Нет страшнее возмездия за безумство
взрослых, чем видеть, как дети страдают из-за
него.
У. Самнер
Документальный очерк
Валя родилась зимой, и, может быть, поэтому очень любила зиму. «Зимой всё белым-бело, как в сказке! А сказки я люблю очень»--часто говаривала она. И действительно, зимой Москва превращалась в белый сказочный город. Снег не убирался, он утаптывался прохожими на тротуарах, уплотнялся проезжающими машинами на мостовых. Морозная без оттепелей погода стояла всю зиму.
Самым частым развлечением Вали было катание с горки на санках в близлежащем парке. Смелой девчонке, ей всегда нравилось общество мальчишек. «А что девчонки, у них всё куклы, и какую не спросишь, услышишь «а я боюсь».
Валя любила простор, а что дома? "Придёшь, а там семья из пяти человек в маленькой комнатушке—девятиметровке. Пока печь не истопишь, дома пробирает озноб, «зуб на зуб не попадает». И это потому что пол у них располагался на уровне земли и был всегда холодным. Туалет существовал над выгребной ямой во дворе. За водой на колонку Валю еще не посылали---ходил старший брат Гриша. Он же с Митькой пилил и колол дрова, которые привозил отец на больших тяжелых санях.
Как-то раз пошли ребята кататься все вместе. Мальчишки взяли большие сани. Они любили, съехав с горы, всем вместе свалиться с саней в снег и устроить «кашу-малу". На этот раз Валя тоже каталась на своих маленьких санках, но как-то не заметила ребячьих саней, не успела вырулить и врезалась в них, больно ушибив ногу. Через несколько месяцев у неё обнаружили костный туберкулёз.
В 1930-е годы эта болезнь была одной из самых распространённых, как в Советском Союзе так и в Москве. В борьбе с ней государство, несмотря на все невзгоды, шло на существенные материальные затраты. Только из одной Москвы для лечения был отправлен целый поезд в Крым с детишками, больными разными видами туберкулёза. Валя тоже была в этом поезде. Дети распределялись в разные санатории Ялты и Евпатории. Девочка попала в санаторий «Эшиль-Ада»- --старинный красивый замок с розарием на берегу Черного моря.
Ещё в пути Валя беззаботно бегала и прыгала, не подозревая, что по прибытии в санаторий сначала ее ногу, а затем и ее самою положат в гипс или, как называла врач, в «гипсовую кроватку». Детишек с костным туберкулёзом было много, поэтому «кроватки» расставили на веранде в несколько рядов. Ребёнок в лежачем положении фиксировался в гипсе от подмышек до пяток на глубину половины тела и извлекался из кроватки только, когда его мыли. И, конечно, неподвижность являлась большим испытанием для ребёнка, когда хочется двигаться всеми частями тела. . Искушение и желание бегать и прыгать еще более возросло, когда лежачим больным выдали зеркальца, чтобы наблюдать за тем, что происходит в саду и, как играют ходячие. А в остальном все было замечательно: и питание, и уход, и лечение, и даже обучение, ведь дети могли на протяжении длительного периода лечения продолжать образование.
Но вот грянула война. Дети, еще не зная, что это такое, сразу почувствовали что-то неладное по настрою и озабоченности взрослых. Пропали детские громкие крики, заразительный смех и беготня. Лежачих больных вынесли в сад вероятно с целью спасения их от гибели внутри здания при бомбёжках. Днём стояла жара, а ночью дети разглядывали на фоне черного неба огромные яркие белые звёзды. Таких они никогда не видели раньше. В этот период Валю хотела забрать домой мать, приехавшая на побывку в свой короткий двухнедельный отпуск.
----Доктор, хочу взять с собой Валечку, ведь с началом войны неизвестно, что будет дальше, а мне не хочется терять единственную дочурку.
----Я настоятельно не советую вам этого делать. Ребёнок пошел на поправку и, лечение нельзя нарушать. Тем более, как вы поедете с лежачим больным, если сейчас и обычному человеку трудно достать билеты на поезд.
Мать была вынуждена уехать одна, так как во время войны за несвоевременный выход на работу после отпуска могли cудить.
Детей начали эвакуировать с Крымского полуострова на Кавказ. Лежачих больных переносили прямо в «кроватках» на военный крейсер по шатающемуся трапу. Это оказалось особенно страшным для детей. Видя под собой воду, они боялись, что вдруг несущий их санитар оступится, покачнётся, выпустит кроватку из рук и, поэтому судорожно обеими ручками хватались за его шею. Находясь, и на палубе, и в кубриках, и в разных проходах дети и взрослые в напряжении и страхе слышали гул и завывание немецких бомбардировщиков, взрывы от сбрасываемых ими бомб, выстрелы зениток. Неподалеку такая же эвакуация детей шла из санатория «Ромашка» на другой крейсер, и это, конечно усиливало натиск фашистов. Взрывы от бомб производили такие волны, что вода прямо-таки начинала бурлить. Ужас обуял ребятишек: кто-то, плача кричал, кто-то звал маму, у кого-то началась тошнота от качки. Медсестры всеми силами пытались успокоить детей, которые с неподдельным страхом наблюдали, как уже ушедший в море второй крейсер стал крениться на бок, а затем кормой пошел ко дну.
Крейсер, переправляющий детей из Эшиль-Ада достиг пункта назначения. По прибытии на кавказскую землю ребят посадили на дощатые скамейки в кузовах грузовых машин с рамами, на которые поверху натянули тенты от солнца. Машины двигались по серпантину среди Кавказских гор. Дети впервые увидели горы и, завороженные их красотой, замерли в молчании. Вдали проплывали горные вершины со слепяще-белыми снежными склонами, залитыми солнцем и сине-серыми, расположенными в тени. Перед ними раскинулся потрясающе-красивый пейзаж: витиеватая линия гор на фоне безоблачного голубого неба наверху, чуть ниже -- отвесные стены ледников, местами прерываемых скалами, и темно-зеленые почти черные площадки хвойного леса. На крутых поворотах серпантина периодически слышался шум горной реки Теберды, протекающей где-то внизу.
Детей поместили в двухэтажные санаторные корпуса, расположенные вдоль глубокого окруженного горами ущелья. Они сразу обратили внимание на стены в палатах, расписанные сказочными персонажами. В Валиной палате красовалась «лягушка-путешественница».
В августе 1942 года санаторий посетили работники крайкома партии и предложили коммунистам, комсомольцам и евреям покинуть ущелье и своими силами выйти из окружения через Клухорский перевал. Однако, несмотря на то, что немцы уже расположились на подступах к посёлку Теберда, большинство медперсонала осталось с больными детьми, так как эвакуировали только ходячих, а их оказалось немного. Врачи, сестры, санитарки, нянечки и даже учителя не смогли бросить своих подопечных детей на произвол судьбы . Осталась с двумя малолетними сыновьями и Елизавета Петровна—Валина врач, человек редкостной доброты и сердечности. Двух своих мальчиков—ходячих больных Андрюшу и Серёжу она разместила в разных палатах, чтобы помочь ухаживать за лежачими при недостатке нянь и медсестёр.
Все были наслышаны о зверствах фашистов, об их поголовном уничтожении не только взрослых евреев, коммунистов, комсомольцев, но и их детей. Поэтому уничтожались все детские личные документы и истории болезни.
С уходом наших войск и администрации санатория местное население—карачаевцы, как с цепи сорвались: кинулись грабить склады, продовольствие, лекарства, медоборудование, кровати, матрацы, постельное бельё, одеяла и все то, что можно было унести. Два дня стояла мертвая тишина, а на третий день на рассвете по единственной дороге в ущелье с грохотом танков и машин, с песнями и выкрикиванием фашистских лозунгов вошли немцы. Карачаевцы встречали их хлебом-солью, цветами. С каким пристрастием они размещали в своих домах немцев! Во всем этом проявлялась их ненависть к Советской власти. 1)
В Теберду вошла дивизия «Эдельвейс», состоявшая в основном из гестаповцев. Вокруг корпусов расставили зенитки, у входа—автоматчиков. Выходить за пределы не разрешалось, сказали—стрелять будут без предупреждения. Никаких ограждений в виде колючей проволоки не было, но все знали, что бежать некуда, кругом непроходимые горы. Детишки боязливо накрывались одеялами с головой и плакали, а те, что постарше, попрятали свои пионерские галстуки и значки под матрацы, пока их не отобрала медсестра.
Наши самолёты залетали в ущелье редко, так как летчики знали, что в корпусах -- дети. Да и немецкие зенитки работали справно. Так однажды они сбили наш самолёт, лётчик выбросился на парашюте и скрывался в горных лесах до тех пор, пока местное население не выдало его фашистам.
С приходом немцев кормить детей стали намного хуже, санитарный уход и режим не соблюдались, и те, кто мог, обслуживали себя сами. Изредка они получали суп с 2-3 кусочками картошки и еще реже—лепёшки из картофельных очисток, которые всем казались лакомством. Однако, спустя месяц не стало и этого. Начался голод, а с ним увеличилась смертность. Маленький человечек оказался беззащитным перед окружающим его жестоким миром. Доктор Елизавета Петровна всячески старалась скрасить положение детишек: приходила в палаты, загадывала загадки, вместе с детьми и своими сыновьями читала стихи, пела песни.
В палате лежали ребята с болезнями разных органов: у Вити был закрытый перелом позвоночника, у Миши –перелом шейного позвонка. Гипс не позволял ему ворочать головой. Мальчик мог видеть лишь верх окна и кромку гор. Он только переговаривался с Валей и как-то пожаловался ей:
----Валенька, как жаль, что я не могу видеть тебя, но по голоску я тебя представляю и, ты мне как будто моя младшая сестричка.
Рядом с Валей лежал Коля, весёлый общительный мальчик. Он сочинил стих и часто его декламировал: «Красная армия, как придёт, нас накормит и спасёт». Когда он умер, его долго не хоронили, ведь на две-три сотни, лежачих больных было всего несколько нянь.
Состояние Вали тоже значительно ухудшилось, болезнь стала разрушать кости, появился натечник, который необходимо было разрЕзать для удаления гноя. Операцию делали без обезболивания из-за отсутствия лекарств. Когда она кричала от нестерпимой боли, врач и медсестры затыкали ей рот, устрашая:
----Не кричи Валечка, а то немец придёт и тебя заберёт.
Начали забирать детей—евреев. В Валиной палате медсестра подошла к Толе Тавштейну и тихо сказала:
---Толечка, тебя сейчас заберут в другой санаторий.
Мальчик очень обрадовался и запел:
---А что я знаю, что я знаю…
Дети, перекрикивая друг друга, пытались узнать:
---А что ты знаешь?
---Меня отправят в другой санаторий, где будут лучше кормить!
Когда за Толей пришли, все стали наперебой кричать:
---И меня возьмите, и меня тоже, и меня!
Его взяли… И тут дети увидели слёзы на глазах нянь и сестёр.
--- Толю увезли в душегубку,---чуть слышно сказала няня Наташа.
Траурная тишина воцарилась в палате. Потом стало известно, что фашисты удивлялись советской гуманности:
----Зачем русским такие трудно излечимые дети?
При фашистах детей не только не лечили, их даже не мыли. От этого страдала кожа, появлялся запах и насекомые, очень беспокоившие неподвижно лежащих детей. Производилось изощрённое истребление больных и душегубками, и голодом, и холодом, и отсутствием лечения и даже расстрелами. Как потом стало известно от оставшихся в живых очевидцев, Толю как и остальных детей-евреев, умертвляли в машине-душегубке. Почти каждый день по нескольку задушенных выбрасывали из машины в яму--могилу, некоторые из них еще шевелились.
С наступлением Советских войск планы по уничтожению евреев возросли. Чуть дальше в лесу начались расстрелы евреев из медперсонала и работников санатория: врачей, медсестёр, нянь. А что же делать с детьми? Не оставлять же их одних? Поэтому так же по-деловому равнодушно уничтожались и дети. Немцы каким-то образом узнавали людей—родственников воинов Красной армии, коммунистов, комсомольцев. В расход шли и они. Людей по нескольку человек приводили, подталкивая штыками или прикладами для расстрела на край общей могилы, вырытой заранее ими самими. Судьба уготовила трагическую смерть и любимому Валиному врачу-еврейке Елизавете Петровне. Когда ее подвели ко рву, она увидела там своих еще шевелившихся мальчиков, Андрюшу и Серёжу. С криками материнской любви бросилась она к ним, прижалась к их телам. Изверги с полным равнодушием принялись засыпать общую могилу. Мать, распростёршись над детьми, как-бы пыталась оградить их от сыпавшихся комьев земли. Стенания мятущейся женщины становились всё глуше. Гитлеровцы закопали её заживо.
Немцы с детьми пригнали матерей
И яму рыть заставили.
А сами?
Они стояли. . .Кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
Пришел хмельной майор
И медными глазами
Окинул обречённых… В тишине,
Казалось, слышен сердца стук.
И, как проклятие войне,
Вдруг выстрела раздался звук.
Ребёнок падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг.
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
«Я, мама, жить хочу! Не надо мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждёшь!?»
"Не бойся мальчик мой. Сейчас
Вздохнёшь ты вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь
чтобы живым не закопал палач.
Терпи, сын мой. Сейчас не будет больно».
И он закрыл глаза. И заалела кровь
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь.
Две жизни и одна любовь! 2)
Пустели палаты, освобождались кровати, и всё это происходило тихо и регулярно, как будто так и должно быть. Вспомнилось, как Елизавета Петровна беззаботно и счастливо играла со своими Андрюшей и Серёжей. Всего два дня назад.
Под натиском Советских войск немцы стали отступать с лета 1943 года. Однако войти в узкое ущелье по единственной дороге, так тщательно охраняемой немцами, наши военные не могли. Тогда был сброшен десант на Лысую гору с целью хоть как-то облегчить положение больных детей. Солдаты добыли продовольствие у населения, и вконец ослабленным детям, в том числе и Вале, стали давать по четверти стакана молока. Она на всю жизнь запомнила, какими голодными глазами смотрели на нее другие дети, ещё не получающие этой мизерной добавки.
Медленно приходили дети в норму. Страшно и больно вспоминать Валентине Ивановне даже через много лет, как проходило то «лечение » детей в год оккупации. Она считает, что чудом осталась жива, а чудо, как она уверена, совершили неустанные молитвы ее мамы, которая сразу после освобождения Теберды с первой партией мам приехала за дочкой. Очень трудной была встреча сильно истощенных детей и их мам, которые конечно, стремились подкормить своих ослабленных чад. Матери заранее обменяли привезённую с собой одежду на продукты, однако нормально кормить страшно исхудавших детей врачи не разрешали.
* * *
Оставшиеся в живых дети были обречены стать инвалидами на всю жизнь. То же случилось и с Валей, ведь лишения, голод, холод и постоянный страх, который испытали дети, усугубляют процесс туберкулёза костей.
Уже после войны открылась жуткая правда уничтоженных фашистами беззащитных, беспомощных, больных детей от 3-х до 12 лет, а также , их обслуживающего персонала в санаториях оккупированной Теберды. Только в одном Валином санатории уничтожены две сотни детей и около трёх сотен врачей, медсестер, провизоров, педагогов,служащих, родственников. Всего уничтожен 201 ребенок и около 300 человек педагогов, служащих, родственников бойцов и командиров Красной армии. В память о погибших осталась братская могила и небольшой памятник, на котором указано «Убиты фашистами и местными националистами».
-----------------------
Очерк написан по воспоминаниям ВАЛЕНТИНЫ ИВАНОВНЫ ЧИРКОВОЙ
1) C ноября 1943-го по июнь 1944 года карачаевцы---одна из шести национальностей Крыма и Кавказа---была депортирована в Сибирь и республики Средней Азии под предлогом их коллективного сотрудничества с немецкими оккупантами.
2) Стихотворение А. Лема