Пособие для тех, кто мечтает стать экстрасенсом. I

Пособие для тех, кто мечтает стать экстрасенсом.
Предисловие
Знание может не сделать человека счастливым,
но выжить ему поможет абсолютно точно
Автор

Существуют ли на самом деле экстрасенсы, наделенные и телепатическими способностями, и умеющие «считывать» прошлое и будущее или же все они являются только шарлатанами, способными удачно угадывать?
Вопрос этот не праздный, он интересовал не только простых смертных, но и великих мира сего, в том числе выдающихся ученых. Даже такой великий человек, которым был В.М. Бехтерев, пытался разобраться в вопросах телепатии, разделяя просто фокус и настоящую телепатическую связь. В своих трудах он упомянул о том, что для угадывания мыслей нужен так называемый «проводник», передаточное звено между экстрасенсом и его клиентом. Я не претендую на научное открытие, однако, история, изложенная в этой книге, оказала на меня сильное влияние. Можно было даже поверить в то, что на самом деле существуют экстрасенсы и не обязательно данный талант является врожденным, он просто приобретается в процессе сильных стрессовых ситуаций. Однако, мое классическое медицинское образование оказалось таким сильным противовесом чудесам, что я больше склонна доверять науке под названием «психоанализ», чем просто поверить тем событиям, невольным участником которых я стала.
Впрочем, для каждого человека существует своя точка зрения, а потому и впечатление от данных событий может быть разным. И я могу быть не права, так как психоанализ не все может объяснить. Поэтому предлагаю вам самим придти к том у или иному выводу, а заодно, и самим попытаться стать обладателем сверхспособностей.
Часть первая. Истоия с занавесочками
На работу я пришла рано, вахтер только – только открыла двери учреждения. Приходить первой стало для меня традицией, да и кому, как не мне это делать – ведь не так давно я стала руководителем отдела, расположенного дистанционно от головного офиса, в другом районе города.  Я сама оказалась в коллективе недавно, после очередной реорганизации Центра здоровья, к которому присоединили еще и физкультурный диспансер. Путем сложных манипуляций с присоединением, отсоединением, сменой вывесок и форм правления, чехардой, очень характерной для периода преддевяностях годов и далее, на базе бывшего диспансера, проводившего наблюдение за спортсменами, организовали отделение физиотерапии и лечебной физкультуры областного масштаба, а меня назначили заведовать этим отделением.
Открыв входную дверь, я сразу оказалась в небольшом уютном холле, который, за неимением другого помещения, был Музеем истории медицины области и все имеющиеся экспонаты располагались здесь же.
Музейные реликвии придавали некоторую таинственность всему помещению с высокими потолками, но недостаточным освещением. На первом плане оказалась огромная деревянная ступка, в которой в далеком прошлом толкли лекарственные растения и прочие ингредиенты, приготавливая лекарственные  препараты. Конечно, сразу же срабатывала ассоциация со сказкой про Бабу Ягу, которая вполне могла летать в этой ступе, такого огромного размера она была. Да и другие экспонаты, хранившиеся в неярком свете холла, выглядели не менее таинственно: хирургические инструменты, пожелтевшие страницы рукописей о методах лечения, рецепты травяных сборов, небольшие деревянные ступки, флакончики для микстур, одежда сестер милосердия… Казалось, что открыв дверь в современное медицинское учреждение, уставший от энергоемких попыток «отоварить» талоны на продукты и прочие блага, предложенные нам господином М. Горбачевым, попадаешь минимум на век раньше. Музейная экспозиция способствовала ощущению покоя и священного благоговения перед прошлым, что не позволяло посетителям и сотрудникам  вести себя суетливо.
В такой таинственной атмосфере могло произойти что угодно, сама обстановка способствовала настрою мыслей на возможность таинственных превращений и реальность колдовских чар.
Вполне допустимо, что некоторый элемент таинственности самого помещения и направил мои мысли в сторону реальности сверхъестественного, которое не замедлило себя проявить.
Впервые я обратила внимание на то, что одному человеку дано слышать звонок телефона, звучащего так далеко, что вся честная компания, собравшаяся за столом с закусками, и помыслить не могла, чтобы услышать знакомые трели, именно в эти времена.
Мы все вместе сидели за добротно накрытым столом после рабочего дня и отмечали какое-то событие в жизни коллектива: то ли день рождения, то ли «отвальную» по случаю отпуска, то ли еще какое - то немаловажное событие. Собравшиеся шумели и весело вспоминали смешные случаи из жизни и очередную серию из бесконечного сериала «Просто Мария”. Вдруг, самая молодая девушка вскочила и понеслась, громко стуча каблучками,  по коридору в приемную. Она вскочила так неожиданно и унеслась в коридор так стремительно, что мы на минуту притихли, подумав было, что сотруднице стало плохо. Однако, ее подруга быстро развеяла наши опасения, объявив, что Ира ждет телефонного звонка.
Надо заметить, что приемная находилась в другом конце коридора, по сторонам которого находились многочисленные кабинеты для врачей, массажа, физиолечения, небольшой спортзал, в том числе и комната персонала, приспособленная для общих сборов, а также небольшой холл с выставкой от музея медицины с главным экспонатом - ступой «Бабы Яги».
 Девушка вернулась, раскрасневшаяся и счастливая, ее даже спрашивать не стали о том, что произошло, потому что и без слов было ясно: любимый человек все – таки позвонил. Собственно, она и сама, предвосхищая расспросы, задала свой вопрос: «А вы разве телефонного звонка не слышали?»
С тех пор прошли годы, но, занимаясь врачебной практикой, я время от времени сталкивалась с необъяснимыми вещами, что только утвердило меня в мысли, что каждому человеку, хотя бы раз в жизни, выпадает шанс использовать данные природой сверхвозможности. Причем, поражало воображение не столько возможность предугадывать события или видеть прошлое, сколько тот факт, что сверхспособности демонстрировали обыкновенные люди. Да и история с Ирой на этом телефонном звонке не закончилась, она только начиналась, и все события, разрушающие устоявшиеся представления о реальном и нереальном мирах,  разворачивались, буквально, на глазах всего коллектива.
Чаепитие шло своим чередом, милые сотрудники, с которыми я начала работать не так давно, оказались довольно компанейскими людьми. Так как я недавно стала руководителем, коллектив для меня был новый, хотя сама работа мне была хорошо знакома по реабилитационному центру, который я и покинула, приняв новое предложение от главного врача Центра.
Докторов в моем введении было всего два – физиотерапевт и врач ЛФК, удивительный «долгожитель» от медицины, проработавший более сорока лет Лев Исаакович с характерной внешностью, и Людмила Николаевна, тоже стремящаяся к тому, чтобы оставить долгий след в отделении. Остальные сотрудники были из среднего медперсонала, медицинские сестры, статистик, инструкторы ЛФК и, разумеется, главная смотрительница Музея истории медицины, Мария Васильевна.
Мария Васильевна по дороге домой и ввела меня в курс личных дел Ирочки, одной из медицинских сестер отделения,  умевшей услышать на невероятном расстоянии звонок от своего возлюбленного сквозь шум и закрытые двери.


***
- Не пройтись ли нам пешком, Елизавета Георгиевна? – предложила Мария Васильевна, выходя на свежий воздух.
- Действительно, почему бы и нет? Тем более, что живем в одном районе, а дорога домой займет от силы минут сорок. По такой прекрасной погоде можно и пешком дойти, - я приняла предложение сотрудницы.
Мы с Марией Васильевной представляли странную пару – она высокого роста, с коротко стриженными и ухоженными темно – каштановыми волосами, представляла всем своим видом интеллигентную смотрительницу музея, а я же – полную ее противоположность. Ростом Бог меня обидел, зато наградил средней полнотой, смешливостью и светлыми кудряшками, которые завивались в локоны, стоило моим коротким волосам, хоть немного, подрасти. Я люблю все делать быстро, хотя чаще это напоминает бессмысленную суету, а Мария Васильевна, напротив, никуда никогда не спешила, хотя времени на сборы тратила не больше, чем я.
 Лето было в разгаре, и выдалось оно довольно жарким, но вечером уже наступала приятная прохлада, потому мы с Марией Васильевной, не торопясь, двинулись в сторону нашего района. Надо сказать, что Мария Васильевна, при всей ее внешней сдержанности и неспешности, была человеком крайне эмоциональным и восторженным, а потому и рассказ об Ирочке и ее возлюбленном, история отношений которых разворачивалась в Центре здоровья, получился настолько сентиментальным и трогательным, что я прониклась сочувствием к влюбленной паре. История любви оказалась грустной и банальной, Ирочка пришла на работу в Центр и встретила мужчину своей мечты, хотя уже была замужем и воспитывала ребенка. То же самое случилось и с ее избранником – он уже был женат, ребенок был примерно такого же возраста, как и у Ирочки. Работал в Центре Ирочкин возлюбленный заведующим лечебным отделением, так что встреча оказалась не случайной – Ирочка решила поменять работу, чтобы быть ближе к дому и своей семье. Осложнялась ситуация еще и тем, что в Центре работала и жена Андрея Владимировича, и для своей жены заведующий принял на работу медсестру. На виду у всех чувства взаимной симпатии скрывать тяжело, хотя влюбленные и не сразу поняли, как дороги друг другу, зато заметили это сотрудники. Как известно, со стороны виднее, а особые отношения Андрея Владимировича и Ирины просто бросались в глаза.
Когда в учреждение приходила Ирочка, Андрей Владимирович, обычно громко говоривший, раздававший приказы, проявлявший бурную деятельность, вдруг затихал, А Ирочка, всегда нарядная и милая,  приносила с собой ауру умиротворения и одухотворенности. Казалось, что она находится в абсолютной гармонии с собой и внешним миром, а в ее присутствии просто не возможно было ссориться или злиться.
В результате, и для жены Андрея Владимировича не стало тайной взаимная симпатия мужа и медсестры, похоже, что женщина заподозрила неладное.  И грянул пренеприятный скандал, устроенной женой заведующего из-за какой - то надуманной проблемы.
Впрочем, и до этой эпохальной истории, отношения между доктором и медсестрой не складывались. Возможно, что проблема была именно в поведении доктора, жена Андрея Владимировича не отличалась тихим нравом.
Хамство, откровенная грубость, поведение, подходящее под определение «хабалка» и это на фоне красивой фигуры, которую абсолютно не заметно под нелепой одеждой. Возникало ощущение, что женщине все равно, как она выглядит. Но, контрастом на удлиненном лице выделялись удивительной красоты глаза, зеленовато – голубые, они, в зависимости от освещения, меняли цвет, только выражение глаз не менялось, всегда было одно и тоже и очень злое. Длинные волосы, пусть и не очень густые, русые, были чаще заплетены в косу и очень ее красили, однако довершал образ слишком массивный нос, он и разрушал гармонию. В результате весь облик Валентины Ивановны был настолько несуразным, что молодую женщину нельзя было назвать и не хорошенькой, но и не страшненькой.
Было понятно, что она в семье доминирует, такой «мистер всезнайка», с безапелляционностью суждений, ведущая постоянную борьбу за то, что только она знает единственно правильное решение.
Докторша могла себе позволить ворваться в кабинет к кому-нибудь из сотрудников, не обращая внимания, что мешает работе, и решать свои проблемы, отрывая всех от дел. Ее терпели, за спиной только закатывали к небу глаза и понимали, что не стоит связываться, чтобы не стать мишенью для издевательств и не испытать то, что принято называть на современном сленге «подставой». Перестали с ней окончательно иметь дело с тех пор, как она позволила себе практически «уйти» из коллектива  доктора, одной с ней специальности, видимо, почувствовав в ней соперницу. Для того, чтобы остаться единственным специалистом в своей области, в ход шли любые средства.
Наиболее ярким примером может служить, пожалуй, такой.
Заглянула, как-то Валентина Ивановна вместе с пациентом в кабинет к своей сопернице по профессии и говорит: - Доктор, расскажите молодому человеку, как вы от табачной зависимости лечите, сколько дней до начала лечения не нужно курить?
Ничего не подозревающая врач откровенно ответила, мило улыбнувшись пациенту: - «Желательно, хотя бы сутки не прикасаться к сигарете».
-Вот видите, обратилась жена к молодому человеку, а я лечу так, что перед сеансом можно и покурить, напоследок! Кого вы выбираете?
Конечно, вопрос, скорее, был риторический, нежели с ожиданием ответа от пациента.
Жена оглянулась на доктора, ухмыльнулась, произнеся сакраментальную фразу: - «Лечить нужно лучше!» и хлопнув дверью кабинета, удалилась с пациентом восвояси.
Что же говорить об Ирочке, которой выпала нелегкая доля оказаться медсестрой у такого доктора, не терпящего конкурентов ни в чем. Придирки, откровенное хамство, приказания, которые нужно было немедленно выполнять и ворчание, в награду за хорошо выполненную работу. А однажды, жена заглянула в «святая святых» - небольшую комнату, в которой Ирина дезинфицировала инструментарий, в том числе и иглы для акупунктуры. Внимательно все осмотрела и отправила Ирину за порцией ваты и стерильной марли к старшей медсестре. Пока Ирина беседовала со старшей, удивляясь, зачем понадобилось немедленно получить вату и марлю, хотя запас и того, и другого в кабинете был, в коридоре послышались голоса, ведущим из которых был голос жены заведующего отделением:
- Вы только посмотрите, как эта медсестра обрабатывает иглы! Нет - нет, глядите внимательно: каких химикатов она добавляет в раствор для обработки, чтобы он стал цвета морской волны! Она, что, совсем ничего не умеет? Как с ней работать можно, она же всех пациентов мне угробит!
Ирина вместе со старшей медсестрой вышла в коридор, благо не было пациентов, которые могли стать свидетелем такого невероятного скандала, и увидели Валентину Ивановну в окружении сотрудников, главного врача и Андрея Владимировича. Жена Андрея Владимировича держала в руках лоток с иглами в голубой жидкости и всем совала его в лицо, дабы убедиться, что каждый смог рассмотрел невероятные превращения стерильного раствора в нечто невообразимое.
Ирочка могла поклясться чем угодно, что обработка инструментария проводилась правильно, по всем инструкциям, которые были развешены на стенах стерилизационной комнаты, а в момент своего ухода к старшей медсестре лоток с иглами был в полном порядке, инструментарий находился в идеально прозрачном растворе, не окрашенном ни в какой цвет. Ира в невероятном недоумении переводила взгляд с лотка на сотрудников, только пожимала плечами и от удивления не могла вымолвить не слова.
Возможно, именно в этот момент Ира в первый раз задумалась об увольнении, однако, главный врач и Андрей Владимирович, пригласили ее на разбор неприятного случая и выяснили все подробности. Отпустив Ирину, они долго вдвоем о чем-то совещались. Андрей вышел из кабинета главного красный, как рак, мрачнее тучи и был зол так, что  на глаза ему лучше было не попадаться.
На следующий день Андрей Владимирович призвал Ирину в кабинет и сообщил, что, как оказалось, проблема была в водопроводной воде, которая оказалась плохо очищенной только в момент заполнения лотка с иглами.
Коллектив позволил себе поухмыляться, видя какие усилия заведующий прилагает, дабы сгладить конфликт, выгородить жену и реабилитировать Ирочку. Конечно, Ирину все принялись немедленно жалеть.
И вот, среди бела дня, разразился новый скандал.
 Сама причина скандала буквально пересадила всех наблюдателей в зрительный зал, даже те сотрудники, которым было невдомек, что происходит в коллективе, узнали, наконец, о симпатии между заведующим отделением и медицинской сестрой, являющейся помощницей  его же жены. Иначе, ничем, как ревностью, такое поведение Валентины Ивановны объяснить было нельзя. В коллективе случившееся обозначили, как «историю с занавесочками», именно в них-то и было все дело.
Кабинет акупунктуры был отремонтирован одним из первых и почти готов к приему пациентов, были оформлены отдельные «кабинки» для пациентов, в которых стояли кушетки и тумбочки, предназначенные для популярных новомодных терапевтических «лазеров», или электропунктуры, или же для стерильных акупунктурных игл.
Всё, что оставалось сделать – повесить на проволочные каркасы, разделяющие кабинки, занавеси. Время было эпохи развитого социализма, то резко, то плавно переходящего в перестройку, ее самое начало, когда образовался, откуда не возьмись, такой дефицит продуктов и все прочих товаров, что практически все нужно было «доставать» или приобретать по талонам. Естественно, что говорить о качестве и цвете тканей не приходилось, и Центру выделили, хотя и в достаточном количестве, почти шелковую ткань. Но её цвет, более приближенный к грязновато светло-коричневому, чем к какому-то либо другому, не вписывался ни в какие каноны классической цветовой терапии. Глядя на этот тканевой абсурд, Ирочка решила пойти другим путем: раз нельзя изменить цвет, то возможно ли изменить «фасон» занавесок? Другими словами, у Ирины стали внезапно проявляться навыки интуитивного дизайнера
Итак, однажды она взяла домой одну из занавесок, настрочила  крупными стежками примерно на расстоянии 25-30 см друг от друга строчки во всю длину, подтянула ниточки и  ... И получилась прекрасная «маркиза», такого типа занавеси закрывают окна в театрах, концертных залах, такие «маркизы»  на окнах были постоянными спутниками королей и прочей знати минувших веков. Торжественность и таинство акупунктуры помноженная на роскошь дворцовых залов. Ах, ах, какая прелесть!
- Самое удивительное было в том, что я нисколько не иронизирую, проговорила Мария Васильевна, я искренне восхищаюсь, так как невзрачная, бросовая ткань оказалась благодатным материалом для подобного рода декораций. Когда же Ира повесила принесенное изделие собственного производства на каркас «кабинки» и пригласила коллектив оценить, именно такие возгласы восхищения она и рассчитывала  услышать. Самой де Ирочке  ее идея с занавесочками       казалась просто блестящей. В самый торжественный  момент, когда Ира отошла, чтобы полюбоваться своим произведением искусства издалека, в кабинет вошла жена Андрея Владимировича, как обычно, замученная и взбалмошная одновременно, увидела занавески и  была потрясена настолько, что помчалась, в абсолютно разъяренном состоянии, собирать весь коллектив, трубить общий сбор, дабы покарать Ирочку за сумасбродство, стереть ее с лица земли..
Надо заметить, что Ирочка именно с Валентиной Ивановной должна была и дальше работать в качестве помощницы, но как не назови, а ее реакция была настолько контрастна с реакцией Ирочки, настолько искренна в своей ненависти, настолько  яркой и громкой, что её можно было сравнить разве что с праздничным фейерверком наоборот.      
В Центре было полно сотрудников, одни из которых работали уже много лет одним замечательным дружным коллективом, сохранившимся и после реорганизации, в результате которой, собственно и было создано новое лечебное отделение. Именно под  вновь созданную единицу здравоохранения, совмещенную со старым коллективом, было  выделено помещение, практически не пригодное к работе, ремонт которого затянулся как популярный многосерийный фильм типа «семнадцати мгновений весны», Вновь принятым сотрудникам лечебного отдела было просто абсолютно нечего делать, поэтому они или работали на базе других ЛПУ, или помогали обустраивать помещение, или общались, переходя из одного кабинета в другой, или повышали свою квалификацию. Таким образом, скучающих личностей в коллективе хватало и все они, обрадовавшись тому, что происходит что-то интересное, помчались на зов жены  заведующего. Мнение коллектива по отношению к Ирочкиной домашней заготовке разделились, в основном, понравилось, у кого-то ранее уже были подобные кабинки с «маркизами» и ничего удивительного в этом не было, кто-то впервые видел подобное и восхищался, в том числе и главный врач, и первая леди, то бишь жена главного врача.
- Кстати, - отвлеклась от своего рассказа Мария Васильевна. Вы то хоть, Елизавета Георгиевна, в курсе, что и жена главного врача работает в нашем коллективе?
- Вот как? – Я только усмехнулась. – У вас принята семейственность?
Сделав паузу, Мария Васильевна продолжила дальше увлеченно пересказывать недавние события.
- Только накануне прибывший со специализации психотерапевт, задала Ирочке «корневой» вопрос, отозвав ее в сторонку :- «Чем же вы так насолили жене начальника, что вызвали столь неадекватно бурный протест?»
Ирочка в ответ промолчала, только взглянула на психотерапевта и взгляд отразил такую надежду, что психотерапевт смутилась и отошла в сторонку. Про себя же она подумала, что правильно уловила суть проблемы: Ирине Андрей нравится, но есть ли взаимность, Ирочке еще не известно. Однако, все это были лишь догадки, но тут не преминул подлить масла в огонь и сам Андрей Владимирович, заявив, что в его  спальне подобные занавесочки смотрелись бы, а в официальном медицинском учреждении... При этом он усмехнулся как-то нехорошо и на его лице отразились достаточно ясно все те грешные мысли, которые в эту минуту его посетили. Трагикомизм ситуации был в том, что он являлся руководителем отдела, в подчинении у него находилась как Ирочка, так и Валентина Ивановна, его жена, поэтому быть беспристрастным ему было сложно. Нужно было выбрать чью-то сторону и никого при этом не обидеть. Итак, несмотря на то, что большинство сотрудников выступило за «маркизу», было ясно, кто на самом деле победит. Что делать? Этот любимый, абсолютно не решаемый, прямо-таки вечный  вопрос русской интеллигенции 19 века, вновь материализовался,
теперь уже в нашем времени.
Единственное, что Ирочке удалось отвоевать – это занавески в приемной. Надо заметить, что кабинет состоял из трех комнат: одна из них предназначалась для приема пациентов, небольшая подсобная комнатка - для обработки и стерилизации игл, и  собственно лечебная комната с пресловутыми кабинками. В приемной Андрей Владимирович самолично повесил Ирочкино произведение  искусства, и, казалось, частично, конфликт, происходящий по принципу «бури в стакане» был исчерпан. Однако, находиться в одном кабинете с женой непосредственного начальника Ирочке было все сложнее, взаимная неприятие друг друга, с одной стороны, с другой – ожидание развязки, напряжение во взаимоотношениях с каждым днем возрастало и Ира решилась обратиться к главному врачу с первым заявлением об увольнении, которое он просто демонстративно разорвал и принял другое решение.
Главный врач, в этом случае, поступил очень мудро, он, от греха подальше, «сослал» Ирочку в наше отделение, в другой район города.
По всем признакам, именно в этот момент и произошло объяснение между Андреем и Ирочкой, потому что она вдруг невероятно расцвела, а телефонные звонки, которых так ждала Ира, в определенные часы стали раздаваться в нашем учреждении регулярно. Конечно, все за спиной у Ирочки и Андрея Владимировича сплетничали, хотя и сочувствовали то одной из сторон классического «треугольника», то другой.
Поахав и поохав над судьбой влюбленных, мы с Марией Васильевной добрались до дому и распрощались до следующего рабочего дня. Добравшись, наконец, домой, я поужинала, посмотрела немного телевизор и улеглась спать, переваривая массу информации, полученной за день.
Так бы моя жизнь продолжалось бы и дальше, по принципу: дом – работа, работа – дом, если бы не сон, который оказал на меня столь сильное влияние, что просто перевернул мою судьбу.
*** 
Во сне я оказалась в Центре, в сумрачном свете, в том самом музее, который своими экспонатами придавал таинственность всему учреждению. Я стояла около входной двери и всматривалась в полумрак, в котором явственно различалась женская фигура. Женщина была тоненькая, изящная, с длинными светлыми волосами, чуть завивающимися и покрытыми почему-то черной кружевной шалью. Девушка и одета была во все черное, как великосветские дамы века восемнадцатого, в длинном черном траурном платье. Я, как это бывает во сне, тотчас узнала силуэт – это была Ирочка. Только я хотела спросить у нее, почему она так странно одета, и что же она делает в музее в столь поздний час, как откуда-то из глубин, раздался голос, звук которого просто бросил меня в дрожь. Голос как будто читал отрывок из какого-то произведения, мне не известного, читал с выражением и очень громко, а эхо, раздающееся в гулких пустых коридорах, еще более усиливало эффект.
Душевный стриптиз, духовное препарирование, анатомия души...
Почему некоторым людям так нравится этим заниматься? Какой практический эффект, какая польза с точки зрения житейского прагматизма? Почему копание в душе, своей и чужой, становятся таким болезненно необходимым? Выворачивание себя наизнанку, выставление напоказ своих бед, своих пороков и интимных подробностей бытия сродни навязчивым пациентам, без конца рассуждающим о своих болячках, демонстрирующим безобразные язвы в надежде, что окружающие не останутся, по меньшей мере, равнодушными. И не важно - вызовет у них вид уродства тела отвращение или сочувствие или любые другие эмоции, суть одна - быть замеченным, запомниться, пусть и ценой досадного чувства неловкости от человеческой не деликатности.
Ко мне вернулось мое собственное "я". Оно еще не вполне стабильно, устойчивость периодически исчезает, и я опять чувствую ореол "светлого", яркого света над головой, но мое "я" все же вернулось после долгих блужданий. Меня предупреждали, что подобное с человеком может случиться, человек временно может ощущать себя мертвым, умирает душа, умирает та его часть, та субличность, которая была доминирующей, но смерть - это и рождение нового. Я очень долго, на мой взгляд, непозволительно долго, находилась в царстве мертвых, я было черной, не так, как выглядят чернокожие люди, а как картинка на экране черно - белого телевизора, различить и понять можно, а раскрасить нельзя. Я никак не могла родиться после своей смерти, может быть потому, что все во мне противилось новой субличности, невозможность изменить самой себе, невозможность идентифицировать себя с другой женщиной – наверное, стало определяющем в затянувшемся рождении. Я хотела вернуть, восстановить свое собственное имя, я знала и знаю сейчас, что это единственная моя оболочка, в которой я могу существовать. С момента смерти и до момента рождения или возвращения, мне приходилось временно пользоваться другими телами, или, если быть точной, другими интеллектами, другими мозгами, другими алгоритмами мышления. Мне пришлось перебрать не малое количество "доноров", иногда создавалось впечатление галопа, я ехала на "перекладных", меняя чужие души, в безудержной гонке за собой. Перегоны были самыми разными  по времени - от нескольких дней, до нескольких лет и вот желанный берег, желанная и долгожданная встреча с самой собой, со своей собственной душой произошла. У меня больше нет раздвоения ни своей, ни чьей бы то ни было личности, но умение расчленить душу и тело человека, умение внутренним, подчас не постижимым зрением видеть "картинки" человеческого подсознательного осталось. Мне приходится сдерживаться, направлять усилия не на внутреннее зрение, а на внешнее, обыденное, общепринятое созерцание, прилагать усилия для того, чтобы вновь не запустился процессор, анализирующей в ускоренном режиме подсознание другого. Этот процесс отнимает много сил, отнимает энергию у тела, мешает быть собой. Возможность пользоваться чужим подсознанием перестала быть необходимостью, я могу не напрягать себя в режиме работы на износ собственного разума, потому что процесс самоанализа, осложненный, но и запущенный с его помощью, как катализатора реакции (как это принято называть у психиатров реактивного (то есть ускоренного?) психоза) завершен. Карусель остановилась.
Трудно писать о событиях, которые происходят с тобой, трудно писать о своей жизни, мешают эмоции, перекрывающие логику повествования. появляется невыразительность, недосказанность, обрывки мыслей, облаченные в отнюдь не точные слова, корявость и убийственная шероховатость фраз, отсутствие диалогов, точнее, единственный диалог- то ли с ним, то ли с самой собой.  Ей вспомнился эпизод из "Театра" Э.Моэма, когда на сцене даже великой актрисе оказалось не под силу играть свою любовь , только лишь потому, что она не играла.

АЛЬТРУИСТ.
«Плата за грех – смерть»
«Есть пути, которые кажутся человеку прямыми.
Но конец их – путь к смерти»
Притча 14-12
«Вы не можете спасти себя самого».

***
Я очнулась от тяжелого мрачного сновидения, села на постели и потрясла головой, пытаясь разогнать буквально ватные куски сна, никак не могла понять, что нахожусь в реальности. Вырвал меня из сновидения банальный звонок будильника, утро уже наступило, яркое, летнее, полное красок. Сердце колотилось, как бешенное, я впервые в жизни ощутила нехватку воздуха, никак не могла вдохнуть полной грудью, а за грудиной почувствовала такую тяжесть, что поняла: мне срочно нужен нитроглицерин.
- Господи, что это было? – в висках стучало, голос из сновидения все еще отдаленным эхом, казалось, продолжал раздаваться в моей голове. Я встала, кое-как дошла до кухни, попила водички, открыла балкон, вдохнула побольше воздуха и, наконец, пришла в себя.
- Никогда, никогда не буду никого осуждать, - дала я сама себе обещание, и меня отпустило.
Я быстро собралась, буквально выбежала из дома на остановку автобуса, которая, слава Богу, находится рядом с домом. Вокруг были спешащие на работу люди, раздавался шум улицы, заполненной машинами и людьми, такими привычными и совсем не таинственными звуками. Я успокоилась, но, открывая дверь в свой Центр, почувствовала, как по спине побежали мурашки.
Однако, все было на своих местах, и музейные экспонаты в свете дня не казались такими уж таинственными. На очередное занятие по лечебной физкультуре в холле собиралась группа людей преклонного возраста, никакого отношения к профессиональным спортсменам не имеющая, но уже много лет вместе собирающихся на свои занятия ЛФК. У физиокабинета уже сидели первые пациенты, первые посетители были и у кабинетов врачей, все сотрудники были на своих местах и я, наконец, догадалась посмотреть на часы. Ну, конечно, уже слегка опаздываю, но еще никакой катастрофы не произошло.
Пройдя в свой кабинет, я переоделась, накинула халат, и решила посмотреть, где же находится Ирина. Однако, Мария Васильевна вбежала ко мне в кабинет раньше и запричитала: «С Ирочкой случилась беда, она не пришла, родственники уже звонили, узнавали, не появилась ли она на работе. Ирочка и дома не ночевала, где же она находится?» Мария Васильевна говорила, буквально, без знаков препинания, все ее спокойствие и медлительность исчезла, а в глазах плескался ужас.
- Мария Васильевна!, - я слегка повысила голос. Да присядьте вы, наконец, расскажите все по – порядку, спокойно.
-Да, не могу я спокойно! – воскликнула Мария Васильевна. Она рухнула на стул и вновь затараторила: «Мне приснился такой странный сон про Ирочку, что я до сих пор не могу придти в себя! Мне приснилось, что она во всем черном стояла в музее и кто – то рассказывал о ее жизни что – то ужасное!»
Тут-то и мне стало нехорошо, но я постаралась виду не подать и не стала признаваться в том, что сон мы, с Марией Васильевной, похоже, видели один и тот же.
Я, как могла, успокоила Марию Васильевну, прошлась по отделению, призвав сотрудников сохранять спокойствие и продолжать работать, хотя все были излишне возбуждены, и отправилась на совещание в головной офис, предварительно предупредив Людмилу Николаевну о своем отъезде.
 В головном офисе обстановка тоже была нервозная, заведующие отделениями собрались в кабинете у главного врача, в том числе и Андрей Владимирович, но всем было явно не по себе.
Главный врач известил о пропаже Ирочки, скосив глаза на Андрея Владимировича, но тот сидел с каменным лицом и на протяжении всего совещания говорил только по существу. Речь шла об обыденных вещах, новых отчетах, выполнении плана,  перспективах ремонта в головном офисе, который, хотя и шел уже второй год, но в ближайшей перспективе его окончания не предвиделось. После совещания главный врач, Дмитрий Александрович, крепкий, светловолосый и светлоглазый, средних лет мужчина, попросил меня задержаться. Разговор, естественно, коснулся исчезновения Ирины.
-Елизавета Георгиевна, как вы считаете, стоит ли волноваться или Ирина решила сама на какое- то время исчезнуть?
Я только пожала плечами в ответ.
-Думаете, что исчезновение Иры имеет какое–то отношение к ее личной жизни?
Главный усмехнулся, - «Так вы уже в курсе?»
-Ну, в какой-то мере меня уже просветили, причем, буквально накануне
-Скорее всего, Мария Васильевна постаралась?
Я взглянула на Дмитрия Александровича повнимательнее, - Выходит, главный поставщик новостей – это Мария Васильевна?
-О, да! Кто же будет заниматься личной жизнью сотрудников и историей их отношений, как не работник музея?
Тут уж мы с Дмитрием Александровичем усмехнулись одновременно.
-Елизавета Георгиевна, о любых подробностях об Ирине держите в курсе дела меня, может быть она найдется и все закончится благополучно.
-Да, конечно, если я что-нибудь вспомню… Но, Дмитрий Александрович, я не могу не задать вам один вопрос… - Я замялась, однако, главный все понял с полуслова
-Нет-нет, Елизавета Георгиевна, у Андрея Владимировича никакой информации об исчезновении Ирочки нет. У него алиби – он весь вечер был дома с женой и сыном.
Как только слова «алиби» было произнесено, я вдруг отчетливо осознала, что с Ирочкой действительно могла случиться беда.
На минуту я засомневалась, а может быть рассказать главному врачу о своем странном сне? Но, почему-то сдержалась, уж больно странным был сон, который приснился еще одновременно и Марии Васильевне. Сработал инстинкт самосохранения – ведь в эти годы все сколько–нибудь странное могло быть расценено, как патологическое состояние, а мне только еще психиатров не хватало!
Я зашла в отделение профилактики за наглядной агитацией – плакаты, памятки на тему сохранения здоровья, памятки по разделу лечебной физкультуры с различными вариантами утренней гимнастики, физических упражнений при различных заболеваниях и оказалось, что бумажных носителей информации приготовлено для меня так много, что потребуется служебная машина, доставить самостоятельно возможным не представлялось. Я вышла на крыльцо в попытке найти водителя и столкнулась с Андреем Владимировичем. Он стоял на крыльце и нервно курил, все с тем же каменным выражением лица. Машина с водителем стояла недалеко от входа в Центр, я туда было и направилась, не решаясь обратиться к коллеге, но он сам меня окликнул.
-Елизавета Георгиевна, вы не расскажете мне, что у вас вчера произошло?
Я посмотрела в глаза Андрею Владимировичу, хотя это было сделать не просто – он был очень высокого роста, брюнет с синими глазами, тяжелой челюстью и голосом довольно громким, хотя он и пытался как-то его смягчить. Впрочем, густые длинные ресницы, глаза, спрятанные за стеклами очков, придавали странное выражение его лицу – одновременно грубое мужское и растерянное детское из-за высокой степени близорукости.
-Вчера все еще было в порядке, - я помолчала мгновение.
-Мы с Марией Васильевной ушли домой вместе, вскоре после звонка, которого Ирочка очень ждала, а она еще оставалась в отделении.
-Какого звонка? – Андрей беспокойно взглянув мне в глаза, хотя для этого ему пришлось здорово пригнуться. – Какого звонка, Елизавета Григорьевна?
Слова прозвучали чуть ли не с угрозой.
-Звонок от неизвестного человека, который Ирочка услышала, чуть ли не сквозь стены. Произошло это часа в четыре вечера, после рабочего дня.
Я почувствовала, что у Андрея Владимировича стало легче на душе, как будто камень упал. Он глубоко вздохнул и пробормотав: - «Извините», вернулся в Центр, ничего мне не объяснив.
***
Когда я, наконец, добралась до отделения, и мы с водителем выгрузили все пособия из автомобиля, рабочий день уже подходил к концу. Сотрудники находились в тревожном ожидании, некоторые медсестры ходили с заплаканными глазами, так как обзванивание в поисках Ирочки всех лечебных учреждений города ни к чему не привело. В моргах неопознанных трупов тоже не оказалось, и тревога за судьбу девушки стала нарастать.
- Куда же она могла исчезнуть?
Родственники уже несколько раз уточняли, не появилась ли Ирина на работе, и были просто в панике. Со слов родственников, в милиции заявление об исчезновении могли принять только через три дня, а потому я решила воспользоваться своими связями и позвонила знакомому следователю, который проживал на одной лестничной площадке со мной. Я набрала знакомый номер.
- Виктор, как замечательно, что ты оказался дома!
На той стороне провода Виктор моего восторга не разделил: - «Лиза, я в отгуле, отсыпаюсь».
- Ох, прости, что я тебя потревожила, но у нас случился форс – мажор!
-Что за проблема? - пробурчал недовольно Виктор.
- Понимаешь, у нас пропала сотрудница, ее нет ни у знакомых, ни у родственников. Все морги и больницы мы уже обзвонили. Просто уму не постижимо, куда она могла подеваться, но, по всем признакам, похоже, что с ней случилась беда. Конечно, родственники обращались в органы, однако, в поисках им отказали. Ты же понимаешь, что должно пройти три дня. А вдруг за это время случится непоправимое?
Трубка хмыкнула, помолчала и уже совсем другим тоном, деловым и сосредоточенным, Виктор произнес: - Кто твою сотрудницу видел последним?
На этот вопрос я ответить не смогла, однако, Виктор, если уж решил помочь, то будет это делать тщательно, в этом можно было не сомневаться. То, что полковник помогать будет, было понятно по тону его голоса.
-Лиза, сиди на работе, попроси сотрудников не расходиться и постарайся узнать, кто же ее видел последним, - приказным тоном гаркнул Виктор. - Ничего не можешь сделать сама, добавил он ворчливо и трубка запикала короткими гудками.
Я принялась собирать сотрудников, попутно объясняя, что процесс поисков Ирины уже начался. Зайдя в кабинет ко Льву Исааковичу, я и его попросила присутствовать на собрании, хотя особой необходимости в этом не видела, все-таки доктор уже очень пожилой человек, наверное, и память, и внимание уже не те. Однако, Лев Исаакович пообещал немедленно придти в комнату персонала и задал мне вопрос, которого я от этого деликатного человека не ожидала.
- Елизавета Георгиевна, мне сдается, что присутствие Андрея Владимировича тоже будет необходимым. Вы его уже известили?
Я растерялась. «Лев Исаакович, на мой взгляд, ситуация будет выглядеть крайне неловкой. Я даже представить себе не могу, каким образом предложить Андрею Владимировичу принять участие в поисках Ирочки.
Доктор поднял вверх свои густые, но уже абсолютно седые брови и сказал: «Вы же понимаете, что разговор этот необходим?  Может быть, следователь посчитает нужным поговорить отдельно, так сказать, в порядке предварительной беседы у вас дома, раз уж является вашим соседом?»
Я задумалась. Действительно, предложение показалось мне дельным, да и такой поворот решал морально – этические проблемы. «А Лев Исаакович не так уж и бесполезен», - подумала я.
-Что же, Лев Исаакович, пожалуй, вы предложили лучший способ решения. Мое признание немедленно было вознаграждено самой трогательной улыбкой и поклоном.
Сотрудники разместились в комнате персонала как раз в тот момент, как в холл вошел Виктор, я встретила его у дверей и сообщила о предложении Льва Исааковича.
- Молодец, - похвалил Виктор то ли меня, то ли доктора. – Звони немедленно этому Андрею, а я пока с коллективом поговорю.
Виктор никак не мог признать необходимость соблюдать субординацию в медицине и всех, кто был ему ровесником или моложе, называл только по имени.
Как только Виктор разместился в комнате персонала, я из приемной позвонила в Центр, к счастью, застав на месте Андрея Владимировича. Мое предложение о неофициальной беседе со следователем было принято немедленно, безо всяких дополнительных вопросов. Договорились, что через час встречаемся у меня дома.
***

Недавно я привела в порядок свою кухню и после суеты дня с большим удовольствием предпочитаю вернуться домой, быстро умыться, как попало бросив сумки в прихожей, и в уюте и комфорте приготовить себе что-нибудь вкусненькое, побаловать себя за любой - удачный или неудачный день. В какой-то мере я гурман (под настроение), но в обычные дни мне достаточно копченой колбаски или жареной рыбки с тостом из белого хлеба, неизменную чашечку кофе и первую вечернюю сигарету. А вот сигарету лучше выкурить на лоджии, которая просто великолепна. Многоэтажка, в которой я проживаю последние лет двадцать, покрыта белой плиткой-колибри.  Это  маленькие белые квадратики, которые на лоджии занимают две стены. В этом году я наконец-то сподобилась и лоджию привести в порядок. Отмыла каждую плитку от всех красок и цемента, неаккуратно оставленных мне в наследство строителями, затем покрасила стыки между плиточками серой (причем одна сторона балкона - оттенок светло-серой, а другая сторона - темно-серой) водоэмульсионной краской, и вновь протерла уже от новой краски плитки. В итоге этих мелких плиток я насчитала более семи тысяч и я каждую (каждую!) довела до совершенства. Предмет моей особой гордости - стиль блэк энд уайт- то бишь потолок я оклеила белыми с черными, разного размера квадратами, а остаток стены под окном (лоджия у меня застекленная) - серебристо-серыми обоями. пол- из плиток разного размера , но цветовая гамма- серый, черный, белый- сохранена. Стену же, не выложенную мелкой плиткой я выложила (разумеется с посторонней помощью) гипсовой плиткой с рисунком, раскрасив её в серебристый, черный и белый цвета. Небольшой столик и тумбочка -довершают ансамбль, а мягкий стул красного дерева великолепно сочетается с окном, которое с невероятными трудностями (у меня далеко не первый этаж, а окно открывается лишь частично) я покрасила лаком "красное дерево" В результате усилий, почти героических, я меня есть возможность наслаждаться, если не тишиной (транспорт, снующий под окном не дает забыть о цивилизации), то, во всяком случае, достаточным покоем и эстетическим комфортом от созерцания продукта своей дизайнерской деятельности.
Сегодня мне выпала возможность продемонстрировать свою квартиру неожиданным гостям, хотя я предпочитаю одиночество и пробраться ко мне в квартиру довольно сложно без предварительного приглашения. Мы с Виктором и Марию Васильевну заодно прихватили с собой, высадив ее у дома, который находился в двух шагах от нашего. За то время, что Мария Васильевна провела в машине, она успела передать мне тщательно записанное  содержание своего странного сна  про Ирочку. Оказалось, что Мария Васильевна весь рабочий день только тем и занималась, что пыталась, как можно ближе к тексту, воспроизвести слова невидимого автора. Каково же было мое удивление, когда я бегло просмотрела записи и увидела  продолжение того текста, который звучал в моем сне!
Мне все происходящее показалось уж слишком невероятным  и чересчур мистическим. Конечно, в институте на кафедре нервных болезней, да и на занятиях по психиатрии нам давали некоторое представление о снах, которые сопровождают человека и являются пророческими. Наиболее распространенный пример вещего сна, описанный в некоторых учебниках, является тот, в котором пациенту снилось, что он стал шпагоглотателем.  В конце концов у него диагностировали рак горла. Однако, такого примера сновидений, в котором разным людям снилось бы продолжение одной и той же истории…
За время поездки я лихорадочно перебирала в памяти всевозможные варианты, но, кроме начальной статьи из книги великого В. М. Бехтерева о телепатии, возникающей только в присутствии «проводника», то есть третьего человека, присутствующего на телепатическом сеансе, припомнить  ничего, похожего на нашу ситуацию, не могла.   
Мария Васильевна пыталась о своем сне рассказать и Виктору, однако, он только крякнул в ответ, и той ничего не оставалось, как прекратить попытки привлечь внимание полковника к элементам мистики.
-Интересно, - продолжала я свое мысленное исследование, - если на минуту представить, что действительно странные сны, посетившие нас с Марией Васильевной, являются результатом телепатии, то кто же «проводник»?
-Фу, - тут же перебила я самое себя, - все это напоминает какой-то болезненный бред! Вот так, наверное, и сходят с ума психиатры, всерьез попытавшиеся разобраться в бредовых высказываниях своих пациентов! Хотя, как правило, бредовые идеи в психиатрии очень часто связаны с религиозной тематикой. Пациентам кажется, что некто сверху пытается отдавать им приказы и направляет их действия.
Подъезжая к дому, мы с Виктором заметили долговязую фигуру Андрея Владимировича. Он, как все высокие люди, сильно сутулился, стараясь казаться ниже ростом. К счастью, у подъезда нашлось место для стоянки автомобиля, знаменитой полковничьей белой «пятерки», предмета зависти соседей. В стране, где не так много было более или менее приличных авто, «пятерочка» выглядела как иномарка, а достать такой автомобиль было просто архисложно.
 Представив Виктора и Андрея друг другу, я первой вошла в лифт, извинившись за то, что в квартире может и не оказаться идеального порядка. Мужчины великодушно мне все заранее простили, и, обменявшись общепринятыми в таких случаях фразами, наконец-то прибыли на место. Я предложила гостям пройти сразу в гостиную, но они предпочли переобуться в тапочки, которых у меня, к счастью, было достаточно много. Я мельком взглянув на кроссовки Андрея, вдруг поймала себя на мысли, что известное выражение, обычно, произносимое с иронией о необходимости погладить шнурки, в данном случае не срабатывает. Похоже, что в этих кроссовках идеально белые шнурки были действительно выглажены.
Пока Виктор с Андреем рассаживались в креслах, я отправилась на кухню, поставить чайник и приготовить кофе. От бутербродов оба дружно отказались, собственно, что и следовало ожидать – повод для встречи был не слишком располагающий для застолья. Расспросам Виктора я постаралась не мешать, но все равно, разговор, доносившийся из гостиной, был хорошо слышен.
Оказалось, что Ирочку вчера видели практически все сотрудники перед ее уходом, она поспешила на остановку автобуса, попрощавшись с коллективом еще в отделении, а куда именно она отправилась на самом деле, никто знать не мог.
Виктор, опустив все формальности и, пренебрегая деликатностью, задал вопрос Андрею Владимировичу «прямо в лоб»: - Насколько я понимаю, у вас с Ириной был роман?
Что ответил Андрей, слышно не было, из этого я смогла заключить, что он, скорее всего, просто утвердительно кивнул.
Снова послышался голос Виктора: - Вчера, насколько я понял, вы с Ириной общались по телефону, не так ли?
Опять в ответ на вопрос тишина и пауза, и очередной вопрос Виктора: -  В котором часу вы звонили Ирине?
На это раз Андрей ответил: - Примерно часа в четыре. Мы договорились о встрече, однако, моя жена не дала мне возможности уйти. Поэтому я не знаю, приходила ли Ирина в парк или нет.
-Вы ей не перезвонили?
-Нет, у меня нет домашнего телефона, да и у нее тоже. Поэтому, в случае каких-то изменений договорились, что созваниваться будем на другой день.
-Время и место встречи назовите, - голос Виктора несколько смягчился, хотя до сих пор, судя по интонации, Андрей Владимирович был для него первым подозреваемым.
Я решила, что настал самый подходящий момент для того, чтобы кофе принести в комнату.  Собственно, вопрос у Виктора оставался только один, только о том, что могло случиться с Ирочкой? Как это себе представляет Андрей?
Я поставила на подставку чайник, чашки, сахар, печенье, растворимый кофе и включилась в разговор.
Виктор, ты не захотел слышать о странном сне Марии Васильевны, но ведь и мне приснился странный сон об Ирочке.
На Виктора было жалко смотреть, от возмущения он просто не мог произнести не слова. Я ожидала, что как только Виктор сможет говорить, услышать от него массу «лестных» эпитетов. Однако, к моему изумлению, произошла прямо противоположная реакция.
_Лиза, почему ты мне раньше не сказала, я не отнесся бы так пренебрежительно к словам твоей сотрудницы.
_Виктор, не переживай ты так, у меня есть запись сна Марии Васильевны.
Тут я оглянулась вокруг, как будто кто – то мог подслушать наш разговор и понизив голос проговорила: «Виктор, ты считаешь, что к сновидениям можно относиться всерьез?»
Виктор тяжело вздохнул и как-то обмяк. – Знаешь, Лиза, конечно, об этом не принято говорить, однако, в органы привлекают не совсем обычных людей, называют их людьми с необычными способностями, которых принято считать экстрасенсами.  Так во эти люди погружаются в транс, или видят в сновидениях, что могло произойти с теми или иными людьми. Однако, вне зависимости от того, работают ли с милицией экстрасенсы или нет, нам сверху спустили указание сны не игнорировать.
Я увидела, что Андрей очень пристально смотрит на меня, не решаясь что – то сказать. Однако, Виктор был не менее внимателен, чем я, и поэтому вопрос он задал Андрею, предвосхищая мой:
- Андрей, вам тоже что – то такое снилось? – Что – то необычное, связанное с Ириной?
И тут Андрей, человек, на мой взгляд, сдержанный и суровый, заплакал.
-О, Господи, Андрей Владимирович! Пожалуйста, успокойтесь!
Я вскочила и помчалась на кухню за корвалолом, благо, этот препарат всегда находился в моей аптечке.
Я вернулась со стаканом, и в этот момент, Андрей взял себя в руки, только шмыгал носом, как ребенок, вытирая платком глаза. Виктор сидел рядом с ним за столом мрачнее тучи, и было не понятно, то ли он грустит по своему испорченному отгулу, то ли действительно проникся сочувствием к Андрею. Я далека от того, чтобы упрекать своего соседа в черствости, однако, его служба не располагает к сантиментам, иначе он не смог бы помочь поймать преступника, если бы только сопереживал потерпевшим и их родственникам. В момент расследования в дело вступал только интеллект, а эмоции могли просто помешать выйти на верный след.
Собственно, нечто подобное существует и в медицине, нужно помогать людям выздороветь, напрягая весь свой интеллектуальный багаж, а эмоциональное общение все же вторично. Хотя, пациенты требуют и эмоционального сопереживания, но это уже зависит от самого доктора, сколь долго тот сможет проработать в медицине и не стать циником. Иногда наступает момент профессионального выгорания, в этом случае самому врачу уже требуется или лечение или расставание с работой.
Так или иначе, мы оказались перед фактом, что во сне Ирина приходила и к Андрею, а не только ко мне и Марии Васильевне.
Я пересказала, насколько смогла запомнить свой сон, а затем зачитала все, что записала Мария Васильевна.

***
Начало сна Марии Васильевны было точно такое же, как и мои сновидения. Она вошла ночью в отделение и увидела в глубине музейного холла Ирочку, одетую в темные длинные одежды, волосы были прикрыты черной кружевной косынкой.
Мария Васильевна попыталась было позвать Ирочку, но у нее пересохло во рту и она не могла не произнести ни звука. Зато откуда-то сверху и одновременно из глубины коридора, буквально ото всюду раздался странный механический голос, который произносил слова так, как будто читал текст. Слова произносились отчетливо, с паузами, так, как обычно на радио записывают профессиональные актеры художественные произведения.
«АЛЬТРУИСТ.
«Плата за грех – смерть»
«Есть пути, которые кажутся человеку прямыми.
Но конец их – путь к смерти»
Притча 14-12
«Вы не можете спасти себя самого».
Кто и когда задумывался о судьбе Иуды, продавшего Иисуса за 30 серебряников? Как он жил, был ли счастлив, почему был убит теми, кто отправил на плаху Христа? И кто же та женщина, которая повела Иуду на смерть?
О, вы, все на свете отвергающие и опошляющие циники! Да любой из вас хотел бы, да не смог оказаться на его месте! Как тяжело говорить искренние, идущие от сердца слова, которые смогли бы выразить то, что они чувствовали. Мир замирает, наступает звенящая тишина, лишь ЭТО… Так, должно быть, чувствует себя ребенок в утробе матери, он -  в безопасности, его любят, все материнские помыслы подчинены ему, он нуждается во внимании, заботе, уходе матери и получает это, ему не надо просить, его понимают без слов, его любят не за то, что он хороший или красивый, а за одно то, что он есть. Всем его поступкам, даже самым омерзительным, находят самые невероятные оправдания, и он затихает в ее присутствии и отдыхает от всей агрессии мира. Состояние покоя и умиротворения, мир с самим собой, куда окружающая действительность не в состоянии проникнуть, где закрыты все заслонки и законопачены все щели. Нет вчера, нет завтра, есть только сейчас и оно бесконечно. Время остановилось, исчезла быстротечность всего земного, куда-то далеко-далеко отодвинулась суета – наступила вечность. Нет страха перед жизнью, нет страха перед смертью, один только удивительный, почти мистический, небывалый покой…
Она пришла в белой шубке из ламы, принеся с собой вкусную морозную свежесть дня, и смотрелась в этом учреждении, переживающим состояние перманентного ремонта уже не один долгий месяц, в мире пыли, разрухи, сваленной в неопрятную кучу мебели и остатков стройматериалов, гостьей из другого мира, другого измерения, мира грез, иллюзий, мира мечты, неординарности, роскоши, женственности и французских духов. Он ждал ее, Она предупредила Его о своем появлении по телефону…»
На этом текст обрывался, так же, как и сон Марии Васильевны, вся картинка исчезла в одно мгновение.
В комнате после моего чтения повисла тишина. На Андрея Владимировича было жалко смотреть, как не пытался он сохранить безучастное выражение лица, это у него плохо получалось.
-Елизавета Георгиевна, на вашей лоджии можно покурить? – он, наконец, прервал затянувшуюся паузу.
-Да, конечно, прошу вас. Окно открывается, - предупредила я вопрос и Андрей поспешил покинуть нас с Виктором. Как мне не хотелось выкурить сигарету, я решила, что Андрею лучше сейчас остаться одному.
Как только мы остались с Виктором вдвоем, он поделился своими планами.
-Есть смысл пройтись вокруг места предполагаемой встречи Ирины и Андрея, вполне возможно, что она приходила на встречу в сквер. Кажется, вокруг есть несколько магазинов, ресторан, да и учреждения существуют.
Я, конечно, дослушаю, что за сон видел Андрей, как только он будет в состоянии об этом говорить и, надеюсь, еще успею хоть кого-нибудь застать из потенциальных свидетелей.
-Виктор, мне так жаль, что я втянула тебя во всю эту историю, да еще в твой выходной.
-Лиза, спрячь подальше свое чувство вины, все равно, мне это загадочное дело передали бы.
В этот момент Андрей вернулся с балкона, было заметно, что ему стало немного спокойнее.
-Может быть, еще по чашечке кофе? – предложила я.
-Нет – нет, достаточно, -  одновременно запротестовали Виктор и Андрей.
Андрей Владимирович не стал откладывать рассказ о своем сне и, хотя он был не таким гладким, как записки Марии Васильевны, но, с паузами и отступлениями, но все же, более или менее последовательно, ему удалось воссоздать увиденное во сне.
- Началось все так же, как уже рассказала в конце своего сна Мария Васильевна, начал свое повествование Андрей. Только происходило действие в головном офисе. Вначале я там был один и какой-то чужой голос буквально повторил:
«KNOWING.

«Что такое кокетство?
Пожалуй, можно было бы
 сказать, что это такое поведение,
цель которого дать понять другому,
что сексуальное сближение возможно,
 однако эта возможность никогда
 не должна представляться бесспорной.
Иными словами, кокетство –
негарантированное обещание соития.»
Милан Кундера
«Невыносимая легкость бытия»


- А уже после вступления дальше начался и сам сон, причем все происходило как в замедленном кино. – Андрей пожевал губами, вздохнул и продолжил: - Я расскажу так, как все это сам помню, речь ведь пойдет о нашей первой встрече с Ириной. Только в этом сне у нее другое имя и все не совсем так, как в реальной жизни на самом деле происходило, но очень похоже.
Он поправил очки и продолжил:

«Она пришла в белой шубке из ламы, принеся с собой вкусную морозную свежесть дня, и смотрелась в этом учреждении, переживающим состояние перманентного ремонта уже не один долгий месяц, среди пыли, разрухи, сваленной в неопрятную кучу мебели и остатков стройматериалов гостьей из другого мира, другого измерения. И спустившись на землю  из  мира грез, иллюзий, мира мечты, неординарности, роскоши, женственности и французских духов, шла по бесконечно длинному узкому коридору навстречу Андрею.
По мере приближения к Нему на Ее лице появились признаки узнавания и, когда расстояние между ними сократилось настолько, что приличия требовали объяснить свое появление, сказала:
- Здравствуйте, Андрей Владимирович.
Ее голос, доносившийся из белого меха, оказался очень нежным и оглушительно тихим.
- Здравствуйте.  Вы, как я предполагаю, Вероника Викторовна? 
Андрей  с любопытством и явной заинтересованностью смотрел на женщину с оглушительно тихим голосом, светлыми вьющимися волосами, убранными под меховую шапку так, что была видна только челка и милые завитки около ушей. Она слегка кивнула, ее подвижное лицо изобразило подтверждение его догадке.
И только тут он заметил за ее спиной  яркую блондинку с карими глазами, приветствие которой прозвучало несколько игриво.
Он слегка растерялся, но тут же справился с собой, однако его мимолетное замешательство не ускользнуло от Вероники.
- Я не ожидал, что вы придете не одна. Вообще-то мы договаривались о встрече только с вами.
 Глаза Андрея из-под стекол модных очков сверкнули в сторону посетительниц.
- Ну, раз уж так получилось… Проходите.
Андрей жестом пригласил дам пройти в кабинет, в котором нашлось несколько уцелевших разномастных стульев и стол, всем своим видом высказывая одновременное неодобрение и снисходительность к явному нарушению  общепринятых норм поведения. Вероника поспешила сгладить неловкость, хотя и замешкалась, прежде чем произнести  в оправдание:
 -Мне    нужен независимый эксперт, который бы присутствовал  при разговоре с вами, как заведующим отделением. Разговор ответственный,   ведь речь пойдет о возможном перемене места моей работы. Поэтому я и попросила свою подругу сопровождать меня».
Она не обнаружила при этом  признаков сильного смущения. Наоборот,  держалась довольно уверенно, взгляд был ясным, серые глаза смотрели прямо в глаза собеседника, выражая тепло, симпатию и благодарность за снисходительность и такт. Андрей оттаял, и, почувствовав расположение к ней, дал понять, что она прощена, что ее слова приняты за извинения и  инцидент исчерпан,  а про себя отметил первое впечатление о потенциальной подчиненной, как о человеке с редким сочетанием мягкости с независимостью и открытостью.
 Продолжая же рассматривать ее на протяжении всего разговора, который затянулся более, чем на час, стараясь, однако не выглядеть откровенно изучающим, сделал ещё один вывод, что, пожалуй, главное обаяние ее личности состояло в женственности, утраченной почти всеми современными представительницами некогда слабого пола.
- О, я знаю, о чем говорю! - усмехнулся он про себя.
Профессия сексолога к этому обязывает!   
Пока они рассаживались в тесном  кабинете – он за стол, который стоял в углу, напротив двери, она с подругой напротив него, на  скамейку  у окна, Вероника представила наконец-то блондинку с карими глазами, сообщив не только имя, но и главное  преимущество.
-Людмила Александровна любезно согласилась меня подвезти на своей машине, иначе бы я не успела на встречу с вами, Андрей Владимирович.
В ее интонациях сквозила гордость за Людмилу, ведь в те времена женщины за рулем были такими же редкими экземплярами, как древние амазонки. Андрей не преминул выразить свое восхищение и окончательно смирился с присутствием третьего лица. Он даже как-то включился, обрадовался, увидев родственную душу.
-Я старый опытный водила, можно сказать, с детских лет за рулем. Раньше у меня был «запорожец», габариты не серьезные и на дорогах со мною часто не считались, презрительно обгоняли. Я терпеливо сносил подобные игры, однако  стоило только какому-нибудь смельчаку остановить меня, нарываясь на скандал, как я не спеша выбирался из машины во весь свой рост…
Он сделал многозначительную паузу, чтобы дамы смогли по достоинству оценить всю комичность ситуации – крошечный «запорожец» и Андрей, рост которого  был или около двух метров, или чуть больше. Редко кому удавалось разговаривать с ним, не задирая вверх головы.
Всем стало сразу весело, растаял ледок отчуждения, появилась непринужденность, глаза заблестели и, когда Андрей Владимирович  без особого перехода спросил Веронику, почему она все же собирается покинуть прежнее место работы, она мило усмехнулась и принялась рассказывать о положении дел в центре реабилитации, сопровождая свой рассказ разными смешными случаями. Им вдруг стало так уютно среди хаоса, что не захотелось расставаться, захотелось продолжить и дальше полушутливую пикировку, беззлобную поверхностную критику всех и вся, убеждаясь в общности взглядов и слегка соревнуясь при этом в остроумии.
Однако Андрей, наблюдая за Вероникой, был вынужден признать, что, не смотря на всю свою простоту и непринужденность в общении, он не смог бы запросто, как со своими друзьями женского пола пройтись с ней, обняв за плечи. Что-то останавливало. И это что-то было дистанцией, сократить которую было не возможно. Она установила ее, ни сказав на этот счет ни одного слова, но он понял, что она обладает сильным чувством собственного достоинства. И это при всей своей сексапильности! 
А  ее брошенное вскользь замечание  о том, что бриллианты счастья не приносят, сразило наповал. Но в его сознании всплыла старая как мир пословица-предостережение: «на чужой каравай рот не разевай».
-Я больше не могу говорить, - вдруг взмолился Андрей. Но, в общих чертах, это все, что инее приснилось.
-А у Ирины действительно есть подруга Людмила? – поинтересовался Виктор.
-О, да, - вместо Андрея, ответила я. – Девочка работает в моем отделении медсестрой физиокабинета.
-Конечно, во сне не все происходит так, как в реальной жизни, - подытожил полковник. –Да и информации никакой дополнительной содержание сна не принесло, разве что прояснило отношения между вами, - он взглянул на Андрея, - и Ириной. Однако, я, пожалуй, должен идти , иначе сегодня рискую уже никакой информации не добыть.
Виктор поднялся, Андрей тоже не счел нужным задерживаться у меня и я, наконец, смогла отдохнуть.
-Ну, и денек, - подумалось мне. – Одни хлопоты, все больше бесполезные.
Однако, с какой нежностью Андрей относится к Ирине! Кажется, у них действительно серьезные отношения, а не легкий флирт, как мне вначале показалось. Никогда не думала, что мужчины могут быть такими мечтательно – сентиментальными.
Я принялась готовить ужин, а солнце сегодня продолжало светить во всю – не смотря на то, что период «белых ночей» уже прошел, все равно еще и в июле темнеет только на пару – тройку часов, настоящая ночь на нашем Северо – Западе летом совсем короткая. Занятия домашней работой не мешали моим мыслям о произошедших событиях, которые казались мне не объяснимыми. Мне почему-то не верилось, что Андрей и Ирина накануне не встретились, казалось, что Андрей был с нами не до конца откровенным.
-Но он же не мог убить Ирину? – такая мысль показалась мне чудовищной.
Интересно, когда же они смогли так глубоко погрузиться в свою любовь?
И тут меня осенило: ну, конечно, пресловутая «история с занавесочками» была в марте, а жена Андрея Владимировича только недавно вернулась из отпуска. Выходит, что Ирина и Андрей смогли за время отсутствия его жены достаточно сблизиться для того, чтобы закипели такие страсти.
Наконец-то раздался телефонный звонок. Я была в полной уверенности, что Виктор спешит мне рассказать продолжение истории, но в трубке раздался голос Лены, жены полковника.
-Лиза, ты не знаешь, где может быть Виктор? Он мне позвонил на работу, только и сказал, что будет заниматься каким-то делом, связанным с твоей работой и придет поздно. Так, может быть, ты знаешь, когда он собирается вернуться?
-Лена, прости, - я испытывала искреннее чувство вины перед соседкой за то, что не даю покою ее мужу и в законный выходной. Леночка, у нас такая катастрофа произошла, без твоего мужа никак было не обойтись. Ты же понимаешь, что только чрезвычайные обстоятельства позволили мне к нему обратиться?
На том конце провода Лена, высокая брюнетка с прической, всегда аккуратной и элегантной, деликатно заметила: - Лиза, я ведь тебя не виню.  Мне нужно только знать, разогревать ужин или уж ложиться спать, не дожидаясь Виктора.
Мне пришлось объяснить, что я и сама жду не дождусь звонка от полковника, в надежде, что вся ситуация разрешится.
В результате, мы с Леной вдвоем пришли к неутешительному выводу, что служба у полковника тяжелая и прогнозы о времени его возвращения домой строить бессмысленно. Пожалуй, лучше лечь спать, все равно все новости узнаем только завтра. Не будет же Виктор нам ночью рассказывать о результатах своих поисков.
Вздохнув, я повесила трубку и забыв о вредности приема пищи после шести часов, с удовольствием отужинала, приняла душ и забралась в постель.
 -Интересно, -  успела подумать я, прежде, чем заснуть, - мне сегодня приснится продолжение или нет? Эта мысль была последней, я просто упала в объятия сна после столь эмоционально насыщенного дня.
***
Девочка проснулась, побежала на кухню, ещё сонная, не вполне включившаяся в новый, достаточно теплый сентябрьский день. На кухне налила чаю в любимую чашку, плюхнулась на свое собственное место около окна и отпивая горячий чай принялась рассматривать, как собака Жучка, путаясь под ногами, мешает маме развешивать белье во дворе. Двор, залитый солнышком, с начинающей желтеть травой и двором-то нельзя было назвать- так, какое-то пространство между двумя бараками. Девочка с родителями приехала на остров всего на два года, с жильем было плохо и всю семью поселили временно в деревянном бараке, пока не освободиться коттедж, выстроенный на острове с незапамятных времен. На месте кухни когда-то была аптека и деревянная, с плохо пригнанными дощечками как бы стена, отгораживала кухню от комнаты. В стене-перегородке было окно, похожее на окно для раздачи пищи в общепите, которые повсеместно встречались в то время, а в наше время в домашних условиях смотрелись бы необыкновенно современно. Вдруг, среди неги полудрёмотного состояния, появились странные звуки, похожие на стук дерева. Девочка проснулась окончательно и с ужасом смотрела, как вибрируют, сложенные друг на друга чемоданы, как доски в перегородке отделяющей комнату от кухни - стучат друг о друга, как начинают вибрировать стены и звуки, начинающие превращаться в какофонию становятся все громче. Внезапно чемоданы свалились с громким стуком и девочка почувствовала, как у нее все похолодело внутри от страха. Она с трудом оторвала завороженный взгляд от мебели, дрожащей ложки в ее чайной чашке,  растекавшемся лужицей на столе расплескавшемся чае, и посмотрела в окно. Её мама что-то кричала, размахивая руками, звала ее к себе, и создавалось впечатление, что мама не может сдвинуться с места. Жучка лаяла громко и как-то по-особенному заливисто, металась между окном и матерью. Наверное, звук этого лая и заставил девочку наконец-то понять, что нужно выбегать к маме во двор. Она некоторое время ещё суетливо пыталась найти какую - то одежду, потом схватила первое попавшееся платье, желтенькое, в белый горошек и выскочила на улицу, натягивая его на себя уже на бегу.
Землетрясение! Во дворе было заметно, как ходили ходуном непрочные бараки, как в панике выбегали люди, одетые как попало в это воскресное утро, взбудораженные и перепуганные. Поразительно было то, как грузные, неповоротливые и медлительные в обычной жизни коровы неслись мимо задрав хвосты, издавая мычание, больше напоминающие рев сирены. Но, оказалось, что когда сирена все же была с запоздавшим всхлипом включена и понеслась над островом, перепуганными людьми и животными, она перекрыла на какое-то время все звуки и тревога, страх за свою жизнь резко обрушился на голову маленькой девочки, заставив теснее прижаться теснее к Жучке, которая не отходила от нее ни на шаг, подвывая и пытаясь спрятаться в ногах, дрожа всем телом. Прожившие на острове дольше их семьи, люди бывалые, сказали, что рев сирены означает угрозу цунами и необходимо, захватив продукты, документы и одежду, бежать на 412-ю сопку, самую высокую из всех.
Коровы неслись по острову, то в одну сторону, то в другую, задрав вертикально хвосты с диким оглушительным мычанием, каким-то хриплым, неправдоподобным. Собаки лаяли и сбивались  в стаи или, если у них были хозяева, старались быть ближе к ним. Собака Жучка, которая всеми силами пыталась завладеть вниманием девочки, путалась под ногами, не решаясь оставить девочку и порываясь убежать к хозяину, который в этот день, как обычно, находился на работе, в воинской части. В какой-то момент, собака приняла решение и помчалась прочь от девочки и ее мамы, видимо посчитав, что девочка под надежным присмотром. Мама, как только приостановилась тряска, забежала в дом, схватила документы, одежду девочке, воду и батон хлеба. Сирена периодически продолжала оглушительно выть, а в прорытых каналах, которые сообщались с океаном и в обычной жизни были, практически, пересохшими ручейками, соединявшими с большой водой местные речушки, то наполнялись до краев, грозя затопить поселок, то вдруг мелели на глазах. Девочка почему-то не боялась, но тревога матери постепенно передавалась и ей, хотя и не такая сильная. Объявили по громкоговорителям, которые с незапамятных времен были установлены в поселке, что всему населению нужно подняться на 412 сопку - самую высокую на острове. Девочка шла, держа маму за руку среди встревоженных людей, которые поднимались через лес на самую вершину сопки. Сколько раз Девочка ходила в этот лес, собирала грибы, здесь папа впервые показал ей, что сыроежки потому так и называются, что их можно кушать сырыми, только очистив шляпку от тонкой нарядной кожицы. Папа никогда не жалел на неё своего времени, никогда и никуда не торопился, когда они гуляли вместе, всегда был рядом, когда ей хотелось что-нибудь спросить, в отличие от вечно занятой и взбалмошной мамы, которая то стирала, то  убирала комнаты, то ходила в магазин, то готовила и всегда куда-то спешила. Девочкино детство было больше с папой, чем с мамой, запомнились походы в магазин за молоком, причем каждый день и, пока они с отцом шли долгой дорогой от магазина во Владивостоке до дома, несколько раз останавливались передохнуть, и папа наливал из бидончика в крышку молока. Когда они возвращались домой, треть бидончика была опустошена, и родители радовались тому, что их ребенок получил достаточно полезных веществ. Папу даже иногда спрашивали, а есть ли у девочки мама? И вот теперь, идя со всеми жителями поселка в одну сторону, девочка была в растерянности, её не очень страшила вся ситуация, больше всего она беспокоилась за отца, который остался в воинской части у самой бухты. Мама успокаивала её, объясняя, что папа обязательно спасется, он, вместе с остальными военными успеет, в случае, если волна цунами пойдет на остров, перебраться на военный корабль и выйти в открытое море. Девочка поверила и успокоилась,  смотрела по сторонам, наблюдала за людьми и ей было почти весело. Но вот подъем завершился и они вышли на вершину сопки, с которой было видна и бухта, и вулкан Фудзияма, над которым курился дымок, и военные корабли, которые лежали на боку на песке, а воды в бухте не было совсем. Такого девочка не ожидала. «Где же вода?», -ужаснулась она и сама себе ответила, поняв, что весь горизонт застилает не привычный на острове туман, а пелена воды, готовая рухнуть на островок, который всего-то 18 на 12 километров...Стоящие с ними люди обсуждали прошлые времена, когда цунами залила однажды весь остров и спасся только один человек, который пошел в глубь острова на охоту, всех же остальных не спасла та высота, на которой собрался сейчас весь поселок. «Значит папа не успел забраться на корабль, а может быть и успел, но корабли не успели выйти в море», однако ужас ситуации, такой понятный для взрослых во всей своей реальности, ужас смерти, никак не мог уместиться в голове у девочки. Она стала чуть больше беспокоиться, но самом главным для нее оказалась мысль о еде. «Что мы будем кушать, если придется долго сидеть на сопке, а батон закончится?». Мама отломила кусочек батона и, чтобы Девочка отвлеклась, дала почитать ей книгу, в которую вложила документы. Случайный выбор мамы пал на книгу Корнея Чуковского «От двух до пяти», где автор приводил множество смешных детских высказываний. Девочка читала книгу и смеялась, а самые смешные высказывания зачитывала вслух маме, так что вскоре рядом с ними оказалось внушительное количество местных жителей, старавшихся послушать и посмеяться, а не думать о возможной смертельной опасности. Когда день стал клониться к вечеру, тревогу отменили, вода вновь вернулась в бухту, а военные корабли вновь стояли на рейде, как ни в чем не бывало. Дорогу домой Девочка помнила плохо, потому что ужасно утомилась от долгой ходьбы, помнила только, что собака Жучка прибежала из части и уже не отходила от нее до самого дома. Девочка поняла, что на собаку не стоит обижаться за то, что в страшные минуты она их покинула. Умная овчарка (а на острове почти все собаки были одной породы, даже практически бездомные), так вот, умная овчарка поняла, что в наибольшей опасности находился хозяин, и взяла на себя обязанность быть рядом с тем, кто больше нуждался в её помощи в случае наводнения. Спустя некоторое время девочка узнала, что в тот день цунами  обрушилось на Японские острова, находящиеся совсем рядом с Шикотаном, принеся людям смерть и разрушения. Жизнь в поселке вошла в свою колею, люди опять вышли на работу, а дети в школу, Девочка с родителями переехала в маленький коттедж, как говорили, построенный ещё в то время, когда на острове жили японцы, собака Жучка повзрослела настолько, что родила щенят, с которыми так нравилось играть, а однажды... А однажды Девочка обнаружила, что сдала на проверку домашнего задания учительнице не ту тетрадку, в той тетради, которая досталась учительнице, Девочка случайно написала не заданное на дом упражнение по русскому языку и, обнаружив ошибку, переписала нужное упражнение в другую, тоже новую тетрадку, однако, в школу взяла обе, так, на всякий случай. И вот, перепутала. Девочка расстроилась, она была исполнительной и прилежной в учении, расстроилась и чуть не расплакалась. И вдруг перед ее глазами возникла картина: учительница у себя дома, в халате, сидит за столом и проверяет тетради. Открыв же тетрадь Девочки, вначале в недоумении замирает, но затем, немного подумав, ставит ей четверку, не смотря на то, что в упражнении нет ни одной ошибки. Но ведь задано же было другое упражнение! Все справедливо. На следующий день, получив тетрадь после проверки, Девочка даже не удивилась, увидев «четверку». Удивилась она намного позже, когда  через некоторое время вместе с ребятами из класса, зашла проведать заболевшую учительницу к ней домой, халат на учительнице был тот же самый, что и на картинке, внезапно вспыхнувшей в сознании. Она спросила у мамы, бывает ли так, что люди могут «видеть» других людей, их одежду, их дом, «слышать» их мысли? Мама, не подозревая ни о чем, рассказала, что существуют люди, которые могут видеть сквозь стены и несгораемые сейфы, таких людей забирает к себе на службу КГБ.  Подумав, девочка решила ничего никому не рассказывать о своих «картинках» из опасения, что ее могут разлучить с родными.
Ирина открыла глаза, но вместо привычной домашней обстановки увидела белые стены, покрытые плиткой, рядом две пустующие кровати со специальными приспособлениями для подъема верхнего или нижнего конца, которые, как правило, устанавливали только в реанимационном отделении, увидела подключенную капельницу к правой руке. Ира немного пошевелила рукой, которая была привязана к кровати и затекла.
-Боже мой, где это я нахожусь? Что со мной?
Она попыталась кого – нибудь позвать, но во рту так пересохло, что она смогла только выдавить из себя какой-то хриплый, нечленораздельный звук, совсем не похожий на ее голос. Слабость была очень сильная и Ирина от небольших усилий покрылась холодным потом, сердце стало биться чаще, и она оставила попытку приподняться, снова откинулась на подушку.
-Похоже, что я нахожусь в больнице, - единственная связная мысль наконец-то пришла ей в голову.
В эту же минуту в палату вошла женщина со шприцем, положенным в небольшой железный лоток и подошла к Ирине.
-Ну, наконец, открыла глаза! – воскликнула медсестра. А мы уж и надеяться перестали. Сейчас, дорогая, я врача позову.
С этими словами женщина вышла из палаты, но, буквально через минуту вернулась с солидным мужчиной, тоже в халате и белом колпаке.
Доктор подошел к Ирине и спросил: - Как ты себя чувствуешь, Вероника?
Ира удивленно подняла на него глаза и попросила пить. Медсестра мгновенно поднесла ей ко рту так называемый поильник, напоминающий обыкновенный заварочный чайник, только с очень длинным «носиком». Отпив глоток, Ирина только и смогла сказать: - Меня Ирой зовут.
-Ирой? – удивился доктор. – Когда тебя доставили в больницу, ты сказала, прежде чем потерять сознание, что твое имя Вероника.
-Иван Степанович!- вдруг воскликнула медсестра. Вчера же звонили и искали какую-то Ирину. И родственники ее звонили, и с работы спрашивали. Да и вечером приходили из милиции и тоже интересовались, не привезли ли к нам Ирину, вот только я фамилию запамятовала.
-Точно, - доктор внимательно посмотрел на Ирину. Так все-таки Ирина или Вероника?
-Ирина вздохнула и еле слышным голосом произнесла: - Я Ирина. Вероникой меня называли еще в школе, когда я играла в каком-то спектакле, где главной героиней была Вероника. Вот так ко мне это имя и приклеилось.

***
Утром я проснулась от телефонного звонка, посмотрела на часы – еще можно было спать и спать, всего-то шесть утра, но трубку сняла.
-Лиза, нашлась твоя пропажа! – в трубке торжествующе звенел голос Виктора. – Она имя назвала не свое, когда ее накануне в приемный покой доставили. Ничего страшного не нашли, кроме астенического синдрома, сильно, видимо, нервничала ваша девочка в последнее время. Да и с сосудами у нее что-то не то, вот и свалилась в обморок. Я вчера еще заподозрил, что именно в этом роде и должно было произойти. На «Скорой помощи» узнал, что девушку они забирали прямо со скамейки в парке и доставили в ближайшую больницу. Разумеется, больницу я посетил, с врачами и медсестрами поговорил, но никто из них про Ирину ничего не знал. Однако, в тот день им привезли девушку почти без сознания, очень слабую и она назвала себя Вероникой. Ни фамилии, ни адреса сказать не успела, сознание от слабости потеряла. Но ты ведь помнишь, что Андрею в своем сне именно этим именем она себя и называла. Однако, я попросил персонал, как только она очнется, немедленно мне позвонить. Они только что и позвонили.
Пришла в себя твоя сотрудница и все разъяснила, и имя свое вспомнила, и фамилию, да и адрес, заодно. Родственникам уже сообщили, так что с тебя причитается, - хмыкнула трубка.
-Не вопрос, - я радостно засмеялась. – Однако, Виктор, перед тобой Шерлок Холмс просто ребенок!
-Ну, не преувеличивай, Лизавета, ты мне льстишь. Все, хватит разговоры разговаривать, мне уже на работу пора. С этими словами Виктор положил трубку, а я поняла, что уже бессмысленно пытаться еще немного поспать и начала собираться на работу.
- Странно, поймала я себя на мысли, - а ведь мне сегодня никаких вещих снов не снилось! Видимо, срабатывает такое состояние только при сильно травмирующих ситуациях, ведь Ирина пыталась подать нам знак, что она жива. Пожалуй, мне есть смысл заняться психологией, такая история не сможет пройти даром. С этой мыслью я принялась искать газету, в которой не так давно видела объявление о наборе студентов в Институт психоанализа, который только открылся в Питере.
-Может быть мне есть смысл получить еще одно образование?
И еще одна странность – во сне Марии Васильевны Ирина рассказывала о том, что никто не может судить ее, мне же приснилось, что Ирина выбралась, но ей пришлось принимать ту одну личину, то другую, тоже намекая, что она может существовать под другим именем. И слог у нее был довольно наукообразным в моем случае. Андрею же Ирина приснилась под другим именем, тем, которым она себя и назвала, и сон был об их первой встрече, как будто она пыталась воскресить самые нежные воспоминания…
Тут-то я и вспомнила, что Андрей Владимирович еще не знает о счастливом окончании истории об исчезновении Ирочки, но телефона у него дома не было, и сообщить радостную весть я могла ему только в рабочее время.
В тот день, когда я вместе со сторожем, открывшем мне дверь в отделение, вошла в холл, музей уже не казался таким мрачным и таинственным. День побежал своей чередой, со всеми мелкими проблемами, сотрудники ходили радостные, по-прежнему шушукались об Ирочке, но уже не оплакивали ее.
Ирина еще долго была на больничном, а потом и вовсе уволилась. Андрей Владимирович тоже ушел в другое учреждение, подался в бизнес, выбрав для этой цели первую страховую компанию, которая только что открылась в нашем городе. Я же все-таки поступила в Институт психоанализа, а после того, как наше отделение сократили, и вместо него появилась кафедра истории медицины открывшегося медицинского института, ушла работать на одну из кафедр этого института. Как дальше развивались отношения у Андрея и Ирочки, я уже не знала. Сотрудники моего отделения тоже разбрелись кто куда: перестройка подействовала на многие судьбы. Людмила Николаевна и Лев Иссаакович ушли, наконец, на заслуженный отдых, а главный врач нашего учреждения тоже подался, вслед за Андреем, в страховую медицину. Только однажды я встретила Ирочку в мединституте, она училась уже на втором курсе, видимо решила стать доктором. Конечно, я не спросила ее о личной жизни, хотя мне этого и очень хотелось, но спрашивать людей, которые сами о себе ничего не рассказывают – не в моих правилах. Действительно, я считаю, что  советы-то давать нужно только тем, кто их спрашивает, а уж тем, кто совета не просит, лучше ничего не говорить.
«История с занавесочками», в конце – концов, забылась, на первый план выступила необходимость выжить в непростой экономической ситуации, но, как считается, развитие идет по спирали. Так вот на следующем ее витке судьба уготовила мне вновь столкнуться с этой историей любви.