1960 год.
«Молния в Бургундии ознаменует необыкновенное действие,
Произойдёт неестественное, чего не сможет гений.
Сенат священный стал охромевший,
Сделает тайну известной врагам» катрен 2 (076).
Первое испытание ядерного оружия, проведённое в феврале 1960 в пустыне Сахаре, положило начало целому ряду французских ядерных взрывов, прекращённых при Миттеране и ненадолго возобновлённых Шираком. Де Голль неоднократно лично посещал атомные объекты, уделяя огромное внимание как мирному, так и военному развитию новейших технологий.
«Молния в Бургундии ознаменует необыкновенное действие» – первое выступление против де Голля произошло в конце января 1960, когда группа студентов попыталась поднять мятеж в алжирской столице и начала сооружать баррикады. На сей раз армия в целом осталась лояльна правительству, и бунт провалился, войдя в историю войны под названием «неделя баррикад».
«Произойдёт неестественное, чего не сможет гений» – 1960 стал «годом Африки» – 17 стран континента получили независимость, но Алжира среди них не было. Война продолжалась, хотя уже и не с такой интенсивностью, как раньше. Летом впервые прошли переговоры между представителями французских властей и Временного правительства Алжирской республики, закончившиеся, впрочем, безрезультатно. Де Голль в течение года сделал ряд заявлений, подразумевавших возможность изменения статуса Алжира. 8 января 1961 был проведён референдум по вопросу о судьбе алжирской проблемы. За предоставление Алжиру независимости высказались 75 % участников опроса. Ответом ультраправых на это волеизъявление стал очередной путч в Алжире, начавшийся 21 апреля. Он был организован четырьмя генералами (за что и получил название «Путч генералов») и через несколько дней провалился, поскольку его не поддержали уставшие от войны солдаты-призывники. После подавления мятежа были расформированы несколько воинских частей и подразделений, запятнавших себя участием в нём. Осенью 1961 активные боевые действия в Алжире практически завершились, так как обе стороны уже не видели в них смысла, продолжались лишь мелкие стычки.
В Национальном собрании Франции произошёл раскол и политический кризис. 19 марта 1962 были подписаны Эвианские соглашения, завершившие войну и открывшие Алжиру путь к независимости. На апрельском референдуме 91 % французов высказались в поддержку соглашений. 1 июля алжирцы на референдуме поддержали независимость своей страны, которая была официально провозглашена 5 июля
* * *
«У Священного великолепия крылья поникнут,
Когда явится в мир великий законодатель.
Возвысит униженных, возмутит мятежников,
Не рождалось ему подобных на Земле» катрен 5 (079).
Во Франции родился Великий сокрушитель религиозных сект и проповедник новой трактовки традиционного христианства, кто-то из его родителей выходец из стран Восточной Европы. В будущем верный соратник Владыки мира.
«У Священного великолепия крылья поникнут» – группировки националистов в Тунисе и Марокко продолжали накапливать силы, но не могли прорваться через границу и помочь отрядам в Алжире. В 1958 французы начали принудительное переселение жителей ряда районов страны в так называемые «лагеря перегруппировки». Осенью де Голль обнародовал пятилетний план экономического развития Алжира и в угоду ультраправым пообещал крупное военное наступление на партизан. Оно началось в феврале 1959-го. Им руководил новый командующий войсками в Алжире генерал Морис Шалль. Это была серия операций, продолжавшихся в различных районах до весны 1960 с целью разгрома основных сил партизан и их базовых лагерей, местные войска блокировали пути вероятного отступления партизан, а высокомобильные подразделения парашютистов и Иностранного Легиона прочёсывали окружённый район. Эффект этих операций был сокрушительным. Уже в марте командование ФНО приказало своим силам рассредоточиться и действовать группами не более взвода. Согласно французской статистике, с конца 1958-го по конец 1959-го повстанцы потеряли больше людей, чем за все предыдущие 4 года войны.
16 сентября 1959 де Голль выступил с речью, в которой впервые признал право алжирцев на самоопределение. В кругах ультраправых это вызвало ярость. Они поняли, что ошиблись в своём выборе и привели к власти человека, который погубит Французский Алжир.
* * *
Весь год в Советском Союзе продолжалось массовое административное закрытие приходов и монастырей. Давление оказывалось и на руководство Русской православной церкви. После начала кампании, на протяжении 1959 года, патриарх Московский и всея Руси Алексей I (С.В. Симанский, 1877-1970) пытался добиться личной аудиенции у Н.С. Хрущёва, но безрезультатно. Встречаться ему приходилось лишь с руководителями Совета по делам РПЦ Г.Г. Карповым и В.А. Куроедовым.
Во время встречи с председателем Совета по делам Русской православной церкви Георгием Карповым 20 февраля 1959-го патриарх Алексей I протестовал против налога на свечное производство и выпадов в прессе против церкви и духовенства, на что Карпов ответил, что Постановления Министерства финансов Совета Министров СССР от 16 октября 1958-го: «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей» отменяться не будут и их надо исполнять в полном объёме.
По вопросу о открытии «13-15 церквей», что, по словам Патриарха, было ранее обещано Никитой Хрущёвым во время их личной встречи 17 мая 1958-го, Карпов: «напомнил патриарху о том, что, Н.С. Хрущёв не обещал открывать новые церкви, а заявил, что, когда будет прислано письмо, правительство рассмотрит этот вопрос».
В январе 1960-го ЦК КПСС принял закрытое Постановление «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах».
16 февраля патриарх Алексий I (С.В. Симанский, 1877-1970) выступил с публичным осуждением антицерковной кампании. В своей речи в Кремле на конференции советской общественности за разоружение он заявил:
«Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных её членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против Христианства, если двухтысячелетняя истории его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его […]».
Выступив с такой смиренной речью, Патриарх нарушил существующий тогда Государственный закон СССР, ибо он категорически запрещал любую деятельность Церкви за пределами стен храмов и любое вмешательство в дела государства по религиозным вопросам. Казалось бы следующим шагом Патриарха было призвать верующих внимательно изучить пророчества «Ветхого Завета» и «Откровение» Иоанна Богослова, но – нет, в конце той же речи Алексий I заявил: «будущее зависит от коллективных молитв, и что молитва есть главная сила Церкви».
Далее Патриарх попытался дать первое оправдание деятельности своих предшественников (патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородский, 1867-1944) и основателя обновленческой Церкви «Святейшего первоиерарха Московского» А.И. Введенского (1889-1946), его смерть ознаменовала конец обновленческой церкви):
«Раскол в Православной Церкви» полностью преодолен, большинство обновленцев погибло в период Сталинских репрессий, или умерло, оставшиеся единицы покаялись и вернулись в лоно Церкви […]».
Действительно, к этому году в самой Церкви произошла смена поколений священников, новые настоятели плохо помнили жизнь дореволюционной Церкви. «Старчество» как одна из форм монашеской жизни вообще исчезло.
Поэтому у Патриарха появилась возможность начать писать историю Церкви при «третьем роге Багряного Зверя» с чистого листа, что он и сделал, заявив:
«Мы все Временным Синодом подписали Декларацию 1927 года в полном убеждении, что выполнили свой долг перед Церковью и паствой. Дальнейшие события подтвердили правоту нашей позиции».
Мол не было споров, не было сомнений, не было ареста Предстоятеля митрополита Петра (П.Ф. Полянский, 1862-1937), не было ареста ещё шести митрополитов с ним, Церковь всегда была едина, такова наша официальная позиция.
Показательна реакция на эту речь партийных идеологических работников. Выступая на Всесоюзном совещании уполномоченных Совета по делам РПЦ (21 апреля) новый глава Совета (с 6 февраля) В.А. Куроедов (1906-1994) заявил:
«Мы дали понять патриарху, что его речь на Московской конференции советской общественности, была неправильной и политически вредной […] Эта речь была по существу выпадом против научно-атеистической пропаганды. Совет разъяснил патриарху, что подобные взгляды являются враждебными […]».
Также новый председатель Совета по делам РПЦ так охарактеризовал работу прежнего его руководства в лице Г.Г. Карпова:
«Главная ошибка Совета по делам православной церкви заключалась в том, что он непоследовательно проводил линию партии и государства в отношении церкви и скатывался зачастую на позиции обслуживания церковных организаций. Занимая защитнические позиции по отношению к церкви, Совет вёл линию не на борьбу с нарушениями духовенством законодательства о культах, а на ограждение церковных интересов […]».
Так как В.А. Куроедов не считал, что «будущее зависит от коллективных молитв, и что молитва есть главная сила Церкви», то им была проведена операция по отстранению от всех занимаемых постов второго лица Московской Патриархии митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича), который отказался безропотно сотрудничать с властями в их мероприятиях по «ограничению религиозной деятельности».
Со второй половины года в связи с провозглашённой программой завершения строительства коммунистического общества власти взяли курс на полную ликвидацию религии и Церкви. Глава партии и правительства Н.С. Хрущёв пообещал в 1980-му году (к этому времени планировалось построить «Коммунизм») показать журналистам «последнего попа». В ход пошли все традиционные средства: имущественные иски, усиленная пропаганда, судебные преследования и специальные меры КГБ «… по разложению церковно-сектантских групп и пресечению деятельности церковно-сектантского актива».
Давление властей было настолько велико, что Святейший Синод согласился не допускать к участию в церковной службе юношей и детей до 18 лет, обряд крещения совершать только в помещении церкви, при условии, если об этом просят оба родителя. О каждом таком случае сообщалось на место их работы.
«Только за 1960 год, – докладывал председатель Совета по делам РПЦ В.А. Куроедов, – снято с регистрации 1365 церквей и молельных домов, закрыто 12 монастырей, ликвидированы Ставропольская и Киевская семинарии, сокращено 7 епархий».
Новые гонения шли без кровопролития и почти без арестов. Тех же, кого арестовывали, предавали суду по обвинению в «финансовых злоупотреблениях» (сокрытие доходов, неуплата налогов).
В октябре был обновлен Уголовный Кодекс РСФСР. В числе новаций было изменение статьи 142 («Нарушение законов об отделении церкви от государства»), наказание по которой было увеличено до 3 лет лишения свободы. А статья 227, карающая за создание группы (в том числе религиозной), «причиняющей вред здоровью» и посягающей на личность и права граждан, предусматривала до 5 лет лишения свободы. В 1960-1961 годах за «финансовые злоупотребления» были репрессированы даже два архиерея Московской патриархии: Иов (Кресович) и Андрей (Сухенко).
В 1961-1964 годах по этим статьям были осуждены 806 верующих. Большой простор для уголовного преследования «служителей культа» давала статья о неуплате налогов (при этом их доходы финансовые органы, как правило, многократно завышали).
По отношению к верующим был провозглашён принцип «индивидуальной работы». На практике это означало административное давление: угрозы лишить работы, перевести на низкооплачиваемую должность или, если верующий был студентом, исключить из института. К делу подключилась судебная психиатрия: верующим молодым людям ставили диагноз «шизофрения». Тот, кто получив советское атеистическое воспитание (от детского сада до вуза), верит в Бога, по мнению советских психиатров – последователей академика А.В. Снежневского, не мог быть признан нормальным человеком. Другой формой борьбы с религией стали судебные лишения верующих родительских прав.
* * *
«Что будет твориться на Русской земле через полвека. Какая скорбь, надвигается на нас впереди, – говорила блаженная Пелагия Рязанская (1890-1966). – Сейчас Петербург стал логовищем сатанинским. Столько завели в нём чародейства, что провалится, и образуется на этом месте море. Москва в один миг под землю! Казань – море.
А всему виной безучастность Духовенства к окружающим, равнодушие к происходящему. Богатые священники распяли Господа. Богатые священники свергли Царя. Богатые священники приведут нас к Антихристу. Сами для себя делайте вывод. Наступает пред антихристово время, когда народ окончательно лишится того самого разума, без которого душу не спасти. Самое тяжёлое время христиане переживут ещё впереди. Будут ещё большие гонения на Веру. Налоги будут брать не только со скотины и с деревьев, даже с икон налог брать будут […]
Власть в России будет меняться. Снова начнётся делёж, этот прав, тот не прав. Всяк о себе заботится будет. Опять народ грабить будут. О народе в России только Царь заботился. Порченный сейчас народ.
Духовенство не верит в народ. Многие священники находятся в гордости и в самомнении. А на самом деле они перед Богом – никто, они – пыль. Оттого у Духовенства и помрачение ума, что их тщеславие съедает всю Благодать. А ожидает их впереди большая скорбь. Они признают и поклонятся Антихристу, в надежде на спасение, и снова Патриаршеству на Руси придёт конец […]
Бойтесь Киева, его священники – переворотцы поведут народ к потере Истины. Народ не будет знать, как молиться, и не будет молиться. Никто уже не сможет отличить правду от лжи, – настолько они переплетутся между собой. Разум людей повысится, и они окончательно утратят веру в Бога.
Сколько много архиереев? О чём они думают? Что их ждёт?
Люди не будут больше любить друг друга, заботясь только о своём личном благополучии. Поэтому для христианской веры наступит великое испытание. Можно будет лёгко изгнать веру из человека, потому что люди перестанут сопротивляться неверию. Тот, кто отважится молиться, будет делать это тайно и в темноте. Распятия и иконы снимут со стен и спрячут от чужих, злых глаз подальше.
И ничего не изменится, пока не придёт большая беда. Но когда придёт беда, люди начнут громко молиться. Да, будет поздно» (архив Николая Кочнева (1905-1977), машинопись).
* * *
«Живя в Томске я приходил в отчаяние, – вспоминал епископ Варнава (Н.Н. Беляев, 1887-1963). – Кому и на что всё, чем я интересуюсь, нужно? Духовным никто не интересуется.
Люди привыкли не замечать своей души, народились уже стайки внешне благопристойных особей – сущих зверей по внутреннему устроению […]
Юные поколения бодро шагают навстречу судьбе. Одетые в форму, построенные в колонны, прогрессивные, обученные, полные решимости выковать своё коллективное счастье, они не ведают сомнений, не замечают чёрных красок. Они лишены духовного покрова, безоружны перед силой Зла. Но скажи им о том, начнут тут же разоблачать поповщину. Не уберечь зелёную поросль. Впереди её ждут бесконечные поля усеянные костьми мертвецов, опустошённые пажити, заплесневелые руины достижений, бессилие обманутых рабов. И так будет длиться до той поры, пока глаза не обратятся к Небу и сердце не почует свою связанность с ним. Говорить об этом с ними опасно, нацарапать же на бумаге можно […]» (П.Г. Проценко, «Биография епископа Варнавы (Беляева)», 1999)
* * *
Теперь рассмотрим пророчество блаженного Афанасия, которое ходило по линии Самиздата задолго до падения Коммунистической идеологии в стране «победившего пролетариата». В настоящее время существуют две его автобиографии, всё остальное перепечатка с них [иногда, без указания на первоисточник].
Первая автобиография была напечатана в годы «Перестройки» в статье «Афанасий Андреевич Сайко», [журнал Православный путь», 1987, стр. 85-144], по «Воспоминаниям» Ангелины Васильевны Дмитриевской. В дальнейшем после её смерти статья была снова перепечатана и дополнена под названием «Орловский Христа ради юродивый Афанасий Андреевич Сайко», [журнал «Православный путь», 1994].
В статьях говорится [текст даётся с сильным сокращением и касается только автобиографии]:
«В один ряд со святыми угодниками Божиими, жившими в XX-ом веке на Орловской земле, встал Афанасий Андреевич Сайко, добровольно взявший на себя один из редких и трудных подвигов христианского благочестия – юродство Христа ради. Родился он в 1887 в селе Даничево Межиричской волости Ровенского уезда Волынской губернии. Было у него двое братьев, умерших во младенчестве, и пять сестер, старшая из которых – Елена – впоследствии ушла в монастырь. Мать Афанасия умерла рано, когда мальчику было 12 лет, и воспитанием детей стал заниматься отец, военный в отставке.
С 1910 по 1912 г. молодой Афанасий служил стражником при канцелярии исправника в г. Луцке.
С 1912 по февраль 1917 работал в различных нотариальных конторах: клерком в Ровно, писцом в Прилуках, в Сумах выполнял различные машинописные работы. После Октябрьского переворота 1917 возвратился Афанасий на родину, в Волынь, к сестре и стал работать в колонии «Коловерть-3» в родном селе Даничево.
В 1919, на 33-м году жизни, его неожиданно арестовали и по этапу отправили в г. Орел, где поместили в концлагерь № 1. В этом лагере труд заключенных использовали как даровую рабочую силу, и Афанасию Андреевичу пришлось работать на опытном поле.
В 1921 его выпустили на свободу, но на родину он жить не поехал, а остался в Орле.
В 1924 был тайно пострижен в монахи, оставаясь жить в миру.
В апреле 1931 Афанасия Сайко за пропаганду против вступления крестьян в колхозы арестовали и несколько месяцев держали в тюрьме, но, не найдя убедительных доказательств его антисоветской деятельности, из-под стражи освободили, чтобы почти сразу же направить его в психиатрическую больницу, что в семи километрах от города. Десять лет провел Афанасий Андреевич в психобольнице, испытав на себе все тяготы принудительного «лечения», и вышел на свободу в начале 1942.
В середине 40-х годов познакомилась с Афанасием Андреевичем Ангелина Васильевна Дмитриевская. Встреча с блаженным потрясла ее, и она, оставив родных и близких, бросив работу в Орле, стала ему и послушницей, и духовной дочерью, разделяя все тяготы его жизни вплоть до блаженной кончины.
И власти, и органы госбезопасности были обеспокоены такой популярностью Афанасия Андреевича, и потому в апреле 1948 он вновь оказался в Орловской психиатрической больнице.
В начале 1950 г., после многочисленных обращений в разные инстанции А. В. Дмитриевской, его помощницы и духовной дочери, удалось получить разрешение на редкие короткие свидания в присутствии медперсонала.
В середине 1950 Сайко перевели в Воронежскую область, но местные врачи не нашли ничего опасного в его поведении и отпустили «на попечение дочери» (его духовной ученицы А. Дмитриевской).
7 декабря 1950 работники МВД доставили блаженного в Орловский психоприемник, а потом его перевели в психбольницу.
В 1951-1955 Афанасий Андреевич находится в Томской областной психиатрической больнице, и лишь в 1956 он выходит из нее.
Последние годы жизни – с 1957 по 1967-ой – старец жил на станции Снежская Брянской области. Скончался Афанасий Андреевич Сайко 5 мая 1967, и погребение его состоялось на Крестительском кладбище Орла».
* * *
Вторую автобиографию опубликовал игумен Андроник (Трубачёв) в статье «Орловский Христа ради юродивый Афанасий Андреевич (Сайко)», [журнал «Сергиев Посад», 1995], который, правда, уже не застал в живых духовную дочь блаженного А.В. Дмитриевскую, однако работал с её бумагами, а также с официальными архивными документами и медицинскими картами.
В автобиографии говорится [текст снова даётся с сильным сокращением и касается только автобиографии]:
«Афанасий Андреевич Сайко родился в 1887 в селе Даничево Ровенского уезда Волынской губернии в многодетной семье военного в отставке. Мать Афанасия умерла, когда мальчику было 12 лет, а отец трагически погиб в 1914. Афанасий успешно закончил школу воспитанников солдатских детей Уланского Его Императорского Величества полка в Варшаве и Варшавскую консерваторию. Ему довелось принимать участие в военных действиях, с 1910 он служил стражником при канцелярии исправника в г. Луцке, а с 1912 работал в различных нотариальных конторах.
После Октябрьского переворота Афанасий вернулся на родину, где некоторое время работал в колонии «Коловерть-3» (с. Даничево).
В 1919 он был арестован и отправлен по этапу в г. Орел в концлагерь №1.
С 1921 (после освобождения), мученик за веру начал юродствовать. Первое время он жил на колокольне Богоявленского храма в Орле, позже священник Орловского Введенского женского монастыря отец Всеволод (Ковригин) уговорил одинокую верующую женщину принять блаженного в свой дом.
В 1924, после тяжёлой болезни Афанасий был тайно пострижен в монахи. Верующие люди приглашали его в свои дома, кормили, дарили одежду. По свидетельству современников, блаженный старец часто «опережая вопрос, читая мысли, сам давал ответ».
В апреле 1931 на третий день Пасхальной седмицы блаженный Афанасий отправился в деревню Лукьяновку (30 км от Орла). Здесь в деревенском храме он читал Евангелие и Псалтирь, пел в церковном хоре. По вечерам в доме, где остановился блаженный, собирались люди.
Когда о прозорливом старце узнали в ОГПУ, было принято решение срочно арестовать «опасного агитатора», как участника «церковно-монархической контрреволюционной группировки». Однако в октябре 1931 блаженного Афанасия оправдали.
[«Следует отметить, что в 1994 по запросу общины Свято-Троицкой церкви Орловского Успенского монастыря, Афанасий Андреевич Сайко был реабилитирован по делу 1931 года» – пометка игумена Андроника (Трубачёв)].
В 1932 «врага народа» определили в психиатрическую больницу. По свидетельству современников весь персонал больницы любил старца, а жители города ежедневно приносили ему продукты, искали встречи с ним, просили его молитв. В начале 1942 его приютила духовная дочь Ольга.
В апреле 1948 власти вновь определили старца в Орловскую психиатрическую больницу. Верующие приходили на территорию больницы, некоторые даже ночевали там, многим хотелось передать продукты блаженному старцу, записочку с просьбой помолиться за них.
В октябре 1950 старца Афанасия перевели в психиатрическую больницу г. Воронежа [«подальше от его орловских почитателей» – пометка игумена Андроника (Трубачёв)].
Духовная дочь старца Ангелина Васильевна Дмитриевская последовала за ним в Воронеж, там обратилась к врачам с просьбой «поступить по совести».
В ноябре 1950 блаженного Афанасия выписали на попечение «дочери». Однако власти боялись «влияния старца на верующих», в сентябре 1951 его перевели в Томскую психиатрическую больницу.
На этот раз старца освободили под расписку лишь в 1955 году.
[«В 1995-ом «Независимая психиатрическая ассоциация» дала заключение: «А.А. Сайко в нахождении в больнице не нуждался […] Для длительной изоляции в стационаре, запрета на посещения и получение передач медицинских показаний не было» – пометка игумена Андроника (Трубачёв)].
Ангелина Васильевна не оставляла блаженного Афанасия до последнего его часа, разделяя с ним все тяготы и невзгоды. Духовная дочь, с трудом добившаяся опекунства над старцем, купила для него маленький домик, на станции Снежетьская Брянской области [«Старцу не разрешили жить в областном центре» – пометка игумена Андроника (Трубачёв)].
По свидетельству женщины, посетившей блаженного старца Афанасия за месяц до его кончины, он сказал:
«Скоро будет жить в Орле на Крестительском кладбище со своим другом».
5 мая 1967 старец скончался. Похоронили блаженного старца в Орле на Крестительском кладбище недалеко от церкви в могиле юродивого Христа ради Павла Павловича Кадило-Крестовского».
* * *
Теперь рассмотрим само предсказание блаженного Афанасия:
«Всю ночь я провёл в неустанной молитве, прося Господа:
«Господи, ты истинный Господь. Не успокаиваются звери, новые козни замышляют против России, против Святой Православной Церкви. До конца хотят они разорить и истребить Церковь твою, храмы твои, Богослужение твоё, Уставы твои, постановления святых апостолов и святых отцов».
Тут пламя от лампадки, как бы засветилось, и от неё пошёл легкий святящийся туман. Я замер, руки и ноги у меня задрожали. Туман сгустился, и святящееся облако скрыло лампаду. Я поднял глаза и увидел, как в комнате под потолком горит один большой светильник. Вдруг он стал делиться на большие и маленькие светильники, Я стал считать и насчитал их пятнадцать.
И чей-то голос сказал: «Когда две единицы встанут в ряд с двумя девятками, всё сбудется».
Потом я увидел, как язычки пламени в светильниках стали гаснуть, и в комнате стал сгущаться полумрак. Где огонёк погаснет, светильник исчезал, пока не остался только один самый большой. И тогда огонёк в нём стал гореть всё ярче и ярче, пока снова не освятил всю комнату.
И голос сказал: «Когда две единицы объединятся и встанут в ряд с девяткой, всё сбудется.
После этого светильник упал на пол и разбился на несколько частей. Четыре части остались, и внутри каждой горел огонёк, остальные осколки превратились в тлен и пепел.
И голос сказал: «Когда две единицы и две девятки объединятся и встанут в ряд, всё сбудется».
Светящиеся облако исчезло так же внезапно, как и появилось, и только слабенький огонек от лампады освящал комнату.
Я же до самого рассвета не смог закрыть глаза, всё молился Пресвятой Богородице дать мне разумения данного видения» (архив М.Е Губонина (1907-1971), машинописный текст).
(Вероятно, текст был немного литературно обработан, возможно, А.В. Дмитриевской, которая записала несколько предсказаний блаженного, но главное: текст пророчества распространялся по линии Самиздата в семидесятых годах прошлого столетия, на листе из архива Николая Кочнева стоит пометка – июнь 1972 года).
Сегодня можно предположить, что здесь идёт речь о предстоящих событиях и под светильниками надо понимать бывшие республики СССР:
«Когда две единицы встанут в ряд с двумя девятками» – 1991 год.
«Когда две единицы объединятся и встанут в ряд с девяткой» – 2009 год.
«Когда две единицы и две девятки объединятся и встанут в ряд» – 2018 год.
* * *
ДТН.