- Есть, чем платить за перевозку? - грозно спросил старик, устремив на нее свой взгляд.
Девушка кивнула. И он, стукнул веслом по днищу, давая понять, что можно садиться в лодку.
Она забралась, пристроившись в носовой части, подальше от угрюмого старика.
Ладья заскользила, плавно покачиваясь.
- Почему ты вся сжалась, ты боишься реки? - спросил Харон. - Сегодня она тихая. Стикс присмирела, как только я взял тебя в лодку. Я никогда не видел ее такой кроткой. - Он говорил, а голос выдавал нарастающее в нем удивление, как будто ему постепенно открывалась какая-то тайна.
- Ты молчишь? что мешает тебе говорить? серебряный обол под твоим языком?
Она опустила голову к коленям, пряча мертвенно бледное лицо.
- Почему ты боишься ядовитой воды Стикс? - строго спросил он, - и еще крепче сжал весло. - Смертные хорошо знают, как легко она разъедает живую плоть. Ты живая!! Харон ткнул в нее веслом, и его свирепые глаза под седыми спутанными волосами гневно сверкнули.
Лодку стало покачивать, словно кто-то, бранясь, стучал по ее днищу.
- Глупая твоя душа, глупая! - Старик не скрывал своей ярости. - Ты думаешь, Аид прощает обман? Ты думаешь, он знает вкус прощения. Кислотные воды Стикс показались бы тебе слаще его великодушия!
Течение стало ершистым, появились воронки, сбивающие направление воды.
- Из Царства Мертвых не возвращаются, - продолжал Харон, - но и в нем можно умирать каждый день, в муках, не ведомых живым.
Пена на вздымающихся волнах зашипела.
- Перевези меня к мертвым, Харон, прошу тебя! - взмолилась девушка, не поднимая глаз.
- Девчонка! - взвился косматый старик, - Пока у тебя есть жизнь, у тебя есть все! И не смей пачкать мне мозг наивными соплями! Не начинай эту пустую песню про любовь. Сколько было таких безумцев, которые молили меня спасти их возлюбленных. Я никого не повез, я оставил их корчиться в своем горе на берегу. Но ты меня обманула. Увидев твою оголенную душу, я подумал, что смерть уже вырвала ее из тела.
Мутные воды забурлили, перекатываясь нервной дрожью, и со дна стали подниматься тяжелые валуны крыльев, готовых взметнуться и накрыть ладью саваном ядовитых брызг.
- Посмотри на меня! - крикнул старик.
Она подняла голову и в ее глазах он не увидел слёз, которые ненавидел, как ненавидел всех попрошаек счастья на покинутом берегу. В ее глазах не было дна, не было ничего заднего, они как проход в вечность не имели предела. Дух Харона готов был пролететь сквозь них в другую меру Мира, но он был придавлен веригами долга к своей ладье.
-Ты бессильна против Аида, смирись с этим, - почти бесстрастно сказал старик.
Она упала на днище лодки и, распростершись, обвила руками его ноги. Харон чувствовал, как об его ступни ударяется ее сердце.
- Оно слишком громко бьется, - сказал он, и Стикс его хочет.
Девушка сжалась и затаила дыхание. Но он все равно слышал упрямое биение жизни.
Стикс почернела.
- Никто, севший в мою лодку, не возвращался, - произнес Харон, - но я, - продолжал он,- мрачный уродливый старик в грязном рубище, хочу повернуть лодку назад.
Обхватив ладонями узловатую руку, сжимавшую весло, девушка зашептала:
- Харон, я готова к неумолимому гостеприимству Аида. И я не собираюсь возвращаться. В царстве мертвых есть человек, который знает тайну человеческого сердца, умеющего разбивать мертвую вечность на живые мгновения... Даже смерть, испугавшись, остановила его сердце раньше срока.
Харон, я должна отдать ему свое. Только прошу тебя, помоги мне довезти его живым.
…
Стикс замерла, словно прислушиваясь к глубинам, в которых она хранила тяжелые воды вечного мрака. На несколько мгновений в черной воде появились светло-серебристые нити, как будто высвеченные лучами, неведомо где поднимающегося солнца... и вода вдруг вспомнила, как она смывала грехи... и омывала новорожденных... и что когда-то была колыбелью самой жизни.. и что в роковом стечении возможностей она способна быть не только мертвой...