ВЕРСИЯ КАПИТАНА ЕГОРОВА
Дав согласие своему помощнику прошерстить всех цыбулёвцев с грузинским акцентом, полковник Тарасов сам для себя исключил из предполагаемых агентов Стояна Бончева. Главный чекист рассуждал так. Как гражданин дружеского России государства Бончев имел в Цыбулёвске прописку по всем правилам. На законных основаниях он мог постоянно бывать на своей родине в Израиле по делам бизнеса. Никаких компрометирующих материалов на него не было. Намёки Егорова на связи Стояна с криминально-мафиозной братией Цыбулёвска тоже ни о чём не говорят. Современный бизнес не чурается никаких связей. Анна Евдокимовна Кузнецова ещё в бытность Хозяйкой города всячески способствовала деловой активности Стояна.
Естественно, он вхож во все властные структуры городской администрации. Без этого никакой бизнес, тем более в строительстве, не возможен. На одни только согласования, разрешения, подписи в условиях российского бюрократизма требуется уйма времени и денег. А Бончев умел находить подход к каждому чиновнику, что, в конечном счёте, служило на пользу города.
Это ему, Стояну Бончеву, гражданину Израиля, Цыбулёвск обязан своими прекрасными архитектурными ансамблями. Чего стоит один только парк, красивейшее место и гордость всех горожан! А Дворец Культуры! А Дворец Бракосочетания! А городской музей! А спортивный комплекс! Всё это – заслуга Бончева.
Никак это не вяжется с его агентурной деятельностью. Бред да и только!
Сам Тарасов неоднократно встречался с Бончевым и не только на собраниях, а и в более узких кругах. Стоян – человек приятный во всех отношениях. Аккуратен, учтив, знает массу анекдотов, причём и про своих земляков-евреев. Глубоко разбирается во всех перипетиях политической жизни. А как грамотно и красиво играет он в шахматы! В единоборстве с ним он, Тарасов, чего греха таить, часто проигрывал. Стоян виртуозно играет пешками. Именно они, пешки, часто приносили ему победу. А для Тарасова пешки всегда оставались слабой стороной. Нет, не может быть такой человек агентом Моссада!
Наконец, Бончев частенько бывал в домашней резиденции Кузнецовых. Он всегда находил контакт с их детьми и никогда не приходил без подарков. Анна Евдокимовна не единожды попрекала Стояна за это баловство. А сам академик с удовольствием вёл с ним длительные беседы про современные достижения науки, находя в нём деятельного собеседника, терпеливого слушателя и широко эрудированного человека.
Все эти доводы окончательно убеждали Тарасова в том, что Стоян Бончев никак не может быть агентом Моссада, даже если он чистокровный болгарин и говорит с грузинским акцентом. Но то, о чём поведал ему Егоров – о результатах встречи с Подстрочкиным – повергло опытного чекиста в шок.
Как никогда Тарасов почувствовал усталость во всём теле. Он грузно опустился в кресло и надолго замолчал, размышляя над неожиданной для него информацией. Одно короткое слово "да", произнесённое Подстрочкиным, ставило под сомнение все алиби Стояна.
– Как же так… как же так, – успокаивал себя Тарасов, – неужели Грузин и есть Стоян Бончев?
Егоров терпеливо ждал. Он предполагал, какой неожиданностью станет для шефа его отчёт после встречи с Подстрочкиным. Когда человеку доверяешь больше, чем самому себе, и вдруг узнаёшь о нём неопровержимый компромат, трудно сразу всё это осознать. А кому, как ни Стояну Бончеву, Тарасов доверял больше, чем себе! Было отчего почувствовать усталость.
Придя в себя, полковник словно в первые увидел Егорова:
– Садись, Николай Николаевич (так уважительно он редко обращался к подчинённым). Ошарашил ты меня своим Подстрочкиным.
– Я и сам не ожидал такой развязки.
– Ну, о развязке говорить ещё рано, – Тарасов всё ещё держал мысль, что Стоян и Грузин – разные личности, – но помозговать есть над чем.
Он вызвал дежурного офицера и дал распоряжение отключить связь и никого не пускать.
– Давай, капитан, выкладывай свои соображения.
– Товарищ полковник, я понимаю всю сложность, точнее сказать, всю пикантность ситуации, но, тем не менее, факты есть факты. А они таковы, что уважаемый нами (Егоров хотел сказать "вами", но язык не повернулся), и не только нами, Стоян Бончев и есть агент Моссада под кличкой Грузин.
– Ну, не так категорично, – Тарасов ещё надеялся…
– И, тем не менее, эта версия самая предпочтительная.
– Давай дальше.
– Если принять за основную, – продолжал Егоров, – то вполне допустима мысль, что тот, кого мы безуспешно ищем, находится в пределах жилища Грузина, то есть Стояна Бончева.
При этих словах Тарасов поперхнулся, тем самым выдав своё неприятие предложений версии:
–Ну и каковы твои соображения насчёт предъявления улик ареста так называемого Грузина? Спрятать, почитай, человека-невидимку на обширной территории Бончева не составляет никакого труда. Твои ребята не могли найти Последыша в простой крестьянской хате, а у Стояна можно спрятать целое стадо баранов. И не одно. А самое главное, где улики? Насколько я понимаю, единственной уликой является голос Стояна Бончева, опознанный этим жёлтым газетчиком. Но только на этом основании никакой прокурор не даст санкции даже на обыск, не то что на задержание. И ты, Егоров, это отлично понимаешь. И, наконец, у нас нет ни одного материала, уличающего Бончева в шпионской деятельности. Ну, попал сын Кузнецова, этот маленький гений, к нему в руки. Сам-то он его не крал – какие с него взятки?! То-то же! Догадываться – одно дело, а доказать – совсем другое. – Полковник за-кончил тираду и потянулся к графину с водой.
– Если мы докажем, что сын академика находится у него, то этого будет достаточно, чтобы привлечь Бончева к ответственности за умышленное укрывательство чужого ребёнка.
– Ну и как мы собираемся доказать, что наш Последыш заключён в Бастилии Бончева?
– Надо подумать… хорошо обмозговать, Анатолий Фёдорович. Дело, по всему видно, не из лёгких. – Егоров тоже потянулся к графину. Жажда одолевала его.
– И всё же, что ты предлагаешь, капитан?
– Хорошо бы проникнуть во владения Бончева.
– А что, там нет наших людей?
– Как же, товарищ полковник! Конечно, есть.
– Вот и свяжись с ними, проинструктируй да поторопи. И помни, весь наш сегодняшний разговор и всё, что связано с ним, должно быть под грифом "Совершенно секретно"! – подытожил Тарасов. – Да, чуть было не забыл. Это к тому, что касается шпионской деятельности. Авторитетный иностранный научный журнал опубликовал статью, раскрывающую тему, над которой работает одна из наиболее засекреченных лабораторий академика Кузнецова. Эта статья больно отозвалась на энтузиазме учёных, а завлаб с инфарктом попал в больницу. Уж не утечка ли информации? Если так, то кто этот агент? Не твой ли Грузин? (Он хотел сказать "наш", но "твой" вылетело раньше).
– Понял, товарищ полковник, – по-служебному среагировал Егоров.
МУДРЁНАЯ ЛАЙЗА
Строительство экспериментального завода близилось к завершению. Уже были опробованы в работе приёмный бункер, сортировочный цех, цеха по производству спирта, строительных материалов, бумажно-целлюлозный и бытовой химии. В стадии завершения оставались два цеха: по производству лекарств и органоминеральных удобрений.
Последнее время автор проекта упорно трудился над составлением программ для этих цехов. Процесс затруднялся тем, что технология была замешана на многочисленных химических процессах. Чтобы познать их, а самое главное увязать для достижения конечной цели, требовалось переворошить уйму справочной литературы, посетить не один сайт Интернета. Дело продвигалось медленнее, чем хотелось Русию.
После бесполезной надежды на Изабеллу, Русий несколько дней не находил себе места. Хозяин, несмотря на такой провал, к нему не охладел и был по-прежнему вежлив, оперативно отдавал распоряжения, следил за ходом строительства.
Водители транспортных средств, доставлявшие материалы и прочие грузы, на территорию стройки не допускались. Их места прямо у ворот занимали работники Хозяина “Бастилии”. Чаще всего это были знакомые Русия – Никитич и Вадик. По одному ему известным признакам Русий-Митяй узнавал их, несмотря на изменённую внешность бандюг. Про себя он называл их старыми знакомыми и не считал врагами, поскольку плохого ему они ничего не сделали, а даже помогли в изобретении воздушного пенопласта и сухого спирта.
Иногда Русия посещала мысль: а не использовать ли старых знакомых, чтобы вырваться из плена. Он понимал, что, продав его Хозяину, Никитич с Вадиком рассчитывали неплохо на этом заработать. И как знать, предложи им Русий за свою свободу сумму значительней той, которую обещал Хозяин, эти бандиты могли бы принять его условия. Но сколько ни пытался Русий выйти на контакт со старыми знакомыми, у него ничего не получалось, чему способствовала его полная изоляция.
На экране монитора мелькало много людей: рядовых строителей и тех, кого называют научно-техническими работниками. Среди них были очень способные и толковые специалисты. Они чутьём угадывали перспективу идеи, предложенную автором, и с энтузиазмом воплощали её в конкретные дела. Были и такие, которые не соглашались с автором проекта, в том числе и по принципиальным вопросам. С такими Русию работать было интересно, особенно в тех случаях, когда правда оставалась на их стороне.
Одним из таких специалистов был начальник цеха по производству лекарств Смышленов. Внешний вид выдавал его за типичного ботаника – так он выглядел топорно. На его неуклюжем теле увенчанная густой шевелюрой и большими роговыми очками голова была как бы отдельной конструкцией. Но эта голова работала превосходно – как хорошая счётная машина. Хозяин не скрывал от Русия, что Смышленова и ещё нескольких спецов он нашёл на городской свалке. Безработица сделал их бомжами. Но даже там, в нечеловеческих условиях они обустроили своё жильё, продемонстрировав при этом профессиональные знания.
У них было всё: свои электроэнергия и источники водоснабжения, кухня и оранжерея, теплица и многое другое.
Этих людей хозяин называл "ибоми" – интеллигентными бомжами. Виктор Васильевич Смышленов был типичным "ибом". В общении с людьми, особенно с руководителями и начальниками различных подразделений, Русий общался только живым голосом, его никто никогда не видел – таков был запрет Хозяина. Все, кому положено, называли Русия Дмитрием Митяевичем. И никто из них не мог сказать, что тот, кто даёт им указания, кто руководит необычным строительством – на самом деле существо настолько маленькое, что не вписывается в общепринятые понятия о человеке. Сам же Русий, он же Митяй, он же Дмитрий Митяевич был вполне удовлетворён таким контактом.
При всех своих положительных достоинствах Русия больше всего угнетала его неполноценность в росте. Особенно это обострилось после знакомства с Изабеллой. Как он хотел быть вровень с ней! Часто во сне он видел себя нормальным во всех отношениях человеком, что позволило бы ему стать хорошим другом прекрасной Изабеллы. Как он хотел побыстрей вернуться в семью, чтобы в лабораториях отца работать над созданием эликсира роста! Это была самая заветная его мечта.
Полностью занятый своим детищем, Русий упорно искал возможности выхода на Большую Землю. Он перебрал множество вариантов, пытаясь расположить к себе охранников, запустить открытым текстом "сос", задобрить Хозяина, вывести из строя основную программу компьютера, чтобы пригласить специалистов и через них дать знать родителям о себе, прикормить голубей, которые облюбовали наружный карниз накрепко зарешченного окна, и с ними подать весточку, но все попытки пресекались Хозяином. Надо отдать тому должное, он был превосходным конспиратором.
В один из предпусковых дней на Русия вышел Смышленов:
– Дмитрий Митяевич, кажется, мне удалось найти слабое звено в наших расчётах.
– Виктор Васильевич, я весь – внимание. Только конкретно и ясно, – попросил Русий.
– Дело в том, что в сложной цепи полирмутанэкстроспилайзы присутствует ранее не известная науке молекула трёхядерного свинца. Она-то и не даёт нужных результатов расщепления других многополярных молекул исходного вещества. Если эту трёхядерную молекулу привести в нормальное состояние, то проблема сразу решается.
– И как вы предлагаете это осуществить?
– К сожалению, в наших условиях такое невозможно.
– Говорите “невозможно”, сроки уходят, а ваш производственный цех наиболее перспективен. Где же выход? – сказав это, Русий со скоростью электронного счётчика стал обдумывать, как устранить неожиданно вставшее препятствие.
– Дмитрий Митяевич, насколько мне известно, помочь могут только спецы академика Кузнецова.
Услышав родную фамилию, Русий чуть не задохнулся от радости. Появилась редкая возможность выйти на связь с родными. Но как? Через кого? Что делать, что делать?.. Молчание затянулось.
– Дмитрий Митяевич, – напомнил о себе Смышленов, – что будем делать?
– Что делать, что делать?.. А вот что! Давайте поступим так: срочно дайте расшифровку формулы неудобно произносимой полирмутанэкстроспилайзы, а мы обдумаем, как договориться с академиком, – скорее автоматически, чем со смыслом, предложил Русий.
В этот момент в Центр управления вошёл Хозяин:
– Что нового, Дмитрий Митяевич? Какие проблемы?
– Всё идёт по плану, но по независящим от нас обстоятельствам застопорилась отработка поточной линии цеха по производству лекарств.
– И что, это так сложно?
– Сложно, даже очень. – Русий в двух словах ввёл Хозяина в курс дела.
– Какое дурацкое название! Даже не выговоришь. Кто его только придумал. Неужели его нечем заменить?
– В наших условиях нечем.
Стояна такое положение не устраивало. До открытия ярмарки оставалось меньше месяца. Уже предупреждены возможные покупатели, разосланы пригласительные. А ещё предстояло разобрать завод по модулям, перевезти его на территорию ярмарки, отладить механизм подвоза сырья и получения готовой продукции. Сроки поджимают, а тут какая-то, мать его, лайза.- – Стоян запомнил только концовку длиннющего названия.
Русий долго не думал, молниеносно созрел вариант:
– Не знаю из каких соображений, но Виктор Васильевич Смышленов, начальник цеха, сделавшего это открытие, утверждает, что помочь нам могут только в Институте академика Кузнецова.
– Кузнецова? – переспросил Стоян, обдумывая, возможно ли такое. Разумеется, Русия туда не пошлёшь: он, Стоян, не собирается работать на Тарасова. Может, послать этого "ибома" Смышленого? Но где уверенность, что тот не сболтнёт лишнего. А что если нанести визит к академику самому? Давненько не встречались, да и Анна Евдокимовна приглашала. Пожалуй, это будет лучший вариант. Да, надо самому!
– Давай, дорогой Дмитрий Митяевич, изложи суть дела в пределах дозволенной информации, а я сам пообщаюсь с академиком. Раз дело не терпит отлагательств, надо опережать события. Даю тебе час времени.
Оставшись один, Русий перебрал множество вариантов текста, долго выбирал нужного качества бумагу. Через полчаса отношение было готово:
"Цыбулёвская лаборатория углеводородных соединений просит Вас привести трёхядерную молекулу свинца в нормальную в предлагаемом соединении полирмутан-экстроспилайза.
Колба с веществом прилагается.
Оплату гарантируем.
Зав.лабораторией
СМЫШЛЕНОВ".
Через час Стоян получил обращение, прочёл его несколько раз, не нашёл ничего компрометирующего, похвалил Русия за краткость изложения и, предварительно договорившись, решил встретиться с академиком в тот же день. Грузин знал, что его визит академик обязательно согласует с Тарасовым, но только для формальности.