ЧЁРНАЯ БИСЕРИНКА
Оказавшись, наконец, дома, Кузнецов сразу прошёл в свой кабинет и позвонил Тарасову:
– Анатолий Фёдорович, надо встретиться.
– Когда, Роман Романович?
– А прямо сейчас.
– Что-то неотложное?
– Есть кое-что…
Минут через пять-семь мужчины сидели друг против друга, и академик показывал чекисту чёрный блестящий шарик, похожий на те, которым прилепляют глаза игрушечным животным:
– Вот, Анатолий Фёдорович, такая бисеринка. Будучи на симпозиуме, я нашёл её в кармане своего пиджака. Была приклеена ко дну кармана.
Полковник повертел шарик между пальцами:
– А как он к вам попал?
– Кабы ж я знал.
– Но хоть можете предположить, в Швейцарии или здесь у нас?
– Убейте, не знаю.
– Роман Романович, буквально перед вашим прилётом от нашего агента из Германии пришёл факс. Желаете ознакомиться?
– Ну, покажите. Постойте, включу компьютер.
На отрывках не очень чёткого изображения был сам академик и доктор Коломиец у стола с искусственной плацентой. Очень чётко прослушивался разговор обоих учёных:
"– Ну, как ведёт себя плацента? Есть приживание?
– Одно, Роман Романович. Одно из восьмидесяти.
– Так чего же ты молчишь, язви тебя! "Одно". Это ж победа, Серёжа! Наша искусственная плацента приняла "ваньку". Слились две гаметы: животная и растительная!.."
– Откуда это у вас? – округлил глаза академик.
– Из Германии. Не кажется ли вам, уважаемый Роман Романович, что в Швейцарию вы поехали уже с этим шариком? Я хочу сказать, что его вам подбросили не там, а дома.
– Кто? Зачем? Да вы что!
– Роман Романович, по нашим сведениям, за всеми работами, которые ведутся в Институте, а кое-кому известно, что в нём производят не только экологически чистую воду, охотятся ваши конкуренты… с помощью как раз этих шариков. Скажу больше, в ФСБ их скопилось тысячи. И все они японского производства. Японцам удалось впечатать в них – разумеется, на наноуровне – сотни, если не тысячи мегабайт информации. Чёрные шарики – это и телекамера, и магнитофон, и диктофон, и ещё десятки всего в одном, так сказать, лице. Короче это – чудо шпионской техники! Не удивлюсь, что этот шарик – не первый, обнаруженный вами.
– Не первый. Те я находил и просто выбрасывал… тут, дома. А там меня как током полоснуло. Что-то, думаю, не то. Откуда они берутся? А вдруг это шпионский аппарат?!
– Хорошо, что вы сразу сообщили мне. Будем искать, кто с вами так нехорошо шутит. Вы-то сами кого подозреваете?
– Никого. Тем более Коломийца. Ну, Степаныч… человек проверенный.
– За Степаныча головой ручаюсь. Наш кадр. А вот баба Кшыся или повариха? Кто там ещё из прислуги… А, может, гости?
– Ну, гости у нас нечасто бывают. А полуслепая Кшыся, да и Фёдоровна с нами давно работают. Ни в чём замешаны не были…
– Как сказать… как сказать… – хитро прищурился полковник. – Может, вы и правы…
БА, ДА ОНИ ДВУНОГИЕ!
Коломиец позвонил среди ночи:
– Роман Романович, а зародышито наши рубахи-парни!
– Что? Что?! Повтори!
– Зародыши, говорю, страшно живучи! Вы б только видели, как бешено пульсируют микроскопические тельца. Ну, не тельца ещё… масса.
– Еду, еду, Серёжа!
Наскоро натянув на себя одежды, академик брякнул по сотовому Степанычу:
– Поднимайся и быстро гони ко мне!
– Слушаюсь, – бодрым голосом по-военному ответствовал полусонный водитель. – Десять минут у меня есть?
– Пять!..
Выходя из подъезда, Кузнецов глянул на часы. Без шести три. Глухая-преглухая ночь…
Лицо Коломийца выражало все радости на свете. Одухотворённый, он не шёл, а летел к столу, показывая рукой:
– Вы только посмотрите, что они там вытворяют!
Академик искренне удивился, увидев то поднимающуюся, то опускающуюся серо-зелёную массу. Ну, как тесто на опаре!
– Чёрт-те что! Это же… это же… Серёжа, победа!!! Не сегодня-завтра будут отпочковываться из этого месива живые особи. Это победа, Серёжа. – Уже спокойнее сказал Роман Романович. – Дал бы тебе сейчас недельку, а то и месячишко, чтоб с жёнушкой куда-нибудь на Канары смотался, да нельзя ни на секунду отлучаться от этих ребят. Ты почему своих кандидатов не используешь?
– Они гольными днями здесь. Помощники что надо! А вот на ночь боюсь их оставлять. Опыты слишком ответственные.
– Смотри сам… Ну-ка попшикай на них ускорителем.
– Уже пшикал.
– Когда?
– Перед вашим приходом.
– Молодец! Больше не надо. Звони через каждые полчаса. Как начнут отделяться, сразу звони.
– Хорошо, Роман Романович.
– Поеду досыпать… Ты хоть сам-то спишь?
– Приходится.
– Что значит "приходится"?
– Урывками.
– Ничего, ничего, Серёжа. Как только закончим эти эксперименты, обещаю – отоспишься на всю катушку.
Степаныч повёз академика досыпать. Не успел тот как следует размундириться, как зазвонил телефон:
– Роман Романович, они разделяются! Опара пришла в невероятное движение. Их уже десятки… нет, сотни!.. Как паучата, один на другом. Но такие маленькие! С просяное зёрнышко.
– Еду!
И снова Степаныч, только что заглянувший к себе домой, вёз академика в Институт…
– Ну, что там, Серёжа, показывай! – еле сдерживая радость, как можно спокойнее спросил шеф. И когда увидел копошащуюся массу, попросил лупу. – Ба, да они двуногие! И ручки… тонюсенькие… как волосинки. – И глянув на склонившегося над столом доктора, положил ему руку на плечо, с гордостью произнёс. – Вот оно, Серёжа, племя, которое будет бороздить просторы Вселенной, открывать неведомые миры!
– Мне бы вашу уверенность, Роман Романович. Если они даже и вырастут, ну, скажем, до размеров авторучки, будет ли их мозг работать настолько хорошо, чтобы решать всевозможные проблемы, связанные с дальними полётами.
– А ты подожди, подожди. Мы ещё не знаем, что вырастет из этих просяных зёрнышек. Тебе главное надо сейчас поддерживать правильный микроклимат в плаценте. Вот этим и занимайся. Да, ускоритель отмени совсем. Боюсь как бы они себя не переросли и мгновенно не постарели и перемёрли.
Как только будут с горошину, звони…
ГОЛОВКИ С УШАМИ
Прошло четверо суток, а "просяные зёрнышки" нисколько не увеличились в размерах. Ухаживающий за ними Коломиец стал терять терпение и уже взял в руки пшикалку с ускорителем, как вдруг прямо на его глазах "зёрнышки" начали одно за другим лопаться, увеличиваясь в размерах сначала до горошины, а через десять-пятнадцать минут – и до боба.
Изумлённый необычным перевоплощением доктор бросился к сотику:
– Роман Романович, началось! Они стремительно растут. Уже без увеличилки различаю ручки, ножки, головки… головки с ушами!
– Повтори, что ты сказал! "С ушами"?! Еду!..
Восхищённый увиденным академик приблизил к стеклу лупу:
– А я что говорил! Они! Они, Серёжа, будут открывать неведомые миры! – И наблюдая за копошением зелёных гомункулусов, вдруг предложил. – А давай-ка вытащим одного.
– Погибнет, Роман Романович.
- Знаю, что погибнет. Не терпится посмотреть, как они устроены… Приготовь микроскоп.
– Резать будете? Роман Романович, а вдруг он разумный?
– Давай, давай микроскоп! Какой "разумный". До разума ещё… – академик положил на стол разделочную дощечку, взял в руки скальпель. – Ну, вытаскивай.
Коломиец надел резиновую перчатку, открыл крышку и вынул из плаценты трепыхающегося гомункулуса.
– Приклей ему ручки и ножки скотчем.
И когда доктор выполнил приказание, острое лезвие зависло над крошечным животиком. Ещё миг и… В это мгновение копошение в плаценте резко прекратилось и всё её многочисленное содержимое облепило стекло изнутри.
– Они соображают! Роман Романович, они думают!
– Да вижу, вижу, – академик опустил руку со скальпелем.
– Надо посадить его обратно.
– И заразить всех?.. Этот должен умереть… во имя науки. Ладно, пусть пока живёт. Интересно, сколько он может продюжить отдельно от собратьев… Потом вскроем.
– Через час-другой это племя запросит еду. Чем кормить будем? – тревожно спросил доктор.
– А ничем.
– Как "ничем"?
– Скажи, для чего мы внедрили в них "ваньку"?
– Вы хотите сказать, они будут кормить сами себя?
– Вот именно. Наши зелёные малышата, а зелёные потому, что их кожа напичкана хлорофиллом – от "ваньки", – днём будут потреблять двуокись углерода, а ночью выделять кислород. В общем, сейчас, Серёжа, надо организовать разделение их на группы и расселение по разным аквариумам. Заложим дюжину экспериментов, в которых создадим различные условия. Мы должны определить оптимальные условия для их существования.
– Гляньте, Роман Романович, на них выступает роса! Вы считаете, это сахарный сироп?
– Да, как у "ваньки мокрого". Скоро он высохнет и превратится в сахар. Для чего у тебя телекамера?! Почему не снимаешь?!
– Снимаю. Всё – с самого начала.
– А это?
– У нас кинокамера всё фиксирует. А телекамеру из головы выпустил… События развиваются так стремительно.
– Подключай телекамеру. Серёжа, смотри! Смотри, что они творят! – академик головой подался к плаценте. – Видишь, они уже слизывают сахаринки друг с друга! Видишь?!
– Да!
– Быстрей снимай. Пока мы тут с тобой болтологией занимаемся, они ещё на сантиметр подросли. Заметил?
– Да!
– Быстро отсаживай и – лампы, лампы над каждым аквариумом! Давай помогу!..
– Роман Романович, когда вы позвонили, они сразу попритихли. Слышат, черти!
– А ты что думал! Все остальные опыты с начала их закладки будем проводить под классическую музыку. Будем воздействовать на них ультразвуком, током, температурой, давлением…
– Жалко бедолаг. Представляю, скольких мы лишим жизни.
– Не забывай, жизни во имя науки! Во имя человечества… Я вот что думаю, Серёжа. Мой сын Русий родился сразу взрослым эрудированным человеком. Не потому ли, что мы с женой часто прослушивали музыку и спорили по разным, в том числе и научным, вопросам?..