше сил на противодействие невзгодам, чем тому, кто берет мало, тому, кто может пойти на компромисс с любой мелочью, для которого мелочи серьезные, а нечто большее он не заметит.
190.
Безусловно, что в мире есть некая гармония, но находится она в глубине бытия и не имеет ничего общего с тем хаосом, который творится на поверхности. такой хаос создает невразумительное отрицание красоты, силы, глубины, только потому, что для понимания этих вещей нужно намного больше знаний и проницательности, иначе такое суждение бессмысленно. Строить на поверхностном понимании научные труды для создания таким образом новых взглядов, вместо понимания сути природы, различения вещей и поднятия нравственного и духовного уровня, вот что действительно нехорошо.
191.
Видя дисгармонию своего быта и окружения, он направляется к самому себе, тем самым отрываясь от реальности, поедает сам себя. такое поедание хорошо показано в романе Санин, когда мечтатель замечтавшись отдаленными абстрактными понятиями, доходит до последней черты, казалась бы личность сильная, но уход в мечтания часто заканчивается ложным восприятием внешнего, ложными оценками и ложным, убийственным представлением о вещах.
192.
Одаренный острым восприятием и сильными чувствами, часто склонен к борьбе с собой. Порывы его несут в одну сторону, а разум в другую, но только оттачивание гармонии между чувствами, страстями и обдумыванием своих поступков могут принести хорошие плоды. Взгляд вдаль и планирование себя в будущем может поставить все силы на совершенство и точность. Наши чувства видят только то, что ближе всего к телу, а разум же способен смотреть вдаль.
193.
Легкомысленный всегда будет жертвой любых событий, которые с ним случаются, опираясь на надежду и мягкотелость, а не на разумность и целесообразность. Полная зависимость от обстоятельств, невозможность ответственности, нежелание брать на себя риск. Легкомысленность это недостаточность развития и зрелости личности, которая растет только под давлением внешних обстоятельств и преодолением своих слабостей.
194.
Проницательность ситуации и возможность видеть все так, как оно представляется в действительности. Это важный навык, без которого невозможно двигаться по пути развития и становления личности, которая оттачивает себя, становясь действительно внушительной, властной и создает вокруг себя хорошее, одаривает окружающих своим светом, зажигая благостное пламя жизнелюбия и стремления.
195.
Представление о высоких идеалах должно быть переосмыслено, но не на современное отрицание идеалов, как таковых, а возведение новых, психофизиологических здоровых идеалов, позволяющих людям не клевать носом вокруг своих бытовых проблем, ходя около них, а выращивающих гениальное стремление к полезному творчеству в науке и технике, вместо глупой и бессмысленной веры в правильность, но сухость предыдущих научных достижений. Без возгоревшегося желанием сердца, лучше не стоит заниматься наукой и творчеством. Еще ранее было подмечено, что отсутствие устаревших духовных ценностей привело к упадку, который как петля висельника не позволяет вырваться. Абсурдно наблюдать, как висельник вместо того, чтобы встать с кален, начинает выдумывать себе безумные ценности, воззрения, которые всячески отрицают возможность подняться и избавиться от удушающего воздействия петли, затягивающейся все сильней. Они даже пытаются получать от этого удовольствие!
196.
Для незрелого характера нет ничего хуже, чем легкость бытия. Испытывая потребность в преодолении простых вещей, которые кажутся легкими для остальных, трудности в восприятии, заставляющие трудиться над ним, только это и создает возможность чувствовать больше и сформироваться своими силами.
197.
Стремление к силе, есть стремление к формированию личности, посредством воли, олицетворением которой она и является. Основное стремление человека, являющееся признаком его здорового духа. Нежелание становления и дезориентация, что диаметрально противоположно хорошему духу, хорошей воли. Воля, чья сила растрачивается на переоцененные проблемы, не замечая главного своего недостатка, как занятия собой. Личность начинается там, где выбирает заниматься собой, а не внешнюю выгоду, но уже через собственное понимание выбирает, что все таки является внешней выгодой, а что нет. Изначальное такое понимание затемненное и неточное.
Реализация воли в созидательной деятельности ведет к качественному изменению самого характера человека, делая ее светлее и рассудительней. Созидательный труд облагораживает, сама сакрализация созидания важна, так как отсутствие оной ведет к заострению на простейших физиологических потребностях, не требующих созидания. Сама воля эстетична и воля созидательна, тем самым она сакральна и ее проявления должны быть возвышены, над уровнем, который вначале становления. У хорошего созидательного стремления всегда положительное формирующее воздействие не только на себя, но и на окружение.
198.
Для жизни важно нечто сакральное, как свойство самой жизни, именно такое, которое имеет свойство зажечь человека, отвлечь его от повседневного топтания на месте, тем самым преобразив жизнь и в бытовом, и в нравственном смысле. Символ сильной и развитой личности, как подлинного счастья, вот что облагораживает всю жизнь человека в дальнейшем. Личность нашла свой смысл в глубинах бытия, отраженных на себе как на объективации подлинной зрелости и хорошего понимания.
199.
Вернувшись к тому, о чем я говорил вначале. О мужестве философа, изначально идущем от ответственности не соглашаться. Не согласившись с посредственным и поверхностным представлением о бытии, философ ступает на вырывании более подлинных и серьезных сторон бытия, тем самым отсекая все ложное. Ложным представляется тень, идущая от парадигмы сильного бытия. Все истинное и хорошее поражает эхо, на которое наслаиваются мнения несведущих, способных к эху, но не источникам звука. такое бытие кажется неполноценным, потому что слышит человек только эхо, но мало того, большее, что это эхо представляется единственной истиной.
200.
Я теплился к скандинавской мифологии по той простой причине, что часто она выражала противоборство человека с силами природы, в чем человек закаляется и становится сочетанием природных стихий в себе в единой силе, в едином миропонимании себя. Холодный и сырой климат как ничто кстати способствует такому миропониманию. Климат в моей родной местности часто сменяется от летней жары, к осенней сырости, к зимней стуже и сильному морозу, и весеннему теплу и оживлению всего после глубоких морозов. Человеку приходится преодолевать себя под силой природы, так как он не становится частью нее. Такая гармония создается только путем противоборства. Таким образом, природа учит человека достоинствам, с которыми он может жить на ровне с ней. Скандинавские боги выражают собой это миропонимание природы на разных психофизических планах жизни человека.
201.
Хорошее духовное есть суть сущего бытия, выражающее лучшее, что в этом бытии есть, и вовсе не оторвано от него неким лучшим духовным миром, который якобы нефизический, создающий множество абстрактных непонятных конструкций, способных увести в дебри иллюзорной фантазии, тем самым обеднять представления о бытии физическом.
202.
Хранить в своей жизни ясность, тем более важно, поскольку путь познания темнота и в ней просто запутаться, ясность же должна быть в трезвых суждениях, энергичных действиях, и проницательностью. Основа поэзии, на мой взгляд находится в проницательности и энергичном схватывании жизни. Нет ничего прекрасней, чем проявления жизни в животном мире и мире человека.
Отсутствие созидательной деятельности и ее замена на не созидательные развлечения, всегда говорят о кризисе характера и приобретенной невосприимчивости психического склада.
Тяжелая судьба и множественные неудачи заставлять созидать. Легкость в жизни это не благость судьбы, но наоборот, она учит только брать. Просить у судьбы нужно не легкого пути, а пути, который можно выстоять в своей жизни.
203.
Не так важно существование объективных ценностей, как любовь и стремление к ним, в противовес потреблению и потребительскому инстинкту. Худшая черта пессимистическая, поскольку для многих она конечная точка зрения, не желающая переосмыслять то, что этот самый пессимизм вызвало. Чаще всего это вызвано отдаленными, неверными суждениями. Неверные они поскольку часто не имеют ничего общего с жизнью, или глубоко переоценены. Смысл бытия находится только в самом бытии, и абсурдно искать его в собственных глупостях и естественно его там не находят, а находят лишь разочарование в себе и во всем окружающим. Стремящаяся личность в первую очередь испытывает удовлетворение собой, зная, что дела ее хороши и верны.
Чаще всего, пессимисты это те, кто переоценили свой образ мира, себя, и испытывают разочарования, полностью завися от начального переоцененного образа. Но вместо того, чтобы менять начальные представления о вещах, такой пессимист испытывает собственное довольство от презрительного отношения к своим же выдумкам, мешающим ему воспринять действительность.
204.
Больше всего в литературе меня отталкивала оторванность от жизни. Такая литература казалась мне безжизненным набором терминов об отдаленных абстрактных вещах, не несущих никакого посыла и являвшихся всего лишь фикцией, переоценившей саму себя.
205.
Свобода для меня представляется в осмысленности, поскольку осмысленные действия и осмысленная жизнь дают право на свободу, таким же образом, человек может являться рабом тех же своих страстей, что кидают его из стороны в сторону, являясь неосмысленными. Самоопределение является частью осмысленной жизни, ее неотъемлемым стержнем.
Индивидуализм в хорошем смысле, это сочетание рассудительности с самоопределением, когда человек знает, чего он действительно хочет, а не просто зависит от воздействия обстоятельств, как тот кто плывет по течению жизни, не имея возможности делать иначе, так как не имеет стержня индивидуального понимания.
206.
Большая часть литературы безумна и ведет только к тому, что человек переоценивает себя и свои возможности, вместо того, чтобы набираться действительного опыта, полезного в жизни. На внутреннем уровне, я оттолкнул от себя эту литературу, посчитав ее просто ненужной. К такой литературе я могу отнести большинство художественной, которая учит отступанию, рефлексии и самоунижению, что для меня было возмутительно, а вовсе не романтично.
207.
Чтобы видеть новое и действительно, новое, это то, что имеет величие перед днем сегодняшним, нужно с уважением относиться и к старому, хорошему, что есть в старом, при этом, то, что можно назвать устаревшим, можно считать несущественным и не существующим вообще.
Пророчество философа в том, что он чувствует глубинные изменения бытия и пришествие нового, еще недоступное взгляду обычного глаза человека.
208.
Преградой любому пути всегда были низменные цели, удовлетворение первичных потребностей, возведенное в веру, что это единственная ценность. бесплодный гедонизм никогда не был хорош, поскольку в таком случае, человек стремится любыми путями себя удовлетворить, а не тем, что можно назвать лучшим удовлетворением личности, ее довольством собой. гедонизм порождал всегда мелкий эгоизм, тратящий много усилий для мелких, незначительных целей. Он отчасти, неосмыслен, не дальнозорок.
209.
Прежде всего, индивидуальность это знак разумности человека, а не направленность к тому, чтобы всегда идти против общего мнение. Различие в том, что индивидуальный человек решает, что для него разумно вне зависимости, от мнения остальных. В этом проявление истинной индивидуальности, а не в переоцененном мнении о самом себе.
Начало любого философа в мощном импульсе духовного определения своего пути. Этот импульс зарождает нужные инстинкты познающего человека. отрицающего ложь и скорлупу поверхностного, вытаскивая бытие наружу, создавая и созидая новое. Делает философ это именно мощным импульсом своих действий, он не зарывает себя во множество устаревших абстрактных понятий, но ищет то, что для жизни и познания важней всего в данный момент исторического времени.
210.
Самое пагубное действие на трезвость восприятия мира оказывает рефлексия. Рефлексия идет против действия, заставляя постоянно возвращаться к старым проблемам и беспокойству, к своим ошибкам и неудачам, делая тем самым самую большую ошибку. Здоровое мышление должно идти в противовес рефлекторным пагубным переживаниям.
Нравственность есть то, что несет в первую очередь благо для жизни и энергичности. Если нечто заставляет человека постоянно возвращаться к своим ошибкам, но ничего не менять, то это поистине безнравственно.
211.
Хороший вкус в музыке, живописи и эстетических представлениях заключен в физическом здоровом инстинкте человека, который отталкивает от себя все нездоровое. Болезненный и слабый вкус следует за болезненностью организма, когда человек не может оттолкнуть то, что явно несет ему нездоровье. Стремление к униженности, мазохизму, саморазложению. Причиной тому является тот факт, что человек не может отбросить плохое, а вместо этого стремится усилить свою скорбь.
212.
Я во многом такой, каким меня создала природа. Если вспомнить, что человек это бытие, которое себя познает, но я как воля самой природы, воля бытия, которая себя осознает и при этом, я все же часть природы, именно так я понимаю некий фатум того, чем я являюсь и какие возможности дало мне провиденье. Лишь разум дает огранку моим порывам, дает им нужное предназначение, ограняя мои витальные инстинкты. В первую очередь, мне пришлось отвоевывать себя у самого себя, пришлось создать вертикаль чувств, страстей, и разумности. Именно это я считаю гармонией с природой. Человек настолько становится собой, насколько больше его воле приходится преодолеть волю обстоятельств.
213.
Когда разум обращен лишь к созерцательному бездействию, то такое бездействие размягчает и душу, она начинает с жаждой ловить приятные чувства, испытывая страдания при любом неприятном ощущении, не желая уже никаких действий, так же это происходит с алкоголизмом, когда человек не воспринимает ничего, помимо опьянения. Разум должен направлять волю, чтобы закалять душу, иначе такого человека ждет плохой исход.
Разум обрамляет человека, разум это главное отличие индивидуального от массового. Такой человек ставит разум там, где другой поставил бы только чувственные воздействия и эмоциональную наполненность, но без разума. А без должного разумного упражнения и закалки, человек становится ведомым.
214.
Философ может изменить свое мнение в отношении своих взглядов лишь по внутренней необходимости, но не по внешней. Даже если судьба противостоит философу, то тот скорей найдет счастье в противодействии козням судьбы, чем изменит свои взгляды на мир и жизнь. Но философу свойственно отбрасывать ложное, принимать правильное суждение. Что философу не свойственно, так это стремление к хаотической бессмысленной жизни, пустому мудрствованию на месте. Философ не просто бытие, которое осознает само себя, но еще и конструктор бытия, создатель новых форм и творец. Это идет в противовес кабинетному философу, которого с сильной натяжкой можно назвать плохим историком философии, но не философом в истинном смысле познающего глубины бытия, создающего для этого бытия новые формы, оправдывающего это бытие, дающего смысл ему.
215.
Современные новомодные стремления можно обозначить, как стремление к карьеризму, что противоречит духу специалиста, стремлению к обожествлению своих недалеких потребностей, которых стоило бы постыдиться. Жизнь, идущая в шизофренической цикличности, наполненная топтанием на месте и дешевыми удовольствиями. Идеалы светлого и хорошего теперь не потянуть, слишком они тяжелые, а нам нужно кормить свои брюхи, мы хотим веселиться. Это вполне объяснимо стремлением к аффектам, сама жизнь как аффект, смена картинок, красок, хаотичность, цикличный распорядок одних и тех же вещей. Вот что пришло на смену природе, идеалам, радостям возвышенной жизни. Их упрощенная копия.
В современном мире человек ставится в такие условия, что только при соответствии современным стандартам он может удовлетворить все свои изначальные инстинкты. Не сложно обратить внимания, сколько страдальцев только оттого, что они не могут войти в русло своего времени.
216.
Стойкость является важным свойством любого человека, идущего на риск, терпящего превратности судьбы. Стойкость позволяет пережить то, что без стойкости пережить было бы очень сложно. Противоположностью стойкого мужественного характера является характер мягкий, стремящийся к чувственным удовольствиям, как к основной ценности своего бытия. У такого характера отсутствует мужественность, сила. Это характер плакальщика, который эгоистичен как ребенок, жаждет, что другие будут ему сострадать. Он ищет повода, чтобы устроить из своей жизни драму, но когда приходит действительная опасность до жизни, то он ломается как тростинка, тогда как стойкий человек, со спокойным духом примет на себя козни судьбы, постарается самоутвердиться как личность.
217.
Человек мыслительного склада черпает свое мировоззрение их окружающей жизни, ее явлений и соотношений этих явлений с собой, находя либо соответствие и родственность, либо чуждость. Воля к самореализации выступает как воля к противодействию с природой, в чем человек постигает законы этого взаимодействия и находит собственную гармонию. Гармоничный человек тогда, когда все его стремления идут за главным стремлением, которое человек выбрал как собственный жизненный путь. Человеку, который может чувствовать связь с природой сложно потерять основу для своей жизни, для такого человека естественным является провиденье, которое ощущается в этой священной связи его с собственной природой. В современном понимании природа заменяется и вытесняется техническими пейзажами, которые отчасти утрачивают эту связь для человека, являются помехой к трезвому восприятию мира.
218.
Перед познающим всегда встает вопрос ответственности, которого нельзя избежать. На познающего возлагается ответственность, как на создателя нового. Настоящее познание это всегда создание нового. Именно поэтому это ответственное предприятие, потому что такой человек берет ответственность за себя, свое мировоззрение и за все, что ему близко.
219.
Важность чести такая же актуальна, потому что честь это показатель справедливости, честь стоит на страже правдивости, на страже истины и правды. Защищать честь, значит защищать свою правду. Как много было создано откровенной лжи, абстракций, безосновательных заявлений, ведущих к психопатии, что стоять за правду в познании, сейчас действительно актуально.
220.
Тот, кто познает истину, создает мировоззрение не только собственное, но создает его и для тех, кто прислушается к познающему. Именно тот должен быть лучших нравственных качеств, а лучшие нравственные качества это духовное стремление к правдивости, в противовес низменному эгоизму.
221.
Эгоизм мелочных и низменных стремлений, всегда уже итог развращенности порочной деятельности. Как часто это происходит из-за недостатка основательности в жизни, недостатка авторитетов, как идеал, который хотелось бы достигать. Раньше такими идеалами могли быть учителя, отцы, героические личности из культуры.
222.
Страдания в этой жизни это то, что является неотъемлемой частью самой жизни. Человеку приходится сталкиваться со страданиями, и возможно самой жизни не было бы без них, так как жизнь постигается в преодолении и самое лучшее усвоение мудрости происходит тогда, переживается лично. Но заостряться на страданиях, как на основе своей жизни и желать их для мазохистского удовольствия, вот что действительно пагубно и несет вред. Философ всегда должен с улыбкой смотреть на трудности, что превозносит жизнь, поскольку эти трудности часть познания.
223.
Адекватное стремление к мощи, прежде всего является стремлением к реализации своей личности, а не низменное стремление к месту повыше, ради низменного честолюбия и внимания. Личность меньше всего хочет льстивость и похвалу, которую считает незаслуженной для себя. Личность не потерпит вокруг себя подхалимство, и будет довольна собой только в моменты высокой самореализации себя в деятельности и достижениях.
224.
Отсутствие сильной воли всегда порождает уныние, боль невозможности действия. Духовное созерцательное состояние должно соотноситься с волевым творческим действием, вместо желания этого действия. желания всегда порождают пессимизм, потому что желания это я хотел бы, а не я хочу, и в отношении всего, действительно волевое действие важно, так же как и духовно созерцательное, но без должной гармонии вредит и первое и второе.
225.
Комплекс неполноценности отравительным образом играет на любого, в ком он появится. Нет худшего для воли, чем комплекс неполноценности, связывающий человека по рукам и ногам. призывающий к бездействию и краху личности. Если есть чувство неполноценности, то для личности принято тут же искать решение этой неполноценности, а не зацикливание на ней, создание взглядов, основанных на чувстве неполноценности. Это чуждо личностному инстинкту совершенствования. В здоровой личности всегда есть намеченный путь и идеалы, к которым она стремится, воля его сосредоточена. И там, нет места для комплекса неполноценности.
226.
Имея состоявшееся мировоззрение, человек может прийти к философии. не имея же его, нет никакой пользы от философии. Если мировоззрение подлинное, то это взгляды, выжженные на огне бытия, такой человек притронулся ко всему, что теперь является частью его взглядов, он прошел инициацию, кризис личности, при котором разрушились первоначальные взгляды, полученные из внешнего мира. Настоящее мировоззрение это духовно разумные выводы из самого бытия, что отличает их от типичного взгляды на вещи, который можно назвать взглядом памяти, услышанного от других. Имеющий мировоззрение уже осознает суть бытия, не являясь просто текущим по течении, как незнающий, живущий слухами человек.
Имеющий мировоззрение уже может заниматься и упражняться в философии, потому что только теперь он ступил на путь познания, но не ранее. Первая часть происходит на опыте кризиса личности, вторая же является осмыслением и выхода из кризиса, когда человек выходит способным и осознающим бытие уже в некой, но не полной степени. Это отличает истинного философа, от кабинетного зубрилы.
227.
О безумии. Человек серьезно зависит от своей физиологии, а та в свою очередь взаимосвязана с духовной деятельностью и духовными задатками человека, говоря проще, психическими. Человек зависим от этой связи, от самого тела. Наше тело, здоровое или болезненное, требует постоянного ухода, что приземляет человека вниз, заполняя его жизнь бытовой суетой. Ранее сакральное играло роль противовеса тому, чтобы человек уходил в бытовую суету, что создавало гармонию, между телом и духом. Человек, склонный только к рутине страдал духовно, становился безумцем, поэтому сакральное врывалось в жизнь человека, расписывало ее, оправдывало каждое бытовое действие человек. Человек сам нуждался в высшем смысле своего незначительного бытия. Стремление только к духовному так же являлось безумием, но это было уже безумием оправданным высшей целью достичь высокого бытия, сам вопрос был в том, чтобы возвысить свое бытие. Безумие бытовое же, это когда человек считает, что карьера, безделушки, прочие незначительные дела есть то самое высокое в бытии, это делало его безумцем, если не просто разрушительным.
228.
Встав на путь постижения бытия, у человека выстраивается путь, как некая иерархичность того, к чему он стремится. Выстраивается она иррационально, но сказать, что она хаотична и анархична нельзя по той причине, что вертикаль верная. Человек определяет, что важно, что сильно, а что наоборот слабо, бессильно. Работа идет духовная, инстинктивная, рассудочная. Инстинкты такого человека, выраженные в воле начинают работать на благо его постижения. Все, что человеку не подходит, он отбрасывает в сторону. Уже многое показывает ему свое безумие, еще ранее считавшись вполне нормальным. Без постижения человек мог столкнуться с обманом, который выстроил множественные взгляды собой. Этот обман происходит, когда человека заставляют отвечать, что есть красиво, что есть хорошо, но просят лишь рассудочного ответа. Даже только родившись, у человека уже появляется некое слабое представление о прекрасном, и его легко загубить, если в сфере духовного просить только рассудочных доводов. Ложь тысячелетий была в том, что чувства вторичны перед разумом, но это единая система восприятия человеком его мира.
Правда в том, что если рассудочно мне объяснят, что я не прав. но дух будет лежать к обратному, то рассудок такой стоит на ложной основе, я отбрасываю его. Мое рассудочное понимание согласовано с духовным отношением к предмету, которое так же истинно, как реакция на восход солнца, звезды, ясность неба.
229.
Есть воля в хорошем понимании, это та воля, которая направленная на самореализацию собственной сути, собственных возможностей. В своей сути, она является пучком стремлений, играющих на основное, важное стремление, выражающее всю силу воли. есть же обратная, негативная часть воли, когда воля идет на приспособление к жизни, а не осуществление себя. такая воля идет на любые уступки, поскольку каждая часть разбросана в анархичном порядке, человек сам не знает, чего он хочет, метается из стороны в сторону, и в итоге, такой человек выбирает приспособляться.
Есть задатки хорошей воли, склонной к сопротивлению действиям судьбы, в ней сразу есть нечто хорошее, поскольку чистое проявление сильной воли хорошо уже по своей эстетике. Это задаток успеха любого искусства. Оно проявляется уже в том, что человек не идет покорно воли родителей, а может сам выбрать, что считает нужным.
К сожалению, часто такие волевые люди имеют недостаток мудрости и опыта, что решает их судьбу плачевным завершением в тюрьмах, или под забором. Такой вопрос решало бы воспитание и контроль. Сильной и совершенной воли разум часто дружелюбен, чем нет. Это идеал хорошего волевого задатка, когда нет явного поклонения авторитетам родителей, но уже и нет полного согласия, идет обдумывание.
за слабой волей всегда идет смирение, а после стремление к приспособлению, поскольку слабость воли в том, что она не гармонирует и не дружит с собой. Это отнимает у человека возможность собственного пути, даже собственных взглядов, поскольку ему сложно понять, чего он хочет действительно. Хотеть чего-то ясного и трезво идти к цели, есть показатель хорошей воли.
230.
Даже самые высокие ценности имеют биологическое основание, что до сих пор кажется странным для многих, зависящих от наследия культуры, делящей физическое и духовное на два противоположных звена. Духовное, то есть психическое в деятельности человека, даже как самое прекрасное и хорошее, все это имеет биологическую предпосылку. Не всегда четкую, а часто разрушительную. Когда кто-то пытается оторвать духовное от биологии, то выходит, что вместе с тем он действует на физическое состояние разрушительно. Такое часто встречалось в средневековом мире, когда человек мог заниматься самобичеванием из-за биологических поступков, считающихся вредными. Возвышенное и мощное свершение, есть ничто иное, как хорошо реализованная биология, в биологическом мире.
231.
В самой сути постижения бытия для человека, есть некая великая цель. Сказать проще, само познание имеет так же биологическую цель. Цель же эта в том, чтобы улучшать и облагораживать собственное бытие, быть строителем бытия. Как я говорил ранее, человек не просто бытие, которое себя осознает, но бытие становления, играющее роль сердцевины жизни бытия. Свой смыл человек находит в сущем, изучая и постигая сущее, созерцая и создавая новое. Новый человек, как обновление самого бытия, являет роль создателя и направляющего курсора того, куда это бытие будет идти дальше.
232.
Нужно понимать, что духовная составляющая пути имеет неразрывную связь с трезвым мышлением, с разумом. Это никак не связано с иллюзорным фанатизмом идей, оторванных от бытия категорически, являющихся деструктивными для жизни человека. Новый человек обустраивает бытие, в котором он существует, одаривая его новыми синтетическими творческими планами. Таким образом он возвеличивает все, чего касается и что творит, а не создает нечто оторванное от жизни. Он не обвиняет жизнь в своих бедах, но пытается эти беды преодолеть, а бытие сделать более прекрасным, в этом основной его смысл.
233.
На место упадничества - трезвый оптимистический взгляд, на место меланхолии - подлинные духовные чувственные эмоции, выражающие полноту бытия. Страдает человек от невозможности сделать, ощутить себя на своем месте, я осуждаю такой путь, выставляя в противовес ему путь здоровья и постижения бытия, как основной ценности человека.
234.
Не стоит ждать от жизни, что она все принесет на блюде, и оттого, что это не происходит горевать и проклинать свою жизнь. Проклинать ее за то, что судьба тащит тебя, когда ты можешь сам идти на волю судьбе, стать крепким и сильным хозяином своего бытия.
235.
Печаль современного мира в оторванности от опыта прошлых поколений, в которых хранился ответ на многие вопросы бытия. Вышло так, что опыт прошлого утратился и забылся, а на смену ему пришла бездушная цивилизация утраченного бытия, в которой человек играет роль автоматизированной шестеренки Опыт культуры имеет важное значение, поскольку отбирался поколениями, являя собой стройное понимания мира, естественно развивающееся. Утрата мировоззрения вызывает кризис бытия, склоняющий человека к безумной жизнедеятельности, бесплодному карьеризму, гедонизму, духовному разладу.
236.
Разум и язык всегда являлся выражением духа, выражением высокой образности, высокой чувствительности и провидения. Это инструменты, передающие суть бытия, осмысляющие суть бытия. Примером может быть поэзия, когда высокая чувствительность передается через слова, но сами слова и разум не могут быть первичными в поэтическом творчестве, в строении жизни. За действиями человека идет осмысление, все это взаимосвязано и нельзя превозносить разум, как единственно основную часть культуры. То же обучение во многом обязано склонностью к обучению, а не усилиям преподавателя.
Сила личности во многом зависит оттого, насколько самое бытие может наполнить эту личность осмысленностью.
Важность культурного наследия в том, чтобы дать хороший толчок к духовному развитию, без которого немыслима полноценная личность. В современных условиях быстрого течения времени этот импульс к развитию мал, что выражает отсутствующее значение. Когда учат серьезному отношению к незначительным вещам, то более значительные вещи упускаются из виду.
Для духовного развития важна хорошо развитая фантазия. Сильно развитая фантазия позволяет человеку объять намного больше и заметить, чем фантазия слабая и неразвитая. Так прославляемый холодный рассудок, если в нем нет фантазии, становится бесплодным и грубым, ничего в себе не несущим, кроме бессмысленных устаревших терминов.
Любая вещь устаревает, если утрачивает свой дух и остается как некая догма, термин или событие, покрытое пылью времени. Все новое потому и новое, что наполнено жизнью. Фантазия есть показатель жизненности.
237.
Творчество погибает там, где начинает пытаться повторять старые хорошие формы, существующие в прошлом. Старые формы нужно знать, но делать так, как было, не выйдет. Знающая воля творит новое хорошее, а безволие лишь пытается повторить старые формы. Такую же особенность имеют художественные произведения, доктрины прошлого времени. Знать это хорошо, но повторять безрассудно.
Нельзя научиться искусству. Искусство это проявление воли, в истинном смысле слова, воли как бытия. Человек, способный к искусству очень быстро обучается всему, что ему необходимо и начинает творить, тогда как тот, у кого нет способности сможет только парадировать предшественников, если не копировать их.
Нельзя судить поэзию и живопись по академическим или иным другим знаниям, не являющимися мерилом хорошего вкуса, это скорей инструменты, доведенные до хорошего качества, которыми творец может пользоваться, а может и пренебречь при желании.
Наш мир сотворен волей, которая была обезличена и сама смогла создать себя таким бытием, которым и есть сейчас. Мир творится каждый день, в столкновениях волеизъявления. И только разумный и волевой человек, имеющий все нужные качества, может сказать, что идет во главе этого мира, а мир за ним.
238.
Стремление к обособлению было во мне с раннего детства. Вероятно, что суровый климат, в котором приходится жить мне и приходилось жить моим предкам, не сильно способствовал тому, чтобы люди сбивались в большие кучи. Тот же древнегреческий форум в такой среде представить сложно.
239.
Я не стал социальным человеком. Для других я непонятен в бытовом смысле. Это та цена, которую приходится отплачивать за стремление к независимости и обособленности, что было выражено еще в раннем детстве. Оно всегда шло рука об руку с мыслительной деятельностью, желанием создавать и созерцать. Я смотрел с изумлением на тех, у кого отсутствовал всякий творческий импульс, кто выбирал веселье в толпе, чем плодотворное созерцание наедине с самим собой.
Общественная деятельность для меня всегда мало значила, а веселье без повода воспринималось с явной иронией и насмешкой.
240.
Воля и разум выражались всегда в том смысле, что уверенность в действии всегда обдумана, и по возможности, я всегда старался взглянуть со стороны и объять то, что собираюсь сделать. Как говорится, я не хотел прыгать в воду, не зная броду. В этом был главный аспект моей воли, что она всегда была вместе с разумностью, но ничто в отдельности. В отдельности разум и воля разрушительны.
241.
Переосмысление традиций, если это добросовестное переосмысление, то это хорошо. Традиция позволяла жить предкам и оттачивалась многими временами, что позволяло им выживать и существовать. мы же должны извлечь из этого главный урок и переосмыслить традицию, тем самым ее обновить. По плодам ее, можно судить, что хорошо, а что требует обновления. Обойтись без этого никак нельзя, поскольку обращение к прошлому это создание нового, иначе происходит имитация жизни, а не естественное принятие. Жить хорошо возможно только по тем принципам, в которые действительно веришь. Накладывание традиции как внешнего будет ошибочным. Этим нужно жить, это нужно обновлять и совершать переоценку. Под традицией я имею культуру, традиционное восприятие жизни. Что нельзя сказать об отрицании культуры в целом, отрицании и попытке создать современную культуру, которая не есть культура в серьезном смысле, а лишь калька на цели потребителя и на рынок. Все современные ценности имеют рыночный статус, они не смотрят в будущее, они упрощаются для того, чтобы человеку было проще потреблять их.
Если в далекие времена был пантеизм, сошедший в монотеизм, то культура таким же образом потеряла свою многогранность, став в будущем лишь зрелищем, рынком ценностей и взглядов, отрицающий дух и разум, но спекулирующий тем и другим.
242.
Есть знания, которые определенным образом влияют на личность человека. заставляя его обращать внимание уже на то, что близко тем знаниям, на чем строится последующая личность. Сами эти знания предпочтительны в зависимости от того, какая предрасположенность человека, его гормонов, нервной системы. На слабости физиологической будут играть слабые вещи, тогда как сильные принять почти невозможно, и все же воспитание может попытаться усилить сильные стороны такого человека, и попытаться ослабить тягу к вредным и слабым вещам.
Слабость выражается в стремлении избегать усилий. Физических, умственных, духовных. На такой слабости зреют плохие плоды беспринципности, гедонизма и непочтительности. Такая слабость хорошо сочетается с низменными потребностями организма, пытаясь сразу же их удовлетворять, при этом со склонностью испытывать удовлетворение многократно.
Хорошая закалка тела и духа может позволить таким чувствам не прорасти, но это многодневная муштра. Тогда будет результат, не то, чтобы успех, но хотя бы нечто полезное. Меньше всего стоит доверять тому, кто склонен к такого рода порочности.
243.
Меня всегда возмущали реплики в том стиле, что нельзя сказать, что такое порок, а что нет, раз одним разумом я не могу ответить очевидно. Тем самым они забывают то, что разум в отрыве от жизни может доказать любую чушь, опровергнуть любую правду. Моя правда духовная, для меня очевидны такие вещи, как слабость, сила, красота и дисгармоничность. В этом мире я опираюсь на свои чувства, осмысливая их, тем самым вырывая истину из самого бытия, я бросаюсь в пучину жизни, тем самым постигая ее основы, а не лишь основы разума, чувств.
Разум должен быть отражением жизни, отражением хорошей жизни, полной изобилия и могущества личности, над обстоятельствами.
244.
Личность есть отражение правильного восприятия мира, в котором она существует. Именно потому, что взаимодействуя с миром, личность становится сама собой, как неотъемлемой частью своей реальности. Личность это то, что постигло себя как себя и как часть действительности, с которой приходится считаться, чтобы здравствовать. Страдания и упадок это не пример личности, но пример личности это трезвое преодоление страданий, не цикличность на отдаленных проблемах, отдаленных бедах.
Тот, кто хочет показать свою многозначительность тем, что страдает из-за бед, которые не в силах решить, либо лицемер либо мыслит нетрезво. и примеров нетрезвого отношения к жизни много. Они всегда идут рука об руку с первичными инстинктами.
Сильный индивид обращает свой взор на свои потребности, разумно распределяя одни, выковывая и изменяя другие по тому, как считает нужным, доводит себя до совершенства, которое любит природа в человеке.
245.
Преодолевать жизнь и бороться с трудностями нужно. Это сама суть жизни человека, в которой он становится совершенным и освобождается от низменных страданий. Если не принять жизнь такой, какая она есть, то все обернется плачевно. Если человек не принимает свою смертность, то она примет его в самый неподходящий момент.
246.
Тень культуры. Человек осознает себя не движимой частью цельной культуры, а всего лишь собирательным образом мозаичности, анархичных фактов и домыслов, что воспринял из внешнего мира. такая мозаичность не позволяет человеку действовать, а лишь только выбирать из множества непонятных разноцветных фантиков, надеясь на лучшее. Дар человека к размышлению создает высокую культуру, как предмет осмысления его жизни. Нет осмысления должного, а значит остаются только осколки и руины, в которых зреет нечто новое, удивляя своей метаморфозой.
247.
Героизм есть не в покорном выполнении опасных задач. Героизм прежде всего, героизм личности, которая отстаивает себя и свои интересы, если чувствует в них правоту. Ради них она идет на очевидное сопротивление. В этом и есть героизм. Героями считали тех, кто воплощал в жизнь то, что обычному уму казалось нечеловеческим по своей силе.
248.
В человеке, который собирается мыслить всегда должно быть должное благородное и ответственное отношение к тому, что он считает правдой. Так же, это должно быть в отношении поступков и жизни, без чего все становится хаотично беспорядочным.
Очень безрассудно думать, что любой путь приведет к вершинам жизнь, а любой необдуманный поступок является судьбой. Фатально судьбой он не является, но может стать судьбоносным для безответственного.
249.
Мозаичное восприятие мира, то есть то, которое является смесью фактов и домыслов, является ужасающей путаницей для человека в том месте, где человек идет дальше низменных инстинктов, или хочет как-то возвысить и улучшить форму собственных влечений. К примеру, сделать свои стремления более осмысленными, а не порывистыми и неосознанными, как прежде.
250.
Индивидуализм, если он не болезненный, выражен в отношении человека, как себя и остального мира, в этом отношении человек находит соответствие с собственной природой. Этот индивидуализм никак не связан с топорным эгоизмом, когда вместо рассудительности человек фанатично выбирает только эгоистичное поведением, тем самым часто теряя намного больше, чем получая.
Жизнь человека в своей индивидуальности выходит за рамки индивидуализма, который способствует лишь отделении себя от остального, полную обособленность, ценности обособленного, при этом делая такой акцент на всю свою жизнедеятельность.
Такой индивидуализм будет недоразумением, поскольку человек нацеленный только на себя, будет терять всякую ценность такого состояния. К тому же, он все равно будет зависеть от внешних обстоятельств. Хороший индивидуализм заключается в различении собственных ценностей, самостоятельного мировоззрения, широты личности, которая идет намного дальше, чем сосредоточение на себе. Такой человек видит себя самостоятельной частью действительности. Но если говорить о том, что человек принуждаем к тому, что считает для себя неправильным, то жизнь сама по себе принуждает нас ко многому, на что мы должны реагировать. И вопрос отстаивания себя, это вопрос ситуации, а не идеология. Часто бывает так, что отстаивать себя не имеет никакого смысла и пользы. Это похоже на пример спорщика, который везде хочет доказать свою правоту.
251.
Суть потребительского рынка в том, что люди удовлетворят себя духовно через материального посредника, каким являются материальные предметы, одежда или купленная должность, награда. Не имея возможность совершенствовать свою личность на прямую, людям приходится создавать образ или покупать образ, через модные вещи, впечатления. Люди не могут понять себя на прямую и связаться с собой, что кажется абсурдным, но это так. Для этого нужно посредничество массовой культуры.
252.
Все в жизни нисходит и усредняется. Ничтожность бытия вечна, а моменты величественного незначительны. Человек может ощущать полноту бытия, лишь тогда, когда становится этим величественным, на небольшой промежуток времени. Хотя бы, величественным в понимании своей смертности.
Подлинного прекрасного настолько мало, что для достижения необходимы огромные усилия. Сильный человек ищет выход из обыденной усредненности своей жизни, но поскольку прекрасного мало, то он находит выход из обыденности в негативной стороне бытия.
253.
От творца требуют качество те, кто хотят пользоваться плодом его трудов, а еще и качества требуют. Я не требую от себя качества навязанного, я требую, чтобы мое творчество резонировало с моей душой, а значит было показателем своей жизненности.
Созерцание художника и потребление имеют в себе явное различие в том, что художник ищет материал для синтеза. Дар художника в том, чтобы видеть и различать прекрасное. Таким образом он создает сложное искусство для того, у кого этого дара нет и быть не может.
Потребление же нужно для удовлетворения потребности всех органов чувств. Это физическая необходимость, чтобы те оставались работоспособными. Потребление нужно для стимуляции жизни, тогда как творческое созерцание это создание прекрасного, вырывание прекрасного из вихря мироздания.
Пример потребления это мода, которая имеет только стимул. Стимул моды имеет высокую организацию, всегда почетно носить то, что считается авторитетным или сделано руками авторитета, золото или вещь, которую можно назвать роскошной. Таким образом это престижно и стимулирует потребность. Род такой потребности схож с запертым в клетке львом, который ходит кругами, чтобы находиться нужное количество километров.
Художник должен быть сложным, поскольку красота это сложное явление, в той же природе красота обусловлена сложным сочетанием бытия. Природная красота создает собой художника, который ее ограняет. Его творчество огранка самой жизни, поднятие человека на более высокий уровень. В этом есть и некая простота, но простота естественности и естественной гармонии.
Опасность беспорядочного потребления в том, что это схоже с беспробудным пьянством, со всеми негативными последствиями. Я, естественно, говорю о потреблении подразумеваю бескомпромиссное удовлетворение потребности. Порывы души всегда должны разумно осмысляться, иначе они вырождаются в нечто маленькое и глупое.
254.
Невыносимость форм бытия делает человека сильным, если он осознает эту невыносимость и начинает ей противодействовать, создавать новое бытие. Невыносимость заключается в том, что человек с детства уже не резонирует с бытием, оторван от него, по причине непринятия, отсутствия гармонии. Если человек не старается улучшить свое бытие, а старается резонировать с тем, что есть, то сильным не становится, а становится отражением этого бытия, частью его времени. В этом есть его освобождение. В общем, от человека никто не требует, чтобы тот становился сильней.
Стремление к самореализации хорошо раскрыло себя там, где были неблагоприятные условия. Самой этой реализацией была победа над неблагоприятными обстоятельствами собственной жизни.
255.
Духовная жизнь есть последствие культуры, то есть, творческой деятельности и творческой жизни человека, когда как она вызвана множеством противоборств и соотношений того духовного состояния, которое отражала природа в отношении человека, люди в отношении человека, и сам человек в отношении себя, что порождает творческий импульс. Произведение творчества уже обуславливает часть духовной жизни того, кто это творчество воспринимает.
Такой дух серьезно влияет на мировоззрение, поскольку мировоззрение есть отражение духовной жизни, то такое мировоззрение будет действительностью, реально существующей. В этом есть некое значение духовной жизни, то есть созерцательной жизни. Несуществующие чудовища могут вполне существовать, если существуют в виде творения и могут влиять на человека своей правдоподобностью.
Таких чудовищ быть не должно, иначе человек превращает свою жизнь в адские муки, сам не понимая, что свою духовную жизнь направляет на пользу страху и тревоге. Трезвость восприятие мира обуславливает хорошую духовную жизнь.
256.
Биологическая предпосылка действий и стремлений это лишь основа, которая может быть выгодной или невыгодной для самореализации личности человека. Власть над основой своих порывов и создает реализацию человека, обратное же, когда человек во власти своих порывов, делает власть всего над этим человеком, с чем он не столкнется, поскольку он не властен над собой, то любое обстоятельство будет властительным по отношению к нему.
257.
Художник и мыслитель это всегда романтик, который способен любить. Поскольку, любовь требует от человека огромных усилий, чтобы он позволил ей реализоваться и существовать. Инстинкты быстро пресыщают и теряют вес того, с чем они связываются. Любовь же противоположна этому. Она разгорается, заставляя человека следовать великой цели, поступательно действовать, добиваться того, что казалось невозможным, но успело полюбиться. Мир не должен разочаровать человека, но должен натолкнуть его на то, чтобы полюбить. Любовь является объективацией сильного стремления к идее. И хорошо, если это идея поддерживать величие той самой любви. Оно противоположно бедности бытия. Такое стремление противоположно потреблению голого инстинкта, который после удовлетворения испытывает потерю интереса.
Сводят к биологии все те, кто не смыслит в бытии человека и неспособен понять, как устроен мир, как проявляется его величие и осмысленность. Так же, нет основания обличать жизнь, называя ее ложной и иллюзорной, так как у этого так же нет основательности. Отрицание жизни это не отрицание бытия, но отрицание определенного мировоззрения, как части бытия, поскольку любой мировоззрение играет важную роль в бытии человека. Жить на руинах собственной жизни, вместо того, чтобы строить новый для себя дом, имея для этого все инструменты и материалы. А кто-то, их просто не имеет, у него не хватает сил, чтобы позволить себе новое мировоззрение, если он разочаровался в предыдущем.
258.
Для того, кто собирается мыслить должно существовать желание к проницательности. Если есть желание к тому, чтобы просветлеть, то это желание есть поиск, который и начинает настоящее мышление. Этот поиск очень важен, поскольку мыслитель еще не знает, что именно он может найти, то опора должна быть в желании проницательности, по отношению к мирозданию.
259.
У людей не так много воли изначально, чтобы отказываться от жизни, которая складывается естественным образом. Если родиться с большим количеством способностей, чем нужно для жизни. Человеку с сильной волей сложно найти себя во внешних вещах, он всегда будет чужд взглядам, догмам, и всему внешнему. В этом главная предпосылка всего нового.
260.
Сильный хочет быть окруженным такими же, как он сам, иначе он становится одиноким. Ему сложно реализовать себя в тех условиях, в тех алгоритмах, которые признанные единственно верными. Если не следовать принятым алгоритмам, привычным людям, то любое социальное воздействие будет кончаться провалом. Хуже, когда человек хочет сделать окружающих лучше, сильнее, но получает раздражение. Самоутверждение часто ошибается, что остальные так же утверждаются, если человек утверждается для себя, но они глухи к нему. Им плевать на личность этого человека, если он не может стать их господином, то чем он лучше, чем они.
Убийственная нелогичность и абсурдность никогда не позволят реализовать свои благородные побуждения.
Для любого сильного мыслителя необходимы хотя бы ученики, если он хочет принести нечто в окружающий мир, иначе этот самый мир отнесется к нему, как к чудаку.
Одиночек всегда воспринимали как тех, кто слабее слабых. Гордое одиночество это звучит смешно. Мыслитель находит соратников, которых заряжает собственной энергией и силой. Без сильного творческого начала нет никакого смысла приближаться к любой деятельности, а тем более к мышлению. Внешний мир, его культура, неизбежно меняется от воздействия такого человека, а соратники становятся творческой аристократией. Такой человек всегда приходит, потому что он нужен своему времени, своей эпохе. Намного хуже для такого человека прийти совсем не в свое время.
Одна эпоха от другой может отличаться, и отличаться сильно. Есть эпохи, которые пришли к истощению сами жаждут таких людей. В ином же случае, такой человек столкнется с большими трудностями на пути реализации.
261.
В конечном итоге, сильная личность может распоряжаться только собственной жизнью. Реализация собственных планов в свое время удавалось мало кому, а многим не удавалось довести все до конца. Сильная личность ищет смысл своего бытия, но уже знает, что примерно она ищет. На своем пути ей предстоит столкнуться с сотней препятствий, которые в конечном итоге могут оказаться бессмысленными, но дать личности ощущение полноты бытия и полноты смысла. Поэтому, сильные личности зачастую хотят самоуничтожения и смерти, если ним предстояло родиться не в той эпохе. Все их сильные поступки, весь риск и героизм, кажущийся обычному человеку безумием, есть ничто иное, как стремление к смерти.
Тезисы о реализации бытийного смысла
© Copyright: Олег Добронравов, 2017
Свидетельство о публикации №217010701886
Свидетельство о публикации №217010701886
Рецензии
Стремление к смерти - навстречу Истинной Жизни!
Глубокомысленный трактат, во многом соглашусь, но кое с чем можно и поспорить)
С уважением и теплом :-)))
Зоя Михайловна Громова 07.01.2017 22:24 • Заявить о нарушении
Глубокомысленный трактат, во многом соглашусь, но кое с чем можно и поспорить)
С уважением и теплом :-)))
Зоя Михайловна Громова 07.01.2017 22:24 • Заявить о нарушении