ШИФРОВКА
Знал о предстоящей ярмарке и полковник Тарасов. Знал он также, что семейство Кузнецовых, по крайней мере Роман Романович и Анна Евдокимовна, обязательно посетят её. Анне интересно, как далеко продвинулась организация, у истоков которой она стояла. А муж – академик – скорее всего, составит ей компанию, хотя не исключено, конечно, что он может проявить заинтересованность к современным достижениям в области нанотехнологий. Но как бы то ни было, Тарасов должен обеспечить все меры безопасности. Толпа есть толпа – всякое можно ожидать. А в его обязанности входит исключать это “всякое”.
Он стоял у крупномасштабной карты города и бегло путешествовал по лабиринтам кварталов, улиц и переулков. Считай, вся площадь города была утыкана флажками – ими отмечались территории и особо значимые объекты, которые в ходе операции "Последыш" были проверены чекистами особенно тщательно.
Тысячу раз Тарасов задавал себе вопрос: "Где… где может скрываться этот вундеркинд, доставивший своим появлением на свет столько нервотрёпки?" Неоднократной обработке был подвергнут проныра Подстрочкин, но, кроме известных фактов, от него не добились ни слова, хотя полковник интуитивно чувствовал, что журналист многое не договаривает. Наблюдение, установленное за ним, пока ничего не дало.
Продолжая путешествие по карте, Тарасов остановил свой взгляд в верхнем правом углу. Линия фронта, отмеченная красными флажками, здесь прерывалась, хотя непомеченная зона была в масштабах города достаточно приличной. Эта территория принадлежала известному в городе и далеко за его пределами Стояну Бончеву. Тарасов хорошо знал этого преуспевающего бизнесмена. Им много раз приходилось встречаться.
Хороший семьянин, очаровашка-дочурка – какие могут быть сомнения в его порядочности! Не единожды Бончев бывал в гостях у академика. Анна Евдокимовна, похоже, уважала его. Все эти слагаемые не давали повода для проверки особняка Надара, касавшейся дела Русия.
Другой территорией, не помеченной флажками, была усадьба самого академика. Как часто у полковника чесались руки прошерстить жилище Кузнецовых! Но Москва не давала согласия. При всём уважении к академику, Анне Евдокимовне он в силу профессионального долга обязан был проверять всех и вся. Но Москва была против. Полковник не доверял Каину, подозревал Степаныча, бабку Кшысю, повариху Фёдоровну и почти всех работников, состоящих на службе у академика. Он почти не сомневался, что кто-то из всей этой братии является агентом иностранной разведки. Но кто?
Тарасов не исключал ситуации, что ненормальный клон академика Каин рано или поздно выкинет новую пакость и, как знать, эта новая пакость может дать нить, касающуюся дела Русия. Однако расчёт на Каина не оправдался: мальчишка, если верить родителям, перевоспитался.
Увлёкшись мучившими его рассуждениями, полковник не заметил, как вошёл Егоров.
– Товарищ полковник, – тон, с каким обратился он к начальнику, выдавал его нервозность, – поступила шифровка.
Тарасов словно не замечал вошедшего. Его мысли по-прежнему блуждали по карте.
– Товарищ полковник, – голос капитана стал более настойчивым, – из Центра поступила шифровка!
Только сейчас Тарасов увидел своего помощника.
– Шифровка, – Егоров протянул ленту.
Водрузив на лоб очки, Тарасов стал читать:
"СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
В ЦЫБУЛЁВСКЕ ДЕЙСТВУЕТ АГЕНТ МОССАДА ПО КЛИЧКЕ “ГРУЗИН”. ДОПУСКАЕМ, ЧТО ИМЕННО ОН ОРГАНИЗОВАЛ ПОХИЩЕНИЕ СЫНА АКАДЕМИКА. ПРИМИТЕ МЕРЫ К ВЫЯВЛЕНИЮ И ЗАДЕРЖАНИЮ АГЕНТА.
НУЖЕН ТОЛЬКО ЖИВЫМ."
"Нужен только живым… только живым…" – повторил про себя чекист, явно не скрывая волнения. Это уже не разнос, а конкретная помощь. И, как всегда, когда пахло жареным, полковник находил в себе дополнительные внутренние силы, которые настраивали его не решительные действия.
– Ну, и что скажешь, капитан, по этому поводу?
Егоров давно знал своего шефа и его настроение чувствовал на расстоянии. Не сумев опередить события, он и себя считал виновным в деле Русия.
– Москва даёт нам возможность реабилитироваться. Полагаю, нам необходимо воспользоваться этой возможностью.
– Что предлагаешь? – Тарасов никогда не спешил первым раскрывать свои планы. Дельные мысли подчинённых нередко помогали ему принимать наиболее подходящие варианты. – Да ты присаживайся. Разговор будет долгий. Сам знаешь, как непросто выявить агента в таком большом городе, как наш Цыбулёвск.
Удобно устроившись в кресле, капитан повёл нить рассуждений:
– Надо полагать, что лицо, которое нам предстоит опознать, являясь агентом Моссада, занимает далеко не второстепенную должность в городе. Возможно даже входит во властные структуры. Если это так, то нам надо прокрутить всю чиновничью номенклатуру.
– А почему ты не включаешь в список подозреваемых многочисленную армию предпринимателей и бизнесменов? Они шныряют по всему миру, а уж из Израиля не вылазят… прикрываясь деловой необходимостью.
– Вы совершенно правы, Анатолий Фёдорович. Я вовсе не исключаю их. Более того, склонен к мысли, что именно среди этой братии, как образно выразились вы, и скрывается Грузин.
– А кстати, – Тарасов вновь прервал своего помощника, – тебе ни о чём не говорит кличка агента? Не намёк ли это на национальность? Если это так, то список подозреваемых значительно сокращается… Грузин… Грузин… Грузин… – Тарасов словно зациклился, неоднократно повторяя это слово. – На всякий случай, капитан, пусть твои ребята определят круг лиц грузинской национальности.
Наставления Тарасова прервал служебный телефон, настойчиво заявив о себе. Полковник с явным неудовольствием поднял трубку. Он не любил звонков, прерывающих ход его мыслей.
– Анатолий Фёдорович, привет, дорогой! Это Стоян. Надеюсь, не забыл…
– Как можно, Стоян, – Тарасов не сразу отреагировал на приветствие. – Давненько мы не виделись, но забыть как можно.
– Ну, это дело поправимо, дорогой, – Стояна выдавал явно грузинский акцент. – Приглашаю, Анатолий Фёдорович, на ярмарку, в которой, надеюсь, ты знаешь, будет представлено и моё детище. Обязательно приходи. Ей богу не пожалеешь!
– Конечно, конечно, Стоян. Спасибо за приглашение, – Тарасов собирался сказать ещё пару слов, но тот или исчерпал лимит времени, или по какой-то другой причине связь прервал.
Слушавший их разговор Егоров напомнил о себе:
– Ну, вот, товарищ полковник, и первый подозреваемый.
Тарасов не сразу понял, на кого намекает капитан:
– Ты это о ком?
– О Стояне Бончеве. Грузинский акцент даёт нам основание включить в список подозреваемых и его.
– Ты, Егоров, говори да не заговаривайся. Взять Стояна под сомнение?! Его, известнейшего человека в городе?! С его-то связями! Ведь он лично вхож в семью академика, и притом Стоян никогда не был грузином.
– Так-то оно так, – спокойно парировал капитан, – а давайте помозгуем. Не является ли авторитет Бончева лучшей крышей для его основной деятельности, если он, конечно, агент Моссада? И вообще, что мы знаем о нем?.. Да, преуспевающий бизнесмен, попечитель сирот, сочувствующий и сострадающий, охотно откликающийся на просьбы городской власти. Это всё на виду. Но ведь нам известны и факты его общения с криминальным миром города. Да, не поймали за руку. Где ж такого поймаешь, когда сам прокурор у него первый покровитель?! Да что прокурор!
Кузнецовы с ним в лучших отношениях. Евдокимовна у него надёжная защитница. И, наконец, если он не чистокровный грузин, то откуда у него этот грузинский акцент? Почему не допустить, что свою кличку шпион мог получить именно из-за акцента?
– Ну, ну, продолжай, капитан, – похоже, что доводы Егорова не лишены логики.
– Что мы имеем дальше? – капитан почувствовал поддержку шефа. – В его “Бастилии” никто и никогда из контрольных органов не был. Туда не ступала нога ни одного налоговика и тем более представителя правоохранительных органов. Все приёмы и встречи Бончев назначал на нейтральной территории, чаще всего в ресторане "Вечерний Цыбулёвск". Я это всё к тому, что в его логове возможны идеальные условия для ведения агентурной работы.
Слушая капитана, взвешивая по ходу приводимые им доводы, Тарасов всё больше и больше убеждался, что эти аргументы заслуживают не только внимания, но и тщательной проверки. Но он также понимал, насколько щекотливо дело Бончева, если вдруг выяснится его полная непричастность. Но Москва не зря направила шифровку, и недооценить любую возможность – значит потерять время и не выйти на след Русия.
– Вот что, капитан, – подвёл итог разговору Тарасов, – ты понимаешь, какой нерв мы собираемся потревожить. Реакция и последствия, в том числе и для нас с тобой, могут быть самыми непредсказуемыми. Так что организуй проверку с самым высочайшим профессионализмом, естественно, не привлекая никого лишнего. Кстати, повстречайся ещё раз с журналистом. На то он и жёлтый, чтобы ему знать больше нас с тобой. По-моему, он что-то скрывает…
ЗАДАЧА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ
Институт, которым руководил Кузнецов, ожидал авторитетную комиссию из Российской Академии Наук во главе с самим Президентом. Было отчего волноваться. Хотя Роман Романович никогда не любил показухи, но ему очень не хотелось оказаться застигнутым врасплох.
Как водится в таких случаях, состоялось экстренное совещание с руководителями всех подразделений, дана соответствующая установка навести аврал, чтобы встретить комиссию во всеоружии и не дать ни малейшего повода для претензий.
Кузнецов отлично понимал, что комиссию меньше всего будет интересовать порядок в смысле санитарии. Этим могли заняться менее авторитетные организации.
Президента Академии Наук прежде всего будет интересовать правильность выбранного курса, а главное – каковы успехи на этом направлении. Оправдываются ли средства, выделяемые государством.
Роман Романович в который раз лично обошёл все лаборатории, подробно расспросив заведующих о ходе исследований и экспериментов и в целом остался удовлетворён. Наноинженер Никитин, судя по предварительным результатам, уже достиг определённых успехов. И всё же волнение не покидало академика: а ну что не так? Не единожды он задумывался о дальнейшей судьбе вверенного ему Института и о своей личной судьбе. Но всякий раз когда сомнения обуревали его, он находил поддержку в лице любимой жёнушки. Она как никто другой понимала его с полуслова. Вот и сейчас в ожидании комиссии всячески успокаивала своего академика и заверяла, что всё будет в ажуре.
– Спасибо, дорогая Аннушка. Как я счастлив, что нас свела судьба! Твоя поддержка, пожалуй, лучшая гарантия моего спокойствия. У меня к тебе единственная просьба: по-хозяйски, как ты умеешь, распорядись бытовыми проблемами членов комиссии.
– Не беспокойся, Роман. Всё предусмотрено.
Комиссия Российской Академии Наук прибыла ночью. Встречал её лично полковник Тарасов. К удивлению Кузнецова, среди её членов оказался Игорь Олегович, в своё время предлагавший ему перебраться в Москву. Был в составе комиссии и однокурсник Кузнецова по университету, который вместе с господином Беркулем приезжал в Цыбулёвск для разгадки феномена клонирования.
Комиссия работала целую неделю. Коллеги по науке дотошно интересовались каждой мелочью. Были откровенные возражения, в основном, по части неперспективности выведения людей, питающихся на основе хлорофилла. Горячий спор вызвала и проблема молекул-роботов, над которой работала одна из лабораторий Института. Было много и других спорных вопросов. Каждый из членов комиссии имел собственное мнение, ибо за плечами у него были свои институты, свои лаборатории и свои направления.
К чести Кузнецова его коллеги за словом в карман не лезли, аргументированно доказывали и отстаивали свою точку зрения. Особенное упорство оказали Коломиец, Никитин и Борщаговский. Сам Президент скрупулёзно вникал, в казалось бы, незначительные детали. Больше всего его интерес проявился в лаборатории, занимающейся перспективами нанотехнологии. Именно с этим направлением учёные мира связывают будущее человечества. Надо отдать должное заведующему лабораторией Борису Никитину: он оказался на высоте, чем и приглянулся Президенту.
В свободное время члены комиссии интересовались достопримечательностями Цыбулёвска, оригинальным решением благоустройства. Их гидом была Анна Евдокимовна. Кому, как ни ей, Хозяйке города, показывать результаты своего труда! В качестве экскурсовода принимал участие и Стоян Бончев. Более того он устроил шикарный банкет в "Вечернем Цыбулёвске".
Именитых гостей лично обслуживала сама Глафира Серафимовна Грудастая, обворожившая своей внешностью степенных мужей.
В самой усадьбе Кузнецовых никто из членов комиссии не остался равнодушным к ребятишкам, появившимся на свет в результате клонирования. Хотя Президентом было категорически запрещено донимать детей всякой чепухой, но любопытство учёных всё же брало верх. Может быть, не так дотошно, но каждый пытался найти ответ на интересующий его вопрос. Больше всех доставалось Каину из-за его отличительной окраски волос. А мальчишка и сам не знал, почему он не такой, как братья.
Один из мальчишек без особого напряжения обыграл в шахматы самого Президента – кандидата в мастера спорта. Другой, с серебристыми волосами, лучше водителя-аса продемонстрировал шофёрские навыки. Третий в свои тринадцать лет превосходно владел тремя иностранными языками. Четвёртый поразил учёных виртуозно исполненным на скрипке собственным музыкальным опусом. А пятый вступил в учёный спор с самим Президентом, показав блестящие знания в области парапсихологии.
Затем учёных пригласили к обеду, автором вкуснейших блюд которого был тоже один из братьев. В этой слаженной семье было чему удивляться! Но каково было бы их удивление, если б они познакомились с Русием – самым талантливым из братьев! Учёные, конечно же, знали о его рождении – сенсация не знает границ – и надеялись если не познакомиться, то хотя бы увидеть его. Тарасов и родители маленького гения договорились держаться легенды, по которой их сын находится на лечении. Точно также гостям объясняли и братья.
В субботу состоялась итоговая конференция, на которой работа Института под руководством академика Кузнецова была признана хорошей. Участники обменялись мнениями, дали много полезных советов, высказали и критические замечания и, как водится, в заключение пожелали успехов всему коллективу. Приятным моментом для всех и полной неожиданностью для Кузнецова стало вручение ему ордена "За особые заслуги в науке".
После конференции Президент попросил Кузнецова пройти в кабинет и обсудить очень важный вопрос.
Удобно расположившись в кресле, Президент поблагодарил хозяина за радушный приём и ещё раз отметил успехи Института:
– Всё это хорошо, уважаемый Роман Романович. Проблемы, которые решаются в ваших лабораториях, несомненно, нацелены на будущее. Но есть одна, которую необходимо решать прямо сейчас.
"К чему он клонит?" – подумал Кузнецов.
– В Послании Президента России впервые прямо и категорично сказано о крайне неблагоприятной демографической обстановке. Вы, конечно, догадываетесь, о чём речь. Население резко сокращается и, что наиболее опасно, нет полноценного материала для воспроизводства здорового, талантливого и работоспособного потомства.
– К сожалению, господин Президент, это так.
– Человечество, – продолжал Президент, – погрязло в пороках вопреки всем библейским заповедям. Поголовное пьянство, наркомания, курение, сексуальный разврат, с каждым годом снижающие возрастные границы. Всё это в значительной мере ухудшает генные аппараты матери и отца и приводит к неполноценному поколению.
При этих словах Кузнецов окончательно понял, к чему ведёт разговор Президент.
– Обеспокоенные такой ситуацией Президент и Правительство Российской Федерации поставили перед учёными задачу в кратчайшие сроки найти выход, чтобы коренным образом улучшить демографическую обстановку. Уже разработана долгосрочная всеохватывающая программа, в которой задействованы практически все институты естественного профиля. Одним из направлений должно стать клонирование полноценных людей мужского и женского пола, лишённых от рождения возможных пороков. Пример вашего Института, в чём мы лично убедились, позволяет с уверенностью предполо-жить, что решение этой проблемы вам вполне по силам.
Правительство готово выделить значительные дополнительные ассигнования. Так что, Роман Романович, вы понимаете, какая ответственность ложится на ваш Институт?
– Очень даже понимаю, господин Президент. Мы готовы расширить производство клонированных людей, – заверил Кузнецов. – Правда, для этого понадобится высшей пробы генетический материал.
– Разумеется. Во все регионы, в том числе и с вымирающими национальными меньшинствами, разосланы, сами понимаете, секретные инструкции по отбору такого генетического материала.
Мы против сплошной русификации. Национальные меньшинства должны иметь будущее. Россия – многонациональная страна с различными климатическими зонами, и пусть каждый будет хозяином в родной среде.
Есть мысли создавать из клонированных людей сёла и города. Нам понадобится и исключительно чистокровное и болезнеустойчивое поголовье домашнего скота и птицы. Ну и, конечно, все виды съедобной растительности. Так что и в этом плане, Роман Романович, для науки и, в частности, для вашего Института непочатый край работы.
Кузнецов хотел что-то возразить, но Президент, словно поняв его, прервал:
– Не беспокойтесь, академик, клонированием животных и птиц, а также клонированием растений займутся другие институты. Вы занимайтесь людьми…
На следующий день уже на внутреннем совещании Кузнецов рассказал коллегам о большой перспективе, которую поставили перед их Институтом Президент России, Правительство и лично Президент Российской Академии Наук.
ЕГОРОВ
Получив задание на встречу с Подстрочкиным, Егоров долго раздумывал над тем, где и в каких условиях провести её. Пронырливого журналиста чекисты обрабатывали уже не один раз, и всегда он выпутывался из цепких фээсбэсовских объятий. Это касалось и его связей с проходившим по делу Русия убитым типом по кличке Лёха. Егоров не знал, почему последний вышел именно на него: Подстрочкина оправдывало то, что он не является засекреченным работником газеты, и при желании определить номер его мобильника не представляло труда.
Действительно, власти недолюбливали "Жёлтый Цыбулёвск", не гнушавшийся чёрной информации. Может, именно поэтому интригующие звонки нередко поступали в редакцию.
Наверное, исходя из этих соображений, Лёха позвонил не в милицию, а Подстрочкину, поскольку его фамилия чаще других мелькала в острых газетных публикациях. Подстрочкин был бы никчёмным папарацци, если б не воспользовался такой возможностью, давшей сенсационный материал. Всё в рамках закона.
"Действительно, не подкопаешься, – рассуждал Егоров. – Этот прожжённый тип знает себе цену." Он в который раз изучил личное дело Подстрочкина, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, позволяющую ухватить нить потерянного в ходе расследования следа. Листая страницы дела, капитан задержал взгляд на фотоснимке, зафиксировавшем труп Гашиша, который был первым покупателем Русия. В протоколе находилась запись о наличии у убитого денег. Не такую уж большую сумму получил этот Гашиш за живую "куклу", за которую, по словам Каина, он принял Русия.
Вдруг внезапная мысль осенила капитана. Этот Лёха тоже шёл продавать Русия и, скорее всего, за более крупные бабки. Вполне возможно, что даже за доллары. "За доллары, за доллары!.." – вёл нить рассуждения Егоров. Первым на месте убийства Лёхи оказался Подстрочкин, но в протоколе ни слова о наличии у убитого денег. Как-то не вяжется. Наверняка выкупивший Русия у Лёхи расплатился с ним, иначе игра не стоила бы свеч. Тогда где же они, эти деньги? Невольно напрашивалась мысль – их мог взять только журналист. То, что при обыске у него на квартире ничего не обнаружили, ещё ни о чём не говорит. Невелика мудрость спрятать похищенную сумму в надёжном месте.
Но если пропажа денег имела место, то нить расследования можно и нужно вести дальше. Логика подсказывала, что деньги рано или поздно должны заявить о себе. К чему им лежать мёртвым грузом!
Почувствовав азарт, Егоров стал листать материалы наблюдений агентов за Подстрочкиным. Вот сведения о том, что журналист неоднократно посещал самый дорогой ресторан – "Вечерний Цыбулёвск", чего он никогда не позволял себе раньше. Вот он в супермаркете покупает далеко не по его карману европейские костюм и обувь. А вот уже в мебельном салоне приобретает сверхсовременную корейскую мебель. Откуда на простого журналиста, пусть даже очень пронырливого, свалилась манна небесная? Ясно одно, эта манна ничто иное, как деньги, выкраденные у убитого Лёхи.
Довольный своим открытием, Егоров определил предмет разговора с Подстрочкиным: встретиться с ним в "Вечернем Цыбулёвске".
Пока не счёл нужным о своём предложении поставить в известность Тарасова. Доля сомнения всё же оставалась: никто не поймал журналиста с поличным. И кто знает, чем закончится их встреча. Часом раньше дежурный принёс ему список лиц, которые занимают в Цыбулёвске более-менее ответственные должности и говорят с грузинским акцентом. Таковых нашлось пятьдесят два человека. Никак не предполагал тогда Егоров, что их окажется так много. Поди установи, кто из них агент Моссада!
Егоров бегло ознакомился со списком. Некоторые фамилии были знакомы чекистам. В разное время и по разным делам в ФСБ они проходили. В основном, все занимались торговлей. Были и работники администрации, правоохранительных органов и прочих учреждений. Большинство же лиц чекистам было незнакомо. Продолжая изучать список, Егоров почувствовал волнение, увидя знакомую фамилию Стояна Бончева. Чисто интуитивно он подчеркнул эту фамилию и поставил жирный вопросительный знак и два восклицательных рядом.
После разговора с Тарасовым капитан почему-то уверился, что именно Бончев скорее всего и может быть еврейским шпионом. Уж слишком надёжная у него крыша! А к таким крышам чекист Егоров всегда относился с подозрением. Он открыл папку с кодовым названием "Последыш", присвоенной делу похищенного сына академика, нашёл нужную страницу и вынул фотографию Стояна Бончева, где тот запечатлён во весь рост. Кряжист и широк в плечах. Густая чёрная шевелюра покрывает его большую голову. Широкие брови нависают над холодными глазами. В слегка вытянутое лицо отлично вписался мощный, с горбинкой нос, больше походивший на нос лица еврейской национальности.
"Стоян… Стоян… Кто же ты есть на самом деле? – Егоров мысленно беседовал с изображением на фото. – Проверим, голубок, проверим. Такова наша работа." И тут его осенила мысль: прежде, чем идти на встречу с Подстрочкиным, надо найти запись голоса Бончева. Вдруг пригодится. Он тут же вызвал помощника и отдал соответствующее распоряжение