Александров А. Морские рассказы или записки пловца

Александр Александров


Морские рассказы
или записки пловца

   
ХИМИЯ

УДК 82–32               
ББК  84–44 (2 Рос–Рус)
   А 46


Серия основана в 2014 году


Александров А.
Морские  рассказы  или  записки  пловца   /  Под   общей   редакцией
А 46  проф. Б. С. Сажина  и  проф.  В. Б.  Сажина. – М.:  Химия, 2014. 308 с. – (Химики – о химиках и не только).

    ISBN  978–5–98109–107–0

В основу рассказов положены невымышленные истории, которые случались с автором в течение его жизни. Истории трогательные и смешные, шокирующие и забавные. Иные кажутся настолько нелепыми и абсурдными, что невольно воскликнешь: «В жизни такого не бывает!», ; и обидишь автора. Если его чему-то и научила жизнь, так это тому, что в жизни бывает всё. Человек уезжает за тысячи километров от дома, чтобы случайно встретить близких знакомых, родных или ближайших соседей; идёт купаться в море, и вдали от берега его настигает шторм, едва не стоивший жизни; плавает часами в открытом море и в нескольких километрах от берега знакомится с известным всей стране человеком; заходит в воду «освежиться» и его всего в нескольких сотнях метрах от берега чуть не «накрывает» «зево» торнадо, огромное «щупальце» которого с лёгкостью «глотает» автомобили, обломки зданий и десятки тонн морской воды; столкнувшись в открытом море с летящей на него живой «торпедой», человек прощается с жизнью, а всего через несколько дней его принимают в «дельфинью семью». Или плывёт себе человек вдоль берега, а его хватают и арестовывают сотрудники государственной охраны «хозяина» республики, но всё потом волшебным образом меняется, и «арестант» превращается в дорогого гостя.

                УДК 82–32               
                ББК  84–44 (2 Рос–Рус)

               
                © Александров А.А., 2014
   ISBN  978–5–98109–107–0          © Редакторы Сажин Б.С., Сажин В.Б., 2014



Содержание                Стр.
Спасение «спасателей» или шторм в Агудзере --------------- 7
«Иностранный агент» или профессор из Москвы ------------ 18
Приключение на Москва-реке ------------------------------------ 26
Игры с дельфинами --------------------------------------------- 35
Шепси --------------------------------------------------------- 49
«Утопленник» из Одессы ---------------------------------------- 64
Я - не Зелинская ---------------------------------------------- 86
Заплывы в шести морях или круиз на теплоходе «Константин Симонов» 104
От Одессы до Батуми ------------------------------------------- 136
На Волге в «Тихом Уголке» ------------------------------------ 159
Грузинская «Анталия» или отдых в Зугдиди ------------------ 175
Рыбак и «летающие» рыбки ----------------------------------- 194
Смерч ------------------------------------------------------ 209
Вплавь от Туапсе до Батуми ------------------------------------ 228
Заплывы в Каспийском море -----------------------------------   243
Примечания ------------------------------------------------     256
Слово о редакторах ------------------------------------------   295
Вместо рецензии или дружеский шарж на автора ----------- 300





Предисловие автора

Рассказы, входящие в сборник, не только имеют реальную основу, но и в большинстве случаев – документальное подтверждение. Большинство имён не изменено.

Вместе с тем, конечно, в рассказах имеются элементы фантазии автора, так как это – не строго документальное изложение событий, даже не мемуары, а художественные  произведения с авторскими вольностями, уместными в таких случаях. Так, например, встречи с дельфинами и игры с ними действительно имели место, а вот встреча в дельфинарии с дельфином «Филей» - вымысел (там был другой дельфин).

Впрочем, надо сказать, что такое намеренное «домысливание» фактов встречается в рассказах не очень часто. Две красавицы – юная мама с дочерью – действительно отдыхали на пляже «Ривьера» в Сочи, но впоследствии выяснилось, что это все-таки были сестры, которые приезжали в Сочи не один год и «дружили» не только с автором этого сборника рассказов. Старшая из сестёр часто изображала несчастную мать-одиночку, воспитывающую малолетнюю дочь, что вызывало искреннее участие отдыхающих в их судьбе. Есть и некоторые другие приукрашивания событий и действующих лиц с целью придания рассказам большей занимательности.

Автор надеется, что указанные «секреты авторской кухни», свидетельствующие о полном доверии к читателю, не отразятся на отношении моего уважаемого читателя к морским приключениям, изложенным в предлагаемом сборнике рассказов.


Считаю своим долгом выразить благодарность за большую помощь редакторам сборника профессору Б.С. Сажину и профессору В.Б. Сажину.
Александр Александров.
Москва, 2014 год.




Спасение «спасателей» или шторм в Агудзере

... Веселье было в самом разгаре. Я пригласил именинницу на медленный танец. Мы с Наташей – старые друзья во всех смыслах. Когда-то мы работали в одной организации, и я был ее начальни¬ком, часто вместе отдыхали. Она – с подругами, а я – с ними. Наташа танцевала хорошо, несмотря на возраст, я тоже в этом деле знал толк. «Вот и дожили до старости», - сказала Наташа, - а ведь несколько раз были на грани гибели. Помнишь Агудзеру: чудом остались живы». Я, конечно, помнил, хотя это было давно, во времена нашей молодости – в конце шестидесятых годов ушедшего столетия.

Наташа тогда отдыхала со своей подругой Леной под Сухуми в местечке Агудзера, знаменитом тем, что там был закрытый институт по атомной энергии, а я «загорал» в Сухуми и часто навещал подруг. Мы втроём подолгу вместе плавали в ластах, уходили в море на несколько часов и на много километров от берега, все трое были мастерами спорта по плаванию.

В этот день стояла прекрасная солнечная погода, на море был полный штиль. Как всегда при заплывах мы непринуждённо болтали о разных пустяках. Девчата спросили у меня, «Что за странный институт в Агудзере?». Я ответил, что не знаю. «Как же так, - воскликнула Наташа,- ты же – атомщик?». Я ответил, что не совсем. «Но ты же окончил «Менделеевку» (Московский химико-технологический институт имени Д.И. Менделеева – прим. ред.) по атомной энергии! Расскажи нам об этом». Я действительно окончил физико-химический факультет «Менделеевки», куда попал, можно сказать, случайно.

С детства я увлекался театром, музыкой и совсем не собирался в технический вуз. Все родственники считали мои увлечения несерьёзными и всячески настаивали, чтобы я избрал науку и технику.

Окружающие спрашивали меня, в какой вуз я собираюсь поступать и удивлялись, когда я отвечал, что не знаю. Наконец, мне это надоело, и я стал говорить, что собираюсь поступать в МГУ на физико-математический факультет. В ответ слышалось: «Молодец!», и все были довольны. Но однажды я услышал: «Ну и дурак! Будешь всю жизнь преподавателем. Надо поступать на «атомную энергию» в Менделеевский институт». Я так и сделал, но, оказалось, что этот «закрытый» факультет «Менделеевки» занимался не атомными бомбами, а очисткой урана и других родственных элементов химическими методами.

Все это я сказал девчатам и добавил, что всё-таки было много интересного во время учёбы. Особенно колоритными были профессора по неорганической химии, сопромату, процессам и аппаратам химической технологии.

Профессор по неорганике Капустинский был большой щёголь, красил волосы и усы. Однажды покрасился по ошибке в зелёный цвет и долго не понимал, почему над ним смеются студенты.

Профессор по сопромату (предмет «Сопротивление материалов» - прим. ред.) Серапионов в зависимости от настроения приходил в сером или чёрном костюме. Все знали, что, когда он – в чёрном, «под руку» ему лучше не попадаться. Он имел прозвище «Чавойта?» за то, что, когда писал на доске, а студенты разговаривали, часто оборачивался, думая, что это ему задают вопросы (он плохо слышал) и вопрошал: «Чавойта?». Он был из деревни и перемежал деревенскую речь с городской.

Но самым колоритным был профессор по процессам  и аппаратам Касаткин, по прозвищу «Замзам Сталина». Он был заместителем министра химической промышленности, а министром тогда был Первухин – заместитель председателя Совета министров Союза Советских Социалистических Республик, а председателем был «сам» И.В. Сталин. (Именно Касаткина Сталин послал к Черчиллю с запиской, как эксперта по оборудованию после победы над фашистской Германией).

Касаткин был харизматичной личностью, часто приходил на лекцию «навеселе» и рассказывал об интересных случаях из своей жизни, приговаривая: «А по теме лекции вы прочитаете в моей книжке». (Эта «книжка» на самом деле была большим томом в тысячу страниц). При встречах с заискивающими перед ним коллегами он обычно подавал руку со словами: «На, держи», а вообще-то был добрым и весёлым человеком с большой эрудицией.

Всем запомнился случай, когда один студент-халтурщик понёс в кабинет к Касаткину запоздалый курсовой проект, а профессор в это время отмечал с коллегами получение Сталинской премии (ныне – Государственная премия - прим. ред.). Касаткин решил, что проект сделан досрочно, посмотрел как в подзорную трубу в свёрнутые в трубку листы чертежей и .... похвалил качество работы. Он передал «трубку» самому «вредному» доценту Михайловскому, придиравшемуся обычно к каждой мелочи (студенты его ненавидели) и сказал: «А ты как думаешь, Борис Михайлович?» И подхалим Михайловский, глядя в трубку со свёрнутыми чертежами, отлично зная, что это – «хвостист», студент-халтурщик, с энтузиазмом подтвердил: «Вы правы, как всегда, Андрей Георгиевич, отличная работа!». «Вылетевший» из кабинета полумёртвый студент на сочувствующие вопросы приятелей: «Провалил?» ответил: «Пятёрка!». Все  были изумлены. На экзаменах Касаткин обычно интересовался жизнью экзаменуемого, почти не спрашивал по билету. Доценту Михайловскому он говорил: «И чего ты зверствуешь, Борис Михайлович, ведь ты сам ничего не знаешь, я - и то знаю очень мало. Запомни, если видишь искорку в глазах сту¬дента, ставь «хорошо», а если он что-то знает – ставь «пятёрку».

Так мы плавали в своё удовольствие, непринуждённо болтали и не заметили, как погода внезапно испортилась, и подул сильный ветер. Мы оглянулись, берега, естественно, не увидели, он давно скрылся за горизонтом, но мы точно знали, что он – за спиной, так как плыли в открытом море, не сворачивая (иначе бы мы, наверняка, пропали).

Ветер крепчал, волнение моря увеличивалось, и мы повернули к берегу. Между тем, начинался настоящий шторм. До брега было не менее пяти-шести километров, и плыть стало трудно, хотя мы не потеряли присутствия духа. Нам приходилось плавать и в штормовую погоду. Но не в такую .... Кроме того, выяснилось, что нас относит от берега в открытое море. Это было самое страшное. Сносило со скоростью два – два с половиной километра в час, а крейсерская скорость (или средняя скорость спортсмена-пловца на длительные дистанции соревновательным ходом) была у Лены - три с половиной, у меня  - шесть, а у Наташи – лишь два с половиной километра в час.

Это значило, что Наташа в лучшем случае могла оставаться на месте, препятствуя сносу в море. Лена, с учётом сноса, могла приближаться к берегу со скоростью один километр в час, а мне до достижения берега нужно было не менее полутора-двух часов. Я принял решение «подтаскивать» девушек по очереди к берегу. Сначала одну, потом (оставив ее) – другую. Я сказал Наташе, чтобы она держалась на месте, а сам с Леной поплыл к берегу.

Берег показался, к счастью, раньше, чем я рассчитывал. Это означало, что, плавая «прогулочным шагом» и разговаривая, мы удалились от берега не так далеко, как думали. Это придало нам бодрости.

Я оставил Лену плыть к берегу, а сам отправился за Наташей, которая почти за два часа борьбы с волнами изрядно устала. Я стал транспортировать её к берегу, что требовало большого труда, так как шторм усиливался.

Огромные волны захлёстывали нас, но мы держались. Моя «челночная» работа отнимала много времени и сил. Однако, мой опыт многокилометровых заплывов в ластах (да и девушек тоже) сыграл свою спасительную роль. Через несколько часов борьбы со стихией мы были уже в сравнительной близости от берега.

А на берегу была паника. Народ бестолково бегал вдоль берега, размахивая руками, кто-то что-то кричал. Нас ждали машины скорой помощи, но никто не решился выйти в штормовое море спасать нас. И тогда, и раньше, и позднее меня, буквально, поражало то, что большинство жителей прибрежных районов (в основном, грузины и абхазы) не умели плавать или плавали очень плохо.

Все кричали, шумели и не знали, что делать. Вместе с тем, надо было воспользоваться вертолётом и спустить к нам с высоты верёвочную лестницу. Но то ли не было вертолёта, то ли не догадались, но масса народа бестолково бегала по берегу, отчаянно жестикулируя и крича, без всякой пользы.

Между тем мы начали самую опасную часть нашего приключения – выход на берег во время шторма. Эта процедура требует больших знаний, умений и усилий. Недаром, во время шторма все суда уходят в открытое море, боясь разбиться о прибрежные скалы. А шторм был страшным – не менее пяти баллов.

«Причаливать» можно было только на пологий берег, причём, «на вторую или третью волну» (по рассказам, самая страшная девятая волна, или «девятый вал» (1). [(1) Здесь и далее цифра над строкой указывает номер примечания редакторов в разделе «Примечания и комментарии редакторов»]

Волна имеет невероятную силу и направленную траекторию (например, у берега она – закрученная), из-за чего как тоненькую веточку может сломать позвоночник человека. Выходить необходимо, пятясь быстрым шагом, обгоняя волну (бежать задом-наперёд).

Все это прекрасно знал я и мои спутницы. Причаливание» и выход на берег заняли не менее двух часов. Мы были обессилены. И тут приступила к работе Скорая Помощь, которая, по сути дела, была не нужна, так как мы, слава богу, были целы и невредимы и нам требовался только отдых.

Описанное происшествие на долгие годы стало легендой на побережье. Это был единственный раз, когда я устал после многокилометрового заплыва. Впрочем, «устал» - это не то слово. Я был измучен до предела. То же было и с моими отважными спутницами.

Через несколько лет, оказавшись в Агудзере, я услышал от местного жителя рассказ об этом происшествии. Оказывается, в страшный шторм, который редко бывает в этих местах, три мастера спорта (спасатели) спасли более 20 местных жителей от верной гибели, за что были удостоены звания «Героя Советского Союза». Я спросил этого человека, был ли он сам свидетелем этого подвига. «Да, - сказал он, - я был на берегу и видел отважных спасателей, как сейчас вижу Вас».



«Иностранный агент» или профессор из Москвы

Летом 2013 года я отдыхал в санатории «Озеро Белое». Погода стояла отличная: тёплая, солнечная. Санаторий мне очень понравился. Идеальная чистота, море цветов, подобранных с большим вкусом и умением, огромная территория. Сосед по комнате тоже попался хороший. Мы быстро подружились с Виктором Алексеевичем и много гуляли по территории санатория. Я развлекал его бесконечными рассказами и разными случаями из своей долгой жизни, полной большими и малыми событиями. Он очень напоминал внешне недавно умершего артиста Сергачёва, но был ниже ростом и отличался общительностью.

По приезду в санаторий нам, первым делом, сообщили, что его построил Владимир Иванович Долгих в его бытность генеральным директором Норильского комбината. Я рассказал своему соседу по комнате Виктору Алексеевичу о своих встречах с Долгих. А их было две: одна – много лет тому назад, когда он, будучи самым молодым в составе Политбюро ЦК КПСС, приехал в гости к первому секретарю ЦК КПСС Грузии Патиашвили на одну из его резиденций, находящуюся в Аджарии, местечке Кобулети. Вторая встреча была недавно, когда на одном из заседаний Президиума Ассоциации я, как Президент Ассоциации, вручал Долгих диплом почётного доктора Ассоциации «Основные процессы и техника промышленных технологий» за выдающийся вклад в развитие отечественной промышленности. Тогда он был уже старейшим членом Парламента России.

Первая моя встреча с Виктором Ивановичем Долгих связана с событиями приключенческого характера. В те – уже  далёкие восьмидесятые годы, я работал проректором в одном из московских вузов и заведовал кафедрой. Каждое лето ездил на Кавказ и много плавал в ластах (имел квалификацию «Мастер спорта СССР по плаванию» – прим. ред.). Базой отдыха служил дом в Кутаиси моего бывшего аспиранта Темура Цирекидзе (кандидата технических наук Таймураза Владимировича Цирекидзе – прим. ред.), жена которого Нино Кикабидзе, сестра известного актёра (легендарного певца, актёра и режиссёра Вахтанга Константиновича Кикабидзе – прим. ред.), защищала кандидатскую диссертацию тоже у меня на кафедре, я был её научным руководителем.

Каждое лето Темур Цирекидзе отвозил меня в пансионат на берегу Чёрного Моря, в Кобулети, предварительно оформив путёвку. Надо сказать, что мы много лет дружили семьями и встречались: то - в Москве, то – в Кутаиси.

Пансионат в Кобулети был хорошо оборудованным, с двухместными номерами. Моим соседом по комнате неизменно в течение ряда лет был профессор из Академии наук, доктор медицинских наук, которого в Кобулети знали все руководители и простые жители, так как он никому не отказывал в медицинской помощи. Из Кобулети я делал регулярные заплывы, часто, до самого Батуми: через Цихисдзири, Чакву, Махинджаури и Зелёный Мыс. Это – 23 километра (по суше – 21 км – прим. ред.). Во всех случаях мой маршрут проходил мимо дачи Первого секретаря ЦК Компартии Грузии Патиашвили, но никто никогда меня не задерживал, кроме одного случая.

В это утро я, как обычно, в ластах поплыл в сторону Батуми и был поражён неожиданно выросшими на берегу недалеко от пансионата новостройками удивительной красоты и богатой цветовой гаммы. Они сразу же мне напомнили «Потёмкинские деревни», незаслуженно вошедшие в историю как классическое очковтирательство. Оказалось, что эту «бутафорию» «навели», буквально, за двое суток в честь приезда высокого гостя из Москвы – секретаря ЦК КПСС и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Виктора Ивановича Долгих.

В этот раз меня задержали два охранника, сказали, что плавать здесь запрещено, спросили, кто я такой и что здесь делаю и потребовали предъявить документы. Я ответил, что плаваю здесь каждый год, живу в пансионате, и что я - профессор из Москвы, и что документов у меня в плавках нет. При словах «профессор из Москвы» «стражники» многозначительно переглянулись и молвили: «Профессор из Москвы? Ещё один профессор?! Вы – арестованы!». Я ничего не понимал, а они продолжали «допрашивать», и буквально, «завалили» вопросами: «С какой целью Вы сюда прибыли?». Я ответил, что плаваю здесь каждый год, отдыхаю. - «А почему так быстро плаваете? Вы прошли специальную подготовку? Почему разными стилями? И ныряете Вы на громадные расстояния, так обычные люди не ныряют. Вы что оставляли на дне?». Я едва успевал отвечать. Повторяю, что я - мастер спорта СССР, чемпион России по плаванию на спине на 200 метров, на дне я ничего не оставлял. Ответы мои их, по-видимому, не удовлетворили. Они смотрели на меня с крайним недоверием и все повторяли: «Профессор, Ещё один профессор...». Я недоумевал, почему их так поразило моё учёное звание? Какого ещё профессора они вспоминают? Позже я кое-что узнал, и всё прояснилось.

Оказалось, что около месяца тому назад появился в этих краях один проходимец, называвший себя профессором из Москвы, психологом. Он говорил, что прибыл в приграничный район «с проверкой психологической устойчивости сотрудников внутренних дел и пограничников». (Надо напомнить, что от Батуми – «рукой подать» до границы с Турцией). У него – спецзадание. Он должен оценить также работу руководителей спецслужб Аджарии.

Доверчивые аджарцы, отличавшиеся гостеприимством, встретили гостя с распростёртыми объятиями и «закатили» в его честь подряд несколько пиров, которые продолжались чуть ли не две недели. Наконец, поехали на границу. Профессор провёл «инструктаж» с пограничниками; выехали на место к самой границе. «Профессор» сказал, что будет имитировать переход границы, но при этом пограничники должны до конца быть спокойными и невозмутимыми во избежание пограничного конфликта. Так жулик пересёк границу и «помахал ручкой» пограничникам  - ротозеям, крикнув им на прощание: «Гуд бай, ребята! Вы – редкостные идиоты!».

Начались разбирательства, смещение с должностей, но на «центральную усадьбу» ничего не сообщили, оставили дело в секрете, боясь, что в случае огласки полетят головы руководителей. Вот почему мой ответ, что я – профессор из Москвы, произвёл такое впечатление на задержавшую меня охрану секретаря ЦК Грузии.

Между тем, стражники решали, что со мной делать. Хотели доложить начальству, но начальство и гости отдыхали, будить их не решились, проще было «спустить дело на тормоза». Посовещавшись, «мудрые» телохранители приняли решение и объявили мне его в следующих словах: «Мы Вас отпускаем, но Вы должны отплыть в море за пределы видимости и после нашей «отмашки» повернуть в сторону Вашего пансионата». Я ответил, что за границей видимости я не увижу их «отмашку». Они снова стали совещаться и сказали, что я должен отплыть до границы видимости, чтобы видеть их «отмашку». Я так и поступил и благополучно вернулся в пансионат, довольный, что все обошлось.

Вернувшись, я рассказал своему соседу по комнате о происшествии, и мы много смеялись, особенно, над «мудрыми» охранниками. Однако, дело приняло необычный оборот. Последовало продолжение.

Оказалось, что сведения о происшествии дошли до начальства и гостей, и не просто сведения, а рапорт о похвальной бдительности охраны.

На следующий день «закатили пир» в честь отъезда дорогих гостей, куда пригласили все начальство и всех знатных людей Кобулети. Среди приглашённых был и мой сосед по комнате, доктор медицинских наук, оказывающий благотворительную помощь местному руководству и населению. Он позвал меня с собой, и я согласился.

Собравшиеся среди прочих разговоров, стали говорить и о происшествии, участником которого я невольно оказался накануне. Оказалось, что это дело не только не сохранили в тайне, но и сделали предметом гордости (к моему величайшему изумлению). «Подвиг стражи» при этом выглядел чуть ли не как задержание и разоблачение иностранного агента и сдача его «куда следует». Среди всеобщего восхищения по этому поводу, как гром среди ясного неба раздалось заявление моего соседа, что он хорошо знает нарушителя. Все были поражены и ждали разъяснений. Тогда в наступившей тишине доктор сказал, что он не только знает «шпиона», но что «шпион» в данный момент – среди нас. В наступившем «гробовом молчании» доктор указал на меня и добавил: «Это - действительно профессор из Москвы, мой сосед по пансионату и мой друг». Впечатление было потрясающим, конфуз властей – безграничным (и страх  за свою «шкуру» - тоже).

Но Долгих все обратил в шутку, и все вздохнули с облегчением. Тем не менее, как говорят, все-таки не обошлось без последствий – разборок и оргвыводов. Но это уже – другая история.

Как обычно бывает на Кавказе (да и не только на Кавказе), эти события не были забыты и обрастали всякими слухами и домыслами. И уже несколько лет спустя мне довелось слышать рассказ, как два иностранных агента (у каждого - кличка «Профессор») пытались «обдурить» власти; одному это удалось, а второго поймали и разоблачили.


Приключения на Москва-реке

Передо мной фотография моей дорогой супруги и любимых детей: сына Витюши и дочери Маришеньки. Галя – ещё молодая, а дети – маленькие. Рядом - письмо от них: у них все хорошо, они отдыхают на море. Это было давно, Гали уже нет на этом свете, а дети – совсем взрослые и семейные люди.

Я предался воспоминаниям, что со мной в последние годы случается часто. Тот день, когда я получил письмо, был в Москве солнечным и довольно, жарким. Мне стало грустно, что я - не с ними. Но тогда меня не отпустили с работы, так как были в полном разгаре испытания систем жизнеобеспечения в космосе, где я был одним из авторов.

Впоследствии эта работа была удостоена премии СМ СССР (Совета Министров СССР – прим. ред.) и я стал лауреатом (во второй раз – прим. ред.).

Вообще-то нам редко удавалось быть в отпуске вместе, что очень расстраивало мою супругу, и было причиной частых ссор и сцен ревности, далеко не всегда обоснованных. Она считала, что я её не люблю и готов в любую минуту развестись. На самом деле у меня никогда даже мысли не возникало о разводе, а после её смерти я понял, что она была для меня единственной женщиной, которую я любил по-настоящему, хотя, к сожалению, никогда не говорил ей об этом.

После получения письма с фотографиями, я немного загрустил и решил сходить на Москву-реку поплавать, благо, был воскресный день. Плавал я хорошо, обычно – в ластах, был мастером спорта по плаванию. Жили мы тогда на Минской улице, рядом с Филёвским Парком, так что до Москва-реки было «рукой подать». Я быстро собрался, закрыл квартиру и отравился на речку. (Моя бедная супруга наверняка думала, что я – не один, и, как обычно, ошибалась). Я выбрал место на берегу, где было немного народа, и с удовольствием нырнул в воду.

Плавал я всегда много и долго (делал заплывы в море на много километров) и в этот раз тоже проплыл по реке не менее трёх километров.

Настроение заметно улучшилось, и я вышел на берег весёлым и свежим. Но, почему-то, на прежнем месте моей одежды не оказалось. Я тщательно обыскал все вокруг, расспросил всех немногочисленных отдыхающих, не видели ли они моих вещичек, но никто ничего не видел. Положение моё оказалось серьёзным, ведь в брюках у меня были и документы, и деньги, и ключи от квартиры.

Я остался в одних плавках с ластами в руках и решил обратиться в милицию. Но милиции нигде не было. Мои поиски дежурного милиционера были безрезультатными, а идти по городу в отделение милиции в голом виде было немыслимо. Я попробовал попросить окружающих сходить за милиционером, но мои попытки были тщетными. Наконец, один паренёк согласился и привёл милиционера.

Я рассказал о своём горе. Милиционер деловито расспросил меня: дорогой ли был на мне костюм, много ли было денег, и посоветовал мне поискать в кустах, полагая, что кто-то просто подшутил надо мной. Я просил его помочь мне, но получил категорический отказ. «Вы где были и что делали, когда у Вас, якобы, украли вещи?» - спросил он. Я ответил, что был в реке и плавал. «В таком случае Вам стоит обратиться к речной милиции» - сказал милиционер и утратил ко мне всякий интерес. Я попросил помочь мне отыскать речную милицию, но получил ответ, что это – мои проблемы. Дальше он не захотел меня слушать и ушёл. Я кинулся искать речную милицию, но никто о ней ничего не знал.

День был солнечный, жаркий и я – заметно подгорел, бегая вдоль берега больше двух часов. Надо сказать, что я на солнце обычно не загораю, а «сгораю», и во время заплывов в море надеваю рубашку. Здесь у меня ни рубашки, ни брюк не было.

Прошёл ещё час бесплодных поисков, я стал «красный как рак». Но, наконец, счастье мне улыбнулось, и я нашёл-таки речную милицию. Оказалось, что это – те самые люди, которые изредка проносились на «моторках», грозно предупреждая купающихся о необходимости соблюдения правил безопасного поведения на воде. Я стал молить их о помощи, но тщетно. Не очень грубо, но твёрдо они разъяснили мне, что я должен обратиться к береговой милиции, поскольку, вещи, которые украли, находились на берегу. «Вот если бы Вы, к примеру, плыли в лодке, и вещи тоже были в лодке, и их похитили, тогда бы это могло касаться нас, так как все произошло в реке, а мы – речная милиция». Спорить против такой «железной» логики было бесполезно, и я серьёзно приуныл.

Я уже простился с мыслью разыскать мои несчастные вещички и думал только о том, как бы добраться до дома. Но как же идти по улицам голым? На память пришли сцены из кинофильма «Джентльмены удачи», когда герои картины во главе с Евгением Леоновым изображали группу спортсменов и в одних трусах бежали по улицам города. Но пришлось от этой мысли отказаться, так как они бежали целой группой и в трусах, а я был один, в  плавках да ещё с ластами в руках. Меня, наверняка, на первом же углу задержали бы как нарушителя общественного порядка, хулигана, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Я совсем растерялся. И тут моё внимание привлекли девушки в спецодежде, которые красили книжный киоск и были все перепачканы краской разных цветов и оттенков. Я рассказал о своём горе, и они долго не могли прийти в себя от хохота. Наконец, немного успокоившись, они решили меня одеть во что-нибудь, чтобы я смог добраться до квартиры.

То, что я поначалу назвал «форменной одеждой», на поверку оказалось домашним тряпьём: старые кофты, заляпанные краской шаровары. Но, если они бы отдали часть своего гардероба мне, то сами остались бы полуголыми. И все-таки на мою долю досталась кое-какая «одежонка» - рваная, в красках кофта и находящиеся в таком же плачевном состоянии панталоны.

Я поспешил одеть эти «наряды» и предстал перед моими спасительницами в виде «бомжа» или клоуна, чем вызвал очередной взрыв хохота. Даже трудно было решить, что приличнее: идти голым по улицам или «шествовать» в таком диком виде.

Решено было идти, все-таки, одетым в женский «наряд». Я пообещал девушкам вернуть «одежонку», но они сказали, что все равно бы её выбросили. И вот началось моё «шествие» по улицам в образе «бомжа», почему-то одетого в женские лохмотья, но с прекрасными (по-видимому, украденными) ластами в руках.

Я не в силах передать словами, с каким презрением и подозрительностью смотрели на меня окружающие, когда я шёл с независимым видом по всей Минской улице (от её конца – в самое начало) до дома «номер три», где тогда проживал в сороковой квартире на пятом этаже. Дом был без лифта, типичная «хрущёвка» («хрущёвки» - дома с квартирами упрощённой и сверх-компактной планировки – прим. ред.), и пока я добрался до пятого этажа – натерпелся вдоволь.

Знакомые люди шарахались от меня в страхе и недоумении, брезгливо обходили стороной, и никто не удосужился поздороваться (наверное, не узнавали во мне своего соседа).

Наконец, я подошёл к своей квартире, но ключа у меня не было, так как он был в брюках, которые у меня украли. Надо было вскрывать дверь, но нечем. Я позвонил соседям по лестничной площадке. Соседка открыла свою дверь и тут же захлопнула её в испуге. Я звонил несколько раз, но никто не откликался. Тогда я позвал соседку по имени и отчеству: «Ольга Герасимовна, - причитал я, - откройте, пожалуйста. Я – Ваш сосед из сороковой квартиры». Как потом рассказывала Ольга Герасимовна, она меня не узнала, к тому же думала, что все соседи из сороковой квартиры уехали на юг отдыхать. Решила, что это – грабитель и открывать дверь ни в коем случае нельзя. На моё счастье через несколько минут на пятый этаж в свою квартиру пришёл Алексей Савельевич - муж Ольги Герасимовны. Он узнал меня не сразу, был изумлён и с сочувственным волнением в голосе спросил, что со мной приключилось. Я был измучен и не очень внятно рассказал о том, что произошло. При всем уважении ко мне, он не мог сдержать гомерический хохот, но мне, естественно, было не до смеха.

В конце концов, было решено ломать дверь, но, к счастью для меня (хоть здесь повезло), он, с помощью набора ключей и отмычек, открыл дверь моей квартиры. Ольга Герасимовна «пришла в себя», извинялась и ахала, старалась помочь мужу, вызвалась постирать мои «наряды», но я сказал, что их немедленно выброшу, повалился на кровать и уснул мёртвым сном. Так закончилась эта история.


Игры с дельфинами

На полке книжного шкафа я увидел довольно примитивную игрушку – маленькую обезьянку, сидящую на большом полушарии, слегка напоминающем земной шар. Я сразу вспомнил, что е` зовут «Чита» - по имени четвероногой героини некогда популярного художественного фильма, а вот как звали девушку, подарившую мне эту Читу, я вспомнить не мог. Это была странная история.

Однажды, лет за двадцать до наступления Миллениума, на Сочинском пляже (кажется, «Ривьере») я обратил внимание на крохотную девчушку необыкновенной красоты, которая, судя по всему, очень хотела научиться плавать. Я многих научил плавать: и мужчин, и женщин, и взрослых, и детей. Сам я плавал хорошо, был мастером спорта СССР по плаванию. Меня крайне удивило то, что малютка была одна, без взрослых, но оказалось, что не одна: за ней следила более взрослая девочка, тоже чрезвычайно красивая. Я подумал, что это – сестра малютки, школьница седьмого или восьмого класса. Но я ошибся. «Девочка» уже была мамой, и ей было 23 года. Она тоже плавать не умела и хотела научиться. Я научил плавать обеих и получил за это в подарок обезьянку Читу, восседающую на земном шаре. Девочки привязались ко мне безо всяких усилий с моей стороны.

Я всегда пользовался успехом у женщин, но никак не мог понять, по какой причине. Будучи достаточно самокритичным, я отдавал себе отчёт в том, что внешность моя оставляет желать много лучшего: неказистый человек, ниже среднего роста, скорее угрюмый, чем весёлый, абсолютно не умеющий ухаживать за женщинами. Я действительно никогда не ухаживал ни за одной из женщин, включая жену. «Цветы он не дарит девчатам, они ему дарят цветы», - поётся в песне «про Алёшу», памятник которому в Пловдиве мне очень нравится. У меня получалось то же самое, хотя я – живой человек, а не памятник. Юная мама с дочкой ко мне привязались, хотя я не поощрял этого и не воспринимал девушку как женщину и, вообще, как взрослого человека, она казалось мне несовершеннолетней (может быть из-за миниатюрных размеров). Однако, её привязанность оказалась стойкой и получила неожиданное продолжение.

Пока я находился в Сочи, мама с дочкой встречались со мной ежедневно и следовали за мной повсюду. Однажды меня пригласили на соревнования по плаванию в ластах с участием мастеров спорта, но я отказался, так как давно оставил «большой» спорт по возрасту. Соревнования состоялись без меня, выиграл их молодой мастер спорта и стал чемпионом Сочи. К величайшему моему удивлению в Оргкомитет поступил протест, авторы которого заявили о несправедливости решения, так как в соревнованиях не участвовал известный спортсмен по прозвищу «Дельфин», и предложили устроить состязание между «Дельфином» и объявленным победителем соревнования.

Этим «известным спортсменом» был я, а прозвище мне дали (и оно закрепилось) после «нашумевших» событий в Агудзере, когда я «спас» двух своих приятельниц во время шторма.  Устроители соревнований согласились с предложением о состязании победителя с «Дельфином», победитель – тоже. Дело было за «Дельфином». И тут юная мама с таким упорством стала убеждать меня согласиться, что я дал своё согласие, хотя был уверен, что в двух из трёх намеченных дистанций я проиграю. Но я проиграл только в одной - короткой дистанции и был признан абсолютным победителем.

Вернувшись в Москву, я приступил к своим обязанностям заведующего кафедрой и декана факультета. Мне предстояла командировка по обмену опытом в Ленинград. Перед отъездом я принимал студентов в своём кабинете. Очередная посетительница сказала мне, что она – моя знакомая из Сочи. Я с удивлением узнал в ней молодую маму, которая подарила мне обезьянку Читу. Я сказал, что уезжаю в Ленинград и билет у меня уже в кармане. Она ответила, что тоже едет в Ленинград и показала свой билет. Я был изумлён, мне было не до неё, и стал её отговаривать. Но ничего не вышло. В Ленинграде она тоже не отставала от меня, насколько это было возможно. Я настойчиво уговаривал её вернуться к себе домой в Донецк. Она, наконец, согласилась и сказала, что снова скоро приедет в Москву. Но больше я её никогда не видел, не знал ни точного адреса, ни телефона. Вот такая история.

Похожая история приключилась со мной в Кобулети, где я отдыхал в местном пансионате много лет подряд. Я там научил плавать двух взрослых сестёр, отнюдь, не красавиц. На следующий год получил письмо с фотографиями (они до сих пор у меня сохранились, так как на снимках было многоэтажное здание моего пансионата), но не ответил. Сёстрам потребовалось целых три года односторонней «переписки», пока надежды получить ответное письмо от меня не угасли.

Должен сказать, что моё прозвище «Дельфин» «перекочевало» и в другие места на побережье, где я часто отдыхал. Одним из таких мест был полустанок «Совхоз» близ Лоо (примерно, посередине пути между Лазаревской и Дагомысом). Здесь я отдыхал несколько лет подряд по приглашению моего коллеги – проректора по хозяйственной части института, где я тогда был проректором по научной работе. Отдых был очень хорошим, мой приятель позаботился обо всем и меня принимали, по его просьбе, отлично. Это был дом отдыха (от Московского часового завода), который построил мой друг, в бытность свою заместителем директора завода. 

В тот памятный год погода была отличная, море – тёплое и спокойное, медуз, которых я не люблю, не было (кроме одного случая). По утрам я регулярно делал заплывы на юг (в сторону Дагомыса) и на север (в сторону Лазаревской). С некоторых пор я стал плавать не от берега, а - вдоль берега, в пределах его видимости. Главная причина – мне надоело объясняться с пограничниками, которые обвиняли меня в намерении уплыть в Турцию, требовали предъявить документы и штрафовали меня после доставки на берег. Повлияло и происшествие в Агудзере, когда я во время шторма оказался в открытом море. Медузы меня раздражали и мешали удовольствию плавать, полностью расслабившись. Но однажды они меня всё-таки «достали». 

В тот день я довольно далеко уплыл в открытое море, а когда возвращался, с удивлением обнаружил у берега сплошную белую полосу шириной около двухсот метров. Я недоумевал, что бы это могло быть? Очень похоже на снег, но при такой погоде снег исключался. Оказалось, что это – огромное скопление медуз. Медузы на Чёрном море не опасны для жизни, но их ожоги, похожие на ожоги от крапивы, очень неприятны. Я решил преодолеть полосу с медузами двумя-тремя «нырками» (нырял я очень хорошо, легко преодолевал под водой любой плавательный бассейн). Но ничего не вышло, так как оказалось, что «гроздья» медуз уходили на большую глубину. Тогда я решил плыть  по «полю» медуз своим любимым стилем на спине. В море, конечно, никого не было, но на берегу была масса народа и все наблюдали за происходящим, подавая ненужные советы.

Я благополучно достиг берега, но моя спина от ожогов медуз была красная как знамя и очень болела. Меня обступили и поздравляли с благополучным возвращением на родную землю. Раздавались голоса, что ожоги медуз очень полезны для здоровья, излечивают от простуд и заболеваний спины. Мне пришлось сделать паузу и отказаться от заплывов на несколько дней, но скоро всё прошло без всяких последствий.

Зная о моем прозвище «Дельфин», меня часто спрашивали, встречал ли я, плавая в открытом море, дельфинов. Я честно отвечал, что не встречал, но хотел бы встретить, хотя это и не безопасно, так как дельфины, обладая феноменальной скоростью, могут нечаянно травмировать пловца, хотя к людям они относятся хорошо. Они никого не боятся, даже акул. Более того, распространено мнение, что они осмысленно отгоняют акул от берега, обеспечивая безопасность купальщикам. Дельфин, по слухам, на огромной скорости легко протыкает своим носом тело акулы.

Но однажды я увидел дельфинов и не только увидел, но и пообщался с ними. Смею думать, что даже подружился с ними. Я хорошо помню этот день. Утром, как всегда, я с ластами поплыл в сторону Дагомыса, намереваясь сделать остановку в Лоо, чтобы отправить в Москву поздравительную телеграмму с днём рождения своего сына Виктора.

Я очень любил своих детей, особенно, доченьку Маришеньку, свою жену Галю, которая отличалась необыкновенно сильной волей и, благодаря которой, я - отъявленный лентяй - защитил кандидатскую, а потом и докторскую диссертации, а дети с моей помощью тоже получили учёные степени и звания. Единственным недостатком супруги была её необоснованная (в большинстве случаев) ревность, отравлявшая существование ей, мне и всей нашей семье.

Отправив телеграмму сыну, я поплыл обратно и почти поравнялся с остановкой электрички, когда увидел, что на меня со страшной скоростью летит огромное чудовище. Я с ужасом понял, что избежать столкновения и уцелеть у меня нет никаких шансов. Но «чудовище» вдруг остановилось «на всем скаку», не долетев до меня каких-то одного – двух метров. Кто-то остановил его звуками, похожими на сильные щелчки. Это «чудовище» оказалось дельфинёнком, хотя и весило не менее ста килограммов. Через несколько мгновений ко мне подплыли и родители - мать и отец «малыша».

Я много раз бывал в дельфинарии, в том числе, в Батуми, но никогда не видел таких гигантских дельфинов. Может быть потому, что видел их издалека. Недаром говорят: «У страха глаза велики». Я был очень испуган, хотя дельфины не проявили никакой агрессивности, а, скорее, наоборот – демонстрировали доброжелательность. Единственным моим стремлением было добраться побыстрее до берега. Они мне не препятствовали и оживлённо «перещёлкивались», видимо, что-то обсуждая. Наконец, я в сопровождении дельфинов приплыл на свой пляж, полный купающихся, загорающих и зевак.

Моё появление с дельфинами произвело небывалый эффект. Тем временем, дельфины ушли в море, а я – чуть живой от волнения и страха – оказался на берегу в окружении толпы отдыхающих. Я ничего связного не мог сказать в ответ на бесконечные вопросы, «ахи и охи». И, все ещё не «отошедший» от стресса, «убрался» в свою комнату.

Несколько дней «на все лады» обсуждалось происшествие с дельфинами, и мне наперебой советовали снова с ними пообщаться, но я не хотел этого делать ни за какие «коврижки». Я попросту боялся этих гигантов, несмотря на их доброжелательность.

Через несколько дней я успокоился, и у меня появилось желание продолжить необыкновенное «знакомство». Я «вышел» в открытое море и, буквально, снова «столкнулся» с семейством дельфинов. Они были настолько дружелюбны, что я не мог этого не почувствовать. К тому же они, кажется, намеренно избегали резких и быстрых движений, «щадя» мою медлительность, хотя я среди людей был самым быстрым и стремительным пловцом. Более того, они «одёргивали» своего «малыша», которому хотелось порезвиться и поиграть со мной. Видя это, я успокоился и стал демонстрировать перед дельфинами «фигуры высшего пилотажа», служащие предметом восторгов и восхищения среди моих друзей и знакомых. Но на дельфинов мои «экзерсисы» не производили ровно никакого впечатления. Только дельфинёнок смотрел на меня, как мне кажется, одобряюще.

Совсем освоившись, я стал внимательно разглядывать своих новых друзей. Я обратил внимание на большой и глубокий шрам на левой ласте у дельфинёнка и на большую открытую рану дельфина-папы. Возможно, эта рана была причиной того, что дельфины плавали вот уже несколько дней вблизи берега и питались рыбой из рыбацких сетей, что было удивительно и совсем несвойственно дельфинам. Я решил, что отец семейства был не совсем здоров, и на время его выздоровления вся семья находилась вблизи берега. Между тем, никаких сведений о пропаже или бегстве дельфинов из дельфинариев не поступало, из чего можно было заключить, что это были «дикие», а не одомашненные «ручные» дельфины.

С каждым днём меня все больше «тянуло» в море «пообщаться» с дельфинами, а на берегу все разговоры неизменно касались этой темы. Я с каждой встречей становился всё более и более «смелым» в общении с новыми друзьями, а они, явно, «поощряли» мои «инициативы» и встречались со мной с видимым удовольствием, особенно, дельфинёнок и его мама.

Отец по-прежнему был печальным и «не разговорчивым», а дельфинёнок «трещал» без умолку, причём, «трещал» не как обычно это делают дельфины, а с мелодичными сильными звуками, буквально, «пел», что у него очень хорошо получалось. Я звал его «Филя», и мне казалось, что он понимает это и отзывается на «своё» имя.

Когда дельфины «поняли», что я уже не боюсь их и вполне успокоился, они стали принимать участие в моих «выступлениях», во время которых я настойчиво предлагал своим друзьям повторять мои «фокусы» на воде. Особенно отличался Филя. У меня был большой «набор» всяких «цирковых номеров на воде» и мне хотелось, чтобы они повторяли их за мной. Наконец, я этого добился и понял, насколько жалким и примитивным я должен был казаться им. Филя с удовольствием, но «на свой лад» повторял мои «упражнения», причём, с таким блеском, с такой мощью, с такой скоростью! Это было необыкновенное зрелище! Весь берег аплодировал его искусству и, казалось, что он это замечал и «воодушевлялся». Он оказался великим артистом с неограниченными возможностями.

Я старался изо всех сил, но на меня уже никто не обращал внимания. Все взоры были устремлены на Филю и его маму. Я делал переднее и заднее сальто, «крутил вертушку», делал «солнышко», выныривал из воды чуть ли не на два метра с вертикального разгона из глубины, но все это выглядело жалким по сравнению с «исполнением» этих же «номеров» Филей.

Часто мы играли с мячом, и здесь дельфины были такими блестящими эквилибристами, так мощно и точно бросали мяч, что «любо-дорого» было смотреть. Всё время меня терзала мысль: неужели они не дрессированные, а имеют такой природный ум и фантастические способности? Скоро они стали «понимать» меня «с полуслова». Удивительно, что и я (каким-то чудом) стал их «понимать» и безошибочно «угадывать» их желания.

Наконец, я «обнаглел» до того, что решил покататься на дельфинах, как это делают артисты в дельфинариях. И это выступление прошло блестяще. Однако, мне показалось, что отец семейства не очень доброжелательно отнёсся к моей поездке на его супруге, хотя она не имела ничего против этого. Что это было: ревность или ещё что? Так или иначе, езда на дельфинихе оказалась «заключительным аккордом» в моих отношениях с семейством дельфинов. На следующий день папа-дельфин увёл своё семейство и больше они никогда не появлялись – ни в этом году, ни в последующие годы. Возможно, что отец семейства оправился от недомогания, и отпала необходимость питаться рыбой из сетей рыбаков, а, следовательно, быть вблизи берега, но возможно... Впрочем, не будем гадать.

Через несколько лет после описанных событий я с младшим внуком собрался идти в зоопарк, но он сказал, что видел по телевизору репортаж о гигантском дельфине, поступившем недавно в Московский дельфинарий, и ему хотелось бы посмотреть на него. И мы пошли в дельфинарий. Нам рассказали, что, действительно, месяц тому назад в дельфинарий поступил новый дельфин, необыкновенно больших размеров – почти с северного дельфина (северный китовидный дельфин – размером два с половиной метра – прим. ред.). Новый дельфин, однако, не отличался большой общительностью, был грустен и «задумчив».

Сеанс был очень интересным, дельфины старались «во всю». Новый дельфин был, действительно, огромным. После сеанса я попросил у сотрудника дельфинария разрешить мне «пообщаться» с дельфинами, рассказав ему о своей «дружбе» с семейством дельфинов. Согласие было получено, и мы с внуком подошли к краю бассейна. Сотрудник позвал дельфинов, они подплывали поочерёдно. И мы угощали их рыбой. Когда очередь дошла до гиганта, у меня «ёкнуло» сердце. Я увидел шрам на его левой ласте и тихо позвал его: «Филя...». Он защёлкал, «запел» своим звонким голосом и радостно выскочил навстречу мне на край бассейна. Он узнал меня. Это был он, мой друг Филя, «собственной персоной».


Шепси

Шепси – городок и станция на Берегу Чёрного моря, примерно, на полпути от Лазаревской до Туапсе. Само поселение с домом отдыха находится на горе с довольно крутым подъёмом.

Дом отдыха состоит из нескольких коттеджных деревянных одноэтажных домиков, каждый из которых имеет две комнаты с отдельными входами и общей верандой. Окружающая природа очень красива, дом отдыха утопает в зелени и цветах, так что в хорошую погоду это – настоящий рай. Пляж – большой, хороший, но не очень благоустроенный.

В этом доме отдыха я провёл около полумесяца со своей женой. Она приехала раньше, а я запоздал, так как не мог выехать вовремя, в связи с большой загрузкой по работе. Я знал, что будет скучновато, и прихватил с собой аккордеон, о чем не пожалел, хотя аккордеон был довольно тяжёлым. Честно говоря, я предпочёл бы отдых в более оживлённом месте и ехал в Шепси без особого желания. Своё недовольство я невольно «выместил» на жене, которая встретила меня на станции. Но она была в хорошем настроении, сказала, что нас ждёт отличная компания, будет весело и интересно. Это было преувеличением, хотя компания из четырёх женщин, включая жену, была действительно весёлой.

Меня и мой аккордеон женщины встретили с восторгом. Мы много пели и даже плясали под мой аккордеон. Особенно всем нравилась песня «Мой сосед» - в то время очень популярная в исполнении Эдиты Пьехи, а также – «Манжерок» (в том же исполнении). Женщины были среднего возраста, симпатичные, а одна, по имени Тоня, - даже красивая. Но именно она мне почему-то сразу не понравилась, хотя без устали «строила глазки», чем вызывала возрастающую ревность моей супруги, хотя я не давал никакого повода и откровенно игнорировал заигрывания красавицы, которая, казалось, не замечала моей индиферентности и продолжала свои «ужимки».

Море было прекрасно, ненавистных мне медуз не было, и я с удовольствием совершал в своих спортивных ластах дальние заплывы, попеременно, – то на юг до Лазаревской, то на север – до Туапсе.

Моя жена плавала очень хорошо, но всё-таки не настолько, чтобы сопровождать меня в столь дальних заплывах. Я был мастером спорта по плаванию, и такие заплывы были моей стихией. Проводив меня на один – два километра, жена возвращалась в Шепси и ждала моего возвращения. Ей не очень нравилось, что я «пропадаю» ежедневно по нескольку часов в море, но успокаивало то, что я был один, и у неё не было пищи для ревности, которой она терзалась, обычно, по надуманному поводу.

Ревность была, по моему мнению, единственным недостатком моей любимой жены, которая была красивой, с изумительной фигурой, очень умной и волевой женщиной. Не знаю, за что, но она любила меня. В этом я был вполне уверен: «Ревнует - значит, любит». Сам я никогда не отличался ревностью.

Мы иногда ходили на танцы в соседний дом отдыха. Жена танцевала виртуозно, профессионально. Она несколько лет выступала с ансамблем «Берёзка», пользующимся всенародной любовью. Особенно нам нравилось танцевать фокстрот «Риорита».

Дни отдыха пролетели быстро. Жене надо было возвращаться в Москву, а у меня ещё оставалась отпускная неделя, которую я собирался провести в Сочи у родственников моего сослуживца Володи Луценко.

Наступило утро отъезда. Я поехал провожать Галю в Адлер на самолёт. Настроение у неё было скверное, да и у меня – не радостное, хотя она считала, что я с нетерпением ожидаю, когда «отделаюсь» от неё и буду свободен как птица. Ни о какой «свободе» я тогда, конечно, не думал. А когда в Адлере я прощался с ней, меня охватило щемящее чувство разлуки. Она плакала, я держался, она, как обычно, корила меня, я крепился и молчал. Когда её самолёт исчез в небе, я испытал острое чувство одиночества, и чуть было не взял билет до Москвы, махнув рукой на неиспользованный отпуск. Но надо было возвращаться в Шепси, а на следующий день ехать в Сочи, «догуливать» отпуск.

Я шёл по безлюдной в это время дня улице в Шепси, и казалось мне, что иду по кладбищу, одинокий, заброшенный. Было ощущение того, что все кончилось, жизнь остановилась, всё – чужое и ненужное. Такое щемящее, тревожное и тоскливое чувство я испытал всего несколько раз в своей долгой жизни, и не дай бог, испытать его ещё когда-нибудь. В скверном настроении я дошёл до своей комнаты, не стал ужинать и лёг спать. Но заснуть не мог. Долго ворочался, пока, наконец, не погрузился в тяжёлый сон.

Пробуждение моё было более чем странным: я почувствовал, что в моей постели ещё кто-то есть. Неужели вернулась жена? Но это была не жена. Это была моя соседка Тоня. Оказалось, что она подкарауливала меня, ждала, когда я вернусь в свою комнату после проводов жены, чтобы осуществить задуманное.

А задумала она «отомстить» моей супруге за нелюбовь Гали к ней на почве ревности, а заодно, и мне – за равнодушие к её «прелестям». Она была убеждена, что ни один мужчина «не устоит», если в его постели окажется совершенно голая, молодая и красивая женщина, даже если он и не испытывает к ней нежных чувств. Она решила ночью проникнуть в мою комнату, когда я засну, пробраться в мою постель и превратить в реальность мою измену жене, чего моя жена очень боялась и не скрывала этого. Более того, Тоня хотела сообщить об этом моей супруге в Москву, так как знала, что Галя оставила свой адрес её подруге Клаве. Дождавшись позднего часа, и убедившись, что я заснул, Тоня вышла на общую веранду и хотела открыть дверь в мою комнату. Но дверь на этот раз оказалась запертой.  Зато было открыто окно, чтобы свежий воздух мог поступать в душную комнату. Не задумываясь, Тоня проникла в мою комнату через окно, разделась догола и «нырнула» в мою кровать.

Когда я проснулся, она стала уверять, что сделала это из любви ко мне, но я не верил ни одному ее слову и прогнал без всяких церемоний. Она была в бешенстве и грозилась отомстить. Я не пошёл провожать уезжавших на следующее утро соседок и дневной электричкой направился в Сочи. Последние дни отпуска прошли буднично, не оставив во мне никаких воспоминаний. Зато возвращение в Москву запомнится мне на всю жизнь.

Жена, буквально, накинулась на меня с обвинением в измене, не хотела слушать моих объяснений и оправданий. А когда я всё-таки попробовал и сказал, что ни в чем не виноват, она пришла в такую ярость, что, схватив кухонный нож, бросилась с ним на меня столь стремительно, что я с большим трудом успел перехватить её руки. Я был убеждён, что она не ударит меня ножом, а напрасно.

Впоследствии я узнал, что при таких стрессах, будучи в состоянии аффекта, люди, особенно женщины, способны на убийство, и множество уголовных дел являются доказательством этого. Всё-таки Тоня сообщила жене о происшествии, причём, так, как задумала, а не так как было на самом деле. Последствия были очень печальными, а могли бы быть и трагическими. От Шепси у меня остались самые тяжёлые воспоминания, и я был уверен, что больше никогда не окажусь в тех краях. Но жизнь распорядилась иначе.

Два года тому назад я снова оказался в Шепси. На сей раз с дочерью и внуками. Со времени первого посещения прошло много лет. Давно уже покинула этот мир моя любимая, ревнивая супруга.

Для меня её смерть была таким сильным ударом, что я до сих пор не могу опомниться (хотя прошло уже больше десяти лет). Только потеряв её, я понял, как сильно её любил, хотя никогда, ни разу не говорил ей об этом (и горько сожалею).
При её жизни я явно недооценивал её и глубины моего чувства к ней. После её смерти я лишился части самого себя и стал пожизненным моральным инвалидом. Я понял, что она была главной женщиной в моей жизни и единственной, которую я по-настоящему любил, и которая любила меня. У меня в жизни было немало увлечений, но любовь была только одна (хотя я стал отдавать себе в этом отчёт, когда уже было поздно). И её любовь, и её ревность глубоко отразились на моей судьбе и моих делах. Всему, чего я достиг (и достигли мои любимые дети), я обязан своей жене, её воле. Но и несчастья в моей жизни – из-за неё, из-за её безграничной ревности.

Я – далеко, не безгрешный человек, особенно, «по женской части». Но если сравнивать меня с другими мужчинами, то, несомненно, надо сделать вывод, что я – гораздо меньший «грешник», чем большинство мужчин. Даже тех, кто считается образцом для подражания, особенно, из числа артистов, учёных, политиков и вообще известных людей. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно прослушать несколько передач по телевидению. Так что, по сегодняшним меркам (да и не только по сегодняшним), я могу с полным основанием считать себя «без вины виноватым».

Мне очень тяжело видеть почти отчуждение между моими любимыми детьми Виктором и Маришей. Но особенно страшно для меня отношение ко мне моей доченьки Маришеньки и моих внуков Димушки и Алёшеньки. А трагичность этого – в том, что я их очень люблю, а они меня не любят, просто терпят, может быть, даже ненавидят (особенно, Маришенька). Маришенька считает меня (как я думаю) главным виновником всех несчастий и неудач в её жизни. А истоком такого мнения является жестокая и необъективная критика (со стороны моей супруги), которая основана на не вполне оправданной, необузданной ревности, из-за чего я представляюсь как монстр, изменник, бесчувственный муж и отец, законченный эгоист, словом, закоренелый неисправимый преступник, достойный только презрения и ненависти.

Это звучит дико, но факт: Маришенька меня не зовёт никак: ни отцом, ни по имени, ни на «Вы», ни на «ты» (внуки, слава богу, как и положено в нормальных семьях, со мной – на «ты»).

В тоже время, Маришенька и внуки заботятся обо мне из чувства долга, будучи добрыми, порядочными людьми, причём, забота эта - больше и трогательнее любых представлений о заботе, вплоть до предупреждения любых моих желаний, помощь в любых трудностях. Просто, нет слов, чтобы охарактеризовать эту всеобъемлющую, без сомнения, искреннюю, трогательную до слёз заботу. Я был бы бесконечно счастлив, если бы эта забота исходила из других чувств, но, как говорится, «насильно мил не будешь».

Конечно, я понимаю, что мне при любых, даже самых оптимистичных расчётах, осталось очень мало жить, и Маришенька искренне хочет, чтобы я доживал остаток своих дней, не беспокоясь ни о каких бытовых и других вопросах. Но так быть не может. Главное, что меня заботит, это – её здоровье. Она сегодня для меня (и не только для меня) – главная в этой жизни, и я многое готов был бы отдать за то, чтобы её здоровье улучшилось.

Чтобы её не беспокоить я во всем с ней соглашаюсь, слушаю её советы, терплю её резкие замечания и критику (не всегда справедливую). Такое обращение с собой я терпел только от двух человек – Гали и Маришеньки. Однажды я сказал ей, что я – тоже человек. В ответ раздался крик: «Нет, не человек!», полный злобы и ненависти. Я стерпел и промолчал. Мы с ней неодинаково смотрим на жизнь, у нас – разное представление о действительных ценностях, в частности, о значимости и нужности моих дел. Если следовать её логике, то надо сделать вывод, что я прожил жизнь впустую, делал никому не нужные дела (с чем я в корне не согласен, но никогда не возражал ей, боясь её расстроить). Всё это проявилось и во время моего второго пребывания в Шепси.

Надо уточнить, что речь идёт о студенческой базе отдыха МГУ им. М.В. Ломоносова, находящейся в непосредственной близости от Шепси. На эту базу отдыха мы поехали всей семьёй – Маришенька с детьми (у сына Виктора есть своя очень хорошая семья) и я. Собственно, к МГУ имел непосредственно отношение только Алёшенька, так как был студентом МГУ.

Мы поселились в частном секторе, в двухэтажном доме, почти на берегу Чёрного моря. Алёша приехал позже на неделю, которую провёл в Пицунде с друзьями. Там он, ныряя, разбил себе лоб о камень на дне, и мы очень переживали по этому поводу. Но обошлось, хотя и остался шрам. Он приехал к нам с друзьями (две девушки и парень) - аспирантами МГУ, был самым младшим по возрасту в своей компании. Но ни он, ни его друзья разницы в возрасте не чувствовали, так как Алёша – очень общительный, развитый и умный человек (как и его старший брат Дима, окончивший в тот же год инженерно-физический институт).

Я был очень рад, что мы отдыхаем все вместе, но полному счастью мешало то, что, наряду с всеобъемлющей трогательной заботой обо мне (мне ничего не разрешалось делать, в том числе, ни копейки тратить ни на себя, ни тем более, на Маришеньку с детьми), отношение ко мне было как к бессловесному, никчемному существу, выжившему из ума старику, мнением которого никто не интересуется, а тем более, его бесполезными делами. Так можно было обращаться с дряхлым маразматиком, но я был вполне вменяем, в хорошей физической форме (каждый день проплывал в ластах не менее пяти километров) и не чувствовал себя стариком.

Море было спокойным, с небольшим волнением до двух баллов, но берег - не песчаный, а каменистый (точнее, покрыт галькой), что затрудняло вход в воду и выход из воды, особенно, в ластах. Поэтому Маришенька и ребята очень заботливо помогали мне, особенно, при входе в море.

К морю вела большая лестница из многих маршей, типа – Потёмкинской лестнице в Одессе, но только ещё больше и круче.
Поднимались по ней с некоторым трудом и промежуточным отдыхом. Я тоже уставал, что меня удивляло, так как, ежедневно плавая в Шепси и обратно, я никогда не уставал (хотя в сумме этот заплыв составлял несколько километров).

Погода была хорошая, море – тоже, и мы отлично отдохнули, если не считать моих моральных переживаний. Но они были важны только для меня.

Я плавал с большим удовольствием. Первые дни – до Шепси и обратно, не выходя на берег. Идти в дом отдыха в Шепси мне не хотелось, так как это место было связно с далеко не всегда хорошими впечатлениями и моральными переживаниями.

Через несколько дней Маришенька запретила мне дальние заплывы, и я Шепси больше не навещал.

Покидая Шепси, я дал себе слово больше не посещать этих тяжёлых для меня в моральном отношении мест. Я не собирался ехать в Шепси и в этот раз, но так уж сложились обстоятельства.


«Утопленник» из Одессы

После обострения ситуации и отношений с Гру¬зией, мне при¬шлось перене¬сти свою «резиденцию» на Чёрном море из Кобу¬лети в Одессу. Ряд лет я отдыхал в санатории «Магнолия (раньше он назывался «Стройгид¬рав-лика») на Французcком бульваре и пла¬вал на пляже «Дельфин».

Доброжелатели говорили мне, что пляж стали так называть в мою честь, после того, как я выбрал его отправ¬ным пунктом в своих заплывах, и местные купаль¬щики узнали, что на этот пляж «переехал» с Кав¬каза знамени¬тый пловец по прозвищу «Дель¬фин». Но это не соответствовало действи¬тельности. Пляж стал назы¬ваться так ещё задолго до моего появле-ния, воз¬можно, после того, как нашли на берегу выбросивше¬гося из моря дель¬фина.

Санаторий «Магнолия» был комфортабельным с красивой, ухо¬женной тер¬риторией и вполне достойным обслужива¬нием, кото¬рое ещё улучшилось после моего «под¬ключения» к работе Меж¬дународной комиссии по развитию промышленности Укра¬ины.

В моем распоряже¬нии оказался отдельный но¬мер, персональ¬ный доктор, однокомнатная, после евроремонта квар¬тира на улице «Фонтанов» и машина «Таврия» с водите¬лем. Сло¬вом, не жизнь, а ма¬лина.

Как академик, я усердно работал в Комис¬сии, но главным для меня было, конечно, море. Я продол¬жал многокилометровые заплывы в одну сто-рону - до пляжа «Арка¬дия» (туда и обратно) и в другую – до Морского вок-зала и обратно.

В открытое море (после инцидентов с погранични¬ками) я уже не выхо¬дил, а плавал в видимости берега Одес¬ского побере¬жья, по своему обыкно¬вению я почти не загорал.

Замечу, что «сгореть» в Одессе было меньше шан¬сов, чем в жарком Аджарском Кобулети (моей предыдущей резиденции). Заплывы происхо-дили рано утром, ещё до завтрака. Я любовался видами на берегу, хотя красоты Одессы не могли конкури¬ровать с по¬трясающими пейзажами Кобулети, где снималось много приклю¬ченческих фильмов.

Зато жизненных приключений в Одессе было больше. Одна¬жды я встретил в море даже родного брата Дмитрия, живу¬щего в Москве. Встреча была для меня неожидан¬ной, так как я не знал, что он отдыхает в санатории на одной из дальних станций «Фонтан¬ной» улицы Одессы. Он, напротив, знал, где я отдыхаю, и оказался на пляже «Дель¬фин» специ¬ально, чтобы встретиться со мной. Есте¬ственно, наши встречи стали регулярными, но вскоре он вернулся в Москву. Эта встреча с братом напом¬нила мне неожиданную встречу с моей дочерью Мариной в Трускавце, куда она, будучи школьницей, прие¬хала по своему желанию, чтобы встретиться со мной, не зная моего точного адреса.

Но самой cенсационной можно считать мою встречу со знамени¬тым боксё¬ром, чемпионом мира в супертяжё¬лом весе Вита¬лием Кличко в центре Одессы на Грече¬ской площади. Одна¬жды я с Дерибасовской («главной» улицы Одессы) перешёл на сосед¬нюю Греческую площадь, чтобы поехать оттуда в санаторий «Магно¬лия». Я не знал, на ка¬кую «марш¬рутку» сесть, так как обычно пользовался предоставлен¬ным в моё распоряжение автомобилем. Я решил узнать номер маршрутки у прохожих. Навстречу шёл муж¬чина гигантского роста, и я обра¬тился к нему. Каково же было моё удивле¬ние, когда я узнал в гиганте старшего из братьев Кличко – Виталия. Я задал ему свой вопрос, он ответил. Призна¬юсь, я не мог удержаться и сказал, что знаю его. Он не удивился, так как был знаменитостью.

А вот его ответ меня просто потряс: он сказал, что тоже знает меня, что я – профес¬сор из Москвы та¬кой-то (и он назвал мою фамилию).

«Но как же это может быть?» - недоумевал я. Все разъясни¬лось быстро. Ока¬зывается, он несколько дней тому назад был в Па¬риже, в академии наук, куда попал, сопровождая своего науч¬ного руководителя (он кроме спорта работал ещё над диссерта¬цией).

Его руководи¬тель (который «оказался» моим давним прия-телем) и проде¬монстриро¬вал Парижским коллегам теле¬фильм, посвящённый моему юбилею. Поскольку это было всего не¬сколько дней тому назад, Виталий не успел забыть «героя» фильма и узнал меня.

«Но как Вы здесь оказались?» - задал я глупый во¬прос,- Вы жи¬вете в Ки¬еве, а тренируетесь в Герма¬нии». «А я думал, что Вы – в Париже, а живете Вы тоже не в Одессе, а в Москве» - был ответ. Мы немного погово¬рили, но быстро расстались: оба спешили по своим де¬лам. Оказалось, что у Виталия Кличко в Одессе родствен¬ники, и он приезжал навестить их. Надо сказать, что демонстрация фильма о моем юби¬лее ни¬кого из француз¬ских коллег не удивила, так как я был членом Евро¬пейской акаде¬мии по своей специ-альности, имел много дру¬зей во Франции и часто посе¬щал Париж.

Париж – сравнительно не¬большой го¬род, много меньше Лондона или Рима, не говоря уже, скажем, о Каире. Он даже меньше Одессы с её но¬выми пригоро¬дами и посёлками. В первое посещение Парижа меня пора¬зило его сходство с Одессой. Я удивился, но скоро сообразил, что Одессу стро¬или, в ос¬новном, французы или выходцы из Фран¬ции, по¬этому они, естественно, отра¬зили в новом городе колорит Па¬рижа. Это, прежде всего, относится к Дюку Ришелье, памятник кото¬рому стоит на верху знаменитой Потёмкинской лестницы у Морского вокзала Одессы.
 
(Автор имеет ввиду французского аристократа, после Великой Французской революции поступившего на русскую службу и в 1804—1815 гг. занимавшего пост генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии - Армана Эммануэля София-Септимани де Виньеро дю Плесси, графа де Шинон, 5-го герцога Ришельё (1766-1822) (прозвище «Дюк» от латинского «дюк» – герцог в романских языках), которого в России называли Эммануил Осипович де Ришелье и в 1828 г. поставили ему памятник. – прим. ред.).

Главный строитель Одессы – адмирал Де Рибас (именем кото¬рого названа «главная» Одесская улица) – так же имел пря¬мое отношение к Па-рижу, хотя был испанцем по происхождению. По рескрипту императрийцы Екатерины Второй 1794 года адмирал назначался Главным начальником, который будет руководить и управлять строительством порта и города Хаджибей. Первое официальное упоминание Одесса – относится к 27 января 1795 года. Было повеление самой императрийцы: «пусть же Хаджибей носит древнегреческое название, но в женском роде: короче и яснее – назвать его Одесса» - прим. ред.).

Впрочем, он ко мно¬гому имел отношение, даже к импера¬трийце Екате¬рине Второй, по приказу которой он строил Одессу. Больше того, он был почти родственником Екатерины Второй, так как был женат на родной сестре Екатерины Второй по отцу. В одной из книг Одесских писателей я прочитал детальный рассказ о том, что настоящим отцом Екатерины Великой был русский князь, генерал, владелец огромного поместья, с которым свела дружбу мать Екатерины в одну из своих поездок в Россию, будучи женой мелкого престарелого и безвольного германского князька. (Автором имеется ввиду президент академии художеств Иван Ивано¬вич Бецкой - внебрачный сын генерал - фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкого (по обычаю тех лет, сын полу¬чил сокращённую фамилию отца).

Бецкой 1722—1726 годы провёл в Париже, где со¬стоял секрета¬рём при русском после и был представлен герцо¬гине Иоанне Елизавете Ангальт-Цербстской (матери Екатерины Вто¬рой), которая и в то время, и впоследствии относилась к нему очень милостиво (благодаря чему и возникла ничем не подтверждён¬ная гипотеза о том, что Екатерина Вторая — его дочь) – прим. ред.). Екатерина знала, что она – наполовину русская, но, естественно, скрывала это, хотя Россию любила всей душой и заботилась о своём настоящем отце, сестре и её муже – адмирале, который имел к морским делам довольно слабое отношение, зато был толковым строителем и организатором.

Я люблю Одессу и Париж, мне всегда нравилось бродить по Парижу пешком, у меня был даже излюбленный маршрут. Он начинался на Монмартре у белоснежной базилики Сакре-Кер – одной из трёх главных достопримечательностей (наряду с Эйфеле¬вой башней и Нотр-Дам-де-Пари – Собором Парижской Богоматери). Именно эти три главные «жемчужины» Парижа изображены на скульптурном панно, что стоит на моем рабочем столе в Москве. (Кстати, общепринято относить к глав¬ным достопримечательностям также Лувр, Елисейские Поля, Версаль, Мост Александра Третьего, Мулен Руж и в целом – Мон¬мартр – прим. ред.).

Затем путь проходил по бульварам, улице и площади Пигаль, (Знаменитый район «красных фонарей» в Париже, находящийся на границе 9-го и 18-го муниципальных округов, расположенный вокруг площади Пигаль, которая названа в честь французского скульптора Жана-Батиста Пигаля – прим. ред.). Далее - мимо знаменитого «Мулен Руж», площади Сен Клу, мимо театра «Гранд Опера» (почти копии Одесского оперного театра). Затем – мимо  красивого трёхкупольного храма, а потом – через Вандомскую площадь со статуей Наполеона.

Выйдя на улицу Риволи, я сворачивал налево и шёл к знаменитому Лувру, в котором часто бывал и любовался небольшой, выполненной по дереву «Монной Лизой» Леонардо да Винчи.

Но мне далеко не всё нравилось в Лувре, например, меня раздражали стеклянные пирамиды на входе в музей, никак не вписывающиеся в архитектуру площади Лувра.

Мне также не нравилось, что в Лувре, наряду с шедеврами, выставлено много посредственных картин, вплоть до таких, по поводу которых даже лояльные экскурсоводы обычно говорят, что они написаны ещё тогда, когда художники не могли изображать сужающуюся, уходящую вдаль перспективу.

В первый раз, услышав такое, я недоумевал и невольно вспоминал наши «Третьяковку» и «Русский музей», где выставлены только настоящие шедевры.
Впрочем, не только в Париже, но и например, в Лондоне, в му¬зеях, в том числе, в громадном Национальном музее с бесплат¬ным входом, выстав-лено много «художественного мусора». Ино¬гда во время моих прогулок по Парижу, достигнув улицы Риволи, я поворачивал направо в сторону пло-щади Конкорд («Площадь Согласия») и шёл по главной улице Парижа – Елисей¬ским Полям – вплоть до Триумфальной Арки, где на одной из плит зафиксиро¬вана «победа» Наполеона в России и взятие Москвы.

Избранные маршруты были у меня и в Одессе, но, будучи в Одессе, боль¬шую часть свободного времени я проводил в море. Мой лечащий врач обычно одобряла мои заплывы. Разглядывая электрокардиограмму и за-меры давления, она говорила, что мне можно хоть сейчас в космос, но с некото¬рых пор стала осторожно отзываться  о  ресурсах моего  сердца,  имея  в  виду редкий пульс, кото¬рый она считала раньше сердечным запасом пловца, а в послед¬нее время склонна была охарактеризовать это как сердеч¬ную недостаточность. Наконец, настало время, когда она стала за-прещать мне заплывы свыше пяти километров и советовала больше проводить время на пляже. Я старался следовать её сове¬там.

В последние годы, находясь на пляже, я активно обучал плава¬нию и взрос¬лых и детей. Меня знали и относились ко мне очень хорошо. Особенно ценили то, что ещё в студенческие годы я «прирабатывал спасателем» на Сочин¬ских пляжах и говорили, что в случае чего я приду на помощь утопаю-щим. Реальные же спаса¬тели, которые плавали на лодках и запрещали заплы¬вать купаю¬щимся за буйки, не пользовались доверием и уважением, тем бо¬лее, что появлялись редко и на короткое время. Купающиеся на пляже «Дельфин», особенно, постоянные посе¬тители, были достаточно дисциплинированными и спасать никого не было нужды.

Словом, на Сочин¬ских пляжах спасателям не было много работы, а вот на побере¬жье Аджарии несчастные случаи были, хотя довольно редко. Я вспомнил один трагиче¬ский случай, но тогда спасать уже было поздно. Однажды, в мою ком¬нату пансионата в Кобулети прибежали местные жители с криками о по¬мощи. Они просили спасти де¬вушку, которая утонула, не доплыв до берега в штормовую по¬году. Собственно, настоящего шторма на море не было, но было ощутимое волнение около трёх баллов, при котором разрешалось плавать только спортсменам. Я поспешил на берег и расспросил очевидцев. Оказа¬лось, что девушка ушла под воду не менее чет¬верти часа тому назад, и её спа¬сать было уже поздно. Более того, я был уверен, что её отнесло уже от того места, где она «захлебну¬лась», на значительное расстояние. Окружающие очень просили меня нырнуть и достать хотя бы труп девушки, но я понимал, что это – бесполезно.

Нырял я очень хорошо, мог быть под водой несколько ми¬нут, по-видимому, потому, что унаследовал от отца рекордный объем лёг¬ких, благодаря чему при измерении объёма моих лёгких «зашкаливало» все измерительные приборы. Мои ныряния, как я и предполагал, ни к чему не привели: трупа девушки ни в воде, ни на дне в радиусе пятнадцати метров не оказалось.

Через два дня волна выбросила тело утопленницы на берег между Цихисд¬зири и Чаквой в трёх километрах от места её гибели. Трагизм этой истории усили¬вался ещё и тем, что девушка эта, ученица десятого класса одной из школ Кутаиси, в каникулы приехала на выходные в Кобулети в гости к своей бабушке. В Кутаиси, как известно, моря нет, а она очень лю-била плавать, но не рассчи¬тала своих сил.

Происшествие на Одесском пляже «Дельфин» не было таким трагиче-ским, как описанное в Кобулети. Тем не менее, оно долго было предметом обсуж¬дения купающихся и загорающих. Я в это время был на пляже и был свидетелем и участником событий. В этот день купающихся и загорающих было, сравнительно, не¬много, так как время было далеко за полдень, и солнце уже сади¬лось за горизонт.

Одна из купающихся женщин, весьма общи¬тель¬ная и весё¬лая, из числа тех, что загорают «почти круглые сутки», поплыла к буйкам и вдруг закричала «диким голосом» (иначе не скажешь). Крик услышали, естественно, все, и я – в том числе. Жен¬щина продол¬жала кри¬чать на весь пляж, изо всех сил плыла к берегу. Выкрикивала она всего одно слово: «Утопленник!».

Весь пляж при¬шёл в движение. Раздались крики: «Надо спасать, чело-век уто¬нул!». Поскольку, я был на пляже и не видел, чтобы кто-то тонул, я не отреагиро¬вал. Опыт спасателя подсказывал мне, что здесь – что-то не то. Между тем, женщина, достигнув берега, вся дрожа от волнения, всхлипывая стала рассказывать, что она наткнулась на лысый череп утопленника, кото-рый уже не шевелился. Все заволно¬вались и «кинулись» на меня с криками: «Вы же – мастер спорта, спасатель, как вам не стыдно сидеть «сложа руки», спа¬сайте человека!».

Я пытался объяснить, что если это утопленник и его тело уже всплыло, то утонул он давно и спасать его уже поздно, а торопиться – бессмысленно. Но никто не слушал моих объяснений, все возмущались моим поведением. Тогда я поспе¬шил надеть ласты и стал нырять, пытаясь обнаружить «тело».

Несколько мужчин нехотя последо¬вали моему примеру, так как их «достали» женщины, объявляя «тру¬сами и бес¬чувственными людьми».

Я тщательно обследовал дно моря в двух десятках метров во¬круг предпо¬ложительного местонахождения «утопленника», но тщетно: ничего обнаружить не удалось. Между тем, женщина про¬должала причитать и клясться, что наткнулась в воде «на лысый череп утонувшего человека, и в этом не может быть никакого сомне¬ния». Обследовав дно, я стал «шарить» на поверхности и вдруг наткнулся на этот «голый череп». Это была огромная ме¬дуза, размером с голову человека, которую, действительно, можно было принять за голый человеческий череп.


Известие о моей находке вызвало гомерический хохот на бе¬регу к нема¬лому смущению возмутительницы спокойствия. Я, со своей стороны, был удивлён тем, что обнаружил огромную ме¬дузу, хотя медуз в это время в море не было, а они обычно появля¬ются большими скоплениями. Все сме-ялись, поздравляли меня, внимательно выслушивали мои объяснения, извиня¬лись, что обви¬няли меня в равнодушии и нерасторопности.

Только тут я обнаружил, что не снял с руки часов, когда вхо¬дил в море. А они не были водонепроницаемыми. Я сказал, что мне не до смеха, так как остался без часов. Народ заволновался, и те же женщины, которые обвиняли меня в бесчувственности, стали извиняться и предложили всем, кто был на пляже «сбро¬ситься», чтобы купить мне утраченные по их вине часы. Я стал отка¬зываться от такого подарка, но они настояли, действительно «скину¬лись» и купили мне новые водонепроницаемые часы. Мне пришлось принять этот дорогой подарок. Эти часы – до сих пор на моей руке.

Вот такая история, ко¬торую знает каждый завсегдатай Одесского пляжа «Дельфин».


Я – не Зоя Зелинская

Это было давно. В то лето я отдыхал в Сухуми и, конечно, много плавал в море. Сухуми – один из самых красивых городов черноморского побережья, который, по праву, как и Одессу можно назвать «жемчужиной у моря». В результате разрушительных войн Абхазии с Грузией за отделение от Грузии и получение независимости, Сухуми был сильно разрушен и уже не выглядел сказочно красивым городом.

Но в те годы это был чудесный город с прекрасными пляжами, и я его никогда не мог представить как столицу независимого государства. Жители Сухуми – грузины и абхазы, раньше были гражданами СССР, а потом многие стали гражданами России. Лично я никогда не отделял Абхазию от Грузии, а Южную Осетию, наоборот, всегда считал частью Российской Федерации, хотя юридически она всегда была частью Грузинской республики. Сегодня и Абхазия, и Южная Осетия – независимые, хотя и не признанные большинством стран мира государства. Однако, в те годы, включая саму Грузию, были частью Советского Союза и ничто не предвещало кардинальных изменений.

Обычно рано утром, я одевал ласты и «уходил» в открытое море и, никого не встречая (кроме докучливых пограничников), плавал в своё удовольствие.

Однажды, вдали от берега, которого уже не было видно, я нагнал быстро плывущего человека и был очень удивлён: так далеко никто не заплывал. Удивление перешло в изумление, когда я понял, что это – женщина. Мне даже показалось, что я узнал ее. Она была удивительно похожа на популярную, благодаря телепостановке «Кабачок “13 стульев”», актрису Московского театра Сатиры Зою Зелинскую (2). Мы познакомились, она назвалась Татьяной, но я готов был поклясться, что её зовут Зоей. «Значит, она имеет основания не называть своего настоящего имени», - подумал я и не стал приставать к ней с расспросами.

Мы разговорились. Вернее, говорил я, а она внимательно слушала и даже поощряла меня, расспрашивала, проявляя искреннюю заинтересованность. Я вдохновился и болтал без умолку. Плавали долго и договорились встретиться на следующее утро. Моё предложение о встрече вечером Татьяна отклонила, сказав, что остановилась у любимой тётушки, живущей в Сухуми и хочет вечер посвятить ей, тем более, что они видятся редко, даже не каждый год. Я не настаивал. Мы стали видеться с Татьяной каждое утро и всегда в море. Едва мы достигали берега, она, как Золушка из известной сказки, исчезала до следующего утра.


Таня категорически не хотела ничего рассказывать о себе, и, напротив, очень интересовалась моей жизнью, особенно, дружбой с артистами. Я недоумевал, огорчался, но ничего не мог с этим поделать. Её особенно интересовала моя дружба с Рыбниковым и Высоцким (3), которые тогда (особенно, Высоцкий) были очень популярными. Сегодня о Николае Рыбникове почти забыли, а Володя Высоцкий, наоборот, превратился в классика.

Я рассказал Татьяне о моей дружбе с этими известными артистами. Судьба свела меня с Володей Высоцким благодаря его маме (не мачехе, с которой жил его отец, а родной маме - Нине Максимовне). Нина Максимовна тогда работала со мной заведующей архивом института химического машиностроения. Она знала и очень уважала мою мать, которая воспитала и вывела «в люди» шестерых детей, и всегда передавала через меня ей поклон. Своего «беспутного, но гениального», как она говорила, единственного сына она обожала, гордилась им и переживала из-за его «художеств» и запоев.
С Колей Рыбниковым меня познакомил его сосед, мой аспирант Лёня, у которого Николай укрывался от скандалов своей ненаглядной супруги Аллы Ларионовой, когда был пьян, а это случалось довольно часто.

Аспирант Лёня был обладателем двухкомнатной квартиры в Марьиной Роще, жил один, «принимал» у себя красивую девушку по имени Ия, которая сбегала от мужа на свидания с красавцем Лёнечкой. Лёня любил общество именитых гостей и всячески способствовал встречам у него нашей четвёрки. Сам он с удовольствием выполнял роль обслуживающего персонала при именитых гостях, а мы (я, Рыбников, Высоцкий) воспринимали это как должное.

Несмотря на то, что и Рыбников, и Высоцкий были весьма пьющими людьми, наши встречи не напоминали «пьянки» (я, как спортсмен, вообще был непьющим), а больше походили на «толковищу о жизни» и беседы о творчестве. А жизнью оба были недовольны, потому что власти их не жаловали, не считали талантливыми, не баловали знаками отличия. Особенно, переживал Володя Высоцкий, которого не признавали официально ни поэтом, ни писателем, ни певцом, ни музыкантом, хотя с каждого двора слышался записанный на магнитофонную плёнку его неповторимый волнующий хриплый голос.

Оба они успешно играли в кино, но не имели степеней и званий. Я в этом отношении чувствовал себя очень неловко, так как уже тогда был заслуженным артистом РСФСР, лауреатом международных конкурсов мастеров художественного слова. Мои концерты с бригадой пользовались большим успехом, особенно, в провинции, но этот успех был ничто по сравнению с всенародной славой моих друзей, особенно, Высоцкого.

Удивительно, но мои звания они считали заслуженными и не завидовали мне, а вот отношение к ним Правительства страны, по их мнению, было не только несправедливым, но и преступным. Поэтому они - пили «с горя». Я считал их гениальными, не стеснялся говорить об этом вслух, им это нравилось. Мы часто музицировали. И Рыбников, и Высоцкий очень хорошо пели, причём, Высоцкий пел чистым баритоном, практически, безо всяких хрипов, а когда я спросил, почему он не поёт своим натуральным голосом, он ответил, что баритонов -  «пруд пруди», а его голос, полный страсти и силы – единственный и неповторимый. Я охотно согласился с этим. Высоцкий часто пел песни из репертуара Рыбникова, особенно «Когда весна придёт, не знаю» из кинофильма «Весна на Заречной улице» и «Не кочегары мы, не плотники» из кинофильма «Высота». В этих фильмах Коля Рыбников играл главные роли.

Рыбников мастерски исполнял произведения Высоцкого. Так похоже, что Володя говорил ему: «Ты поешь “под меня” лучше, чем я сам». Я аккомпанировал им на аккордеоне (в своё время окончил экстерном музыкальную школу), хотя, как известно, оба они прекрасно играли на гитаре. Пользовалась у нас большим успехом и песня «Огней так много золотых на улицах Саратова, парней так много холостых, а я люблю женатого» из кинофильма «Дело было в Пенькове».

Мы дружили не один год, хотя были разного возраста: Владимир Семёнович Высоцкий был моложе меня на пять лет (он родился в январе 1938 года в один день с моим младшим братом), а Николай Николаевич Рыбников был на пять лет старше меня и на десять лет старше Высоцкого.

Наша компания распалась, когда у Володи появилась Марина Влади…, но я благодарен судьбе за то, что она свела меня с этими гениальными артистами и замечательными людьми, которым суждено было недолго жить в нашем беспокойном мире.

Все это я рассказал Татьяне, и она слушала меня с большим вниманием, расспрашивая о деталях. Например, она спросила, какие у меня были отношения с Ией – возлюбленной Лени? Я ответил, что Ия была ветреной красавицей, ей вскоре надоел не только муж, но и красавчик Лёня. Тогда она предложила мне занять место Лени. Я с негодованием отказался, напомнив, что я – друг Лёни и не пойду на предательство. Хотя отказаться от такой красивой женщины мне было, честно говоря, нелегко. Она оскорбилась, больше не приставала ко мне да и вообще исчезла.

Однажды наш разговор коснулся телепередачи «Кабачок “13 стульев”», о которой я высказался с восторгом. Таня, как всегда, слушала с большим вниманием и интересом. Эту передачу тогда смотрела вся страна. Блистал остроумием молодой красавец Михаил Державин («Пан Ведущий»), игравший роль ведущего и комментатора, бывший в одно время зятем знаменитого полководца Гражданской войны маршала Семена Михайловича Будённого, а затем мужем армянской актрисы и певицы Роксаны Бабаян. Тогда он ещё не был «тенью» ещё большего «остряка» Александра Ширвиндта, который почему-то не участвовал в этой телепередаче, собравшей всех ведущих комиков страны.

Передача рассказывала очень остроумно, красочно, весело и смешно о завсегдатаях одного польского кабачка. Поляки обиделись, сочли передачу издевательством и настаивали на её закрытии. А напрасно: юмор был блистательным и очень доброжелательным. Роль «Пана Директора» (неназванного треста) играл незабвенный, очень талантливый Спартак Мишулин, участник впоследствии знаменитого фильма «Белое солнце пустыни», который стал «ритуальным» для космонавтов с обязательным просмотром этого фильма перед отправкой в космос.

Телепередача «Кабачок “13 стульев”» была мостиком к всеобщей любви для многих артистов театра Сатиры, под руководством (небезупречного в моральном отношении) Валентина Плучека. Сегодня этим театром руководит – Александр Ширвиндт, друг Михаила Державина.

В телепередаче блистали Селезнева, Лепко, Ткачук, но особенно, Ольга Аросева («Пани Моника») и Зоя Зелинская («Пани Тереза»), о чем я многозначительно сообщил Татьяне, пристально вглядываясь в её лицо, но оно ничего не выражало, кроме ласкового внимания и интереса. Я добавил («красок» и «жару», но Татьяна оставалась невозмутимой. И тут я впервые подумал, что, возможно, она действительно – не Зоя Зелинская, а просто очень похожа на неё.

Общаясь ежедневно с Татьяной, я постепенно пришёл к убеждению, что она говорит правду и она – не Зоя Зелинская. Более того, она совсем не так похожа на Зою Зелинскую, как мне показалось с первого взгляда. Я стал улавливать различия. Самое главное, у Татьяны был повреждён правый глаз, он был заметно меньше, чем левый и с прищуром. Ничего подобного у актрисы Зои Зелинской не было. И голос был другим.

 «Пани Тереза» была очень подвижной и надменной, Татьяна, напротив, была очень медлительной, мягкой и простой. Словом, это был совсем другой человек, и я даже удивлялся, что в первое время мне показалось, что Таня – это Зоя Зелинская. Теперь я готов был поспорить с кем угодно и доказать, что Татьяна и Зоя – абсолютно разные люди и даже внешне не очень похожи одна на другую.

Я рассказал Татьяне о своих размышлениях, наблюдениях и выводах, но она не стала комментировать мои доводы.

Я сказал однажды, что очень хотел бы познакомиться с настоящей Зоей Зелинской и сообщил, что хорошо знаю родного брата её мужа – проректора по научной работе Одесского университета (впоследствии – ректора). Мы встречались с Юрием Зелинским на ежегодной учёбе проректоров вузов, и он, как всегда, заваливал нас Одесскими анекдотами. Он, к сожалению, как и многие из упоминаемых в этом рассказе известных людей, умер во цвете лет, не дожив до старости.
 
Почему-то моё желание познакомиться с настоящей Зоей Зелинской несколько смутило Татьяну. Я подумал, что ей неприятно слышать комплименты другой женщине, так как мы за две недели общения успели подружиться. Она о чем-то задумалась и мы молча поплыли к берегу. Я уже ругал себя за свою несдержанность. Когда мы оказались на берегу, Татьяна вдруг «заявила», что она не Татьяна, а – Зоя, Зоя Зелинская. Я ей не поверил, так как был убеждён, что это не так, и откровенно сказал ей об этом. Она ответила, что может доказать. Из вежливости я не стал спорить. Мы договорились, как всегда, встретиться на следующее утро и разошлись.

Я всю ночь ворочался во сне и фактически только дремал, настоящий сон не шёл. Я знал, что любая женщина обижается, когда её сравнивают с другой, да ещё не в её пользу и проклинал себя за бестактность.

Я очень симпатизировал Татьяне и не хотел её обижать. Я убеждал себя, что Татьяна и Зоя – совершенно разные люди, и, как человек, Татьяна, несомненно, лучше Зои. Я хотел все это рассказать Татьяне при встрече, чтобы она поняла меня правильно. Желание познакомиться с настоящей Зоей Зелинской было продиктовано, исключительно, любопытством, а в жизни мне нравится Татьяна, а не Зоя. Твёрдо решив объясниться с Таней, я отправился на Сухумский пляж. Татьяна была уже там. Ни слова не говоря, она протянула мне какую-то книжечку. Это был паспорт. Паспорт на имя Зои Николаевны Зелинской. Я был потрясён и лишился дара речи.

Я не знал, как дальше вести себя. Таня-Зоя сама пришла мне на помощь. Она сказала, что специально не называла своего настоящего имени, чтобы не усложнять наших отношений. Она сказала, что за эти пол-месяца мы подружились и останемся друзьями. Я молчал, как дурак. Она подумала, что я обиделся и стала извиняться. Только тут я очнулся и стал уверять, что я её понимаю. Я сказал, что и сам часто называл себя иначе, чем был на самом деле. Действительно, на отдыхе я часто выдавал себя за другого человека, простого работягу, деревенского парня-рубаху. Мне хотелось, чтобы меня ценили не за должности и звания, а исключи¬тельно, за человеческие качества. Иногда это прини¬мало комический оборот. Одна-жды, будучи уже профессором, докто¬ром наук, заведующим кафедрой, зре-лым человеком сред¬них лет, я сказал, что работаю инженером на заводе, на что полу¬чил ехидный ответ, что в моем возрасте я мог бы уже дослу¬житься и до стар¬шего инженера.

Я рассказал об этом Зое и добавил, что и в этот раз умыш¬ленно уменьшил свои должности и заслуги. Мы расслабились и посмеялись над своими предосторожно¬стями. Зоя пригласила меня в Театр Сатиры. Сказала, что по мо¬ему звонку она достанет мне билет или билеты на любую постановку театра.

Я ответил, что не в первый раз получаю подобные предложе¬ния (и это было правдой). Особенно примечательным был один случай. Однажды в моем каби¬нете раздался звонок. Ко¬гда я поднял трубку, то услышал странные слова: «Простите. Это говорит Тихон Хренников. Я – композитор. Может быть Вы слы¬шали о та¬ком?». Я был изумлён, вначале даже не поверил, но отве¬тил, что каждый культурный человек знает Тихона Николаевича Хренникова – председателя Со¬юза композиторов СССР и добавил: «Я – к Вашим услугам, Тихон Николаевич». Его вначале неуверен-ный, просящий голос окреп и он изложил свою просьбу: посодей¬ствовать принятию в аспирантуру по кафедре «Технология химиче¬ских волокон» инженера Чайковской, за которую он руча¬ется. Я, естественно, обещал. Он поблагодарил и сказал, что по пер¬вому моему желанию он достанет мне би-леты на любую поста¬новку в любой музыкальный театр, включая Большой театр. Я поблагодарил его.

Продолжения этого разговора не было. Де¬вушка оказалась очень способной и подготовленной, поступила в аспирантуру без всякой протек-ции. Через три года защитила диссер¬тацию и стала кандидатом наук. В те уже далёкие годы, как и теперь, суще¬ствовало «телефонное право», но теперь оно при¬няло размах чудовищной коррупции. В моей жизни было ещё не¬сколько подоб¬ных случаев, особенно в те годы, когда я был проректо¬ром по научной работе.

Одна¬жды я получил записку от Президента академии наук Гру¬зии, ныне покойного академика АН СССР Ильи Несторовича Векуа – математика с мировым име¬нем. Он просил оказать содей¬ствие своему племяннику Векуа Те¬муру Юрьевичу, обещая, что тот меня не подведёт. И здесь я убе-дился в том, что без всякой по¬мощи извне Темур Векуа мог бы стать настоящим учёным, и он стал им, будучи талантливым челове¬ком. Сегодня мы с Темуром Юрьевичем – большие друзья, дружим семьями.

Другой случай связан с визитом в мой кабинет одного из ге-роев Великой отечественной войны, легендарного млад¬шего сер-жанта Кантария, водрузившего знамя Победы над Рейхстагом (не-давно мне попалась  на глаза  его визитная карточка из  моего альбома). Он  пришёл  просить   за свою  внучку, которую  собира¬лись отчис¬лять за  неуспеваемость. Внучке помогли, и она благопо¬лучно закон-чила институт. Мелитон Варламович (Канта¬рия) тогда был заведующим магазином в Сухуми, но на момент знакомства с Таней-Зоей его уже давно не было в живых.

Я сказал Зое, что едва ли воспользуюсь её приглашением в те¬атр Сатиры, так оно и вышло. Этот день был последним, больше мы не встречались.

В октябре 2013 года все прощались с ушедшей из жизни Ольгой Алексан¬дровной Аросевой. Проводы транслировались по телевиде¬нию. Выступали коллеги Аросевой. И вот, впервые после нашего расставания, я увидел народную артистку России Зою Зелин¬скую. С правым глазом было все в порядке. Прошло много лет, все состарились, а она, по-прежнему, была молодой и краси¬вой.


Заплывы в шести морях или круиз
на теплоходе «Константин Симонов»

Мне довелось плавать в пяти морях, не выезжая из России, в том числе, «в славном море, священном Байкале».

Самым тёплым было, конечно, Чёрное море. Хоте¬лось попла¬вать в мо-рях и за пределами страны. Мечта осуще¬ствилась: в сопро¬вождении друзей из Чехослова¬кии я отправился в круиз на теплоходе «Константин Симо¬нов» по шести морям, трём континен¬там и шести жарким странам Европы, Ближ-него Востока и Африки.

Старт был в Одессе, куда мы прилетели из Москвы. Тепло¬ход всем понра¬вился: современный, четы¬рёхпалубный, краси¬вый. Назван в честь писа¬теля Константина Симонова, с которым мне довелось об¬щаться в студенче¬ские годы. Говорил он плохо, не вы¬гова¬ривая половину букв алфа-вита, но писал хорошо, осо¬бенно, про Великую отечественную войну, в кото¬рой он участво¬вал в качестве корреспондента од¬ной из центральных газет. Его книги были очень популяр¬ными, особенно, «Живые и мёртвые», его стихотво¬рение «Жди меня и я вернусь» знали все. Вообще-то фамилия «Симонов» - очень распростра¬нена, по¬чти как «Ива¬нов». Эту фамилию но-сили многие известные люди страны, особенно, арти¬сты.

Мне импонировало, что мои чехословац¬кие друзья знали Николая Симонова, исполнителя роли Петра Пер¬вого в известном кинофильме и Ру-бена Николае¬вича Симо¬нова – главного режиссёра «Вахтанговского те¬атра» (Государственный академический театр имени Е. Вахтангова — московский драматический театр, существующий с 1921 года – прим. ред.).

Был июль, стояла летняя жара, но, благодаря кондиционерам теплохода, мы чувствовали себя превосходно.

Теплоход шёл быстро, и мы не заметили, как оказались в Босфоре. Я вспомнил стихи Есенина «Никогда я не был на Босфоре…». И подумал: «А я вот - был».

Пролив оказался очень узким, меньше километра, будничным, и не производил особого впечатления, (Это - пролив между Европой и Малой Азией, соединяющий Чёрное море с Мраморным, его длина около 30 км с глубиной фарва¬тера от 33 до 80 метров при максимальной ширине 3700 метров (на Севере) и минимальной – 700 метров – прим. ред.). Но мост через Босфор, соединявший Европу с Азией, был красивым и очень длинным.

Европейская часть Стамбула была типично восточной, а азиат¬ская – наобо¬рот, выглядела как обычный европейский го¬род. Бесчисленные храмы необыкновенной красоты, особенно, «Голу¬бая Мечеть» и «Ая София» (или Собор Святой Софии – прим. ред.) с высокими минаретами и дворцы турец¬ких султанов погру¬жали в атмосферу сказок «Тысячи и одной ночи». Удив¬лял беско¬нечно большой и ослепительно роскошный «Восточный базар», в котором трудно было не заблудиться.

Стамбул, сменивший много названий за свою феноменальную историю, раскинулся по обеим сторонам Босфора. Особенно была красива Европейская часть с бухтой «Золотой Рог» и многочисленными мечетями с минаретами, похожими на ракеты, готовые к запуску.

Удивляло всё. Казалось, ничего не было европейского, но только с пер¬вого взгляда. Выяснилось, что в Османской империи не только щадили, но и сохраняли христианские святыни времён Царьграда и Константинополя.

Даже знаменитый христианский храм «Ая София» остался почти не трону¬тым: к нему пристроили только минареты и то, что было необходимо для прове¬дения мусуль¬манских служб. Вызывало восхищение и удивление то, что Ая София была построена всего за пять лет, много веков тому назад, за много лет до появления в Киевской Руси князя Рюрика.

Глядя на этот храм, я вспоминал его уменьшенную копию в нашем Крон¬штадте близ Ленинграда, которую строили много лет. (Повелением Николая Второго в Кронштадте в 1903 году Иоанном Кронштадтским был заложен Морской собор - главный храм морского флота России – точная копия Софии Константинопольской, освящён он был в 1913 году в год 300-летия Дома Романовых, его часто называют «София Кронштадт¬ская» - прим. ред.).

Конечно, всех интересовали знаменитые гаремы турецких султанов, побывать в которых оказалось несложно. Многочислен¬ные жены турецких султанов под неусыпным надзором евнухов жили в шикарной обстановке и ни в чем не нуждались. В гареме содержались девушки от 12 до 22 лет. После 22 лет всех отправ¬ляли «на пенсию». Некоторые ещё могли пожить в гареме на пра¬вах прислуги, но максимум два-три года. В гаремах просто не могло быть женщин старше 25 лет.

Я с большим удовольствием плавал в бухте «Золотой Рог», тем более, что получить на это разрешение оказалось непросто.


Наш теплоход отправился дальше. Миновал Босфор, соединяю¬щий Чёр¬ное море с Мраморным, Мраморное море, и че¬рез пролив Дарданеллы вы¬шел в Средиземное море.  Оказалось, что Средиземное море включает не-сколько морей (кроме соб¬ственно Средиземного сюда относятся Эгейское море, Адриатиче¬ское море и ещё несколько морей, некоторые из которых назы¬ва¬ются «морями» только у берегов стран Балканского, Аппенин¬ского полуостровов и других местностей.

(В Средиземном море выде¬ляют, как его составные части, моря: Альборан, Балеарское, Лигурийское, Тирренское, Адриатическое, Ионическое, Эгейское, Критское, Ливийское, Кипрское и Левантийское, а в бассейн Среди¬земного моря входят Мраморное, Чёрное и Азовское моря – прим. ред.). Но Эгейское, Адриатическое и Средиземное моря имеют международный юридический статус.

Могу похвастаться тем, что во всех морях я не только ку¬пался, но и де-лал заплывы. Оказалось, что вода в этих морях была не¬одинакова из-за раз-ного состава и концентрации растворенных в ней солей.

«Лучше всех» оказалась вода родного Чёрного моря, «самого си¬него в мире», как поётся в известной песне. (Музыка Оскара Фельцмана на слова Михаила Матусовского, В исполнении Георга Отса песня впервые прозвучала в кинофильме 1958 года «Матрос с Кометы» – прим. ред.). Она была «ласковой» и не раздражала кожу.

А вот вода Эгейского моря отличалась большой концентрацией едких, «обжигающих» кожу солей. Из-за этого после заплыва в Эгейском море у меня покрас¬нела и, буквально, «сгорела» кожа на всех частях тела в течение нескольких дней, хотя, в отличие от Чёрного моря, в больших глуби¬нах Эгейского моря (свыше двухсот метров) не было двухкило-метрового слоя губительной для всего жи¬вого толщи воды, насыщенной сероводородом. (Эгейское море имеет более высокую солёность, чем Чёрное, Содержание соли в Чёрном море 22-22,5 про¬милле, а в Эгейском 37,0—40,0 ‰ – прим. ред.).

Наш теплоход прибыл в Грецию, порт Пирей, ныне составляю¬щий еди¬ное целое с Афинами, столицей Греции. Я с боль¬шим волнением вступил на берег легендарной древней Эл¬лады. Над Афинами возвышается скалистый холм, называемый «Акрополем» с храмом, построенным в пятом веке до нашей эры. В Акрополе возводились только храмы и городские святилища. По легенде, богиня Афина и бог морей Посейдон поспорили о том, как назвать величайший город Греции. Посейдон обещал людям богатства от мор¬ской торговли, если они назовут город в его честь. Афина посадила оливко¬вое дерево в дар людям. Люди ре¬шили, что этот дар бесценен и назвали город в её честь.

Греция знаменита Олимпийскими играми (кстати, помимо Олимпийских, в Древней Греции проходили Пифийские игры в Дельфах, посвящённые Аполлону, Истмейские игры в честь бога Посейдона, Немейские игры, прославляющие Зевса – прим. ред.). Они каждые четыре года проводились в Олимпии в честь глав¬ного бога Зевса, начиная с восьмого века до нашей эры. (Истоки первых олимпиад теряются в древности. Но в 776 г, до н. э. на мраморной доске впервые было записано имя победителя в беге,  поэтому принято считать именно этот год началом исторического периода Олимпийских игр. (Считается, что игры давали религиозную санкцию физическим достоинствам - «аретэ» и моральное право властвования над людьми. И в них (Играх), как нигде, проявлялась такая черта древнегреческой культуры, как состязательность.)  – прим. ред.). Во время игр (а они проводи¬лись пять дней) прекращались все войны.

Греки гордятся своим великим полководцем Александром Ма¬кедон-ским, хотя, строго говоря, Македония была отдельным царством, которое объ¬единил с Грецией македонский царь Фи¬липп Второй (отец Александра), который завоевал Грецию. Сын Филиппа Второго Александр Македонский возглавил объединён¬ную с Грецией страну в 20 лет и сразу же вступил на путь завоева¬ний (кстати, он закончил начатое своим отцом присоединение Гре¬ции  разгромом  мятежного  города Фивы – прим. ред.). Их результа¬том стали самая большая империя, которую когда-либо знал Древний мир, и ти¬тул Александра «Великого» (у латинян – Александр Магнус, у мусульман – Искандер Зулькарнайн – прим. ред.). Он был военным гением, но прожил только 33 года (не до¬жив всего одного месяца до тридцати трёх-летия) и умер от лихо¬радки в Вавилоне в 323 году до нашей эры. В последующей исто¬рии только Чингиз Хану удалось создать ещё большую империю.

Афины (во всем мире называют «Атени» - прим. ред.) – прекрас¬ный го¬род, в отличие от Стамбула – ярко освещённый, так что даже ночью в Афинах светло как днём. (Вероятно, автор имеет ввиду традиционно посещаемую торго¬вую улицу Эрму, выходя¬щую на площадь Синтагма (Конституции) пе¬ред греческим парламен¬том, а также окрестности площади Синтагма, где распо¬лагаются самые фешенебельные отели Греции – прим. ред.). В Стам¬буле же ночью царит полумрак. Афины окутывает смог (в бед¬ных кварталах, отключённых от электричества и газа, исполь¬зуют дешёвые дрова) чего нет в Стамбуле.

В Греции – бесконечное количество легенд о древних време¬нах, очень много храмов, из которых самый примечательный – Пар¬фенон, построенный в пятом веке до нашей эры. Из художествен¬ных произведений древней Гре¬ции самыми знамени¬тыми, несомненно, являются «Илиада» и «Одиссея» сле¬пого певца Го¬мера. Великими философами в Древней Греции были Аристо¬тель (ученик Платона и учитель Александра Македонского), а также Сократ, Архимед, Евклид, Пифагор (считавший, что после смерти душа переселяется в другое существо и рождается вновь). Эти учёные философы на тысячеле¬тия опередили свою эпоху. Вели¬кая эллинская (греческая) культура была знаме¬нита и гениаль¬ными греческими скульптурами. Историки говорят, что в Афинах было больше статуй, чем людей. Греческая скульптура лишь ча¬стично дошла до нас в бесценных обломках и фрагментах.

Мы прибыли в главный порт Кипра – город Лимасол. Кипр, как ни странно, считается не Европейским, а Западно-Азиатским государством, но воспринимается как территория Греции. На са¬мом деле Греция никогда не владела Кипром. Из-за своего положе¬ния на стыке трёх континентов, Кипр многократно перехо¬дил из рук в руки, хотя основное население – греки (около 1 миллиона человек) хотели присоединиться к Греции. Впервые Кипр стал само¬стоятельным государством лишь в 1960 году. Первым президен¬том рес¬публики стал архиепископ Макариос (архи¬епископ Макарий (Макариос) Третий, в миру - Михаил Христодулу Мускос – прим. ред.).

А до этого в разные времена Кипром кто только не владел: египтяне, рим¬ляне, византийцы, арабы, турки (целых триста лет), даже - венецианцы.

С конца девятнадцатого века Кипр стал владением Великобри¬тании и только в 1959 году Англия, Греция и Турция согласились на независимость Кипра. Во время нашего круиза тре¬тья часть Кипра (северная) была оккупиро¬вана Турцией, и тури¬стов туда не пускали. Мы побывали в трёх глав¬ных городах Кипра (не считая Лимасола) – в столице острова Никосии, Морфу и Ларнаке, но все время было ощущение, что мы находимся в Гре¬ции. Тем более, что греки-киприоты были так же гостеприимны и доброжела¬тельны как в Греции. Кипр – остров в Средиземном море, и я, как всегда, много плавал.

Несмотря на сильную июль¬скую жару, мы чувствовали себя очень комфортно, так как везде были кондиционеры, а во время заплывов рубашка надёжно предо¬храняла меня от палящих солнечных лучей. Примеча¬тельно, что местные власти во время всего нашего путешествия разре¬шали нам не только купаться, но и устраивать заплывы. Так было даже в Африке. Мы были довольны.

У нас было все. Не хватало только .... сна, но это за¬висело от нас самих и, отчасти, от режима дня. Наш теплоход двигался только по ночам, а днём мы путешество¬вали по суше. Вечер и значительная часть ночи были посвящены различным развлекательным мероприятиям. «По вине» моих очень разговорчивых чехословацких друзей я стал объек¬том всеобщего внимания и «героем» традиционных «встреч с интерес¬ными людьми». Мои друзья были источником информации о том, что я (одно¬временно) – деятель искусств, науки и спорта. Мне пришлось высту¬пать с концертами, а также принять участие в художественной самодеятельно¬сти пассажи¬ров теплохода. Вечер художественной самодеятельно¬сти и мои концерты прошли с большим успехом. Концертные номера о собы¬тиях круиза пользовались особенно большим спросом и успе¬хом. В роли ведущих выступали я и Елена – актриса Москов¬ского драматического театра имени Пушкина (что на Твер¬ском бульваре).

До глубокой ночи не прекращались танцы, в кото¬рых я активно участвовал «по принуждению» появившихся после моих концертов поклон-ниц.

Особенно активны были две девушки – моя парт¬нёрша по худо-жественной самодеятельности Елена и очень активная де¬вушка Татьяна – дочь министра внутренних дел маршала Куликова. Между собой они (естественно) не очень ладили.

Татьяна хотела продолжить наше знаком¬ство и после круиза. Она устроила встречу друзей – участников кру¬иза у себя дома на Кутузовском проспекте в громадной квартире. В этом же доме была квартира генерального секретаря ЦК КПСС (генерального секре¬таря Централь¬ного комитета Коммунистической партии Советского Союза - руководителя Советского государства – прим. ред.) Лео¬нида Ильича Бреж¬нева, в которой он жил много лет. Однако, эта встреча не имела успеха – слиш¬ком разными людьми были ее участ¬ники – и осталась единственной.

Татьяна была очень симпатичной, но далеко не красавицей. Я был же-нат и любил свою жену. Больше мы никогда не встреча¬лись.

Между тем, наш теплоход вошёл в главный порт Сирии – Лата¬кию. Сирий¬ская арабская республика - государство в Запад¬ной Азии, на Ближнем Востоке. На Западе омывается Средизем¬ным морем. Столица – Дамаск. Населе¬ние в Сирии – почти в два¬дцать раз больше, чем на Кипре – более два¬дцати миллионов чело¬век, почти все – мусульмане-сунниты (точнее, более половины сирийцев — сунниты, однако в стране присутствуют значительные общины шиитов-двунадесятников, исмаилитов-низаритов и алавитов (16%), разных направлений христианства (10%) и исмаилитов – прим. ред.).

Сирийское государство основал один из военачальников Алек¬сандра Македонского  - Селевк (Се¬левк Первый Никатор (Победитель), сын Антиоха, основатель дина¬стии Селевкидов, родился около 353 года до нашей эры – прим. ред.). В древности Сирия входила в Вавилонию, затем – в Рим¬скую империю и Византию, пока её не завоевали арабы. С начала шестнадца¬того века и до конца Первой мировой войны Си¬рия входила в состав Осман¬ской империи. Независимой республи¬кой Сирия стала в середине двадцатого века. Сирия побывала под властью многих империй Европы и Азии, но сохра¬нила своё собствен¬ное лицо, полное очарования восточных сказок и суро¬вых реалий современного Ближнего Востока.

В районе Латакии находятся разва¬лины знаменитых финикийских городов-госу¬дарств, куда нас возили на экскур¬сию. Здесь мы услышали ле-генду, что именно в Латакии появился пер¬вый в мире алфавит. (Примерно, в четырёх километрах к северу от Латакии находится один из древнейших городов Финикии – Угарит, находки на его территории относятся к VII и VI тысячелетиям до нашей эры, например, глиняная табличка с первым в мире алфавитом (сейчас она хранится в национальном музее Дамаска) – прим. ред.). Нам сказали, что в Латакии - самое дешёвое серебро в мире. И мы все приобрели по нескольку действительно очень дешё¬вых серебря¬ных цепочек и браслетов, хотя перед круизом полу¬чили ничтожное количество валюты – всего по 50 долларов США, что в семидесятых годах прошлого столетия соответствовало менее, чем 40 рублям (доллар в СССР в те времена стоил 64 копейки, что в сравнении, скажем, с июнем 2014-го года (с курсом доллара в 35 рублей), ка¬жется просто фантастикой).

Покупа¬тельная спо¬собность доллара нас пора¬жала. На 50 долларов, которые были у меня, я накупил массу подарков для родных и близких. Например, я купил сыну в Стамбуле наручные часы с микро¬компью¬тером всего за пять долларов, хотя просили первона¬чально – пятьдесят. Такая поразительная разница первоначаль¬ного запроса и окончатель¬ной цены была характерна не только для Ближнего Востока, но и для Африки. Меня об этом предупре¬ждали друзья, когда я ещё только соби¬рался отправиться в круиз. Мне объяс¬нили, что обязательно надо торго¬ваться, долго и яростно. Продавцы это любят, просто обожают торговаться и оста¬ются недовольны, если покупа¬тели этого не делают. Я убе¬дился в этом сам.

Продавцами часто явля¬ются мальчишки, при¬чём, буквально, дети в воз¬расте семи – двенадцати лет, в том числе, продавцами воды, которая очень ценится, особенно, в лет¬нюю жару. Дети используются и в качестве «менял», очень агрессив¬ных, не даю¬щих проходу людям и пристающих, особенно, к русским с громкими кри¬ками: «Ченьж, ченьж, ложка, матрёшка», имея ввиду яркие расписные рус¬ские деревянные ложки и знамени¬тые куклы –  «мат¬рёшки». В ходу также были русская водка и папиросы, особенно, «Казбек» и «Ява» Московской фаб¬рики.

И вот мы достигли берегов Африки и прибыли в Порт-Саид – один из глав¬ных портов Египта - государства на северо-востоке Африки и на Синай-ском полуострове в Азии. Египет омывается на се¬вере водами Средиземного моря, на востоке – Красного.

Боль¬шую часть территории занимают пустыни (Аравийская, Ливий-ская и другие). Плодородные области находятся только в до¬лине и дельте легендарного Нила.

В Египте живёт более восьмидесяти пяти миллионов чело¬век, но это – не потомки древних египтян с их высочайшей культу¬рой и замечательными памятниками, а – мусульмане (арабы, завоевавшие Египет в середине семнадца¬того века). Дол¬гое время Египет был частью Османской империи, а после Первой ми¬ровой войны стал английским протекторатом. Огромное значе¬ние для страны имело открытие Суэцкого канала и сооружение (с помо¬щью СССР) Асуанской плотины. Только в середине двадцатого века Египет стал независи¬мым

Конечно, для всех нас была особенно интересна культура и ве¬ликие па¬мятники Древнего Египта, существовавшие ещё за¬долго до завоевания Египта арабами. Арабы не сумели подняться до уровня культуры Древнего Египта, хотя не только не разру¬шали (и в этом им надо отдать должное) памят¬ники и святыни Древ¬него Египта, но даже гордились ими. Тем более, что имели, благодаря туризму, огромные доходы.

Бурный подъем культуры начался в Египте с эпохи Раннего цар¬ства. Эпоха Древнего царства началась с правления третьей династии фараонов. Тогда была построена первая ступенчатая пира¬мида в Саккаре. Четвертая династия Древнего царства строит гигантские пирамиды, в том числе Вели-кие пирамиды в Гизе. Один из фараонов этой династии Пепи Второй прожил 94 года (Пепи II Неферкара  - пятый фараон VI династии Древнего Египта, есть предположения, что период правления Пепи Второго длился 64 года – прим. ред.).

В двадцать первом веке до нашей эры начинается эпоха Сред¬него цар¬ства. В эпоху Нового царства (XVI – XI века до н.э.) Еги¬пет стал величайшей державой древнего мира, подчинив Си¬рию, Палестину и Финикию. Наука и искусство переживали рас¬свет. Последним великим фараоном Нового цар¬ства был Рамзес Второй, после правления которого начался закат страны. Начина¬ется эпоха иноземных правлений и эпоха Позднего царства.

В 332 году до н.э. Египет был завоёван Александром Македонским, начался этап эллинистического развития Египта, в котором господ¬ствовала культура Гре¬ции.   

После завоевания Юлием Цеза¬рем Египет стал провинцией Рима. В куль¬туре Древнего Египта  был период создания монументальных памятни¬ков и более позд¬ний период создания высокохудожественных произведений, в том числе, скульптур и изящных памятников эллинистической эпохи.

С поразительными по своим художественным достоинствам ми-ниатюр¬ными памятниками (особенно, скульптурными) я столк¬нулся в Египет¬ском отделе Национального музея в Лондоне. То¬гда я был очень удив¬лён и только во время описываемого кру¬иза разобрался, в чем дело.

Из Порт-Саида (не успев даже бегло познакомиться с горо¬дом, но полу¬чив обещание сделать это на обратном пути) мы на очень комфортабель¬ном автобусе отправились в Каир, где нас разме¬стили в гости¬нице, так как там предстояло провести три дня.

Гостиница была довольно убогой, хотя имела четыре «звёз¬ды», свиде-тельствующие о её высоком ранге по местным поня¬тиям (по европей¬ским меркам она не «дотягивала» и до трёх). Гости¬ница находилась на малень-кой улочке, а к соседнему широ¬кому проспекту вела узкая заасфальтиро-ванная «тропинка», окру¬жённая .... «непролазной» грязью. Гигант¬ский Каир, построен¬ный на берегу реки Нил недалеко от столицы Древ¬него Египта – Мемфиса – был полон контрастов. Невероятная роскошь сочета-лась с убожеством, богатство – с нищетой, образцы высо¬кой куль¬туры – с дикой безвкусицей. Идеальная чистота и блеск дворцов соседствовали с невероятной грязью в их непосредствен¬ном окруже¬нии.

На углу одного из великолепных дворцов на широком про¬спекте я был шокирован, обнаружив лужу свежей крови. Оказа¬лось, что за углом зда¬ния на крюке, вбитом в стену дворца, висела ко¬ровья туша, которую мест¬ный феллах (крестьянин) привёз, чтобы торговать мясом, и он активно этим занимался, громким голосом призывая покупателей и на все лады расхвали¬вая свой товар.



Никакой полиции вблизи не было. Больше того, на самом про¬спекте не было ни полицейских, ни регулировщиков, хотя движе¬ние и транспорта и пешеходов было оживлённым.

Проспект был очень широким с абсолютно беспризорным дви¬жением в обе стороны. Роль разделительной полосы выпол¬няла широкая и грязная лужайка, на которой располагались це¬лыми семьями жители города из числа бедняков и бездомных, кото¬рых в Каире, как оказалось, великое множество. Некоторые из располагающихся на пыльной лужайке по середине проспекта принимали пищу, «пируя и отдыхая на природе». Зрелище, ко¬нечно, пора¬жало всех туристов так же, как и средства передвиже¬ния по проспекту, среди ко¬торых были и шикарные лимузины и жалкие «колымаги» и «кареты», запря¬жённые ослами, и даже вер¬блюды, гордо шагающие и не обращающие на окружающее движе¬ние ни малейшего внимания.

В Каире были кварталы с великолепными дворцами и жал¬кие «ла-чуги», построенные из коробок, ранее служивших упаков¬ками для разных товаров: одежды, овощей, фруктов, папирос и мно¬гих других. Жилища эти были всегда без крыш так же, как мно¬гие, гораздо более приличные дома, а местные жители были уверены, что в крышах нет никакой необходимости, так как круг¬лый год было тепло, а редчайшие дожди только очищали помеще¬ния, которые никогда не убирались.

В Национальном парке Каира также господствовали грязь и му¬сор. Парк представлял собой сочетание зоны отдыха, не очень богатой зеленью, с большим зоопарком, имеющим астрономи¬ческое число всяких зверей и птиц, в подавляющем боль¬шинстве, африканского происхождения.

Каир продолжал поражать контрастами. За акведуком (древ¬ний ана-лог водопровода) располагался некрополь – «город мёртвых». Там среди много¬численных захоронений (более семи тысяч могил знатных жителей) «проживали» бездомные нищие, которых было неисчислимое множество, Говорили, что их – не¬сколько миллионов (при общем числе жителей Каира, порядка, двадцати миллионов человек). Нет таких слов, которыми можно было бы описать убожество этих нищих «бомжей» (как сегодня мы бы их назвали) и убожество их грязных жилищ, почти без вся¬кой утвари, и даже отдалённо не напоминающих нормальные квар¬тиры. Мы всюду получали свидетельства того, что сегодня Египет населяют не древние египтяне, с их высочайшей культу¬рой, а рабы, среди которых, конечно, есть и высококультур¬ные люди.

Впереди нас ожидало знакомство с грандиозными памятни¬ками Древ-него Египта. В Саккаре мы осмотрели ступенчатую пира¬миду, но она не произ¬вела на нас большого впечатления. Ждали поездки в Гизу, где находи-лись сложенные из плит извест¬няка весом до тридцати тонн великие пира-миды во главе с пирами¬дой Хеопса, высотой сто сорок шесть метров (после землетря¬сения высота на девять метров уменьшилась). Удиви¬тельно, но и великие пирамиды вначале не произвели ожидае¬мого впечатления. Навер-ное, в этом «виноваты» слишком силь¬ные ожидания чуда и снисходительное отношение к высотным «небоскрёбам» сооружённым современниками.

Но, в конечном счёте, гигантские пирамиды мы оценили по до¬стоин-ству. Особенно после впечатляющих ночных представле¬ний с фантастиче-ским блуждающим многоцветным освещением и потрясающим музыкаль-ным сопровождением.

Невероятную маги¬ческую силу и покоряющую мощь имел го¬лос рассказчика, который, несомненно, обладал талантом гипноти¬зёра. Мне не уда¬лось выяснить, кем был этот необыкновен¬ный человек и встре¬титься с ним, несмотря на моё большое желание и настойчи¬вые по¬пытки.

Мы осмотрели пирамиды (всего около сотни): и великие - фара¬онов, и скромные – их жён, огромную скульптуру Сфинкса с телом льва и головой человека (длиною пятьдесят семь метров и высотою – двадцать семь) - мо-гилу Агимемнона (лицу сфинкса, как издавна принято считать, придано портретное сходство с фарао¬ном Хефреном (ок. 2575—2465 гг. до н. э.), погребальная пира¬мида которого находится поблизости. Длина ста¬туи — 73 метра, высота — 20 метров. Между передними лапами, некогда, располагалось небольшое святилище – прим. ред.). Мы осмотрели также гигантскую скульптуру фараона Рамсеса Второго (имевшего, как гласят легенды, «бесчисленное» количество детей) и дру¬гие достопримечательно-сти Гизы, включая музей и институт папирусов.

Покатались на верблюдах, за что пришлось заплатить в пять раз больше первоначально названной цены. Своеобразный «безобид¬ный шан-таж» хозяина верблюдов заключался в том, что вначале он называл скром-ную стоимость развлечения, а потом отка¬зывался снимать с верблюда люби¬теля острых ощущений, если тот не хотел платить требуемую (довольно солид¬ную) сумму. «Управы» на хозяина верблюдов, естественно, не было.
 
Конечно, в Каире много памятников и арабской культуры, но по значимо¬сти и популярности они не идут ни в какое сравне¬ние с памятни-ками Древнего Египта. Хотя, надо признать, что Каир (в переводе с араб-ского, «победоносный») не даром назы¬вают «городом тысячи минаретов» и «воротами Востока».

В Ка¬ире много музеев, театров, медресе. Знаменитая ме¬четь аль-Азхар,  мечеть  Ибн  Тулуна  и построенная Салах ад-Дином (он же  –  Саладин)  «Цитадель»  -  символ  мусульманского  Каира.

Огромен базар Ха¬наль-Халиль, в котором можно заблудиться, но все же он – не столь велик как «Восточ¬ный базар» в Стамбуле. В Каире есть и метрополитен, но он не произвёл боль¬шого впечатления.

Мы вернулись в Порт-Саид. Однако, обещанное детальное зна¬комство с ним не состоялось, так как мы «перерасходовали» время пребывания в Ка-ире и должны были срочно отплывать на Мальту. Впечатлений от Порт-Са-ида осталось немного. Он был больше похож на европейский город, чем на азиатский или африкан¬ский. Повсюду встречались старцы, курящие ка-льян, везде уго¬щали (в том числе, и в «точках общепита») бесплатными бана¬нами (подобно тому, как в советских столовых, одно время, ставили на сто¬лах тарелки с бесплатным хлебом). Запомнилось продаваемое на каждом углу огромное количество очень дешёвой обуви (я, как и другие, приобрёл несколько пар по цене 1 доллар за пару).

На следующий день мы прибыли на Мальту, которая всем без исключе¬ния очень понравилась. Считаю, что Мальта – один из са¬мых краси-вых «городов» мира. Я не оговорился: все это неболь¬шое островное государ-ство в Средиземном море выглядело как один город с населением всего ме-нее полутора миллионов чело¬век, а столица страны – Валлетта – вполне могла быть принята за один из районов этого чудесного «города».

Мальтийцы обрели независимость только в 1964 году, а до этого ост-ров захватывали поочерёдно чуть ли не все страны в Среди¬земноморье. Длитель¬ное время Мальта была колонией Велико¬британии. Красота Мальты во многом связана с тем, что, фактически, вся страна выстроена из известня¬ков очень краси¬вых цветов: розового, белого и жёлтого.

При этом города и поселения Мальты имеют очень похо¬жую архитек-туру. Кажется, что все это – произведение одного та¬лантливого архитек-тора. Здесь – много зелени, хотя и хрониче¬ская нехватка пресной воды. Олицетворением Мальты и её офици¬альным символом является как¬тус.

В жизни мальтийцев традиционно велика роль Католиче¬ской церкви. Большое значение в истории Мальты имел Мальтий¬ский орден, магистром которого, одно время, был российский импе¬ратор Павел Первый. На Мальте есть кафедральный собор Святого Павла и грот Святого Павла, но к «нашему» императору они отношения не имеют, так как получили своё назва¬ние ещё в шестнадцатом веке. Центром столицы Мальты считается краси¬вый Дворец Великого магистра Мальтийского ордена. Шедевром художе¬ственной архитектуры является кафедральный собор Свя¬того Иоанна, в музее которого собраны уникальные художествен¬ные произведе-ния. Мы с удовольствием знакомились с достоприме¬чательностями Мальты, катались в экипажах с необы¬чайно красивыми лошадьми (это – традицион-ное развлечение всех туристов, посещающих Мальту). Пребывание на Мальте дли¬лось недолго, и мы вылетели в Будапешт.

В Будапеште меня встре¬чали мои московские студенты – венгры и аспирант Виг с же¬ной. Я распро¬щался с моими чехословацкими друзьями. Они выле¬тели в Прагу, а я – в Москву.


От Одессы до Батуми

В этот солнечный июньский день 1974 года у меня было от¬личное настроение. Нака¬нуне досрочно, почти на две не¬дели, успешно были завершены испыта¬ния системы жизне¬обеспечения в космосе, и наша ректификационная уста¬новка показала себя с самой лучшей стороны. Напря¬жение, которое сопутство¬вало этим испытаниям, наконец, спало, и уже не было никакой необхо¬димости спать в рабочем кабинете.

Из-за крайней загруженности я не смог поехать с женой и детьми отдыхать на море, и они в начале июня уехали без меня. До их возвращения оставалось десять дней, и я размышлял, не присоеди¬ниться ли к ним на недельку.

Мои размышления были прерваны появлением моих чехословацких друзей. Я был очень рад их видеть, хотя ещё два дня тому назад мне было не до них. Я знал, что мои друзья в Москве, ве¬дут переговоры в нашем министерстве по совместному выпуску сушильного оборудования и поэтому не был удивлён, когда они появились в моем рабо¬чем кабинете. Их было трое: руководитель делегации доктор Ладислав Страх и его сотрудники Валхарж (впоследствии ми¬нистр машиностроения Чехослова¬кии) и Чермак. С Лади¬славом Страхом мы знакомы давно. Дружим семьями. Он не раз бывал у меня, а я, неоднократно, - у него, в Праге. Моя су¬пруга с дочерью гостила у него, а его дочь Милена – у меня в Москве. Благо¬даря Страху, я знал Прагу чуть ли не лучше, чем Москву.

Оказалось, что мои друзья пришли не только, чтобы навестить меня, но с очень интересным и неожидан¬ным предложением – отправиться с ними в недельный круиз по Чёрному морю, причём, немед¬ленно. Дело в том, что им дали четыре билета по линии Министерства иностранных дел на эксклюзив¬ный круиз для иностранцев по Чёрному морю на теплоходе «Одесса», кото¬рый отправляется в последний контроль¬ный рейс перед отправкой за океан. Пассажиры тепло¬хода - исключительно иностранные гости. В распоряжении моих чехословацких друзей оказались две двухместные каюты, Ладислав Страх предложил мне составить ему компанию и поселиться с ним в его ка¬юте. Я, не раздумы¬вая, согласился, тем более, что мои домочадцы не знали, что я досрочно освободился от испытаний, а к их возвращению я уже снова буду в Москве.

На следующее утро мы вылетели в Одессу, а в сере¬дине дня уже были на теплоходе, в своих каютах. Теплоход «Одесса» (4) был очень красивым и величе¬ствен¬ным, как и подобает быть океанскому лайнеру. Наш марш¬рут был достаточно традиционным для теплохо¬дов, курсирующих по Чёрному морю: Одесса – Батуми и обратно (с остановками на пути в Батуми в Ялте, Сочи и Сухуми, а на обратном пути – в Сочи и Новороссий¬ске). Команда тепло¬хода и обслуживающий персонал про¬шли специальную подготовку, что мы сразу же по¬чув¬ствовали по оформлению кают, ресторанов, изыскан-ному питанию и обслуживанию, организации досуга пассажиров, высококлассным гидам на останов¬ках, особой вежливости капитана и его команды.

Во время всех остановок я неизменно делал много¬километровые за-плывы в ластах, которым никто не препятствовал. Мои друзья не могли пла¬вать со мной, так как, в отличие от меня, никогда не имели отноше¬ния к боль¬шому спорту, но не уставали восхищаться красо¬тами природы и городов по пути нашего следова¬ния.

Первая остановка была в Ялте. Ялта моложе Москвы (по наиболее распространённой версии, название города происходит от греческого ялос (берег), впервые Ялта упоминается арабским историком Аль-Идриси в 1154 году, причём, он упоминает названия «Галиту», «Каулиту» или «Джалиту» и называет куманским (половецким) городом на черноморском побережье – прим. ред.). В Ялте я бывал много раз.

Впервые это случилось, когда меня, как отличника учёбы, наградили путёвкой в знаменитый пионерский лагерь «Артек». Я тогда окончил шестой класс, активно занимался спортом, особенно, плаванием и тяжёлой атлетикой. По штанге я имел уже первый взрослый разряд, а по плаванию был второразрядником. Впоследствии я прекратил занятия штангой, а по плаванию, наоборот - стал мастером спорта и чемпионом России (по плаванию на спине).

В Артеке было очень хорошо – весело и интересно. Мы ходили на экскурсии в Гурзуф, Ялту, поднимались на Медведь-гору – Аю-Даг. Поход на вершину Аю-Дага запом¬нился на всю жизнь. Я даже тогда написал стихи, из которых в памяти осталось одно четверостишье:

Я – на вершине Аю-Дага,
Заветный дуб передо мной,
Темнеет лес на дне оврага,
И волны плещут под горой.

Действительно, на вершине Аю-Дага рос мощный трёхсотлетний дуб, в дупло которого мы, по традиции, опустили свои письма с загаданными желаниями. Мне захотелось и в этот раз подняться на Аю-Даг, увидеть, стоит ли заветный дуб и сохранились ли в его дупле наши письма, но времени на такой поход не хватило.

Некоторые из прежних памятных мест я все-таки посетил вместе со своими чехословацкими друзьями. Мы посетили Никитский ботанический сад вблизи Ялты, «Поляну сказок», Гурзуф и пионерский лагерь «Артек», который за прошедшие много лет изменился до неузнаваемости. Когда-то, будучи в «Артеке», мы пели: «У “Артека” на носу приютился Суук-су».

Теперь уже давно эта территория стала принадлежать «Артеку». Он превратился в Международный лагерь и стал приглашать детей из разных стран. Улучшилось и дело с дисциплиной – перестали принимать взрослых «детей» вождей СССР. Дети высших партийных руководителей делали в «Артеке», что хотели, в том числе, открыто ухаживали и «крутили любовь» с пионервожатыми, которые нередко становились их жертвами. Например, называли (не знаю, насколько справедливо) сына Молотова. Однако, знаю, что родной внук Молотова, ныне – известный политик Никонов, в «Артеке» не был, хотя и ничего не имел против этого. В этот приезд я отметил, что питание в «Артеке» кардинально изменилось, в моё время оно совсем не было шикарным, хотя нас и «закармливали» виноградом.

Я сделал заплыв из Ялты, мимо Гурзуфа и красивейших живописных Адалар (Адалары -  две морские скалы, диаметром 20-30 метров (Шаляпин и Пушкин), напротив «Артека» в 200-300 метрах от берега – прим. ред.).

На Адаларах раньше устраивались пикники, но сейчас скалы выглядели пустынными. Если не считать туристов, коренного населения в этих местах очень мало. Во всемирно известной Ялте в три раза меньше населения, чем в московском Кунцеве и тем более, в подмосковном Одинцове. Мало кто знает, что в четырнадцатом веке Ялта была Генуэзской колонией. В Ялте имеется музей А.П. Чехова, краеведческий музей, флагманом которого служит знаменитая «Поляна сказок».

Всем известен живописный замок на скале «Ласточкино гнездо» (расположен на отвесной 40-метровой Аврориной скале мыса Ай-Тодор в посёлке Гаспра, возведён  в 1877-1878 гг. (сначала - деревянным) для отставного генерала русско-турецкой войны, затем перестраи¬вался – прим. ред.), крым¬ская резиденция русских царей – дворец Ливадия, где в 1945 году состоялась крымская  Ялтинская конференция с участием лидеров трёх стран: США, Англии и СССР, на которой приняты решения по Германии и созданию ООН (Организации объединённых наций –прим. ред.), словом, Ялта имеет большую историю, начиная с 1154 года.

Я много лет делаю заплывы (в летний период) по Чёрному морю. Одно время, мне казалось, что самым подходящим районом для заплывов является Крым. Но я всё-таки выбрал черноморское побережье Кавказа, так как в Крыму, в том числе, в Ялте часто бывают, так называемые, «сгоны воды», когда под действием ветра и по другим причинам глубинные холодные воды периодически поднимаются на поверхность и вода в море становится холодной, не пригодной для купания, а тем более, для заплывов. (Народные названия «сгон», он же – «низовка» обозначают явление, называемое «апвеллинг» (5) – прим. ред.).

В крымском регионе, в том числе, в Ялте это происходит часто, а вот в районе Сочи (а тем более, ещё южнее) этого почти не бывает. Поэтому в разные годы у меня были «резиденции» в Сочи, Кобулети, а в последние годы – в Одессе.

Наиболее стабильная природная ситуация была в районе Кобулети в Аджарии, поэтому ряд лет именно в Кобулети была моя «резиденция». Я должен пояснить, что «резиденцией» называю место, где хранится моё «оборудование» как пловца на дальние дистанции (ласты, маска, защитная одежда (от солнца), очки и другое), и откуда я отправляюсь в заплыв. Правда, в случае с Кобулети хранение моего «снаряжения» взял на себя мой аспирант Тимур Цирекидзе, живущий в Кутаиси, откуда он перевозил моё «оборудование» вместе со мной в пансионат в Кобулети.

Вторую остановку наш лайнер сделал в Сочи (здесь я имею в виду, собственно, Сочи, а не, так называемые, «Большие Сочи», что простираются по побережью Чёрного моря на много километров от курортного микрорайона Сочи посёлка «Лазоревское» (с одноименной станцией Северо-Кавказской железной до¬роги – прим. ред.) – до границы с Грузией).

Черноморское побережье Кавказа мне очень хорошо знакомо, так как за десятки лет, делая многокилометровые заплывы, я «по кусочкам» в итоге преодолел все расстояние от Туапсе до Батуми (по суше это – 481,1 км, по морю, если двигаться вдоль побережья, - немногим меньше – прим. ред.). Особенно мне памятны места, из которых я начинал заплывы: Шепси, Лазоревское, Лоо (точнее, «Совхоз» – станция рядом с Лоо), Дагомыс и, конечно, город Сочи.

Как всегда на берегу в Сочи были очень качественные и интересные экскурсии профессиональных экскурсоводов, рассчитанные на иностранцев, не бывавших в этих местах, но они на меня не производили особого впечатления, наверное, потому, что я часто здесь бывал, и мне всё было знакомо.

Я потом сравнивал этот круиз с предыдущим круизом по шести морям в компании тех же моих чехословацких друзей, и часто это сравнение было не в пользу Черноморского плавания на теплоходе «Одесса». Я не мог понять, почему на «Одессе» были такие «бледные» концерты артистов эстрады. Казалось, надо было бы пригласить наших замечательных музыкантов, артистов нашего лучшего в мире балета, ведущих оперных певцов (на разных языках). Но вместо всего этого выступали русскоязычные второразрядные представители «разговорного» жанра, угрюмые «юмористы»  третьего эшелона наших артистов эстрады (хотя и в этом жанре тогда у нас блистали талантливые исполнители во главе с Аркадием Райкиным). Даже известный дуэт Романа Карцева был представлен его менее талантливым партнёром Виктором Ильченко.

Из артистов «запомнился» только Савелий Краморов, да и то в негативном смысле.  Его поведение было позорным. Он унижался перед иностранцами, заискивал, льстил, даже «выступил» как «лизоблюд» в буквальном смысле этого слова – то есть доедал остатки блюд, которыми были сервированы столы иностранцев (хотя, надо отдать должное, еда эта была необыкновенно вкусной).

Здесь надо пояснить, что питание гостей и обслуживающего персонала, к которому относились и артисты (вместе с Крамаровым), было неодинаковым: персонал кормили хорошо, но без положенных иностранцам «изысков» (чёрная икра, «белая» рыба (вроде осетрины или стерляди), знаменитые блюда кухни разных стран, дорогие вина и так далее).

В Советском Союзе господствовала «распределительная система» с жёстким разграничением «рангов» и положенных (в зависимости от «ранга») льгот (включая продукты питания). Была в полной мере справедлива поговорка «По Сеньке и шапка». Больше того, иногда поговорка выполнялась в буквальном смысле этих слов. Когда к одному из праздников всем отличившимся чиновникам «дали по шапке» (не в смысле – уволили, а напротив – дали шапку в подарок), каждый «слуга народа» получил шапку «по рангу»: от шапки из овчины (ею награждали «нижний» «ранг») до шапок из более дорогих мехов (ондатры и соболя) – для «первачей» (чиновников высшего «ранга»).

Впрочем, вернёмся к круизу и к Крамарову. При «выходах» на берег он вёл себя крайне высокомерно. Помню, в Сухуми он отчитывал в самой грубой форме продавщицу мороженного, кричал, что «сотрёт ее в порошок», что она – «скотина, раз не знает такого великого артиста как Савелий Крамаров». Правда, ответ её прозвучал тоже не слишком вежливо: «Не знаю и знать не хочу такого хама!».

У меня Савелий Крамаров всегда вызывал антипатию – даже тогда, когда его начали расхваливать как артиста Голливуда после его бегства за рубеж. Он действительно сыграл в США несколько ролей русских идиотов (хотя был евреем) в некоторых фильмах. Но после того как сделал операцию по омоложению и «наведению» красоты, о нём забыли, так как эксплуатировали, исключительно, его «придурковатую» внешность. (После эмиграции в 1981 году он снялся в нескольких фильмах, по словам экспертов-киноведов, «страдал “звёздной болезнью” в острой форме», умер от рака в 1994 г. – прим. ред.).

Впоследствии я узнал, что в этом «тренировочном» маршруте «отрабатывалось» только ресторанное обслуживание, а концертные дела были уже проработаны раньше, и труппа наших замечательных артистов уже ждала теплоход «Одесса» в Сан-Франциско.

Что касается ресторанного обслуживания, то сказать, что «оно было превосходным» – значило не сказать ничего. Это было что-то фантастическое и феерическое. Кажется, были представлены все яства всех стран мира. Каждым гостем занималась целая команда официантов в форменных костюмах. Мгновенно удовлетворялись любые пожелания. Ресторанные столовые приборы вызывали растерянность: число всяких вилочек, ложечек, ножичков и каких-то неведомых приспособлений превышало все мыслимые пределы, а главное, было неизвестно, в каком порядке и как ими пользоваться. Качество блюд и множества вин было сказочным.

Иностранцев особенно поражала необыкновенная красота Черноморского побережья Кавказа. Мы побывали в экскурсиях на горе Ахун, Пицунде, озере Рица, Ново-Афонских пещерах, всем понравился сочинский дендрарий, парк Ривьера, красивейшие дворцы сочинских санаториев, не уступающих по красоте крымским дворцам Ливадия и Ласточкино гнездо. Гиды обычно говорили на нескольких языках, что вызывало удивление у иностранцев, которые полагали, что, кроме местных наречий, экскурсоводы будут сносно изъясняться только на русском языке.

У меня наше путешествие вызвало ностальгические воспоминания, особенно, Дагомыс и Кобулети, хотя мы не останавливались в этих местах. Впервые я побывал на черноморском побережье Кавказа много лет назад, когда «дикарем» приехал в Дагомыс. Тогда ещё не было там комфортабельных отелей и знаменитого делового и развлекательного комплекса. Но была очаровательная природа, тёплое, ласковое море и хорошая компания из сотрудников машиностроительного НИИ, где я тогда работал. В те годы я ещё продолжал заниматься большим спортом и совершал заплывы из Дагомыса в Сочи. Мы ездили на гору Большой Ахун в Сочи, посещали шашлычную в высотной смотровой башне горы, откуда открывались на много километров замечательные красоты Кавказа, а также ходили в необыкновенно дешёвый международный ресторан с превосходной кухней.

Особенно мне запомнился мой приезд в Дагомыс, когда мы с приятелем поселились на туристической базе «Заря» и совершали турпоходы, заслужив первое (было и второе) звание «Турист СССР». Мой друг Виталий, несмотря на свои двадцать восемь лет, был уже подполковником и впоследствии «дорос» до генеральского чина.

Мы с ним удостоились и вторично звания «Турист СССР», когда через несколько лет совершили поход по Военно-грузинской дороге от Владикавказа в Северной Осетии до Тбилиси. Во время этого похода было памятное восхождение на Гергетский ледник Казбека, которого достигли кроме нас всего четверо альпинистов из числа ста девяти туристов, стартовавших из базы «Казбек». Проводник тогда сказал: «Я вас поздравляю, товарищи туристы! - это была его манера говорить, - Вы заслужили знак «Турист СССР».

Когда наш теплоход проходил мимо Кобулети, я особенно волновался. Пансионат в Кобулети много лет служил отправным пунктом моих заплывов из Кобулети в Батуми мимо Цихисдзири (Аджария) (где я отдыхал в санатории), Чаква (или Чакви), Махинджаури, Зелёного мыса.  Красота природы в этих местах была необыкновенной, и недаром именно здесь проводили съёмки приключенческих фильмов по романам Жюля Верна, в том числе «Дети капитана Гранта».

На обратном пути наш теплоход сделал остановку в Новороссийске, где я раньше никогда не был. Волнение моря было около трёх баллов, можно было сделать заплыв, так как при таком волнении купающихся в море не пускали, но спортсменам плавать разрешалось. Особого настроения совершить далёкое плавание у меня в этот день не было, и я решил со своими Чехословацкими друзьями по¬ехать на экскурсию на «Малую Землю».

В то время у всех «на слуху» была книга (маленькая, фактически – брошюра) Л. И. Брежнева «Малая Земля». (Бреж¬нев Леонид Ильич - генеральный секретарь Центрального комитета Комму¬нистической партии Советского Союза – фактически единоличный глава государства – прим. ред.). Л. И. Брежнев, будучи полковником, воевал на «Малой Земле» в качестве политработника.

Под именем «Малая Земля» в историю Великой отечественной войны вошёл плацдарм «Мысхако» (до 4 км по фронту и 2,5 км в глубину, его героическая оборона длилась 225 дней - прим. ред.). Как и на множестве плацдар¬мов, на «Малой Земле» шли упорные бои и совершались массовые подвиги наших солдат и офице¬ров (об этом напоминала установленная на видном месте стела с именами защитников).

Герои сражений на «Малой Земле» действительно заслуживали памяти и уважения потомков. Конечно, далеко не обо всех участниках боёв были написаны книги, но Л. И. Брежнев был генеральным секретарём ЦК КПСС, то есть первым лицом в СССР. Поэтому о «Малой Земле» говорили все, в том числе, экскурсоводы, изо всех сил прославлявшие перед иностранцами подвиги наших воинов и их командира Л.И. Брежнева (6). Тогда шутили, будто бы Брежнев, узнав, что его книгу все хвалят и все читали сказал (прочистив горло характерным «гмыканьем» с последующим «причмокиванием»): «А что? Может и мне прочитать?».

Характерно, что, в отличие от других деятелей, к Брежневу относились хорошо, и анекдоты о нем не были злобными, хотя часто он представал в образе недалёкого человека, непомерно любящего награды и восхваления. Что касается наград, то это соответствовало действительности. Л. И. Брежнев искренне радовался, когда получал награды. Он встречал их со слезами на глазах, его окружение пользовалось этим и не скупилось на очередные награждения и непомерные восхваления (очень лицемерные).

На войне Л.И. Брежнев был всего лишь полковником (генералом стал на исходе войны в ноябре 1944 года – прим. ред.). В том же чине, что и последний российский император Николай Второй. Но, в отличие от Николая Второго, Л.И. Брежнев очень хотел быть Маршалом Советского союза (наивысшее воинское звание в СССР – прим. ред.).

Такая «метаморфоза» по армейскому уставу была невозможна. Ни в одной армии мира нельзя было произвести, скажем, полковника в маршалы. Можно лишь дать следующее звание (генерал-майора). При исключительных обстоятельствах возможно было производство «через один чин» (как это было с первым в мире космонавтом Юрием Гагариным, которого из старших лейтенантов после полёта в космос сразу произвели в майоры, минуя очередное звание капитана). Но и тогда Л. И. Брежнев (вышедший в отставку в чине всего лишь «одно-звёздного» генерала) (7) и мечтать не мог о маршальском звании.

И все-таки Л. И. Брежнев стал Маршалом Советского союза. Была придумана новая система военных званий. Практически, во всех отраслях народного хозяйства СССР вводились военные звания по занимаемым должностям. Даже в самых «мирных» отраслях, например, в вузах. Ректор крупного вуза с военным факультетом получал чин генерал-лейтенанта, а проректоры становились генерал-майорами. Так я, сугубо штатский человек, около года был генерал-майором. Через год после получения Л. И. Брежневым звания «Маршал СССР» (он занимал должность главнокомандующего) эта абсурдная система была отменена, и мы снова стали штатскими людьми.

Весной 1976 года в стране ходили слухи о том, что будто бы министр обороны боевой маршал СССР Гречко на вопрос, станет ли Брежнев маршалом, ответил: «Только через мой труп!». Так или иначе, 26 апреля было объявлено о смерти маршала Гречко, а через десять дней - о присвоении этого воинского звания Брежневу Л.И. (7)  В итоге Л. И. Брежнев «собрал» уникальную «коллекцию» наград и званий: кавалер более ста  различных наград (только государственных – 117), в том числе международных, четырежды Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда, маршал Советского Союза, трижды Герой Чехослова¬кии, дважды Герой Монголии и Герой труда Монголии, трижды Герой Германии, Герой Кубы, трижды Герой Болгарии, Герой Вьетнама, Ге-рой Лаоса (прим. ред.).
 
Что касается мнения о том, что Л.И. Брежнев был недалёким человеком, очень слабым политиком, то это мнение было в корне ошибочным. Точно такое же было вначале мнение об Н.С. Хрущёве, и его как бывшего «шута Сталина», «рубаху-парня» выдвинули на самый высокий политический пост страны люди, считавшие, что Н.С. Хрущёв -  «почти ноль», как политик, и мешать никому не будет. Но и в случае Хрущёва, и в случае Брежнева те, кто их выдвинул, просчитались. Оба этих деятеля были сильными политиками, умными и волевыми людьми, а не временными «проходными пешками». Они многое сделали для страны.

Представление о том, что период «правления» Брежнева был временем «застоя» - то же не является истиной. В это время делалось много хорошего, а Л.И. Брежнев, к тому же, был добрым, весёлым и общительным человеком, его многие в народе искренне любили, а анекдоты о нем, в основном, были доброжелательными. Как писал С. Есенин, «большое видится на расстоянии», и это – правильные слова. Все постигается в сравнении. И сравнивая разные времена и деяния разных людей, история все «расставляет по своим местам».

После Новороссийска мы вернулись в Одессу, а оттуда ближайшим рейсом  вместе вылетели в Москву. Так закончился этот круиз по Чёрному морю от Одессы до Батуми и обратно. А лайнер «Одесса после последнего «тренировочного» рейса, участниками которого мы оказались, отправился за океан.


На Волге в «Тихом Уголке»

Мне довелось плавать и даже делать дальние многокилометровые заплывы в одиннадцати морях, в том числе, в Каспийском море во время пребывания в Баку и в период длительной командировки в город Шевченко на полуострове Мангышлак. Когда-нибудь я напишу об этом. А сегодня мне захотелось рассказать не о Каспийском море и не о Великой реке Волге, впадающей в Каспийское море, а о притоке Волги – небольшой речке Качалке и приютившемся на её берегу местечке с романтическим названием «Тихий Уголок», что недалеко от древнего русского города Костромы (8), которую я считаю своей второй родиной.

В Костроме долго жили (там и похоронены) мои родители. А две родные сестры и младший брат живут там и поныне. В «Тихом Уголке» находится дача моих родителей, которая сегодня принадлежит моим сёстрам.

Когда-то на большом участке дачи был чудный сад и барский дом местного помещика, но со временем, после смерти барина, не оставившего наследников, всё пришло в запустение, и даже дом превратился, можно сказать, в развалину.

Моим родителям так понравилось это живописное место, что они купили за бесценок весь обширный участок, хотя хуторяне говорили, что много лет здесь уже, кроме лопухов, ничего не растёт, и вряд ли будет расти. Родители превратили бывшую помещичью усадьбу в настоящий райский уголок с чудным садом и шикарным огородом. Даже старый дом обрёл «вторую молодость», а росшие перед домом берёзки (посаженные ещё барином) превратились в деревья чудесной красоты, воспетой в стихах Сергея Есенина.

Я жил (учился, а потом – работал) в Москве, летом приезжал к родителям в Кострому, много времени проводил на даче в «Тихом Уголке» и, конечно, плавал по Волге и в живописной речке Качалке.

Волгу я переплывал неоднократно. Она в тех местах шириной – больше километра, хотя, казалась не такой широкой из-за известного обмана зрения на водной глади.

Но переплывать Волгу запрещалось, так как это было небезопасно из-за оживлённого движения судов, и я, в основном, плавал в Качалке – от её истока до впадения в Волгу (первые годы – без ласт, а потом – и в полном «морском снаряжении»). В «Тихий Уголок», кроме родственников, приезжали отдыхать и гости, в том числе, мои друзья, которым отдыхать на даче в «Тихом Уголке» очень нравилось.

Особо памятным для меня был приезд на дачу родителей одного моего друга – профессора Хинта из Прибалтики. Мы с ним познакомились в городе Иваново, когда оба были оппонентами по докторской диссертации известного в наших кругах специалиста по химическому машиностроению (тогда - сотрудника Ивановского химико-технологического института). Защита прошла отлично, диссертант получил в заведование кафедру. Мы с профессором Хинтом подружились, и я пригласил его отдохнуть «пару дней» на даче в «Тихом Уголке», до которой от Иваново было всего около шестидесяти километров. Он с удовольствием согласился и впоследствии часто вспоминал с восхищением замечательные дни отдыха и общение с моими родителями, оставившие (как он сам мне говорил) «неизгладимое впечатление».

Мой отец (по его мнению) был «выдающимся мыслителем, талантливым инженером и учёным», с которым он любил беседовать часами (благо, был отпускной летний период). Он восхищался моей мамой, называя ее «красавицей», «необыкновенной умницей», «выдающимся педагогом», что (объективно) имело под собой реальную почву. Мама воспитала шестерых детей, которые блестяще проявили себя в науке и занимали высокие посты. Её очень уважала родная мать Владимира Высоцкого (с которой я работал тогда вместе в машиностроительном НИИ).

Мой друг профессор Хинт был в восторге от шикарного сада и огорода. Особенно, ему нравилась клубника, которая в том году была необыкновенно крупной и ароматной (собственно, это была садовая земляника «Виктория»). Он говорил, что никогда не пробовал и не видел клубники таких больших размеров.

Мои родители, действительно, были незаурядными людьми. Отец происходил из северян-поморов, был «истинно русским богатырём», почти двухметрового роста, отличался (опять же) истинно русским гостеприимством, добротой и инженерным талантом.

Он прошёл путь от инженера до министра, а в последние годы работал в высшей школе – в вузе, где организовал новый факультет, был его первым деканом и заведующим одной из кафедр.

Моего друга-профессора поражало, что отец отказался от присуждения ему «по совокупности научных трудов» учёной степени доктора наук и награждения Ленинской премией (наивысшей в СССР, приравниваемой по своей значимости к нобелевской, причём, премией, которой награждали человека только один раз в жизни – прим. ред.) за его новую технологию, сочтя (субъективно, конечно) «недостаточно широким её внедрение» на предприятиях страны.

«Считалось», что отец, в отличие от мамы, далёк от искусства и литературы, хотя он был знатоком исторических событий, помнил даты сражений, мог сразу же назвать любого диктора радио и телевидения по фамилии. Однажды я невольно «подслушал», как он читает вслух маме рассказы Василия Шукшина и был потрясён – настолько это было талантливо и «профессионально».

В отличие от папы, выходца из «простого народа» Архангельской губернии, мама была «из благородных» (но тоже – северянка из соседней Вологодской губернии). Её дворянское происхождение (из понятных соображений безопасности) старательно «умалчивали». Считалось, что она – дочь простого сельского учителя, директора школы.

Мама (также как и отец) рано лишилась родителей и воспитывалась в детском доме (где они с отцом и познакомились, в своё время). У неё было много талантов в гуманитарной области. Она имела энциклопедические знания по литературе и искусству, могла часами читать стихи Пушкина, Лермонтова, Есенина; была необыкновенно музыкальной (пойдя в этом в своего отца), доброй и заботливой. Обладала сильным характером, способностями (как мы сказали бы сегодня) гипнотизёра и экстрасенса. Её любили все окружающие и очень уважали. Уже в 20 лет она стала заместителем директора школы, но затем – полностью посвятила себя воспитанию своих шестерых детей. Неудивительно, что она произвела такое сильное впечатление на моего прибалтийского друга Хинта из Эстонии, гостившего у нас на даче.

Мне особенно запомнился один случай, участником и даже главным действующим лицом которого я оказался. Все знали, что я много и хорошо плаваю, являюсь мастером спорта по плаванию и даже чемпионом России по плаванию на спине (дистанция двести метров). Но никто (ни мои родители, ни, тем более, мой друг профессор) не видел меня «в действии» во время заплывов, которыми я увлекался после ухода из большого спорта.

Однажды отец предложил гостю выйти на реку Качалку и посмотреть, как я плаваю. Хинт согласился с восторгом. А я, слегка, - расстроился. Дело в том, что я плавал уже только в ластах (без них я плавать отвык и чувствовал себя без них «обрубленным»). Ласт в «Тихом Уголке» не было, они остались в Костроме. Все дело было в том, что для совершения дальних заплывов, в которых я тогда специализировался, речка Качалка была коротковатой, да и плавал я в «Тихом Уголке» только неспешным «прогулочным шагом».

Тем временем «была сформирована» «смотровая комиссия» во главе с моим отцом и гостем-профессором. Я вспомнил, что когда-то в «Тихом Уголке» были детские коротенькие ласты и, «перерыв все», нашёл их в «плачевном состоянии». Всё-таки (за неимением лучшего) я решил воспользоваться этой «рухлядью».

Когда мы спустились с холма, на котором стояла дача родителей, к речке, то обнаружили там массу купающихся, приехавших из Костромы по случаю выходного дня (была суббота).

Я приготовился к «испытанию», решив использовать весь свой арсенал упражнений и «фокусов» на воде, в том числе тех, которым «научили» меня дельфины во время «общения» с ними на черноморском побережье Кавказа.
Смотреть это зрелище собралась довольно большая толпа. Но меня это не очень смущало, так как за годы дальних заплывов я привык к всеобщему вниманию.

Для начала я нырнул на дальность. Публика заволновалась, так как я слишком долго находился под водой. Когда я вынырнул (пройдя в воде около пятидесяти метров) раздались облегчённые вздохи и бурные аплодисменты собравшихся.

Я «вдохновился» и стал исполнять «фигуры высшего пилотажа» – переднее и заднее сальто, «мельницу», «солнышко», «выпрыгивание» из воды (после разгона из глубины) на большую высоту, перелёты «а ля дельфин» и другие «фокусы». А потом проплыл перед зрителями «спортивным ходом» («крейсерская скорость» у меня в то время была шесть километров в час). Наконец, я уплыл в устье реки, сделал несколько «кульбитов» в Волге и вернулся обратно под аплодисменты зрителей и «членов комиссии». Словом, «экзамен» я сдал «на отлично».

Когда мы вернулись домой, отец доложил маме, ждавшей нас на даче с большим нетерпением, что я действительно плаваю очень хорошо, причём, всеми стилями. Последнее мне было особенно приятно слышать, так как кролем, брасом, вольным стилем и баттерфляем я плавал не так хорошо, как на спине. Профессор Хинт выразил полное согласие c такой оценкой и добавил от себя ряд комплиментов в мой адрес. Мама была очень довольна таким исходом «экзамена» и угостила превосходным обедом всех участников этого события, а готовила она просто замечательно.

Время пребывания нашего гостя на даче в «Тихом Уголке» подошло к концу, за ним из Иваново приехала машина и он, после трогательного прощания с хозяевами, отбыл из «Тихого Уголка». Через день он был уже в родной Эстонии, где его ждал совсем не радостный приём.

Дело в том, что он был не только замечательным, умным, добрым и честным человеком, но и большим учёным, а главное – выдающимся новатором, впервые в мире воплотившем в промышленном масштабе нанотехнологии, о революционном значении которых через много лет не говорил только ленивый.

На самом деле в нанотехнологиях нет ничего таинственного и необычного. Это – просто использование с механическим (а вовсе не с химическим и ядерным) взаимодействием сверх мелких частиц (размером несколько тысячных долей микрона), которые, естественно, обладают большой поверхностью, вследствие чего материалы, в которые они вносятся (или на которые напыляются), приобретают другие, часто – полезные (а иногда и вредные) свойства.
 
«Отцом» нанотехнологий был наш советский академик Пётр Александрович Ребиндер (9) (с которым я имел честь быть хорошо знакомым), создавший, так называемую, «механохимию» – учение о малых частицах, получаемых в результате сверхтонкого измельчения.
 
Идеи Ребиндера в реальных производствах строительных материалов воплотил впервые профессор Йоханнес Хинт (10) – мой эстонский друг, наш гость на даче в «Тихом Уголке». (Сверхпрочный материал, полученный на основе извести и песка, прошедших механохимическую активацию, Хинт назвал «силикальцит». Из этого материала в 60-х годах были построены целые города – прим. ред.).

Он организовал (как он сам выражался) первый в мире и, естественно, в СССР «научный колхоз», назвав его «Дезинтегратор» (так называют устройство измельчения до состояния очень мелких, или тонкоизмельченных порошков). Он использовал эти мелкие (тонкие) порошки в производстве строительных материалов и получал материалы с особой прочностью и другими ценными качествами. На этом его «колхоз» заработал очень большие деньги, за что его обвинили «в жульничестве»» и посадили в тюрьму. Арестовали его сразу же после возвращения из Иваново. Дали большой срок и предписали строгий режим содержания в тюрьме. Его жена Хэля не выдержала всего этого и умерла, а ему даже не разрешили проститься с ней. Все эти тяжкие испытания привели к тому, что мой друг профессор Хинт скончался в тюремной камере.

Прошли годы. Все «привычно» забыли «откуда ноги растут» и восхищались западными нанотехнологиями, фактически имевшими российское происхождение.

Как известно, разработка и внедрение нанотехнологий были объявлены у нас делом особой государственной важности, и была поставлена задача «догнать» в этой области передовые западные страны. (Такое случалось не раз в нашей истории).

Страны Прибалтики внезапно «проснулись», вспомнили о профессоре Хинте и объявили его великим эстонским учёным. Ему даже намеревались поставить памятник, хотя при жизни называли «жуликом, преступником и проходимцем» (память Хинта пока не увековечили, только эстонский изобретатель Владлен Житин, успешно требующий с собственников Нарвских электростанций 122,5 миллионов крон за прибыльное коммерческое использование ими его «ноу хау», ещё в 2005 году объявил о намерении «в сквере на улице Висмари поставить памятник изобретателю Йоханнесу Хинту, который погиб в тюремных застенках в годы "перестройки"... » - прим. ред.).

Во время сравнительно недавнего плавания в Балтийском море мне приходилось в Латвийской Юрмале и Эстонском Хаапсалу слышать легенды о профессоре - чудотворце Хинте (которым гордится вся Прибалтика), опередившем весь западный мир и создавшем впервые в мире «сказочные технологии», ускоряющие технологические процессы в тысячи раз и позволяющие получать материалы с необыкновенными свойствами, ранее неслыханные на земле.

Заплывы в Балтийском море тоже не обошлись без приключений, но это уже совсем другая история...


Грузинская «Анталия»
или отдых в Зугдиди

Ясным июньским утром в мой рабочий кабинет зашёл аспирант Темур Векуа и напомнил, что я обещал этим летом поехать с семьёй к его родителям в Зугдиди. Я подтвердил, что собираюсь поехать с женой, дочерью и племянницей жены. Договорились встретиться в следующую среду в аэропорту. С билетами (как всегда, в те годы) проблем не было, решили лететь до ближнего к Зугдиди аэропорта в Сухуми.

Билеты тогда были очень дешёвыми. Перелёт из Москвы до самого популярного кавказского курорта Сочи (аэропорт Адлер) стоил всего двенадцать рублей (или в двести раз дешевле, чем сегодня), поэтому регулярные поездки на южные курорты были вполне доступны даже аспирантам с их крошечной стипендией. Наши три билета до Сухуми стоили меньше шестидесяти рублей. Тимур, естественно, тоже летел с нами. В Сухуми нас встретил отец Темура Юрий Селиванович.

Темур не был похож на отца. Он пошёл в красавицу-мать. Юрий Селивано¬вич, будучи виртуозным водителем, «домчал» нас до Зугдиди меньше чем за час (Зугдиди - административный центр региона Самегрело и Земо-Сва¬нети, Грузия -  расположен в 110 метрах над уровнем моря на Колхидской низмен¬ности в 318 километрах от столицы Тбилиси и в тридцати километ¬рах от Чёрного моря – прим. ред.).

Надо сказать, что мой аспирант Темур был отпрыском знаменитой фами¬лии. Его дядя – Илья Векуа (11) в те годы был Президентом академии наук Грузии, а в роду встречались мегрельские(12) князья.

Родители Темура жили в огромном и богатом княжеском доме, окружён¬ном многочисленными постройками. В доме было много старинного оружия (особенно, кинжалов), богато украшенных драгоценностями рогов буйволов, шкур диких зверей, фамильных ценностей: картин, украшений, золотой и серебряной посуды.

Нам предоставили две гостевых комнаты: для нас с моей женой и для девочек-сестёр (моей дочки и племянницы). Обедали мы в отдельном небольшом доме на территории усадьбы.

Грузинская кухня отличается, как известно, боль¬шим разнообразием очень вкусных и острых блюд и не менее вкусных напит¬ков, где преобладают не очень крепкие, но замечательные на вкус вина, которым мы отдавали должное, хотя все были непьющими людьми. «Зажи-гательные» грузинские тосты напрочь исключали возможность отказа «осушить до дна» великолепные старинные бокалы. 

Забота о нас была феноменальной, исполнялось малейшее наше желание. Усадьба «утопала» в роскошных цветах необыкновенно больших размеров. Сло¬вом, это был «рай на Земле». Не хватало только моря, особенно, мне – «профессио¬нальному» пловцу.

От Зугдиди до ближайшего побережья было около пятидесяти километров, но Юрий Селиванович сказал, что он каждый день будет возить нас на море и акку¬ратно выполнял своё обещание. Поэтому можно было сказать, что у нас было все и даже море.

Мы ездили купаться на почти безлюдный берег, который мы назы-вали «Анталией» по аналогии с известным курортом в Турции («местное» название побережья было созвучно этому). (Анаклиа - город и климатический курорт в Зугдидском муниципалитете (край Самгрело – Земо-Сванети), в трид¬цати пяти километрах от Зугдиди, возле реки Ингури, на высоте трид¬цати метров над уровнем моря; абхазы это место называли Акра «маяк», впоследствии под влиянием мегрельского языка название изменя¬лось: «Анакра» – «Анакрия»  – «Анаклия» - прим. ред.).

Основное население «Анталии» составляли.... буйволы – огромные, но, ис¬ключительно, мирные животные с метровыми рогами. (В районе Анаклиа разводили буйволов, стада которых паслись по  обоим берегам  реки Ингури –  прим. ред.). Мы к ним очень скоро привыкли, они к нам – тоже. Так что мы с ними «уживались» прекрасно. Природа на побережье была замечательная, погода стояла хорошая и мы наслаждались отдыхом.

Представителей «коренного населения» (то есть, буйволов, как Вы понимаете) мы уважали, беря в этом пример с мест¬ных жителей. Все машины останавливались на дорогах, когда их перехо¬дили (гордо, явно не торопясь и не обращая особого внимания на окружаю¬щих) буйволы, которых в Мингрелии было великое множество (много больше, чем людей).

Уважением также пользовались и многочисленные, очень мирные и очень доброжелательные собаки. Местные жители (как и все грузины) лю-били петь и пить, хотя пьяных мы не видели (кроме одного случая, и тогда Темур уверенно сказал, что это - русский, так как пьяных грузин не бывает. Так и оказалось!).

Я плавал (и даже делал дальние заплывы вдоль побережья) с боль-шим удовольствием. Море было тёплым и ласковым. Моя жена Галина Ива-новна подружилась с Тиной Петровной – мамой Темура – очень красивой, доб¬рой и общительной женщиной. Дружба семьями продолжалась много лет, вплоть до преждевременной смерти Юрия Селивановича и Тины Петровны. А Темура мы до сих пор считаем родственником (хотя и встречаемся очень редко).

Темур в те годы уже имел свою семью – жену Марину и сына Юрико, названного в честь почитаемого деда. Марина в это время гостила у родите-лей в Сухуми, а Юрико гостил в Зугдиди у бабушки с дедушкой, и конечно же, был центром всеобщего внимания. Несмотря на свои три года, Юрико уже уверенно садился в автомобиль деда и «рулил», причём, не фигурально – он действительно уже умел водить машину. Все не могли «надышаться» на «гениального» малыша.

В программу нашего пребывания в гостях у Темура входило пу-тешествие по курортам побережья Чёрного моря и визит к родителям его жены Марины в Сухуми.

Мы с сожалением расстались с родителями Темура и княжеской усадьбой в Зугдиди. Юрий Селиванович отвёз нас на своей ма¬шине в Сухуми. По дороге нас часто останавливала дорожная милиция. И сейчас и то¬гда это было – «в порядке вещей»: «гаишники» беззастенчиво собирали «дань» с проезжающих (особенно, туристов). Но нам «бесплатным пропус-ком» служило имя родного брата Юрия Селивановича – Мамия Селивано-вича, который был районным прокурором. Когда нас «тормозили», мы (обращаясь друг к другу) говорили, что «конечно, если б Мамия Селиванович узнал, такого неуважения не одобрил бы» (отчество произносили как «Силувано¬вич»). Вознамерившиеся было «продать полосатую палочку» очередному «клиенту» блюстители дорожного порядка, поняв, что имеют дело с родственни¬ками «безмерно уважаемого прокурора района», испуганно «брали под козырёк», и, кланяясь, желали нам «счастливого пути» и «здоровья уважае¬мому Мамия Силувановичу».

Родители Марины жили в обширном двухэтажном особняке на уют-ной улице (находящейся между Сухумским вокзалом и знаменитым обезья-ньим питомником). Они тоже были очень гостеприимными и любили Темура как родного сына. А его было за что любить. Он был красавцем с добрым серд¬цем: мягким характером. Любил свою жену и обожал сына Юрико. При этом Темур блестяще играл в шахматы, выигрывая «вслепую» даже у извест¬ных шахматистов-мастеров спорта, обладал феноменальной памятью, поражав¬шей всех окружающих, незаурядным умом и талантом исследова¬теля, что позволило ему сделать досрочно и блестяще защитить кандидат¬скую диссертацию и стать видным деятелем Грузии – чиновником и парламента¬рием (вплоть до полномочий министра) в области продоволь-ствия и экологии.

Нам понравилось пребывание в доме гостеприимных родителей Ма-рины, которая тоже произвела на нас хорошее впечатление: она была краси¬вой, умной, отлично играла на пианино, любила свою профессию врача, родите¬лей, мужа, сына Юрико и мечтала о дочери (её мечта скоро сбылась). К сожалению, во время последующих событий (гражданской войны) дом родите¬лей Марины в Сухуми был разрушен до основания, да и сам город Су¬хуми – столица Абхазии, один из красивейших курортов черноморского побере¬жья Кавказа, пострадал во время известных военных действий – войны между Абхазией и Грузией за независимость Абхазии (которая доста¬лась ей очень дорогой ценой).

Во время отдыха в Сухуми мы много путешествовали по городу, любова¬лись его красотами, живописными окрестностями и богатой субтропиче¬ской растительностью. Много плавали. Я, как всегда, делал даль¬ние заплывы, чаще всего от Сухуми до Агудзеры и обратно. (Агудзера - посёлок, расположенный в двенадцати километрах к югу от Сухуми в Гульрипшском районе Абхазии, на берегу Чёрного моря – прим. ред.). Через несколько лет, будучи в Агудзере, я попал в шторм и еле уцелел. Но это уже другая история.

Нам запомнились экскурсии в Ново-Афонские пещеры, на озеро Рица, где находилась дача Сталина, и на полуостров Пицунда с его реликтовой ро¬щей и высотными санаториями, имеющими каждый – своё имя (как в Чехослова¬кии – в «Марианских лазнях»). В Новом Афоне мы случайно повстре¬чали соседку по дому в Москве и подивились тому «как мир тесен» (Новый Афон – небольшой приморский курорт с мягким климатом, роскошной растительностью и кристально чистым морем; расположен в 22 километрах к северо-западу от Сухума, на территории Гудаутского района Республики Абхазия.

Расстояние от Нового Афона до российско-абхазской границы - 85 км, до Адлера – 99 км, до Гудауты – 16 км. Курорт разместился в ущелье реки Псырдзха, у подножия двух живописных гор: Апсарской (345 м) и Афонской (500 м) – прим. ред.).

Самое большое впечатление на нас произвели Ново-Афонские пещеры (13) с их тысячелетними сталактитами и сталагмитами и обширными подзем¬ными залами (хотя тогда ещё они не были благоустроены). Главным архитекто¬ром благоустройства пещер был друг отца Марины Векуа и нас с ним познакомили.

Местные жители (в большинстве своём) очень доброже¬лательны,  хотя, однажды, в Сухуми на причале один рыжий абхазец стал грубо «приставать» к девочкам. Находившийся с нами Темур очень энер¬гично заступился за девчат, сказал что-то абхазцу по-грузински и тот «отстал» (и даже извинился за свою грубость). В целом же все, включая сестёр-школьниц, чувствовали себя комфортно, а моя дочь Маришенька вела себя скромно, но очень уверенно.
В те годы она была стройной, симпатич¬ной, производила впечатление совершенно здорового человека, хотя её здоровье уже тогда «оставляло желать много лучшего», особенно, почки.

Она удивляла всех своим умом, сообразительностью, памятью, способно¬стью понимать чужой язык и даже произносить целые фразы на грузинском языке. Её ум и многочисленные таланты, а также сильная воля заслужили большое уважение всех окружающих. Она прекрасно рисовала, играла на фортепиано, развила свой слух до абсолютного и давала уроки му¬зыки. У неё оказался дар педагога, и через годы, будучи уже доцентом, кандидатом наук, она пользовалась любовью своих учеников – студентов настолько, что они просили её (совершенно невероятная ситуация!) после окончания лекций (по расписанию) остаться с ними и позаниматься ещё, хотя бы немного. Ни¬кто из наших родственников-педагогов (включая меня) не имел такого «божь¬его» дара. Не удивительно, что она впоследствии стала замечательной, не¬обыкновенной матерью, и это признавали абсолютно все.

Однажды (кажется, это было в следующий приезд на Кавказ) Мари-шенька, сопровождая меня, случайно приняла участие в соревнованиях охотни¬ков-стрелков на горном озере и вышла победительницей. Это было настоящей сенсацией, так как ей дали «попробовать силы» из вежливости, фактически, в шутку (участие женщин в этих соревнованиях, конечно, не было предусмотрено). Изумлению собравшихся не было предела, когда она вдруг произнесла несколько фраз по-грузински, упомянув лягушек, действи¬тельно квакающих на болоте. Я был горд и тоже принимал поздравления. Впо¬следствии об этом происшествии грузины вспоминали не один год.

Между тем, наше пребывание на Кавказе подходило к концу. Впечатле¬ний было очень много. Мы впоследствии часто вспоминали о собы-тиях тех лет.
Уже нет на этом свете родителей Темура Векуа, который стал дедом, а его сын Юрико – взрослым семейным человеком. Уже нет в живых и моей дорогой супруги Галины Ивановны, распался Советский Союз, а отноше¬ния России с Грузией «оставляют желать лучшего», особенно, после выхода Абхазии из состава Грузии и образования независимого государства Абхазия (а также нового государства Южная Осетия, также отделившегося от Грузии).

Темур из-за сложных отношений России с Грузией хочет, но не мо¬жет навестить нас в Москве. Он живёт в Грузии, а вот Юрико уже давно жи¬вёт с семьёй в Голландии.

Так что мир с тех пор сильно изменился. Измени¬лись и мы. Но память о тех событиях жива. И слава Богу!


Рыбак и «летающие» рыбки

Балтийское море много холоднее Чёрного, Каспийского и Азовского, где я делал много дальних заплывов. Но всё-таки мне довелось делать многоки¬лометровые заплывы и в Балтийском море. В дальних заплывах важно избежать спазмы мышц (о которых говорят: «сводит ноги»). Я решил изучить этот вопрос. Оказалось, что это происходит по трём причинам: из-за низкой температуры воды, при физических перегрузках и (чаще всего) из-за самой боязни «судорог». Я установил для себя минималь¬ную температуру воды. Оказалось, что это – 19,5 градусов. Мышечные судо¬роги я научился снимать сначала иголкой (которая всегда была в моих плав¬ках при заплывах), а потом специальным мышечным массажем. Как только я понял, что могу «снимать» судороги, они прекратились. Что касается мышечной перегрузки и усталости, то я никогда не уставал, даже когда пла¬вал по двадцать и более километров. Только однажды я «смертельно» устал. Это было в Агудзере (около Сухуми) во время сильного шторма.

В Балтийском море я делал заплывы во время пребывания в Юрмале и эс¬тонском Хаапсалу. В Юрмалу я поехал отдыхать по путёвке. Известно, что Юрмала «включает в себя» несколько «станций», расположенных на Риж¬ском взморье, и представляет собой довольно протяжённый город (подобно «Боль¬шим Сочи»).

Я проплывал обычно все остановки, начиная с собственно Юр¬малы, где впоследствии в большом зале на свежем воздухе происходили знаме-нитые «юморины» (некоторые в связи с этим называли Юрмалу «ЮМОР-лой»). Скоро мне стали составлять компанию моя дочь с мужем и маленьким сыном, но они сопровождали меня при заплывах только в начале пути, так как плавали не очень хорошо.

В моем пустом купе (когда я ехал из Москвы в Ригу) перед самым отправ¬лением поезда «возник» запыхавшийся попутчик, и до самой Риги мы ехали вдвоём, чему я очень удивлялся, так как полагал, что поезд будет перепол¬нен. Тем более, что был летний сезон. Секрет был прост: билеты в купейный вагон стоили в несколько раз дороже, чем в плацкартный (а тем более, в общий).

Мой спутник оказался удивительно красивым мужчиной средних лет, очень похожим на Христа (каким его принято изображать). К тому же он был очень общительным, весёлым и казался очень добрым. Я решил, что он «кавказской» национальности и любимец женщин, но ошибся. Он сообщил, что зовут его Сергей. Отчество – Николаевич, фамилия Дубинников. Оказа-лось, что ему целых шестьдесят пять лет (а я думал – не больше сорока пяти). Весело сообщил, что он – татарин и по паспорту совсем даже не Сергей Николаевич. И тут последовал рассказ о забавном случае, который произо¬шёл, когда он учился в институте, а жил в общежитии на «Соколе».

Во время избирательной кампании в их комнату общежития наведался агитатор, чтобы удостовериться в правильности записей анкетных данных избирателей. Он спросил: «Проживает ли в этой комнате студент по имени Сирач Насрулло¬вич?». На что изумлённые «жильцы» ответили, что таких не было и нет. Когда Сергей появился, ему со смехом рассказали о визите агитатора. На что смущённый парень сказал, что по паспорту он – действительно Сирач Насруллович. На такой записи настоял отец и сказал, что он должен не стес¬няться имени и отчества, а гордиться ими, как истинный татарин. И все-таки, он называл себя «Сергеем Николаевичем», а чаще – просто «Сергеем». Оказалось, что он никогда не был женат. Признался, что женщин он боится, так как часто сталкивался с их коварством. Он решил рассказать мне о своей жизни, я не возражал.

 «Конечно, Вы знаете сказку Пушкина о рыбаке и волшебной, исполняю¬щей желания золотой рыбке, – начал он свой рассказ, – А знаете ли Вы не сказку, а быль о рыбаке и «летающей» рыбке? Думаю, что нет. А я и есть тот самый рыбак. По правде говоря, я ловил рыбу только раз в жизни, когда гостил в Петрозаводске у сестры. Её муж был заядлым рыбаком, а в Каре¬лии, как известно, тысячи озёр и полно рыбы. Естественно, меня по-везли на рыбалку и для начала обучили, как надо ловить на удочку. Я внима¬тельно слушал инструкции, понял, что надо уметь «подсекать» после того как рыба «клюнет» и быстрым движением переправлять рыбу на берег.

«Клёв» был отменный. Я что есть силы «подсекал» и дёргал, в результате чего очеред¬ная рыбина стремительно вылетала из воды и застревала в листве дере¬вьев, стоявших за моей спиной. Чтобы получить «добычу» я должен был залезть на дерево. Это повторялось много раз под «гомерический хохот» моих родственников. Я – раз и навсегда разочаровался в рыбной ловле и больше никогда ею не занимался. Однако прозвище «рыбака, ловящего летаю¬щих рыбок» за мной утвердилось.

Как ни странно, в моих отношениях с женщинами происходило нечто похожее на рыбалку с «улетающими» рыб¬ками. Я обычно быстро достигал успеха, но вот воспользоваться им ни разу не удалось. «Рыбок» вокруг меня обычно бывало много. Мне кажется, что  и «подсекал» я удачно, но все «рыбки» после этого неожиданно «улетали», и я оставался «ни с чем». Иногда такие романы продолжались очень долго. Рас¬скажу об одном из них, длившемся несколько лет.

Я, как и Вы, очень люблю плавать. И плаваю довольно хорошо, но, конечно, не профессионально как Вы. Летом я  плаваю в море, а в остальные времена года – в бассейне. Исто¬рия эта началась, как раз, со встречи в бассейне. Я обратил внимание на симпатич¬ную, быстро плавающую девушку лет двадцати пяти. Оказалось, что ей сорок лет и она уже доктор экономических наук. Мне тогда было шестьде¬сят лет, я тоже занимался наукой, был кандидатом технических наук.

Мы оба преподавали в вузах, и нам было о чем поговорить. Плавали мы вместе, по одной дорожке. Вскоре нас уже «знали» и называли «сладкой пароч¬кой», что нам нравилось. Она была замужем, у неё был взрослый сын – студент, который уже собирался жениться. Но всё это её, по-видимому, не сму¬щало, и она относилась ко мне все более дружелюбно.

Настало время, когда она стала называть меня «своим лучшим другом» и пригласила к себе домой, ко¬гда там никого не было. Мы уже перешли было на «ты», но она, узнав от¬куда-то о моем возрасте, сказала, что не может называть меня на «ты», так как я гожусь ей в отцы и старше её матери. А я стал звать её на «ты» и называл Танечкой, хотя она продолжала обращаться ко мне по имени и отчеству. Тем не менее, роман наш продолжал развиваться.

На следующий год она с подру¬гами собиралась поехать в Таиланд. Я в шутку сказал: «Возьми меня с собой». Она почему-то испугалась, решила (как я понял), что я хочу поехать за её счёт, что жить мы будем в одной комнате. И стала объяснять, что она даже с подругами не живёт в одной комнате потому, что она не переносит, когда люди храпят. Я не знаю, с чего она взяла, что я храплю во сне. Это не соответство¬вало действительности.

В следующую встречу она стала горячо утверждать, что мы не можем быть мужем и женой из-за огромной разницы в возрасте и что думать об этом даже смешно и что я даже не должен надеяться на это.

Я недоумевал, поскольку ничего подобного не предлагал, и даже в мыс¬лях у меня этого не было. Я выслушивал её, но ничего не говорил. В следую¬щую встречу она неожиданно выразила желание сходить на балет в Большой театр. Однако наш «поход» не состоялся по причине отсутствия биле¬тов на ближайшие два месяца.

Приближалось лето, я собирался поехать в Эстонию и даже конкретно в Хаапсалу, где, как мне рассказывали, было удиви¬тельно тёплое море и дивная природа. Я сказал ей об этом. К моему удивле¬нию она охотно согласилась поехать со мной, причём, без подруг. На следующей неделе был мой день рождения, я получил от неё ценный пода¬рок и трогательную поздравительную открытку. Я был сбит с толку и ничего не понимал в наших отношениях.

Она с подругами съездила на две недели в Таиланд и подтвердила, что поедет со мной в Хаапсалу, ничего не объясняя своим домашним. Я взял два билета на поезд и через несколько дней Татьяна, сбежав из дома, тайком оказалась в моем купе, которое, к сожалению, было переполнено.

По приезде в Хаапсалу Татьяна сразу же поставила два условия. Пер-вое: мы будем жить в разных номерах. И второе: она везде платит за себя сама. Мне ничего не оставалось, как принять эти условия. Мы много плавали (вода, действительно, была очень тёплой), много говорили, но ни разу не встре¬чались в номерах гостиницы. Татьяна была очень милой, очень ласко¬вой, но и только. Я не мог понять, что я делаю «не так».

В наших «отноше¬ниях» было два «пика»: моё посещение её квартиры и проживание в одной гостинице в Хаапсалу. И в обоих случаях все кончилось ничем. Наши «отноше¬ния» продолжаются до сих пор, то есть уже пять лет. И какой итог? Никакого! Можно сказать (как в песне), что «Мы просто знакомы. Как странно!»

И так всегда, со всеми женщинами. Причины я понять не могу. Может быть, я не проявил решимости, когда был у Татьяны дома? Но она тогда ска¬зала, что вот-вот придёт её мама. И я поспешил удалиться. Если после моего визита и, особенно, после её нравоучений в мой адрес (которые не обошлись, как я думаю, без советов мамы) она решила со мной «завязать», то почему тогда «сбежала» от мужа и поехала со мной в Хаапсалу? Сплошные вопросы и никаких ответов.

«Может быть, Вы знаете ответы на мои вопросы?», - обратился он ко мне. Я хотел посоветовать ему быть смелее, но решил пощадить его самолю¬бие и промолчал.

Удивительно, но и наше с ним знакомство закончилось после при¬езда в Ригу. Думаю, дело в том, что при всем его обаянии и общительности он не произво¬дил впечатления основательного человека, казался легковесным, слабовольным. В нем не чувствовалось «твёрдого стержня». Проще говоря, он был трусом, и это отталкивало от него и мужчин и женщин. У него не хва-тало мужества на решительные действия, особенно, в отношениях с женщи-нами. Я вспомнил слова одного из моих друзей: «женщины – подобны крепо¬стям: при осаде без боя не сдаются, но любят, когда, в конце концов, их берут штурмом». В этом что-то есть. С «Сергеем Николаевичем» мы распрощались на перроне в Риге и больше не встречались никогда.

В этот сезон я делал заплывы в Юрмале, любовался замечательными пес¬чаными пляжами (каких не было на Черноморском побережье Кавказа) и прекрасными соснами на берегу, но конечно, не восторгался слишком прохлад¬ной водой Балтийского моря. Температура воды едва достигала девятна¬дцати градусов, что для этих мест было очень хорошо, а для моих заплы¬вов – маловато.

С приехавшими вскоре после моего прибытия дочерью, её мужем и ма¬леньким сыном мы общались, в основном, не на море и пляже, а на берегу в Юрмале и, особенно, в Риге.

Рига – прекрасный город, столица Латвии и один из самых древних городов и портов Прибалтики. Она всего на пятьде¬сят лет «моложе» Москвы и имеет много памятников старины и кварта¬лы, напоминающие средневековые города. (С 1150 г. готландские тор¬говцы регулярно заходили в нижнее течение Западной Двины до речки Риги (в позднейшие времена речка была засыпана, но дала название городу). Здесь в 1201 году прибывший из Бремена епископ Альберт (Альбрехт) Букс¬гевден основал город Ригу, ставший впоследствии главным городом Ливо¬нии – прим.  ред.).

Не случайно здесь снимались фильмы о средневековой Европе. В Риге (а не в Швейцарии) происходили съёмки «Цветочной улицы», где погиб «профес¬сор Плейшнер» – один из героев сериала «Семнадцать мгновений весны».

Многие районы Риги напоминают старую Москву. В Риге находится ста¬ринный Домский Собор со знаменитым органом (Рижский Домский Собор был основан 25 июля 1211 года, в День Святого Якоба, епископом Риги Альбрех¬том фон Буксгевденом, который следил за строительством «с самым пристальным вниманием, вкладывая в него огромные средства»; название происходит от латинских выражений – «Domus Dei» («Дом Бога») и «D.О.М.» (сокращение от Deo Optimo Maximo, «Всеблагому Величайшему Богу»), в настоящее время Собор – главное церковное здание Евангелическо-Лютеранской Церкви Латвии – прим. ред.).

В Риге около восьмисот тысяч жителей, она со времён Петра Первого входила в состав России (Рига – столица Латвии и самый крупный город стран Прибалтики (около семисот тысяч жителей – 2013 г.), находится на обоих берегах реки Даугавы, недалеко от её впадения в Рижский залив, вошла в со¬став России во время Великой Северной войны в 1710 году (с началом её дли¬тельной осады русскими войсками генерала Б. П. Шереметева), что позднее закрепил Ништадтский мир (1721), с 1991 года Латвия обрела независи¬мость – прим. ред.).

Через год по служебным делам я побывал в другом древнем городе Прибалтики – столице Эстонии Таллине, находящемся на Южном берегу Финского Залива. Он в древности назывался Колывань, а с 1219 года – Ревель. В 1710 году при Петре Первом Таллин (как и Рига) вошел в состав России. (Впервые упомянут арабским географом Аль Идриси в 1154 году (в труде «Развлечение тоскующего о странствии по областям») как «Колывань» (Quoluwany) или «Калева» (по имени города Kalevan – мифической прародины эстов). Позднее скандинавами и немцами назван «Реваль», а русскими – «Ревель». Много позже (в 1988 году) получил «де-юре» наименование «Таллинн» – прим. ред.).

Мы жили в высотном современном отеле, которых во множестве (как и в Москве) понастроили в Таллине. Конечно, большую историческую ценность, чем современные «высотки» имели средневековые постройки Старого и Нижнего Города – известных районов Таллина.

Был конец июня, стояла жаркая погода. «На носу» был летний отпуск и, вспомнив хвалебный отзыв моего спутника (попутчика до Риги), я решил пару-тройку дней поплавать в тёплых водах Хаапсалу.

Через неделю я был уже на месте и начал свои заплывы. Хаапсалу был курортным местечком в бухте Финского залива. Здесь вода была действительно тёплой, так как малая глубина и местоположение «залива в заливе» способствовали быстрому нагреванию морской воды в этом тихом уютном местечке.

Однако, делать заплывы было негде, так как заливчик был неболь-шим (не более километра). Приходилось плавать по кругу. Мне это не очень нравилось.

Местное население в Хаапсалу было вежливым, но далеко не та¬ким душевным как на Кавказе. Надоедали со своими проверками и погранич-ники, так как Хаапсалу располагался на самой границе с Финляндией. (Хаап¬салу называют «Городом Белой Дамы». В центре города расположен основан¬ный в тринадцатом веке Замок Хаапсалу (как центр Эзель-Викского епископ¬ства), в котором (по легенде) во время августовского полнолуния на внутрен¬ней стороне часовни возникает образ «Белой Дамы» - прим. ред.). Всего за три дня было девять или десять проверок документов. Поэтому я решил больше не приезжать сюда.

Поскольку в моей последней морской «резиденции» (как пловца) в Кобу¬лети на территории Аджарии оставаться долее было нельзя (из-за ухудшив¬шихся отношений России и Грузии) необходимо было выбрать но-вое место.  Хаапсалу и вообще Прибалтика для этой цели, по моему мнению, не годи¬лись. Из одиннадцати морей, в которых мне довелось делать заплывы, самым комфортным, несомненно, было Чёрное море, и я решил оставаться со своими заплывами на Чёрном море.

Российское черноморское побережье Кав¬каза в последнее время из-за своей сравнительной перенаселённости поте¬ряло былую привлекательность. Побережье Крыма из-за частых «сгонов» воды, связанных с резким «похо¬лоданием» при периодических подъёмах глубинных вод, тоже отпа¬дало. И я решил отправным местом моих заплывов сделать Одессу.

Так появи¬лась моя последняя «база» в санатории «Магнолия» на Французском бульваре Одессы и пляж «Дельфин», с которым связаны мои заплывы послед¬них лет.


Смерч

Мы «чаёвничали» в «Тихом Уголке» на даче моих родителей под Костро¬мой. «Тихий Уголок» – удивительно живописный дачный посёлок на речке Качалке, впадающей в Волгу. Река Качалка – гордость и «головная боль» главы Самсоновского сельского образования Костромского района, а также место активного отдыха жителей и гостей «Тихого уголка».

Украшением посёлка является хутор на горе, обильно поросший зеленью, когда-то бывший поместьем, с барским домом и усадьбой. Теперь этот дом с частью усадьбы принадлежал моим родителям, восстановившим усадьбу и дом из развалин, чем они заслуженно гордились. Особо гордостью и радостью были роскошные сад и огород, в которые родители вложили много своего труда и души. В этом саду за красивым столиком и расположилась наша компания.

Гостями на этот раз были академик Чеслав Струмилло из Польши и двое его сопровождающих – моих бывших аспирантов. С академиком Струмилло мы были давними добрыми друзьями, я неоднократно встречался с ним и в Лодзи, где он был ректором Лодзинского политехнического университета, и в Москве, а также на многочисленных конференциях в разных странах Европы. Ему я посветил один из рассказов моего сборника «Галопом по "Европам"» (рассказ «Мой польский друг академик Чеслав Струмилло»).

В этот раз он по моему предложению совершил путешествие по «Золотому кольцу» России в сопровождении двух сотрудников моей кафедры – замечательных людей, талантливых молодых учёных, кандидатов технических наук, о которых следует сказать несколько слов.

Старший из них – Кочетов Леонид Михайлович – необычайной красоты и обаяния мужчина по прозвищу «граф Монте-Кристо». Он пользовался потрясающим успехом у женщин. С ним я познакомился, когда перешёл на работу в НИИХИММАШ. Кроме красоты и какого-то необычного благородства и изящества его отличали ум, эрудиция, образованность (в том числе в гуманитарной области), тонкий юмор, феноменальная память, честность и доброта.

Он был кумиром не только женщин (что естественно), но и мужчин (что бывает крайне редко) нашей лаборатории, куда он пришёл после окончания Московского института химического машиностроения (МИХМ). Его блестящие способности позволили ему в короткий срок выполнить замечательное исследование, которое он в качестве диссертации (под аплодисменты) защитил в МИХМе. Редчайший случай: при защите он не только не волновался, но испытывал удовольствие и с увлечением рассказывал членам диссертационного совета о своих исследованиях и результатах.

После моего перехода из НИИХИММАШа в МТИ им. А. Н. Косыгина, где я был избран по конкурсу завкафедрой, он последовал за мной, стал доцентом и замзавкафедрой по научной работе. Леонид Михайлович Кочетов был одним из первых моих аспирантов и много сделал для кафедры.

Его младший коллега Борис Петрович Лукачевский тоже кра¬сивый и необычайно талантливый человек, поражал своими способно¬стями в самых разных областях науки, практики и искусств. Он писал и замечательные стихи, и замечательные научные статьи. Не будучи ещё сам кандидатом наук, он очень действенно помогал мне в подготовке не только кандидатов, но и докторов наук. Он имел два выс¬ших образования, виртуозно владел математическим аппаратом и (без преувеличения) его вклад в научную деятельность кафедры был больше, чем других моих помощников – кандидатов и даже докторов наук.

Борис Петрович Лукачевский перешёл со мной на кафедру из НИИХИММАШа, как и Леонид Михайлович Кочетов. Впоследствии Борис Петрович стал весьма удачливым бизнесменом, долларовым милли¬онером, благодаря его феноменальным разносторонним способно¬стям и талантам. Они оба – и Л. М. Кочетов и Б. П. Лукачевский были не только моими учениками, но и добрыми друзьями, и дружба эта сохраняется до сих пор.

В то, уже далёкое время, когда встал вопрос, кто из сотрудников ка-федры в состоянии составить достойную «компанию» одному из са¬мых крупных учёных и эрудитов Европы в экскурсиях по «Золотому кольцу», я без колебаний выбрал Л. М. Кочетова и Б. П. Лукачевского, хотя на моей огромной кафедре было много докторов и профессоров.

Чеслав Струмилло был в полном восторге от совершённых экскурсий и очень высоко оценил «сопровождающих», с которыми он, по его словам, «подружился». Все города «Золотого кольца» (11 городов: Суздаль, Владимир, Юрьев-Польский, Углич, Ростов Великий, Переславль-Залесский, Сергиев Посад, Плес, Боголюбово, Ярославль, Кострома) ему понравились и произвели большое впечатление. Он с удовольствием рассказывал об этом. Его поразило бесконечное множество храмов с изумительной архитектурой, являющихся свидетельством величайшей культуры и искусства Русского государства, таланта русского народа, великих русских зодчих и художников. Особенно его поразили гениальные Сергий Радонежский и Андрей Рублёв.

Самым древним из городов «Золотого кольца» был Ростов Великий, известный с 862 года (на 150 лет старше Москвы), а также Владимир, который с 1157 годы был столицей Владимиро-Суздальской Руси. Успенский кафедральный собор Ростова с 991 года(!) был усыпальницей ростовских князей и митрополитов. Все города «Золотого кольца» были крупными религиозными центрами. Старейшим церковным приходом был город Суздаль. Особое значение имел Сергиев Посад, основанный Сергием Радонежским, который благословил Дмитрия Донского на Куликовскую битву.

Чеславу Струмилло очень понравились «Золотые ворота» (Триумфальная арка) во Владимире, единственный из памятников этого типа, сохранившийся до наших дней (такие же были в Киеве, Константинополе, Иерусалиме, но не сохранились). Строительство этого памятника начал ещё Андрей Боголюбский в 1154 году. В Угличе осмотрели церковь «на крови» (1692 года), построенную вместо часовни, воздвигнутой на месте гибели царевича Дмитрия в 1591 году. Последними городами были Ярославль и Кострома.

В Ярославле посетили Спасо-Преображенский монастырь, основанный в 1216 году великим князем Константином Всеволодовичем. В этом монастыре в 1613 году жил Михаил Романов – первый царь из дома Романовых, здесь нашли оригинал «Слово о полку Игореве».

Очень большое впечатление произвела Кострома, где, как и в Суздале был создан музей под открытым небом, собраны древние постройки России, в том числе простых людей. Очень понравился Ипатьевский монастырь – последнее «прибежище» царя Михаила Романова и его матери перед восхождением на трон. Ипатьевский монастырь в Костроме стал семейной святыней Романовых.

Будучи в Костроме, Чеслав Струмилло узнал, что я нахожусь на даче в «Тихом Уголке», рядом с Костромой и с удовольствием принял приглашение сопровождающих заехать ко мне в гости. Гости были в полном восторге от «Тихого Уголка», очарованы его природой, красотами усадьбы, созданными моими родителями на месте разрушенного помещичьего дома. Все были веселы, здоровы и с удовольствием общались в дружеской компании среди роскошной природы.

Академик Струмилло восхищался всем, что его окружало. Мои родители рассказали ему, что всей этой красоте недавно грозила опасность уничтожения. Незадолго до этой встречи здесь пронёсся смерч, почти стеревший с лица земли соседний посёлок Лунёво с одноимённым домом отдыха. 9 июня 1984 года через Костромскую, а также соседние Ивановскую, Ярославскую и Калининскую области прошли смерчи чудовищной силы.

Наиболее мощный смерч пронёсся в Иваново (около пятидесяти километров от «Тихого Уголка»). В 15.45 появилось тёмное облако с «хоботом». Напоминающий воронку выступ опускался к земле, раскачиваясь из стороны в сторону. Почти коснувшись поверхности, воронка стала быстро расширяться и всасывать в себя предметы. Нижний конец её приподнимался и вновь опускался. Было хорошо видно, что «хобот» стремительно вращается, выбрасывая на высоте втянутые в него предметы. Слышался сильный свист и гул, словно от реактивного самолёта. Воронка внутри светилась, и все это напоминало кипящий котёл.

Облако, из которого опустился смерч, быстро перемещалось на север. В полосе шириной около 500 метров смерч сравнивал с землёй дома, ломал и вырывал деревья, столбы, линии электропередач, сносил с рельсов вагоны. Приподнимались, многократно перевёртывались и отбрасывались в сторону автомобили, автобусы, троллейбусы. Падали вывороченные с корнем ели, ломались сосны и берёзы, рушились дома. Бак водонапорной башни весом 50 тонн был отброшен на 200 метров в сторону. За одно мгновение смерч превратил всё в сплошное месиво, оставив после себя трупы людей и вырванные с корнем деревья. Спаслись только те жители Иванова, кто укрылся в погребах каменных домов. Смерч начисто стёр с лица земли деревни Беляницы и Говядово. Только в городской больнице №7 были прооперированы 97 человек, ещё 166 оказана первая помощь.

В самом Иваново смерч обрушился на район Балино. Он крушил дома, переворачивал троллейбусы и автобусы, ломал столбы и деревья, перевернул подъёмный кран весом 350 т, превратив его в груду металлолома, затем смерч обрушился на старое кладбище, на котором в связи с субботним днём было много народа. Налетел огромный расширяющийся кверху коричнево-серый столб дождя и ветра. Над головами ревело, трещало, визжало, падало. Смерч разбросал людей в разные стороны. Это продолжалось полторы-две минуты. Когда смерч передвинулся, всё было неузнаваемо: разрушенные могилы, поваленные или унесённые кресты и памятники, сметённые сады, вывернутые с корнем деревья, груды искорёженного металла, а то немногое, что осталось, было залеплено серой грязью. Кладбищенский лес почти весь лежал на земле.

Надо отметить одно обстоятельство, которое имеет некий мистический оттенок. Все раненые и пострадавшие отмечали, что боль от ран, нанесённых смерчем, была несоизмеримо мала по сравнению с тяжестью ранений, и заживление ран происходило быстро и без осложнений.

Город Кострома. Девятнадцать километров по прямой от «Тихого уголка». Рядом с городской окраиной из чёрного облака появилось гигантское «щупальце», неспешно «шарящее» по земле. В считанные минуты мгла буквально «заволокла» город.

Когда мрак рассеялся, в жилых районах возник бурелом на месте любовно посаженных горожанами небольших рощиц, разрушен фасад дома, где располагалась местная аптека, массово выбиты стекла и «разорены» крыши домов, посрывало вывески и опрокинуло рекламные щиты на тяжеленных бетонных основаниях.

Деревня Лунёво. Семь-девять километров по прямой от «Тихого Уголка». Для смерча средней силы – от двух до пяти минут «пути». Смерч принёс «лунёвцам» тяжкие испытания, а находившаяся рядом одноимённая турбаза была просто уничтожена стихией (14).

Общее количество жертв было огромным, а точное число погибших и по сей день неизвестно. Количество жертв стихии в разных источниках варьируется от 57 погибших до 69 погибших и 804 раненых. Но, с учётом того, что в СССР при Черненко предпочитали умалчивать о катастрофах, жертв могло быть много больше. (Источник URL:http://navolgu.ru/fish/forum/ viewtopic. php?f= 45&t=140. Дата обращения 24 февраля 2014 года).

По рассказам очевидцев, когда ураган стал терять силу, на землю начали падать обломки разрушенных зданий, деревья и даже машины, которые смерч поднимал в воздух и относил на десятки и сотни метров.

Гости поражались, сокрушались, расспрашивали о подробностях. И тогда я предложил рассказать присутствующим о смерче на Чёрном море, свидетелем которого я был, и о котором в своё время уже рассказал своим родным, о чем гости, естественно, не знали и, затаив дыхание, приготовились первыми узнать историю рассказчика.

В тот год я (как обычно в те годы) отдыхал в Грузии у своих аспирантов. Точнее – в Кобулети, в пансионате, находящемся в двух километрах от поселения на берегу Чёрного моря. От пансионата до морского пляжа было не более трёхсот метров, и я ежедневно делал заплывы в сторону Батуми, естественно, в ластах, с которыми я не расставался в течение многих лет, с тех пор как ушёл из большого спорта. Чтобы не возить из Москвы своё снаряжение, я оставлял его у моего аспиранта Таймураза Цирекидзе, жившего в Кутаиси, откуда он меня доставлял в Кобулети, предварительно позаботившись о моей путёвке в пансионат.

Мой отпуск заканчивался, пора уже было возвращаться в Москву. В этот день должен был приехать Цирекидзе и отвезти меня со всеми вещами в Кутаиси. Но он запаздывал, и я решил на прощанье сплавать в открытое море (с некоторых пор не желая вступать в бесконечные споры с пограничниками, я стал делать свои дальние заплывы не в открытом море, а в пределах видимости, но на почтительном расстоянии от береговой линии). День был хорошим для заплывов, правда, не солнечным: стояли низкие грозовые облака, но море было абсолютно спокойным, был полный штиль, и ничто не предвещало последующих грозных событий.

Правда, когда я входил в воду, путь мне преградил мой друг Барс – огромная кавказская овчарка (или может быть породы «Водолаз», как у собак-спасателей, но я об этом мало что знаю). Барс был очень мирным, ласковым, с ним мы были давними знакомцами и друзьями. И вдруг – такое поведение! Он явно не хотел, чтобы я плавал. Я не стал слушать Барса и поплыл в открытое море. К моему удивлению, Барс последовал за мной, и мне с огромным трудом удалось его уговорить вернуться на берег. Я даже накричал на него. Он с явной неохотой поплыл обратно.

Я с большим удовольствием поплавал в теплом, ласковом и тихом море и повернул к берегу. До берега оставалось совсем близко, когда я заметил на пляже бегающих и кричащих что-то немногочисленных отдыхающих. Все они были явно взволнованы и делали мне знаки быстрее плыть к берегу, указывая на что-то за моей спиной. Я оглянулся и увидел необычайную картину, но не только не испугался, а напротив – невольно залюбовался. Действительно, открывшаяся картина была грандиозной, притягивала взгляд, но сулила (осознание этого пришло позднее) смертельную опасность. Это был зарождающийся смерч на море.

Конечно, мне было известно это смертельно опасное явление природы, которое в США привычно называют «торнадо». Я знал, что смерч – атмосферный вихрь, возникающий в грозовом облаке и распространяющийся до морской или земной поверхности. Причём, он чаще образуется над морями и океанами (над сушей – значительно реже), имеет вид столба диаметром от нескольких метров до сотен метров с воронкообразными расширениями вверху и внизу. Он вращается вокруг своей оси против часовой стрелки со скоростью ста метров в секунду и движется со скоростью до 10-20 метров в секунду на расстояния в десятки километров, по пути всасывая в себя пыль, воду, различные предметы и производя значительные разрушения. Я видел самое начало, зарождение смерча, и это зрелище было очень красиво и не внушало опасений.

Я видел как воздушный столб небольшого диаметра (как мне казалось, не более двух метров), расширяющийся кверху (нижнего расширения не было видно) как насос всасывает в себя морскую воду и на глазах чернеет, увеличиваясь в размерах. При этом он «гуляет» по поверхности моря, а нижняя часть этой «воронки с хоботом» совершает круговые (а точнее – по спирали) движения по поверхности воды и перемещается (с небольшой скоростью) вдоль берега на север.

Повторю снова, что картина была грандиозная, завораживающая, но при этом не внушала мне страха. Тем не менее, поняв что происходит, я быстро поплыл к берегу. Смерч расширялся, но я явно опережал его и благополучно достиг берега. Здесь меня с нетерпением ждал Темур. Я сказал, что надо бы забрать вещички, но Темур, крикнув, что теперь – не до них – идёт смерч, схватил меня за руку и «что есть силы» побежал от берега к поджидавшей нас машине. Все люди убегали с берега в направлении пансионата. Наконец, я ощутил опасность ситуации. Оглянувшись, увидел, что «конус» на море стал огромным, чёрным, грязным, страшным и был уже совсем близко. Все вокруг потемнело, и наступила «мёртвая» тишина. И только тогда меня охватил настоящий ужас.

На море меж тем начался шторм. Зловещий смерч двигался вдоль берега в сторону Кобулети и, подобно гигантскому пылесосу Апокалипсиса, всасывал в себя все, чего касался его «хобот». Когда мы садились в машину около пансионата, стало понятно: теперь не до «вещичек», самим уцелеть бы.

Ураган достиг берега и, узкой полосой (порядка двухсот метров по фронту) стремительно двигался вдоль берега на север, «глотая» постройки, вырванные с корнем деревья, горы песка и камней. (Рассказывали потом, что когда этот ураган стал слабеть и «терять» ранее «проглоченное», на землю, кроме камней и песка, падали смятые автомобили и даже туша огромного буйвола, которого «зево» смерча «выдернуло» из числа прежде мирно пасшихся, а потом метавшихся по берегу сородичей).

Начался страшный ливень и задул ураганной силы ветер. Весь этот ад продолжался недолго, разрушительный ураган унёсся на север. И буквально, через несколько минут, по небу, словно, прошёлся гигантский ластик и споро стёр тучи, засияло солнце, и только продолжавшийся шторм на море напоминал о случившемся. От береговых домиков не осталось и следа (что память о моих «вещичках» – чемоданах и рюкзаке!). Я остался в одних плавках с ластами в руках, так что были некоторые бытовые неудобства по возвращении в Кутаиси (а следом и в Москву). Но главное, что все остались живы. Никто не пострадал.


Вплавь от Туапсе до Батуми

С тех пор, как я оставил большой спорт, добив¬шись заметных результатов (мастер спорта СССР по плава¬нию, чемпион России по плаванию на спине на две¬сти метров), я плаваю только в ластах, как правило, «прогулочным шагом» и на большие расстояния. Моя «прогулочная» скорость – до трёх километров в час, а при «крейсерском» (или спортивном) «ходе» увеличивается до шести километров в час.

Самый мой протяжённый заплыв – от Кобулети до Батуми мимо Цихисдзири, Букнари, Чаквы, Махинджаури, Зелёного Мыса (Кобулети – город-курорт (с 1944 года) в Аджарии, Грузия; расположен на берегу Чёрного моря в зоне субтропи¬ческого климата в двадцати одном километре к северу от Батуми - прим. ред.).

Каждый год летом я отдыхал на Чёрном море и за много лет проплыл все расстояние от Туапсе до Батуми (путь по автомагистралям – 481 километр – прим. ред.). Это не было самоцелью. Некоторые отрезки этого боль¬шого пути я проплывал неоднократно, в зависимости от того, где останавливался на отдых. Я плавал от своей «резиденции» и на север – в сторону Туапсе и на юг – в сто¬рону Батуми.

Так, отдыхая с супругой в Шепси, я плавал на юг - до Лазаревского и на север – до Туапсе. Однако, в большин¬стве случаев заплывы были на юг. Так было, когда я отдыхал в Лазаревском, Сочи, Сухуми, Кобулети. В разные годы моими «резиденциями» были (кроме упомя¬нутых) остановка «Совхоз»  (между Лазоревским - с севера и Лоо – с юга), Дагомыс (севернее центральных Сочи). Агудзера (близ Сухуми), Цихисдзири (южнее Кобу-лети). Много лет подряд я отдыхал в Кобулети и считаю это место – самым подходящим для отдыха и за¬плывов. Мне пришлось сменить эту «резиденцию» на Одессу только после ухудшения отношений России и Гру-зии.

Естественно, что с каждым местом отдыха у меня свя¬заны воспоминания, часть из которых содержится в расска¬зах этого сборника. Так, я поделился не очень ра¬достными воспоминаниями о Шепси, где я отдыхал дважды (рассказ «Шепси»).
Много сенсационных историй случа¬лось в те годы, когда я отдыхал на станции «Совхоз» между Лоо и Лазоревским (6,6 км от Лоо и 24 км до Лазаревского). Именно там я подру¬жился с семьёй дельфинов, там участвовал в роли Посейдона – царя морей на празднике в его честь, там больше всего отдыхающих и местных жителей я обучил плаванию, там я однажды плыл по сплошному «полю» медуз (я терпеть их не могу, но тогда они сплош¬ной полосой в несколько десятков метров преграждали мне путь к берегу). Наконец, там я провёл один из летних отпусков в компании с моим другом – проректором вуза по хозяйственной части (я в том же вузе тогда был прорек¬тором по научной работе). Собственно, мой друг и построил на станции «Совхоз» дом отдыха Московского часового завода (где мы тогда жили) в бытность свою заместителем дирек¬тора этого завода. Именно станция «Совхоз» связана с моей славой пловца, и здесь я впервые был «окрещён» «Дельфином» - прозвищем, под которым меня впослед-ствии знали на черноморском побережье Кавказа.

Хотя я плавал в одиннадцати морях (в том числе, в шести мо¬рях СССР: Чёрном, Азовском, Каспийском, Балтийском, Бе¬лом море, и в Байкале (том, что называют: «Славное море – священный Байкал»), я всегда отдавал предпочтение Чёрному морю - самому тёплому, ласковому и красивому (хотя и совершенно безжизненному уже с глубины ста пятиде¬сяти метров). Думаю, что природа на берегах Чёрного моря - самая богатая, красивая и разнообразная в мире. А из всего побережья Чёрного моря «пальму первен-ства» я отдал бы черноморскому побережью Кавказа.

Предпочитаемое многими побережье Крыма, с моей точки зрения, имеет один существенный недостаток – там часто бывают «сгоны» воды (когда тёплые поверхност¬ные воды неожиданно и на неопределённый срок замещаются холодными глубинными водами), ли¬шая отдыхающих самой возможности поплавать. Этого никогда не случается на кавказском побережье (особенно, южнее Сухуми – на территории гостеприим¬ной Аджарии).

Очень много воспоминаний свя¬зано у меня с Сухуми – столицей Аджарии. Самое яркое событие произошло в пригороде Сухуми – Агуд¬зере, где я (единственный раз в жизни) устал после за¬плыва. Да ещё как устал! Я напрочь лишился сил, спасая свою и чужие жизни. Случилось это во время мощного шторма (какие редко бывают на Чёрном море). Легенда об этом событии (как обычно) не соответствует действи¬тельности. Годы спустя после произошедшего мне расска¬зывали местные жители, как трое спасателей во главе с пловцом по прозвищу «Дельфин» спасли чуть ли не десяток тонущих местных жителей и отдыхающих. На самом деле я с двумя спутниками (точ¬нее – спутницами) спасали свои собственные жизни, неразумно отправившись в открытое море, где нас и «накрыл» мощный шторм.

Именно в Сухуми я во время одного из заплывов встретил в открытом море извест¬ную актрису Московского театра Сатиры Зою Зелин¬скуюю. Она в те годы блистала в роли «Пани Терезы» в сверх¬популярной телевизионной передаче «Кабачок "Три¬надцать стульев"». Зелинская была «узнаваемой» актрисой вместе с такими «звёздами театра и кино», как Аросева, Державин, Селезнева, Лепко и конечно же «Пан Директор» – Спартак Мишулин. Помнится, Зоя долго скры¬вала своё настоящее имя, но потом всё-таки открылась, и мы подружились.

В Сухуми, одном из самых красивых городов черно¬морского побережья Кавказа, я отдыхал вместе с моей семьёй у родителей Марины Векуа - жены моего аспиранта Темура. И там, как и большинство гостей го-рода, мы посетили знаменитый обезьяний питомник.

Мне запомнился отдых в Гаграх (15), где я делал за¬плыв поздней осенью (двадцать третьего октября), а море всё ещё было тёплым (при температуре ниже два¬дцати градусов я обычно заплывы не делал). В Гаграх я отдыхал неоднократно, поочерёдно делая заплывы до Сочи и до Пицунды. Экскурсии на озеро Рица (16), Пицунду, Афонские пещеры также оставили след в моей памяти.

Запомнилась неожиданная встреча в Новом Афоне с соседкой по лестничной площадке (моей московской квартиры), когда я с женой и дочерью собирался посетить Афон¬ские пещеры (принимавшие нас радушные хозяева познакомили нашу семью с главным инжене¬ром, руководившим реконструкцией пещер).

Впервые я посетил черноморское побережье Кав¬каза и сделал свой самый первый черноморский заплыв, когда приехал отды¬хать в Дагомыс (тогда ещё не относящийся к району Боль¬шого Сочи). Был июль, Стояла сильная жара, и я делал заплыв в рубашке, защищаясь от палящего солнца.

Впослед¬ствии я предпочитал делать заплывы в утренние часы (чтобы не «сгореть», но, несмотря на ласковое утреннее солнце, всё равно часто одевал в заплыв рубашку), уходил в открытое море (где мне порядком досаждали пограничники, всякий раз требуя доказать, что я не собираюсь уплывать в Турцию). В после¬дующие годы я стал делать заплывы вдоль берега и «отдыхал» от «назойливых» пограничников.

Особенно мне памятна поездка в Дагомыс на море и отдых на туристической базе «Заря», где вместе со мной отдыхал мой друг Виталик. Он был военнослужа¬щим (впоследствии стал генералом). Он приезжал со своей девушкой и её подругой (обе – из Ленинграда). «Подруга» трогательно заботилась обо мне, но когда (по предложению Виталика) мы на следующий год прие¬хали в Ленинград (у меня была командировка в родствен¬ный вуз), «подруга» отказалась встретиться с нами, опасаясь ревнивого мужа.

После туристических походов на тур¬базе «Заря», которые не были для отдыхающих обязатель¬ными, я в первый раз получил звание «Турист СССР» (с удостоверением и знаком). Такой же знак полу¬чил Виталик (женщины не получили ничего, так как в турпоходах не участвовали). Впоследствии мне присво¬или это звание повторно, когда я совершил поход по военно-грузин-ской дороге с восхождением на Гергетский лед¬ник знаменитой горы Казбек (у меня остались памятные фото¬графии тех лет).

Пожалуй, больше всего воспоминаний у меня оста¬лось от заплывов и отдыха в Сочи (тогда понятия «Большие Сочи» ещё не существовало), а также от многочисленных заплы¬вов и приключений в Кобулети (где многие годы была моя «резиденция» до «переселения» в Одессу).

В Сочи мне довелось отдыхать много раз и делать дальние заплывы вдоль побережья. Причём, я плавал как в южном, так и в северном направлениях. В первые годы я предпочитал плавать в открытом море, но угрозы пограничников оштрафовать и частые требования предъявить удостоверение личности привели к тому, что все это мне «до чёртиков» надоело, и я стал пла¬вать исключительно вдоль побережья и в пределах видимости береговой линии.

Мне памятны соревнования пловцов в Сочи, когда победи¬теля заставили посоревноваться с самим «Дельфи¬ном». (Меня так «нарекли» в Одессе. Но в Советском Союзе, привлекательных черноморских курортов было не так-то много, а потому куда бы я не приехал, везде встречал знакомых – тех, с кем раньше где-то вместе отдыхал. Вот прозвище и  «прилипло» ко мне, успешно заменив настоящее имя). Короче говоря, мне удалось выиграть те сорев¬нования (на двух дистанциях из трёх), хотя мой соперник тоже был мастер спорта и значи¬тельно моложе меня. В Сочи я даже «подрабаты¬вал» в роли спасателя и многих людей, в том числе, де¬тей, научил плавать.

На центральных пляжах Сочи («Ривь¬ере» и «Морвокзале») обычно было слишком много¬людно, и я предпочитал стартовать с пляжа знамени-того пансионата «Светлана» (17).

Среди тех, кого я научил плавать была очень молодая мама с пятилетней дочерью (мама, в свои двадцать один год, рядом с дочкой выглядела сестрой). Они жили где-то в Донецке. Впоследствии она неожиданно приезжала ко мне на кафедру, но, в конце концов, после моих увещева¬ний успокоилась, уехала и пропала.

Наибольшее количество воспоминаний связано у меня с Кобулети (18), куда я приезжал в течение многих лет на ежегодный отдых по путёвкам, которые доставал мой аспирант Цирекидзе (правда, однажды, он «снабдил» меня путёвкой в Поти, но там мне понравилось меньше).

Предыстория моего отдыха в пансионате «Кобулети», расположенного на самой окраине города, связана с поездкой в Цихисдзири (куда я попал, можно ска¬зать, совершенно случайно по путёвке из «квоты» министер¬ства, когда работал в одном из НИИ). До этого я бывал только в Дагомысе.

Мне очень понравилось плавать в тёплых водах тех мест, понравились люди (аджарцы), хотя некоторые из них отличались «взрывным» темпераментом (возможно, сказыва¬лась их турецкая кровь – граница с Турцией была недалеко – около Батуми).

Там я познакомился и подружился с молодым два¬дцати-восьми-летним полковником Робинзоном Хмаладзе, кото¬рого обучил плаванию.

Меня очень удивляло, что боль¬шин¬ство жителей этих мест не умеют плавать, хотя жи¬вут на берегу лучшего в мире Чёрного моря, причём, на са-мой живописной части его побережья, где природа «послу¬жила» «натурой» к съёмкам целого ряда советских, россий¬ских и зарубежных приключенческих фильмов («Дети капитана Гранта» по Жюль Верну и др.).

Название «Цихисдзири» связано с горой, которая дей¬ствительно есть в этом месте, но, скорее, это – очень краси¬вый холм, чем большая гора, и вообще надо сказать, что весь этот район трудно отнести к горной местности: здесь встречаются лишь живописные холмы с богатой расти-тельностью (19).

Во время моего отдыха случилось трагическое про¬исшествие. Один аджарец у отдыхающего с красави¬цей-дочерью полковника попросил «руки» его дочери. Полковник отказал. Тогда сверхтемпераментный полу-аджарец – полу-турок убил полковника, нанеся ему деся¬ток ножевых ран. Робинзон Хмаладзе в связи с этим убийством проводил расследование. Вообще-то (хочу подчеркнуть ещё раз) в своей основной массе аджарцы – очень дружелюб¬ные и добрые люди, по-братски относящиеся к русским.

В Цихисдзири я встретил сотрудницу нашего ми¬нистерства, которая тоже получила путёвку в местный дом отдыха. Она научила меня танцевать. По возвраще¬нии в Москву я, будучи в министерстве, зашёл навестить свою знакомую, но она «открестилась» от знаком¬ства со мной, возможно, опасаясь нежелательных слухов и ревнивого мужа; с такой реакцией я сталки¬вался не однажды, а ещё больше слышал от своих дру¬зей.

Мне так понравились эти места, что я решил сде¬лать в районе Кобулети, рядом с Цихисдзири, свою посто¬янную «резиденцию» и ни разу не пожалел об этом. В первое время не всегда удавалось «доставать» пу-тёвки в популярный пансионат «Кобулети», но потом всё наладилось (20).

Однажды мой аспирант Цирекидзе устроил меня на турбазе в Букнари (Кобулетский муниципалитет). Всё было хорошо, кроме пограничников, которые совсем замучили меня своими проверками (кстати, в Кобулети они мне почему-то не досаждали).

Единственным недостатком в Кобулети была повы¬шенная влажность воздуха – сырое белье высы¬хало долго. Недаром, Чаква (21), находящаяся недалеко от Кобулети считалась «полюсом влажности» в СССР. Пребывание в Кобулети памятно мне, как дальними заплывами от Кобулети - до Батуми (более 20 километров), так и разными происшествиями.

Самое забавное из них произошло ещё в СССР, когда у первого секретаря Грузии Патиашвили (22) на госдаче в Кобулети гостил молодой кандидат в члены политбюро ЦК КПСС Владимир Иванович Долгих (23) (кото¬рый живёт и здравствует до сих пор). Тогда меня охрана Патиашвили задержала, как подозрительную личность. Но в итоге всё закончилось знакомством с В.И. Долгих и застольем в его честь.

Памятен также случай, когда меня позвали «спасать» девушку, приехавшую на входные из Кутаиси в гости к бабушке, в Кобулети и утонувшую во время шторма.

Словом, вспомнить можно многое, но важно вовремя остановиться – что я и делаю.


Заплывы в Каспийском море

Счастливое лицо Тани сияло, глаза сверкали. Танце¬вала она отлично, оркестр слаженно играл зажигательное танго. Танцевали мы в уютном ресторане города Шевченко на полуострове Мангышлак Каспийского моря. С нами в ресторан пришёл один из трёх самых верных моих друзей Фарид (заведующий лабораторией уранового предприя¬тия, на которое мы с Татьяной приехали в командировку, чтобы присутствовать при пуске самой крупной в мире пыле¬улавливающей установки новой конструкции, разрабо¬танной на кафедре, которой я заведовал).

Татьяна Сергеевна Маркова была ассистентом кафедры. Кроме фено-менальной красоты она отличалась сильной волей и необыкновенным упрямством. Была твёрдо убеждена в том, что по любому вопросу существует всего два мнения: её собственное и ошибочное. Она любила и умела командо¬вать, была необыкновенно работоспособной, деятельной и добросовестной. Свои суждения смело и категорично выска¬зывала в любой обстановке и по любому поводу. Хотя была всего лишь ассистентом, вела себя как замести¬тель заведующего кафедрой.

Она заведовала учебной лабора¬торией общей химической технологии, которую, надо отдать ей должное, сама же и создала, оснастив новей¬шим импортным оборудованием, «вырванным» у мини¬стерства, точнее - у заместителя Министра. Чиновник, у которого Маркова в категоричной форме «потребовала» оказать помощь, не нашёл в себе сил, чтобы ей отказать (впрочем, как и все мужчины, с которыми она общалась).

Её непосредственный начальник доцент Реутский был в неё безнадёжно влюблён и во всем ей подчинялся, хотя был настоящим учёным и впоследствии стал доктором наук, профессором, заслуженным деятелем науки и тех¬ники. В Татьяну Сергеевну (она требовала, чтобы её вели¬чали только так – по имени и отчеству и ни как иначе, пани¬братства не терпела, а любые попытки жёстко и немед¬ленно пресекала) были «по уши» влюблены все муж¬чины. Не избежал этого и Фарид, увлёкшийся ею в первый же день знакомства.

Я тоже, навер¬няка, влюбился бы в неё, если бы не один её очень боль-шой недостаток, который я «не прощал» в женщинах – она была очень высокого роста (хотя при этом и хорошо сло¬жена). Я не призна¬вал женщинами, достойными внимания, «веша¬лок» высоченного роста. (Топ-моделей, плоских как доски, на которых модельеры «навешивали» - как пальто на ве¬шалку - свои творческие «изыски»). Моя единственная жена (с которой мы про¬жили сорок семь лет – до её смерти) была миниатюрной женщиной с изумительной фигурой.

При всём том Татьяна не была карьеристкой и не торопилась защи-щать свою собственную (добросовестно выполненную и обширную) диссертацию. Учитывая её необычайную «пробив¬ную силу», я довольно часто брал её с собой в коман¬дировки и ни разу не пожалел об этом. Всё и всегда выходило отлично. Местное начальство «млело» от ослепи¬тельной красоты гостьи и безропотно подписывало любые бумаги.

Мужчины кафедры «души не чаяли» в Татьяне Серге¬евне. Женщины (что вполне распространено) наоборот – завидо¬вали, ревновали, «подставляли» при первом удобном слу¬чае. Правда, она на это, казалось, не обращала ни малейшего внима¬ния.

Однако, личная жизнь Татьяны сложилась трагично. Она в очередной раз неудачно вышла замуж за молодого парня, уехала с ним в Украину и там неожиданно скоропостижно скончалась (как гово¬рили) «на почве алкоголизма и наркомании». 

Мой верный друг Фарид был полной противоположно¬стью Татьяне. Безвольный, вечно сомнева¬ющийся, разговорчивый (другой бы сказал: «болтливый»), добрый человек с множе¬ством идей. Идей, большей частью «чепуховых», но иногда «подхо¬дящих» (хороших), страшно деятельный и суетливый, но очень честный и совестливый. С ним все¬гда было просто, комфортно, но, честно говоря, он быстро надоедал своей болтовнёй.

Я познакомился с Фаридом в поезде, когда ехал в Минск на первую международную конференцию по тепло-массообмену. В купе оказались два попутчика из Башкирии – тоже участ¬ники конференции. Они представились. Один – Фа¬рид Шафи¬кович Саитгареев, а другой – Рафгат Мазитович Масагу¬тов. Первый (Фарид) был очень представительным мужчиной. крупным, с большим выразительным, воле¬вым (и в то же время – добрым) лицом. Второй, наоборот, был щуплым, тощим, с невыразительным грустным лицом. Я было подумал, что он – младший партнёр при Фариде, но оказалось, что, старшим (и по возрасту и по поло-жению) был как-раз Рафгат. Он был уже кандидатом наук, работал над докторской диссертацией (Фарид тоже всё «собирался защитить диссертацию», но так и не «со¬брался»). Впоследствии Рафгат (24) стал крупным учёным, директором института нефтехимии и катализа, профессором и акаде¬миком.

Рафгат был немногословен, очень умён. Мы много лет были с ним добрыми друзьями и коллегами вплоть до его выхода на пенсию (как и Фарид, он был значительно старше меня).

С Фаридом же мы очень подружились, он мечтал пере¬ехать в Москву, любил одеваться «с изюминкой». В качестве последней, например, выступал щегольской берет с небрежно повязанным, «чисто» декоративным шарфиком. Фарид часто бы¬вал у меня дома, играл с моим сыном, носил его на плечах, обещал взять с собой в Африку (чему ребёнок искренне ве¬рил). Он помогал моей жене «по хозяйству», без конца пи¬сал заявки на изобретения (заявок было не менее двух ты¬сяч - на любые темы), изредка получал авторские свидетель¬ства, которых, тем не менее, изрядно у него «подна¬копилось» (думаю, более двухсот).

В организациях Фарида обычно встречали с распро¬стёртыми объятиями, но через некоторое время разочаровы¬вались и «отпускали с миром». Он ни на кого никогда не держал зла. Помню, как-то ему дали большие деньги за проект обессери¬вания нефтей и улучшения их транспортировки. Он был «на коне». Поначалу всё получалось, но потом (как всегда) – стихло.

К моменту нашего с Татьяной приезда Фарид в очередной раз был «в фаворе», имел свою лабораторию и, как всегда, массу но¬вых идей. Наша миссия завершилась полным успехом. Фа¬рид, имеющий к проекту с пылеулавливанием некоторое отношение, был снова – «на коне» и настроение у него было преотличное.

Он рассказывал нам о своей жизни, де¬лах, показывал крупнейшую в мире опреснительную уста¬новку, которая была жизненно важна для города Шев¬ченко и всего полуострова Мангышлак (25) из-за острой не¬хватки пресной воды.

Фарид вдохновенно рассказывал о великом русском и украинском писателе и поэте Тарасе Григорьевиче Шев¬ченко, который отбывал ссылку в городе Форт-Шевченко на полуострове Мангышлак. Словом, болтал «без умолку» с видимым удовольствием и вдохновением. Он охотно рассказывал нам о «повадках» Каспийского моря, угощал чёрной икрой и белой благородной рыбой из Каспийского моря. Умудрился даже «вложить в нас» информацию о повадках местных верблюдов.

Стояла летняя жара, но всюду были кондиционеры и мы не терпели лишений. Плавал я, естественно, в рубашке, чтобы не «обгореть», (На море с этим – запросто, чуть увлёкся – и стал «краше» варёного рака).

Каспийское море не было столь желанным как Чёрное из-за постоянной «ряби» и «зыби» на поверхности даже в самый полный штиль, что вызывало некоторые неудобства при плавании на спине. Однако это были мелочи, а по большому счёту все было хорошо.

Татьяна очень одобряла мои заплывы, особенно, когда я её «брал на буксир» и не уставала сообщать всем, что её начальник – знаменитый чемпион по прозвищу «Дельфин», которого знает всё черноморское побережье Кавказа. Фариду тоже по душе были мои заплывы. Сам он плавал довольно плохо и искренне вслух «восхищался» моим «искусством».

Провожали нас торжественно как победителей. Наша установка работала «как часы».

Больше мы с Татьяной на Каспийском море не были, хотя и ездили в командировки неоднократно (в Ленинград, Дзержинск, Минеральные воды). В одной из командировок, в гостинице Минвод, где мы с Таней располагались в соседних комнатах, нам однажды встретились бывшие ведущие  КВН Александр Масляков и Светлана Жильцова (26). Впоследствии, как известно, деятельность КВН развернулась до международного уровня, и Александр Масляков стал заслуженным деятелем искусств России (27).

Мне довелось ещё раз делать продолжительные заплывы в Каспийском море, когда я был в столице Азербайджана городе Баку. Это был город изумительной красоты с дружелюбным населением (хотя и исповедующим ислам). Тогда я в составе инспекционной группы (заместитель руководителя) приехал в столицу Азербайджанской ССР по поручению Высшей Аттестационной комиссии (ВАК) при Совете Министров СССР для ознакомления (читай – ревизии) c деятельностью Академии наук Азербайджана в области присуждения учёных степеней и присвоения учёных званий. 

Члены комиссии в первый же день купили в книжном магазине Коран, а я решил тогда, что успею это сделать (но не успел,  о чем жалею, так как эту великую книгу надо иметь в своей библиотеке, как и Библию, которая у меня есть).

От академии наук Азербайджана с нами занимался известный во всем мире химик – академик Шахтахтинский (28), с которым мы были знакомы и раньше (да и впоследствии дружили много лет). Он безо всякого акцента говорил на русском языке, обладал огромными знаниями во многих областях, был настоящим энциклопедистом. Комиссия встречалась и с Президентом АН Азербайджанской ССР Салаевым (29) – очень радушным человеком, крупным учёным и организатором. 

Мы высоко оценили деятельность академии наук Азербайджана в области подготовки и аттестации научных кадров высшей квалификации. А также имели возможность в полной мере оценить национальную кухню, особенно, дары Каспийского моря (которое в дни нашего пребывания в Баку было столь же гостеприимно, как и хозяева).

Впрочем, подобные инспекционные поездки не всегда заканчивались такой идиллией. Мне вспоминаются поездки в Молдавию и Узбекистан «по сигналу» (негативной публикации) в центральной советской газеты «Правда», что в те годы означало «необходимость обнаружения существенных недостатков» в работе. В Узбекистане мы проверяли автодорожный институт, который возглавлял бывший Министр образования республики, а проректором по научной работе (основной объект нашего интереса) – «внезапно заболевший» по случаю нашего визита бывший заместитель Министра по науке.

По документам выходило, что он «развалил» научную работу в вузе, но в то же время получил денежную премию. Я обратил внимание ректора на это несоответствие. Он согласился, что работа была «развалена», но премия была выписана «в надежде, что у бывшего замминистра «вырастут крылья …, но крылья не выросли». «И что Вы думаете по этому поводу? – спросил я. «Мало дали» – был ответ.

Конечно, в этот раз последовали «оргвыводы». (В советское время были «в ходу» эвфемизмы, типа «оргвыводы», «укрепление руководства» и т.д., что означало снятие с должности и административные «гонения», вплоть, до привлечения к уголовной ответственности – прим. ред.). За восемнадцать лет моей работы в ВАКе случалось всякое, но это – тема уже другого рассказа.

И в этот раз заплывы в Каспийском море доставили мне много удовольствия. Члены инспекционной группы тоже принимали участие в этих «мероприятиях» и высоко оценили моё «хобби». Должен сказать, как пловец, что Каспийское море – всем хорошо, особенно, в штиль (который, к сожалению, бывает довольно редко), но Чёрное море всё-таки ещё лучше. «Самое синее в мире Чёрное море моё!».



Примечания
и комментарии редакторов

(1) (к странице 14). Существует народное поверье, будто во время шторма на море девятый вал сильнее и опаснее других волн. В дей-ствительности такой волной может быть не обязательно девя¬тая, а любая волна по счёту от прошедшей предыдущей боль¬шой волны.

Следова¬тельно, «девятый вал», воспетый во многих произведениях искус¬ства,— не научный термин. Название «девя¬тый вал» возникло в глубокой древности в связи с мифологиче¬ским представлением о девяти как о священном числе.

Морское ветровое волнение сопровождается образованием волн, различных по высоте, длине, периоду, скорости распростране¬ния и др. Более длинные волны движутся быстрее, чем волны короткие.

Встречаясь, короткие и длинные волны слива¬ются (или интерферируют), и среди сильного волнения либо создаются участки сравнительно спокойного моря, либо обра¬зуются очень высокие одиночные волны и группы высоких волн, причём, без какой-либо определённой системы их повторе¬ния.

Несколько волн подряд имеют примерно одинаковые пери¬оды и размеры, затем появляется волна большого размера, образо¬ванная в результате интерференции двух-трёх и более различ¬ных волн, а далее следует несколько совершенно неправиль¬ных меньших волн и снова одна или несколько почти одинаковых больших волн.
Источник: Сайт «Все о море» URL: http://ehmore.ru/(Дата обра¬щения 04 марта 2014 года).
 

(2) (к странице 87). Зоя Николаевна Зелинская (род. 8 декабря 1929) — советская и российская актриса театра и кино, заслужен¬ный деятель куль-туры Польши (1976 – в честь десятилетия пере¬дачи «Кабачок “13 стульев”», народная артистка РСФСР (1991).

В 1954 г., после окончания ГИТИСа, Зоя Зелинская была пригла¬шена в московский Театр сатиры. Известна по роли «Пани Терезы» в телевизионной передаче «Кабачок “13 стульев”», режиссё¬ром которого был её первый муж Георгий Васильевич Зелин¬ский.

Имеет награды: Орден Дружбы (2005), Почётная грамота Прави-тельства Москвы (2009).

Источники: Сайт «Викепедия» URL:http://ru.wikipedia.org/wiki/ Зелинская Зоя Николаевна (Дата обращения 6 марта 2014 года); Сайт «Персоны» («Peoples.ru») URL:http://www.peoples.r/art/cinema/actor/zoya _zelinskay/; источник (все фотографии З. Н. Зе¬линской): Сайт «Кино-Театр.ru» http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/w/sov/1612/foto/152736/ (Дата обращения 6 марта 2014 года).


(3) (к странице 88). Николай Николаевич Рыбников (1930 – 1990) – со-ветский актёр, народный артист РСФСР (1981). В годы Великой отечествен¬ной войны был актёром вспомогательного состава Сталинградского драматического театра.

Учился в Сталинградском медицинском институте. В 1948 году поехал в Москву и поступил во ВГИК (мастерская С. А. Герасимова и Т. Ф. Макаровой), который окончил в 1953 году.

По словам его «мастера» Тамары Фёдоровны Макаровой, Нико¬лай Рыбников был «человеком большого темперамента, кото¬рому по плечу были и Шекспир, и Шиллер, а ему все предла¬гали играть, как с горечью говорил в конце жизни сам актёр, брига¬диров. Творческий диапазон его был необъятен».

По воспоминаниям сокурсников, «ему удавались Жюльен Со¬рель и Хлестаков, Макар Нагульнов и пушкинский Дон Гуан, Бенкендорф, изъясняющийся только по-французски».

Звания: заслуженный артист РСФСР (1964), народный ар¬тист РСФСР (1981), по результатам зрительского опроса журнала «Советский экран», назван лучшим исполнителем эпизодической роли в фильме «Выйти замуж за капитана» (1986).

Источник: Сайт «Википедия»; источник (фотография Н.Н. Рыб-никова): Сайт «Кино-Театр.ru» http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/w /sov/1612/ foto/152736/(Дата обращения 6 марта 2014 года).

Владимир Семёнович Высоцкий (25 января 1938, Москва — 25 июля 1980, там же) — русский советский поэт, актёр и автор-исполнитель песен, автор прозаических произведений. Лауреат Государственной премии СССР (1987 — посмертно).

Проработав менее двух месяцев в Московском театре миниа¬тюр, Высоцкий безуспешно попытался поступить в театр «Современник». В 1964 году создал свои первые песни к кинофиль¬мам и поступил на работу в Московский театр драмы и комедии на Таганке. Поэтическое и песенное творчество, наряду с ра¬ботой в театре и кино, стало главным делом его жизни. В Театре на Таганке В. С. Высоцкий проработал до конца жизни.

Сыграл десятки ролей в театре, в том числе Гамлета («Гам¬лет» У. Шекспира), Галилея («Жизнь Галилея» Б. Брехта), Лопа¬хина («Вишнёвый сад» А. Чехова). Наиболее известны его роли в фильмах «Место встречи изменить нельзя», «Маленькие траге¬дии», «Интервенция», «Хозяин тайги», «Вертикаль», «Служили два то¬варища», «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил», «Короткие встречи», «Плохой хороший человек». Актёр Театра драмы и коме¬дии на Таганке в Москве.

Владимир Высоцкий вошёл в историю, как автор - исполни¬тель своих песен под акустическую семиструнную («русскую») ги¬тару. По итогам опроса ВЦИОМ, проведённого в 2010 году, Высоц¬кий занял второе место в списке «кумиров XX века» после Юрия Гагарина. Опрос, проведённый ФОМ в середине июля 2011 года, продемонстрировал, что, несмотря на снижение интереса к творче¬ству Высоцкого, абсолютному большинству (98 %) россиян знакомо имя «Владимир Высоцкий», а около 70 % ответили, что его песни нравятся, и считают его творчество важным явлением отечественной культуры XX века.

Мать — Нина Максимовна (урождённая Серёгина, 1912—2003). Окончила Московский институт иностранных языков, рабо¬тала переводчиком-референтом немецкого языка в иностран¬ном отделе ВЦСПС, затем гидом в «Интуристе». В первые годы войны служила в бюро транскрипции при Главном управле¬нии геодезии и картографии МВД СССР. Закончила трудовую дея¬тельность начальником бюро технической документации в НИИхим¬мaше.

В июле 1967 года Владимир Высоцкий познакомился с французской актрисой русского происхождения Мариной Влади (Мариной Владимировной Поляковой), ставшей его третьей и по¬следней женой (декабрь 1970 года). В 1975 году, в первый и послед¬ний раз прижизненно опубликовано стихотворение Высоц¬кого в советском литературно-художественном сборнике (День поэзии 1975. М., 1975) — это стихотворение «Из дорожного днев¬ника».

Источник: Сайт «Википедия»; источ¬ник (фотография В.С. Вы¬соцкого): Сайт «Каталог советских пластинок» URL: http://records .su/image/album/1262 (Дата обращения 8 марта 2014 года).


(4) (к странице 137). Гордость одес¬ского пароходства – теплоход «Одесса» 1974 года постройки, Англия, морской регистр, флаг Украины (после 1991 года), тип судна – пассажирское, длина 136,31 метров, ширина-21,49 метров, осадка -5,8 метров, 9 палуб, 247 пассажирских кают на 536 мест, 186 членов экипажа (в период эксплуатации).

Изначально судьба лайнера складывалась блистательно. Он вышел на рынок и стал не просто известен в среде поклонников морского туризма. Он был - любим! В Германии до сих пор суще¬ствует общество пассажиров, проводивших время на его борту. Он состоит из множества граждан среднего достатка. Эти люди с благо¬дарностью вспоминают комфортный теплоход, на борту кото¬рого за умеренную плату они могли получать ярчайшие впечат¬ления.

В 1991 году проведена модернизация в Германии. С весны 1995 года в вахтенном журнале «Одессы» начинаются печаль¬ные записи. Это было время активного распада Черномор¬ского пароходства, «во всю» работали криминальные схемы сфабрико¬ванного отчуждения судов. Эпопею беды ознаменовали два ареста, которым «Одесса» дважды подвергалась в итальян¬ских портах. Наконец, 11 апреля она была арестована в Неаполе по иску шипшандлерской компании «Векке-оне» на сумму по¬рядка 220 тыс. долларов. Это была действительная задолжен¬ность по судну за снабжение, и потому арест был обоснованный и осуществлялся в рамках законности. Судно попало в категорию морского залога. Однако Черноморское пароходство, которое могло найти эту сумму для погашения долга, бездействовало. В результате судно попало в плен, который, как показало время, длился 7 лет.

Члены экипажа оставались на борту в ожидании развязки, они также надеялись на выплату им зарплаты, которая вместе с долгами насчитывала к моменту продажи судна АРК «Антарк¬тика» порядка 800 тыс. долларов. Расчёт с моряками должен был быть произведён из суммы, за которую оно было продано. Но этих денег Одесское пароходство им так и не дало. Три члена эки¬пажа остались в Италии добиваться справедливости в Неаполитан¬ском трибунале. По слухам, один из них умер. Двое дру¬гих так и не смогли ничего доказать и остались в Италии.

После «вынужденной стоянки» в 1995-2002 гг. по возвраще¬нии в порт Одессы (под оркестровое «Врагу не сдаётся наш гор¬дый Варяг» теплоход «Одесса» встречен овацией и цветами тысяч одесси¬тов). В 2002 г. сразу начат, но не закончен ремонт; в начале 2007 года из Одесского порта теплоход своим ходом ушёл в Ин¬дию, где продан «за долги» на металлолом (пошёл, как говорят, «на иголки» или «на гвозди»).

Источник: Сайт «Суда Украины» URL: http://ships.at.ua/ forum/ 5-15-1#post208 (Дата обращения 8 марта 2014 года).


(5) (к странице 144). Подъём глубинных вод в морях и океанах, вызывающий значи¬тельное охлаждение поверхности моря, называют «апвеллингом». Различают два типа апвеллинга: прибрежный и в открытом оке¬ане. Прибрежный апвеллинг непосредственно связан с метеорологи¬ческими условиями - он возникает при сильном и про-должительном ветре, направленном приблизительно парал¬лельно берегу, находящемуся слева от воздушного потока или под небольшим углом к нему, то есть с суши на море. При этом проис¬ходит «сгон» поверхностных вод и подъём на их место бо¬лее холодных глубинных вод.

В отдельные годы специалисты отме¬чали при апвеллинге рекордное понижение температуры до 8 градусов не только на Чёрном море, но и на Каспии, а также юго-западном побережье Камчатки. Неподготовленному человеку вхо¬дить в такую воду не рекомендуется: возможны судороги и даже остановка сердца. Глубинные воды в зоне апвеллинга обычно подни-маются довольно медленно: несколько десятков метров в месяц. Опускание вод и подъем их с глубины на поверхность имеет огромное значение: при погружении поверхностные воды, насыщенные кислородом вследствие взаимодействия с атмосфе¬рой и жизнедеятельности растительных организмов, обогащают им глубинные слои.

При апвеллинге на поверхность выносятся свежие запасы ещё неизрасходованных биогенных элементов (солей азота, фос¬фора, калия), содержащихся в морской воде, это приводит к бур¬ному развитию фитопланктона в зонах апвеллинга. Фитопланкто¬ном питаются рачки, служащие кормом для рыбы. Поэтому здесь обычно бывает больше рыбы, чем на других участ¬ках моря.

В районах постоянного подъёма глубинных вод отмеча¬ется низкая температура поверхности воды и прилегающего к ней слоя воздуха. Температура вышележащего воздуха до некото¬рых пор повышается, а не понижается, как обычно. Таким обра¬зом, над районами апвеллинга существуют устойчивые температур¬ные инверсии, препятствующие распространению влаж¬ного морского воздуха вверх и вглубь суши. Апвеллинг (он же в народе «сгон», он же «низовка») длится от 3 до 5-6 дней, по¬сле чего, температура воды заметно повышается.

Поистине феноме¬нальным был 2003-й год, когда «сгон»  обрушивался на Юж¬ный берег Крыма неоднократно, более того - он был довольно продолжительным по времени. Крымские старожилы отмечали, что подобное явление было в Крыму последний раз лет 30 назад. (прибрежный подъём вод также систематически наблюдается у западных побережий США, Перу, Марокко, Южной Африки, Австра¬лии...).

Источники: Сайт «Российский Сервис Онлайн-Дневников URL: http://www.liveinternet.ru/ users/routir/ post172506463/; Сайт «Всё о море» URL: http://ehmore.ru/apvelling (Дата обраще¬ния 08 марта 2014 года). 
               

(6) (к странице 154). Успех «Малой Земли» вдохновил Брежнева-литератора: вышла трилогия — мемуары из трёх книг «Малая Земля», «Возрожде¬ние» и «Целина», автором которых считается Л. Брежнев (фактиче¬ски же на основе воспоминаний Брежнева книги были написаны очеркистом А. Аграновским, публицистом «Известий» А. Сахниным и корреспондентом газеты «Правда» А. Мурзиным, в  выпуске книги также приняли участие некоторые другие журнали¬сты), за эту трилогию Л. Брежнев в апреле 1980 года был удостоен Ленинской премии по литературе (высшая премия страны, гонорар – более 280 тысяч долларов США) («соавторы» Сахнин и Мурзин «отмечены» орденами); тираж каждой книги соста¬вил 15 миллионов экземпляров, книги издавались как по от-дельности, так и одним томом; трилогия была переведена и разослана в национальные библиотеки 120 стран мира; литератур¬ное чтение книг трилогии на Центральном телевиде¬нии и Всесоюзном радио было сделано народным артистом СССР В. Тихоновым; был издан многомилионным тиражом комплект грампластинок – аудиокнига «Малая Земля»); изучение книг было внесено в обязательную школьную программу по литера¬туре; впоследствии массовыми тиражами выходили книги воспоми¬наний о создании трилогии и книги воспоминаний о создате¬лях книг воспоминаний по трилогии Брежнева.


(7) (к странице 156). По окончании Великой отечественной войны Л.И. Брежнев 18 июля 1946 года в чине генерал-майора уво¬лен в запас.

С августа 1953 года – вновь на воинской службе: начальник по-литуправле¬ния Военно-морского министерства СССР, замести¬тель началь-ника Главного политического управления Советской Армии и Военно-мор-ского флота. С февраля 1954 года – в звании генерал-лейтенанта уволен в запас.

Воинские звания Л.И. Брежнева:
- бригадный комиссар (июнь, 1941);
- полковник (после указа о введении новых воинских званий) (15.12.1942);
- генерал-майор (02.11. 1944);
- генерал-лейтенант (04.08.1953);
(следующее по уставу воинское звание «генерал-полковник» Л.И. Брежневу не присваивалось)
- генерал армии (22.03. 1974);
- маршал Советского Союза (07.05.1976).

Указ Президиума Верховного Совета СССР 1974 года о присвое¬нии Бреж¬неву Л.И. воинского звания «генерал армии» (вне¬очередного, без присвое¬ния предыдущего звания «генерал-полковник») было решено не публи¬ковать.

Из стенограммы заседания Политбюро ЦК КПСС от 27 ап¬реля 1976 года (орфография оригинала сохранена) (источник: URL http://ffke1975. narod.ru/s/s5/1976/marshal.htm Дата обраще¬ния 06.02.2014)

«Председательствовал тов. БРЕЖНЕВ Л.И.
Присутствовали тт. Андропов Ю.В., Гришин В.В., Кулаков Ф.Д., Мазу¬ров К.Т., Подгорный Н.В., Суслов М.А., Устинов Д.Ф., Демичев П.Н., Пономарев Б.Н., Соломенцев М.С., Капитонов И.В., Долгих В.И., Катушев К.Ф., Зимянин М.В., Чер¬ненко К.У.

п. 2. О присвоении т. Брежневу Л.И. звания Маршала Совет¬ского Со¬юза

УСТИНОВ. Товарищи, разрешите мне обратиться к Политбюро ЦК со следующим предложением. Все мы знаем, какую гигантскую работу по укреплению обороны страны выполняет Л.И. Брежнев. Он является Председателем Совета обороны. Роль Председателя Совета обороны у нас очень высокая, и Л.И. Брежнев замеча¬тельно выполняет эту высокую обязанность. По моему мнению, в связи с такой возросшей ролью Совета обороны и Председателя Совета обороны, возглавляющего этот высший военный орган в нашей стране, Председатель Совета обороны имеет все основания получить высшее воинское звание Маршала Советского Союза. По¬этому я вношу предложение присвоить Л.И. Брежневу воинское звание Маршала Советского Союза.
СУСЛОВ, АНДРОПОВ, КУЛАКОВ говорят, что это совершенно правиль¬ное предложение и они его поддерживают.
ГРИШИН, ПОНОМАРЕВ, СОЛОМЕНЦЕВ говорят, что Председатель Совета обороны должен иметь воинское звание Маршала Совет¬ского Союза.
ГРИШИН. Леонид Ильич прошёл большую школу войны, непосред¬ственно участвовал в боевых действиях, в мирное время руководит строительством обороны страны, являясь Председате¬лем Совета обороны.
СУСЛОВ. Леонид Ильич и как Генеральный Секретарь проявляет исключительную заботу об укреплении обороны страны. Он много труда и энергии вкладывает в это дело.
ПОДГОРНЫЙ. Предложение правильное о присвоении воинского звания Маршала Советского Союза Л. И. Брежневу.
АНДРОПОВ, СУСЛОВ, ГРИШИН просят Леонида Ильича дать согла¬сие на присвоение воинского звания Маршала Советского Союза.
БРЕЖНЕВ. Я благодарю от души товарищей за доверие, которое мне оказано присвоением воинского звания Маршала Советского Союза. Я сделаю все, чтобы оправдать это высокое звание и то дове¬рие, которое мне оказывает Политбюро как Генеральному Секре¬тарю и как Председателю Совета обороны. Я только хочу спро¬сить у товарищей, как это будет с международной точки зре¬ния, не вызовет никаких кривотолков?
ВСЕ говорят, что это совершенно нормальное дело, так как Вы являе¬тесь Председателем Совета обороны, имеете воинское зва¬ние генерала армии.
БРЕЖНЕВ. Публиковать об этом в печати не будем, так же как не публиковалось решение о присвоении мне звания генерала ар¬мии.
РЕШЕНИЕ о присвоении воинского звания Маршал Советского Со¬юза т. Л.И. Брежневу принимается единодушно».

По свидетельству заместителя генерального директора ТАСС Е. И. Иванова (единственного представителя СМИ на закры¬той для прессы и телевидения встрече ветеранов 18-й армии 12 мая 1976 года в Центральном доме офице¬ров, где в зрительном зале, как в ресторане, были накрыты десятки столов по четыре человека), Л. И. Брежнев (получивший «маршала» накануне) демокра¬тично вошёл в фойе в плаще, немного погодя, он громко скомандовал: «Внима¬ние, едет маршал!», сдёрнул плащ с себя, пред¬став в маршальской форме и доба¬вил с гордостью, указывая на большие звезды на погонах: «Вот – дослужился!».
 
На этой же встрече в своём выступлении Брежнев сказал: «Вот и все, дорогие товарищи! А то, что вы хотели мне ска¬зать, я послушаю, когда по-лучу звание генералиссимуса» («полная стено¬грамма для гендирек¬тора ТАСС Л. М. Замятина была отпечатана в одном экзем¬пляре, в остальных, официальных копиях стенограммы встречи эти слова были изъяты» – свидетельствует зам. гендирек¬тора ТАСС Е. И. Иванов.
 

(8) (к странице 159). Город Кострома - яркая жемчужина «Золотого кольца России» - уникального природного и исторического комплекса. На террито¬рии города находится значительная часть духовного и историко-культурного достояния России.

Расположен в 330 км к северу-во¬стоку от города Москвы на Костромской низменности, на обоих берегах реки Волги и старого устья реки Костромы. Первое упомина¬ние об этом городе относится к 1152 году. Именно в это время на берегах реки Сулы появляется крепость Кострома, заложен¬ная Юрием Долгоруким:

***
Сквозь туман едва заметный
Тихо блещет Кострома,
Словно Китеж, град заветный, —
Храмы, башни, терема.

Кострома — воспоминанья,
Исторические сны,
Легендарные сказанья,
Голос русской старины,

Уголок седого быта,
Новых фабрик и купцов,
Где так много было скрыто
Чистых сил и вещих снов.

В золотых венцах соборов
Кострома светла, бела,
В дни согласий и раздоров
Былью русскою жила.

Но от этой были славной
Сохранила что она?
Как в Путивле Ярославна,
Ждёт ли верная жена?
(Фёдор Сологуб, 1920)

Кострома – это и Ипатьевский монастырь, и Троицкий со¬бор, и церковь Иоанна Богослова, и комплекс костромских торго¬вых рядов.


(9) (к странице 171). Ребиндер Пётр Александрович (3 октября 1898, Санкт-Петер¬бург — 12 июля 1972, Москва) советский физико-химик, академик АН СССР (1946), лауреат государственных премий (1942, 1969), Ге¬рой Социалистического Труда (1968), на основе его теоретиче¬ских разработок были созданы такие новые материалы, как металло¬керамика различные виды искусственной кожи, сверхпроч¬ный цемент; открыл эффект адсорбционного пониже¬ния прочности твёрдых тел (1928), получившего в советской науч¬ной литературе наименование «Эффекта Ребиндера», откры¬тие положило начало новой области знания — физико-химиче¬ской механике; ввёл в науку понятие о поверхностной активно¬сти, как о строгой термодинамической характеристике поверх¬ностно-активных веществ; руководил отделом Института физиче¬ской химии Академии наук СССР (ИФХАН) и кафедрой колло¬идной химии МГУ им. Ломоносова.


(10) (к странице 172). Йоханнес Александрович Хинт (Йоханнес Рудольф Хинт; 20 сен¬тября 1914—5 сентября 1985) — эстонский советский изобрета¬тель, учёный, доктор технических наук (1963), лауреат Ленинской (1962) и Государственной (1949) премий, заслужен¬ный деятель науки и техники ЭССР (1984), заслуженный изобрета¬тель и рационализатор СССР, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, основатель и директор Технологического инсти¬тута силикальцита (1961—1966), основатель (1974) и дирек¬тор (1978-1981) SKTB «Desintegraator» (СКТБ «Дезинтегра¬тор»). 

СКТБ «Дезинтегратор» с австрийской фирмой «Simmering-Graz-Paucker» в 1977 году совместно основали международную ком¬панию «Dessim», которая была первым (и, возможно, единствен¬ным) примером плодотворного делового сотрудниче¬ства между научно-промышленной организацией СССР и запад¬ной фирмой. Главное научное изобретение Йоханнеса Хинта — строи¬тельный материал силикальцит (лапрекс) на базе песка и извести — получаемый обработкой исходных материалов в дезинте¬граторе. Это и несколько десятков других изобретений Хинта реализованы и используются в Германии, Чехии, Австрии, Польше, Финляндии, Японии, Эстонии и России.

Йоханнес Хинт родился в рыбацкой деревушке Кууснымме на западе острова Сааремаа. Его отец, Александр Хинт был моря¬ком и членом правительства первой Эстонской Республики (1918—1940 гг.). Мать, Маре Хинт была домохозяйкой. Старший брат Ааду Хинт – писатель (Адольф Эдмунд Хинт, народный писа¬тель Эстонской ССР, лауреат государственных премий), младший брат Константин Хинт – учёный в Таллинском техническом универ¬ситете, сестра Аманда Хинт - педагог.

С 1948 г. Йоханнес Хинт в течение многих лет экспериментиро¬вал с ударными роторными мельницами, в ходе чего доказал, что за счёт тонкого измельчения и механической акти¬вации компонентов силикатных строительных смесей в дезинте¬граторе изделия после автоклавной обработки приобре¬тают повышенную прочность (достижимую в традиционных шаро¬вых и вибро- мельницах только при значительно больших затратах средств, энергии, металла и времени).

Силикальцитные заводы по разработанной Й. Хинтом с сотруд¬никами технологии были построены сначала в Эстонии, а затем и в других регионах СССР (всего построено порядка 40 заво¬дов), а также в Японии и Италии (по проданной им лицензии). СКТБ «Desintegraator» не только концентрировало внимание на строительных материалах, но также изготовляло и поставляло уни¬версальные дезинтеграторы-активаторы (УДА) и УДА-техноло¬гии в десятки различных областей промышленности и сель¬ского хозяйства (производство тампонажных материалов и буровых растворов, чёрная и цветная металлургия, химическая, нефтехимическая и микробиологическая промышленности, приго¬товление тонкодисперсных наполнителей, удобрений, комби¬кормов и протеинового концентрата, переработка отходов и т. д.). В 1978—1981 СКТБ «Дезинтегратор» разрабатывал и выпус¬кал также биологические препараты (на основе изобрете¬ний Урмаса Алтмери и выращенной им микробиологической куль-туре). Два биологических препарата, АU-8 (для внутреннего применения, как средство, поддерживающее иммунную систему человека) и И-1 (для наружного применения, способствующее быст¬рому заживлению ран и ожогов), были очень популярны в СССР и продавались по контрактам (ежегодно на суммы в милли¬оны долларов США) в Австрию и Германию.

С началом войны с Германией, Й. Хинт руководил эвакуа¬цией эстонской промышленности в СССР и с оккупацией Эстонии нацистами был оставлен на подпольную работу. В 1943 году он был арестован, приговорён к смерти и помещён в концентрацион¬ный лагерь в Эстонии. Бежал, переправился в Хельсинки, где был арестован и помещён в лагерь для военнопленных.

Вернулся в Эстонию после окончания Второй мировой войны. Создал в 1960-80 гг. ведущую в мире научно-практиче¬скую школу механоактивации и механохимии, внедрил несколько десятков уникальных дезинтеграторных технологий (в том числе и для ВПК СССР), построил десятки заводов и технологических ли¬ний, заработал советскому государству миллионы долларов США (без дотаций и поддержки со стороны государства).

13 ноября 1981 г. Йоханнес Хинт был арестован и в резуль¬тате крайне политизированного судебного дела — был признан виновным в превышении должностных полномочий и пригово¬рён к тюремному заключению на 15 лет. Решением суда получен¬ные Хинтом за изобретение силикальцита орден Трудового Крас¬ного Знамени, Ленинская и Государственная премии, учёная сте¬пень доктора технических наук были аннулированы, всё имуще¬ство: построенный им (из силикальцита) небольшой дом в Мери¬вялья, пригороде Таллина, и автомобиль ВАЗ 2101 — было конфиско¬вано.

Хинт умер 5 сентября 1985 г. в госпитале Таллинской Батарей¬ной тюрьмы и был похоронен на кладбище Метсакальми¬сту в Таллинне. Верховный суд СССР 25 апреля 1989 г. полностью реабилитировал Йоханнеса Хинта посмертно. Учёные степени, зва¬ния и награды были восстановлены, и некоторое конфискован¬ное имущество было возвращено.

По мнению журналистов, дело Хинта, изображавшееся как ис-ключительно хозяйственное (злоупотребление должностным положением, дача взятки, хищение государственного и обществен¬ного имущества в особо крупном размере и т. д.), в дей¬ствительности имело политическую подоплёку, связанную с фило¬софским трактатом Хинта «Трагедия некоторых честных лю¬дей XX века». В прессе отмечалось, что «впервые брошенный в тюрьму ещё гестапо, Хинт, которому было более 70 лет, скончался в советской, не дожив до полной реабилитации. Вели его дело следо¬ватели Эрих Вяллимяэ и Тельман Гдлян».

По мнению С. И. Ружинского (одного из учеников Й. Хинта) (Ис¬точник: URL: http://www.allbeton.ru/article/126/13.html. Дата последнего обращения 9 февраля 2014 года), Хинт впервые в мире предло¬жил применять дезинтегратор (который широко используют для смешения и гомогенизации сырьевых смесей – при производстве стекла (смешение шихты), в металлургии (для подготовки формовоч¬ной земли), в кулинарии (для приготовления различ¬ных соусов) и т.д.) для измельчения. Предложил гениальное (в своей парадоксальности) решение -  увеличить скорость враще¬ния корзин дезинтегратора (что очевидно нетехнологично, так как приводит к активному износу «бил» (особенно, если это вы¬соко абразивные материалы). Так, в ущерб надёжности и долговечно¬сти конструкции, Хинт стал экспериментировать в этом направлении.

Результаты получились феноменальные. Сы¬рьё, прошедшее помол в модифицированном высокоскоростном дезинтеграторе, приобретало новые, и на тот момент наукой не объясняемые, свойства. Конечная прочность приготовленных из него изделий увеличивалась многократно. И это никак нельзя было объяснить тривиальным дополнительным измельчением компонентов. Налицо присутствовали некие новые явления, кото¬рые впоследствии наука назвала «механохимические превра¬щения». (В западной классификации данный раздел фи¬зики твёрдого тела носит название – «трибохимия»).

В итоге, из простой извести и простого песка самый обычный завод строитель¬ных материалов мог выпускать изделия марок М3000 в серийном производстве, и до М5000 – в опытно-промышлен¬ном (число характеризует прочность на сжатие в БАР или МПа, например сантиметровый кубик бетона М3000 после затвердевания способен выдержать плиту весом в 3 тонны!). Посадив в тюрьму Хинта, ликвидировали его НИИ Силикальцита; построенные ранее силикальцитные заводы выработали свой ресурс и были демонтированы, а новых, вместо них, не построили. В наши дни строительная наука России счи¬тает бетон марки М600 (всего лишь!) лидером приклад¬ного бетоноведения.

Материал, полученный на основе извести и песка, прошед¬ших механохимическую активацию, Хинт назвал «силикальцит». Из этого материала, в 60-х годах были построены целые города.

Предложенная Хинтом механоактивация (естественно, без упо-минания его авторства) развивается: в Новосибирске суще¬ствует целый академический институт, исследующий механохимиче¬ские эффекты и их применимость в народном хозяй¬стве.); при разработке межконтинентальной стратегиче¬ской ракеты SS-18 «Сатана» (или «Ужас Америки») было впервые опробовано механохимически обработанное ракетное топливо на установках аналогичных высокоскоростным дезинтеграторам Хинта, и с тех пор этот метод – неизменный спутник космических технологий; в каждом мешке с импортной сухой смесью для строите¬лей «присутствует частичка души Йоханнеса Хинта».


(11) (к странице 175). Илья Несторович (Нестерович) Векуа (23 апреля (6 мая) 1907 года, Шешелети, Абхазия – 2 декабря 1977 года, Тбилиси, Грузия) - совет¬ский математик, первый ректор Новосибирского государ-ственного универси¬тета, ректор Тбилисского государственного университета, лауреат Ленинской (1963) и государственных (1950, 1984) премий, член ЦК Компар¬тии Грузии и депутат Верхов¬ного совета СССР (1966-1977), заслуженный дея¬тель науки Грузинской ССР, Герой социалистического труда СССР, профес¬сор (1940), академик (1958), Президент академии наук Грузии (1972-1977); именем И. Н. Векуа назван Институт прикладной матема¬тики Тбилисского университета, Сухумский Институт физики и технологии, а также 42-я русско-грузинская физико-математиче¬ская школа в г. Tбилиси.


(12) (к странице 176). Мегрелы (самоназва¬ние) — этническая группа грузинского народа, живущая преимущественно в западных районах Грузии, говорят они на мегрельском языке (картвельская семья), вла¬деют, как правило, и грузинским языком; а некоторые, жившие ранее в Очамчирском районе Абхазии — и абхазским; типичные мегрельские фамилии заканчиваются на «-иа» (по-русски часто передаётся как «-ия», «-аиа», «-ая», «-ава», «-уа»); в числе наиболее известных мегрел врач Лео Антоно¬вич Бокерия, «расстрельный» министр Лаврентий Павлович Берия, прези¬дент Звиад Константино¬вич Гамсахурдия, режиссёр Георгий Николаевич Дане¬лия, бард Булат Шалвович Окуджава, футболист и певец Зу¬раб Лаврентье¬вич Соткилава, учёный Илья Несторович Векуа.
 

(13) (к странице 191). Ново-Афонская (Анакопийская) пещера - уникальная система, которая по своей красоте, разнообразию, протяжённости, посещаемо¬сти туристов и загадочности, не уступает Карлсбад¬ской пещере в США, Лавенской пещере во Франции, пещере По-стойна в Словении, включает череду вертикальных проходов и кру¬тых расщелин (глубина ходов достигает 150 метров), которые соединяются с залами горизонтальной системы ходов, протяжённо¬стью около 3 км, в первый зал «Апсны» подземного маршрута туристы прибывают на специальных вагончиках; в зале расположилось горное озеро, глубина которого зависит от времени года: весной, в период наибольшего таяния снега, уро¬вень воды достигает 30 метров.


(14) (к странице 217). Исследуя следы смерча в районе уничтоженной стихией тур¬базы близ деревни Лунёво, А. М. Лукьяненко (житель г. Волгоречен¬ска), сделал интересное наблюдение. Он заметил, что смерч двигался скачками длиной 1-2 км и оставлял после своего соприкосновения с землёй площадки разрушений диаметром 500-1000 метров. Эти площадки имели характерную форму. В цен¬тре площадки имелось центральное ядро диаметром 300-400 м, почти круглой формы, которое было хаотически завалено перело¬манными соснами.

По периферии некоторых таких площадок смерч оставлял ещё по несколько просек-коридоров длиной 300-400 м и шириной 50 м, которые направлены почти по касательной к окружности ядра. Здесь сосны повалены вдоль просек к ядру площадки. Судя по этим следам, воронка смерча диаметром 1 км опустилась на лес, её нижняя кромка наткнулась на сосны и порвалась на пять кусков. Каждый из кусков под действием перепада давления внутри воронки и вне её, сил инерции и сил торможения двигался по сворачивающейся спирали, прорубив в лесу 5 коридоров, об¬рывки воронки смешивались вблизи центра смерча и образовы¬вали хаос из переломанных деревьев. По-видимому, образовыва-лось несколько воронок.


(15) (к странице 231). Гагра  (Гагры) – курортный город Абхазии на берегу Чёрного моря. Население – двенадцать с половиной тысяч человек (2011): в основном,  абхазы (53 %), русские (33 %) и армяне (22 %). Га¬гра — живописный курорт в Абхазии, в 36 км от аэропорта Сочи на берегу спокойной бухты. Гагрские отроги Большого Кавказ¬ского хребта подходят здесь к морю наиболее близко. Горы со¬здают свой микроклимат, защищая город от холодных ветров и удерживая тёплый морской воздух. Благодаря этому Гагра - самое тёплое место Черноморского побережья. Из-за контрастности вы¬сот горные ущелья вентилируют и обновляют воздух в городе. В черте города в море впадают несколько рек. К западу и к юго-во-стоку находятся рощи пицундской сосны.

Несмотря на официальное присоединение Абхазии к России в 1810 году, Гагра до 1830 года оставалась вне сферы влияния Рос¬сии.

Основал Гагры как курорт принц А. П. Ольденбургский (род¬ственник Николая Второго), задачей которого было превратить город в полноценный курорт, «русский Монте-Карло». Принцем был основан телеграф, субтропический техникум, проведено элек¬трическое освещение, водопровод, построена климатическая станция, открытие которой состоялось 9 января 1903 г. в ресторане «Гагрипш». Этот день считается датой основания ку¬рорта. 

На берегу моря принцем Ольденбургским был заложен парк, где были посажены агавы, пальмы, лимонные и апельсиновые дере¬вья, кипарисы. В 1904 г. Гагринская волость входит в состав Черноморской губернии и находится там до июня 1920 г., когда переходит к Сухуми. В 1911 в Гагру прибыли первые туристы из Германии. В 1912 году, Гагры посетил император Николай Вто¬рой. Во время грузино-абхазского конфликта 1992—1993 гг. го¬род попал в зону боевых действий и сильно пострадал.


(16) (к странице 231). Озеро Рица расположено на высоте 950 м над уровнем моря в бассейне реки Бзыбь, в глубоко лесистом ущелье рек Лашипсе и Юпшары, к востоку от Гагрского хребта. Горы, окружающие озеро, имеют высоту 2200-3200 метров. Площадь озера — 1,27 км;, длина — 2,5 км, ширина — от 270 до 870 метров. Средняя глубина составляет 63 м, наибольшая — 131 м. Средняя температура воды на поверхности озера выше 10°C (с конца июня по октябрь), наивыс¬шая — 17,6 °C (август), в зимнее время (в феврале) сред¬няя температура равна +3,8 °C.

Рица замерзает в очень суровые зимы. Тогда почти вся её по¬верхность покрывается слоем льда толщиной 1-5 см. В осо¬бенно снежные зимы покров снега в районе Рицы достигает 7-11 м, обычно же не превышает 2-3 м.

Цвет водного зеркала меняется по временам года. Весной и ле¬том преобладает зелено — жёлтый цвет воды, осенью и зимой — холодный сине-голубой. (Причина этого явления кроется в раз¬ной степени прозрачности вод впадающих рек и развитием микро¬скопических водорослей — фитопланктона в самом водо¬ёме).


(17) (к странице 235). На  месте санатория «Светлана», расположенного на берегу живо¬писной бухты, у подножия мыса Агрия в садово-парковой зоне «ОК Орбита» неподалёку от «Зимнего театра» и «Летнего те¬атра», а также знаменитого сочинского «Дендрария», в 2003 году возник Санаторно-курортный комплекс «Светлана» c лечебным пляжем в трёхстах  метрах от главного корпуса санатория. Впро¬чем, все гости санатория могут посещать оборудованные галеч¬ные пляжи гостиницы «Жемчужина» или пансионата «Эдем».


(18) (к странице 235). Кобулети – город, растянувшийся на узкой равнинной полосе Черноморского побережья почти на тринадцать километров. На юге течёт река Кинкиша, на севере – река Ачква, а за ней – Кобулет¬ская низменность. За городом, на востоке – начинаются предгорья Арсиянского хребта. Территория Кобулети заселена очень давно. Здесь в торфяниках было обнаружено древнейшее поселение, существовавшее 5-7 тысячелетий назад. Поселение город¬ского типа существовало здесь ещё в античные времена, по всей вероятности, в эпоху Колхидского государства.

В 11 веке Кобу¬лети был захвачен турками-сельджуками. Кобулети был непри¬метным провинциальным поселением до 1878 года (когда Аджария была присоединена к России), а затем приграничный го¬род-порт стал застраиваться дачами и усадьбами офицеров Россий¬ской армии. В 1911 году был открыт первый санаторий, но популярность Кобулети была невелика. Славу этому небольшому городку принесли многочисленные санатории, пансионаты, дома отдыха, построенные в советский период, главным образом, для военных и детей. До 1936 года город носил название Кабулеты. Сегодня самым известным пансионатом Кобулети считается «Гори¬зонт».


(19) (к странице 236). Цихисдзири— климатический курорт в Аджарии (осно¬ван в 1923 г.) рядом с руинами крепости шестого века («Кре¬пость Петра»); село Цихисдзири, или «нижняя кре¬пость (от цихе- кре¬пость и дзири – нижний), располо¬жено в девятнадцати километ¬рах к северо-во-стоку от Батуми, относится к Мцхетскому муниципа¬литету края Квемо-Картли и имеет преимущественно азер¬байджан¬ское население (поэтому там распространено и вто¬рое - азербайджан¬ское название села - Гарахесенли, или «Чёр¬ный Гасан»).
 

(20) (к странице 241). Именно так было с получением разнооб¬разного «дефицита» в советское время - «по блату», ча¬сто – на личном обаянии, иногда – по прихоти началь¬ника можно было «достать», «выбить», «взаимовы¬годно получить», «получить в качестве большого лич¬ного одол-жения» или - «дуриком» (что бывало, но крайне редко) – прим. ред.).


(21) (к странице 241). Ча¬ква (название  одноименной железнодорожной станции -  «Чаква», а  само местечко называют «Чаква» или «Чакви») - неболь¬шой курорт, целиком утопающий в зелени и расположен¬ный на Черноморском побережье Аджа¬рии. Главная гордость Ча¬квы - «сто¬лицы грузинского чая» – изумрудные чайные планта¬ции, раскинувшиеся на огромной площади. От Батуми и Кобу¬лети Чаква (Чакви) отделен 15 минутами езды. Известно, что для Кобу¬лети «характерна повышен¬ная влажность. Весной она макси¬мальна- 75%, а зимой составляет 70%».


(22) (к странице 242). Патиашвили Джумбер Ильич (родился в 1939 году, по образова¬нию агроном, кандидат сельскохозяйствен¬ных наук) — первый секретарь ЦК Ком¬партии Грузии (1985-1989). После Тбилис¬ских собы¬тий в апреле 1989 года подал в отставку. Затем рабо¬тал гендиректором НПО «Тавтави» («Колос») в городе Мцхета (1989-1991), позднее - директором НИИ земледе¬лия им. Ю. Н. Ломоури, в 1992 году избран в парламент, в 1995 году был независимым кандидатом в президенты Грузии («пришёл» вто¬рым, «уступив» только Э. А. Шеварднадзе). В 2003 году стал сторонни¬ком «Революции роз» и объявил о полной поддержке М. Саакашвили. С 2001 года - лидер всегрузинского политического объединения «Эртоба» («Единство»).


(23) (к странице 242). Долгих Владимир Иванович (родился в 1924 году, кан¬дидат тех¬нических наук, член президиума Российской инженерной акаде¬мии, академик РИА) - кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС (1982-1988), депутат (1966-1990), председатель Совета ветера¬нов Москвы (c 2002 г.), председатель Общественного со¬вета Москвы (с 2008 г.), депутат Госдумы (с 2011 г.), член Совета Федераций Госдумы (с 2013 г.), кавалер орденов и медалей СССР и РФ, дважды Герой социалистического труда (1965, 1984).


(24) (к странице 245). Рафгат Мазитович Масагутов (ро¬дился в 1928 году)- химик-техно¬лог, автор более 450 научных тру¬дов, в том числе 7 моногра¬фий, имеет около 200 авторских свидетельств (основные работы посвящены теоретиче¬ским исследованиям и разработке малостадий¬ных техноло¬гий получения специализированных катали¬зато¬ров, выявлению закономерностей формирования гетеро¬ген¬ных катализаторов с заданными свойствами и изуче¬нию механизма их дезактивации в промышленных процес¬сах),  кавалер ордена Трудового Красного Знамени (1981), доктор техниче¬ских наук (1970), профессор (1975), заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1989) и БАССР (1966), академик Инженер¬ной академии Респуб¬лики Башкирии (1992), директор Башкирского научно-иссле¬дова-тельского института нефте-химиче¬ских произ¬водств (ныне – Институт нефтехимии и ката¬лиза) (1971-1992), почётный директор института (с 1992 года).

Источник: сайт «УФА ГИД», URL: http://ufa-gid.com/encyclopedia  /masagutov.html (последняя дата обра¬щения - 02 марта 2014 года).


(25) (к странице 246). Мангышла;к (или по-казахски  Мангы¬стау) — полуостров на во¬сточном побережье Каспийского моря в Казахстане. Такое же название носит примыкающее к полуострову плато, восточнее пере-ходящее в плато Устюрт. В северной части Мангышлака выделя¬ется полуост¬ров Бузачи, омываемый водами Магышлак¬ского залива, а также заливов Мёртвый Култук и Кайдак. На за¬паде в Кас¬пийское море вдаётся полуостров Тюб-Караган; южнее Мангышлака располагается Казахский залив. На терри¬тории полуост¬рова располагается Мангистауская об¬ласть Казахстана.

Шевченко (в настоящее время – Актау, или по-казах¬ски «бе¬лая гора») — город на юго-западе Казахстана, областной центр Ман¬гистауской области (ранее именова¬лась Мангышлакской), ран¬ние названия (1961-1963) посёлок Актауский, город Актау. В 1963-1991 гг. - город Шевченко (в честь Тараса Шевченко, отбывав¬шего политиче¬скую ссылку на полуострове Мангышлак в 1850-1857 гг.).

Многие путают город Шев¬ченко с городом Форт-Шевченко (в той же Мангистауской обла¬сти Казахстана на том же полуост¬рове Мангышлак (мыс Тюбка¬раган), основанным в 1846 году как военное укрепле¬ние Новопетровское; в 1857 году переименован¬ный в форт Александровский (который в 1882-1920 гг.  был столи¬цей Мангышлакского уезда), в 1924 году вновь переименован¬ный в Форт-Урицкий. В 1932 году го¬род получил со¬временное имя «Форт-Шевченко» в честь Т. Г. Шевченко, отбывав¬шего здесь ссылку в 1850-1857 гг.). От Форта-Шевченко до Шевченко (ныне – Актау) 319 кило¬метров.

Актау является промышленным городом. Появление города стало результатом принятого руководством Советского Союза в двадцатом веке решения о создании ядерного щита страны с уча¬стием министерства среднего машиностроения. Был создан уникальный комплекс, который включал в себя до¬бычу урановой руды, её переработку и обогащение на месте. Сеть предприятий этого комплекса обеспечивала основное производ¬ство химическими реагентами (азотно-туковый и сернокис¬лотный заводы), теплоэлектроэнергией, водой (ТЭЦ, БН-350).
Была построена инфраструктура города, обеспечивающая до¬стойное проживание людей в безводной пустыне (климат – засуш¬ливый, летом – до 45 градусов (ночью – +38), грунт нагрева¬ется на солнце до  +70°. После распада СССР Актау стал центром разработки нефтегазовых месторождений, как старых, открытых ещё в 20-м веке, так и новых.
Вся растительность в городе специально поливается. Город находится на берегу Каспийского моря. По краю Актау тянутся набе¬режные и пляжи, которые за последние годы претерпели ряд значительных улучшений. Питьевой водой город обеспечивает водо-опреснительная стан¬ция МАЭК, на которой подготавливается и смешивается произве¬дённый дистиллят из морской воды с высокоминерализован¬ной артезианской из месторождения «Куй¬люс», так как вблизи города нет природных источников питьевой воды. Вода в городе делится на питьевую и техническую.

Источник: Википедия URL: http://ru.wikipedia.org /wiki/ (Дата обращения 08 марта 2014 года).

Здесь требуется уточнение. МАЭК - Мангистауский Атом¬ный Энергетический Комбинат. Ранее город обслуживала Шевченков¬ская АЭС (работавшая в 1972—1999 гг.) - атомная электростанция и опреснительная установка в городе Шевченко. АЭС установлен¬ной электрической мощностью 350 МВт, пущена в строй в 1972 году, состояла из одного блока на быстрых нейтронах БН-350. На момент эксплуатации являлась единственной атомной опреснитель¬ной установкой в мире, поставляла пресную воду для города Актау в объёме 120 000 м; в сутки. В 1997 году согласно заключённым международным соглашениям реакторная уста-новка БН-350 переведена в режим вывода из эксплуатации, кото¬рый будет осуществляться более чем 50 лет.

В настоящее время производство электрической и тепловой энергии, пара, горячей, технической и питьевой воды осуществляется по¬средством трёх ТЭЦ, работающих на газе.

Источник: Сайт МАЭК  URL: http://wikimapia.org/6489077/ ru/Мангистауский - Атом¬ный – Энергетический – Комбинат - МАЭК. (Дата последнего обращения 08 марта 2014 года).


(26) (к странице 250). После закрытия телепередачи «Клуб весёлых и находчивых» в 1972 году Масляков и Жильцова были ведущими телепередачи «Песня года».

Развитие демократии в годы Перестройки обусловило возвра¬щение любимой зрителями программы КВН в телеэфир. С возобновлением телетрансляций КВН в 1986 г. единственным посто¬янным  ведущим телепередачи стал Александр Масляков (Жильцову пригласили в состав жюри  первого сезона (1986 -1987 гг.). Впоследствии к ней не обращались).


(27) (к странице 250). Александр Васильевич Масляков (родился в 1941 году) – совет¬ский и российский телеведущий, заслуженный деятель искус-ств РФ (1994), академик Академии Российского телевиде¬ния, основатель и владелец АМиК («Александр Масляков и Компа¬ния») – организатора движения КВН.

На телевидении – с 1964 года (протекцию студенту-третьекурснику составила популярная тогда телеведущая Светлана Жильцова). Окончил Московский институт инженеров транспорта (1966 г.) и Высшие курсы работников телевидения (1968 г.). Работал в Глав¬ной редакции программ для молодёжи: старший редактор (1969 – 1976), затем – специальный корреспондент (1976 – 1980), сотруд¬ник (до 1995 года) телевизионной студии «Эксперимент», затем – студии художественно-публицистических и массовых программ ТО «Эксперимент».

Был ведущим программ: «Клуб весёлых и находчивых», «Алло, мы ищем таланты», «А ну-ка, девушки», «Адреса молодых», «А ну-ка, парни», «Весёлые ребята», «12 этаж», «Песня года» (1976 – 1979), «Александр-шоу» и других. Первый ведущий про¬граммы «Что? Где? Когда?», в 1988 году был ведущим программы «Взгляд», постоянный ведущий, руководитель и режиссёр популяр¬ной телепрограммы «КВН» (Клуб весёлых и находчивых), президент Международного союза КВН и телевизионного творче¬ского объединения «АМиК», председатель жюри телешоу «Ми¬нута славы».

В  2012 году стал членом «Народного штаба» (по Москве) кан¬дидата в президенты В.В. Путина. Кавалер орденов и медалей разных стран, в частности орденов РФ «За заслуги перед Отече¬ством третьей и четвертой степеней, лауреат премий «Овация» (1994), «ТЭФИ» (1996).

Источник: Википедия. URL: httр://ru. wikiрedia.org/wiki/ Масля¬ков, Александр Васильевич). (Дата последнего обращения 08 марта 2014 года).


(28) (к странице 251). Тогрул Неймат оглы Шахтахтинский (22 октября 1925, Баку – 8 октября 2010, Баку) – выдающийся азербайджанский нефтехи¬мик, заслуженный деятель науки Азербайджана (1991), академик НАН Азербайджана, профессор, доктор химических наук, автор 422 опубликованных научных работ, в том числе 11 монографий. Подготовил 48 кандидатов и 12 докторов наук. Основные направления научных работ – окисление и окисли¬тельный аммонолиз углеводородов, теоретические ос-новы химической технологии. Разработал процесс жидкофазного окислительного аммонолиза алкилароматических углеводоро¬дов; теорию, общие принципы и методику моделирования и оптими¬зации управления промышленными процессами с изменяю¬щейся активностью катализатора в системах с псевдооса¬ждённым и стационарным слоем катализатора. Синтезиро¬вал малеиновый ангидрид прямым окислением н-бутиленов и н-бутана; винилхлорид сопряжённым дегидрохлориро¬ванием дихлорэтана и гидрохлорированием ацети¬лена; акрилонитрила окислительным аммонолизом пропана. Кавалер орденов и медалей СССР и Азербайджана.

Окончил Азербайджанский индустриальный институт по специ-альности химик-технолог (1949). В работал в Институте нефти АН АзССР (1949—1959), Институте нефтехимических процес¬сов АН АзССР (1960—1974),  директор Института теоретиче¬ских проблем химической технологии АН АзССР (1975 – 2010), академик-секретарь Отделения химических наук Националь¬ной академии наук Азербайджана (НАНА) (1973—1981, 1990-2010).

Источник: Википедия URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/% E0 ,). (Дата последнего обращения 08 марта 2014 года).


(29) (к странице 251). Салаев Эльдар Юнис оглы (родился в 1933 году) – доктор фи¬зико-математических наук (1975), профессор (1979), лауреат Азер¬байджанской Государственной премии (1972), лауреат пре¬мии имени акад. С. И. Вавилова, Г. З. Тагиева, Н. Нариманова, член Исламской Академии, директор института физики АНА (с 1973 г.), академик АНА (1983), президент Академии наук Азербайджана (1983-1997) – выдающийся учёный в области физики твёрдого тела, квантовой электроники и фотоэлектроники. Основные ра¬боты посвящены исследованиям полупроводников, изучению энерге¬тических спектров различных состояний. Салаев впервые обнаружил индуктивное облучение в многослойных кристаллах при помощи ускоренных электронных пучков. Эти исследования дали возможность созданию преобразователей лазерных лучей. Под руководством Салаева при помощи полупроводников были созданы дефлектор, дешифратор, фотоприёмники, электронные микрохолодильники, устройства для метрологических исследова¬ний, автор десятков научных трудов и монографий изданных в рес¬публике и за рубежом.

Источник: Википедия URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/ , (Дата последнего обращения 03 марта 2014 года).


Памятные автору места

Список городов, где побывал автор как пловец.

№ пп. Город № пп. Город № пп. Город
1. Москва 20. Туапсе 39. Прага
2. Киев 21. Сочи 40. Будапешт
3. Рига 22. Лазаревское 41. Стокгольм
4. Баку 23. Кобулети 42. Стамбул
5. Одесса 24. Батуми 43. Кипр
6. Ялта 25. Шевченко (Акктау) 44. Венеция
7. Гурзуф 26. Поти 45. Берген
8. Санкт-Пе-тербург 27. Лоо 46. Лимасол
9. Чебоксары 28. Шепси 47. Пирей
10. Пермь 29. Дагомыс 48. Балатон
11. Кострома 30. Плёс 49. Золотые пески
12. Ярославль 31. Очамчира 50. Варна
13. Казань 32. Гагра 51. Париж
14. Самара 33. Сухуми 52. Лондон
15. Волгоград 34. Новороссийск 53. Рим
16. Астрахань 35. Пицунда 54. Албена
17. Ростов на Дону 36. Агудзера 55. Барселона

18. Тверь 37. Анаклиа 56. Амстердам
19. Адлер 38. Афины 57. Каир


Список городов СССР и Российской Федерации,
в которых довелось жить или побывать автору.

№ пп. Город № пп. Город № пп. Город
1. Москва 39. Иваново 77. Новомосковск
2. Киев 40. Тамбов 78. Есентуки
3. Минск 41. Чебоксары 79. Дзержинск
4. Кишинев 42. Анадырь 80. Ивано-Фран-ковск
5. Рига 43. Шумерля 81. Наманган
6. Вильнюс 44. Пермь 82. Самарканд
7. Таллинн 45. Березники 83. Чирчик
8. Тбилиси 46. Кушва 84. Кутаиси
9. Ереван 47. Верхняя Тура 85. Кобулети
10. Баку 48. Нижний
Тагил 86. Зугдиди
11. Ташкент 49. Кострома 87. Батуми
12. Алма-Аты 50. Ярославль 88. Чимкент
13. Одесса 51. Нижний
Новгород 89. Шевченко
14. Харьков 52. Казань 90. Мичуринск
15. Запорожье 53. Самара 91. Маршанск
16. Донецк 54. Волгоград 92. Джамбул
17. Днепропетровск 55. Астрахань 93. Анаклиа
18. Симферополь 56. Ростов
(Великий) 94. Чоп
(Украина)
19. Ялта 57. Ростов на
Дону 95. Палех
20. Гурзуф 58. Тверь 96. Поти
21. Загорск 59. Новосибирск 97. Лоо
22. Львов 60. Иркутск 98. Шепси
23. Ужгород 61. Кемерово 99. Переяславль-Залесский
24. Чернигов 62. Омск 100. Дагомыс
25. Рубежное 63. Ставрополь 101. Плёс
26. Северодонецк 64. Адлер 102. Очамчира
27. Лисичанск 65. Туапсе 103. Гагра
28. Трускавец 66. Сочи 104. Луганск
29. Брест 67. Лазаревское 105. Стрый
(Украина)
30. Архангельск 68. Кисловодск 106. Сухуми
31. Вологда 69. Пятигорск 107. Новороссийск
32. Буй 70. Минеральные Воды 108. Пицунда

33. Рыбинск 71. Тула 109. Агудзера
34. Санкт-Петер-бург 72. Калга 110. Фергана
35. Павловск 73. Малый
Ярославец 111. Суздаль
36. Петергоф 74. Орехово-Зу-ево 112. Владимир
37. Выборг 75. Клин 113. Александров
38. Петрозаводск 76. Мытищи


Список городов дальнего зарубежья,
где автору доводилось бывать.

№ пп. Город № пп. Город № пп. Город
1. Париж 22. Лихтенштейн 43. Пиза
2. Лондон 23. Стамбул 44. Верона
3. Рим 24. Валетта 45. Гранада
4. Берлин 25. Кипр 46. Габрово
5. Мадрид 26. Порт-Саид 47. Севилья
6. Вена 27. Барселона 48. Либерец
7. Берн 28. Версаль 49. Инсбрук
8. Прага 29. Женева 50. Лимасол
9. Будапешт 30. Венеция 51. Пирей
10. София 31. Дрезден 52. Люцерна
11. Варшава 32. Гринвич 53. Балатон
12. Афины 33. Флоренция 54. Гиза
13. Ватикан 34. Берген 55. Зальцбург
14. Копенгаген 35. Цюрих 56. Золотые Пески
15. Стокгольм 36. Лозанна 57. Албена
16. Хельсинки 37. Брно 58. Сакарра
17. Осло 38. Братислава 59. Пловдив
18. Брюссель 39. Варна 60. Амстердам
19. Каир 40. Валенсия 61. Монтрё
20. Люксембург 41. Толедо 62. Лодзь
21. Сан-Марино 42. Плзень






Слово о редакторах

Считаю своим приятным долгом рассказать о моих единомыш-ленниках, внёсших существенный вклад в подготовку настоящего сборника рассказов. Я выражаю им глубокую благодар¬ность за их квалифицированную и бескорыстную по¬мощь в качестве редакторов-составителей этой книги.

Сажин Борис Степанович  – советский и российский химик-технолог, основа¬тель и руководитель научной школы в области теоретических ос¬нов химической технологии, процессов и аппаратов химической техно¬логии и промышленной экологии. Окончил Московский хи¬мико-технологический институт имени Д.И. Менделеева (1960).

Доктор технических наук, профессор, академик около десяти рос-сийских и международных академий, в том числе Российской инже¬нерной академии (РИА), Международной академии наук эколо¬гии, безопасности человека и природы (МАНЭБ), Международ¬ной академии авторов научных открытий и изобретений, Европей¬ской академии наук (EFCE) и других. Автор более 1000  публикаций, в том числе 53 книг (изданных на русском языке в СССР и РФ, а также на английском языке в США и Великобритании), 182 авторских свидетельств и патентов (СССР, РФ, Франции, Англии, Дании и др.). Подгото¬вил более 180 кандидатов и 45 докторов наук. Президент Ассоциации «Основные процессы и техника промышленных техноло¬гий» (2001-2012), почётный Президент и председатель почёт¬ного Президиума – Совета старейшин ассоциации (с 2012). Член бюро совета и председатель секции Научного совета по химиче¬ским технологиям Российской академии наук (НСХТ РАН).

Член  редколлегии журнала «Теоретические основы химиче¬ской технологии» РАН, член редколлегии журнала Российской инже¬нерной академии (РИА) «Химическая техника».

Лауреат премий Совета Министров СССР в области науки и тех¬ники (1963, 1971), а также лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники (2004). Лауреат премий Министерства обра¬зования СССР (дважды).

Удостоен званий «Заслуженный деятель науки и техники РФ», «Заслуженный деятель науки» Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности, «Заслуженный инженер России», «Почётный химик СССР», «Изобретатель СССР», «Почётный работник высшей школы», «Почёт¬ный доктор по основным процессам и технике промышлен¬ных технологий», «Почётный профессор по основным процессам и технике промышленных технологий», «Заслуженный артист РСФСР», «Заслуженный деятель искусств РФ», «Мастер спорта СССР» (по плаванию). Избран почётным доктором Лодзинской поли¬техники (Польша), Дрезденского университета (Германия) и др.

Награждён правительственными наградами (орденами и меда¬лями), в том числе орден «Почёта» (СССР), орден «Дружбы наро¬дов» (СССР), медалями ВДНХ СССР (более 20), многими отрасле¬выми и др. наградами.

Увлечения: игра на аккордеоне, автор ряда музыкальных произ-ведений (пьесы для аккордеона, музыка к нескольким пес¬ням и к гимну), писатель (автор нескольких сборников расска¬зов), сценарист и исполнитель концертных программ художествен¬ного слова.

Сажин Виктор Борисович — российский химик-технолог. Специалист в области процес¬сов и аппаратов химической технологии, технологии неоргани¬ческих веществ, общей химической технологии, инженер¬ной экологии и ресурсосбережения, материаловедения, металловеде¬ния и методов защиты от коррозии, а также в области научно-технической деятельности молодёжи. Окончил с отличием Московский химико-технологический институт имени Д.И. Менделе¬ева (1982).

Доктор технических наук (2000), профессор (2002). Вице-прези¬дент Российской молодёжной академии наук (2007), вице-прези¬дент Ассоциации по основным процессам и технике промышлен¬ных технологий (2009), директор Российского инвестици¬онно-инновационного Фонда «Научная Перспектива» (1993), первый заместитель ответственного секретаря и руководитель Общественной приёмной (1997) Межведомственной комиссии Правительства по творческому и научно-техническому развитию детей и молодёжи РФ, член ЦКК (2001) и Совета НИРС-НТДМ (2003) Минобрнауки РФ, член Правления Национальной системы развития научной, творческой и инновационной деятельности молодёжи России «Интеграция» (1993), академик (2005) и член Президиума (2010) Российской акаде¬мии естественных наук (РАЕН), академик (2002) и член Президи¬ума (2011) Российской инженерной академии, член НСХТ РАН (2009), академик МАНЭБ (2001), академик Междуна¬родной академии дополнительного образования (МАДО) (2007), член Российского химического общества (РХО) им. Д.И. Менделеева (1993), член Европейской федерации по процессам и аппаратам химической технологии (EFCE) (1995), член-корреспондент Кем¬бриджского биографического общества (IBC) (2002), член департа¬мента науки Американского биографического института (ABI) (2002), член Научного совета издания «Who’s Who in 21 st  Century» Международного биографического центра (Кембридж, Вели¬кобритания) (2002).

Автор более 700 публикаций, в том числе 13 книг (2 справоч¬ника, 2 учебника, 9 монографий, изданных в РФ, США и Великобритании на русском и английском языках), 20 учебных пособий, более 10 патентов и авторских свидетельств на изобретения, подго¬товил более 10 докторов и кандидатов технических наук.
Заместитель главного редактора научной серии «Успехи в химии и химической технологии» (1995) и член редколлегии журнала «Международный академический вестник» (2014).

Лауреат премии Президента РФ в области науки и техники (2008). Лауреат премий Российского инвестиционно-инновацион¬ного Фонда в области науки и техники (дважды).

Удостоен званий «Doctor honoris causa» (по основным процессам и технике промышленных технологий) (1998), «Почётный деятель образования, науки и культуры РФ» (2003), «Заслу¬женный инженер РФ» (2009),  «Почётный профессор по основным процессам и технике промышленных технологий» (2012), «Почётный машиностроитель РФ» (2013), «Заслуженный деятель науки» Международной академии наук высшей школы (2014), «Почётный работник высшего профессионального образования РФ» (2013), «Заслуженный деятель науки» Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности (2014)  и других. Кандидат в мастера спорта СССР (лыжные гонки) (1975).

Имеет более 40 государственных, ведомственных и обще¬ственных наград СССР и РФ (ордена, медали, почётные знаки, памятный знак). Награждён Почётной грамотой Государствен¬ной Думы ФС РФ. Имеет награды США (медаль, ди¬плом) и Великобритании (диплом), дипломы Комиссариата по де¬лам молодёжи ЮНЕСКО, Федерального агентства по образованию РФ, Комитета по делам молодёжи  Государственной Думы ФС РФ, Правительства Москвы, Правительства Омской области, ГАО «ВВЦ», Союза ректоров России, Союза ректоров Москвы и Московской обла¬сти и др.

Увлечения: игра на гитаре, аккордеоне, фортепиано, вокал (городской ро¬манс, бардовская песня), публицистика (автор ряда биографических очерков), компо¬зитор (более 300 музыкальных пьес для фортепиано), музы¬кант-исполнитель (фортепиано) (подготовлено 4 авторских диска).
А. Александров







Вместо рецензии или дружеский
литературный шарж на автора

Очаковская зима Александра Александрова
***
«Писатель» Александр Александрович Александров широко известен в очень узких кругах. Правда, поговаривают, что никакой он не Александров и даже якобы не писатель, а просто графоман. Но это клевета и доказательством могут служить его «экзерсисы» на литературном поприще, особенно в славную Очаковскую зиму, которая по количеству «произведений» (но отнюдь не по качеству) может кой-кому напомнить знаменитую Болдинскую осень Пушкина. Но Александров, конечно, далеко не Пушкин, с какой стороны на него ни смотри. Но вот именно смотреть на него ни с какой стороны не стоит: уж больно он неказист, батенька. Решительно неказист. Проще было бы назвать его бездарностью, но это была бы не стопроцентная правда, ибо ему «суждены кой-какие порывы и свершить кое-что дано». Ещё про него говорили, что «ума у него палата, но ключ от неё потерян». Упомянутый ключ он неожиданно нашёл в неожиданном месте и открыл «палату с умом» зимой 2013 года, однако, в палате он нашёл далеко не то, что ожидал, а что именно, о том история умалчивает, а Александр Александрович тем более, из чего можно заключить, что «находка» не очень порадовала его и «гордиться» в сущности было нечем.

Но последствия «находки» были дивные: Александр Александрович начал творить, «лепить» с сокрушительной скоростью рассказы, вплоть до того, что из-под его «пера» каждый божий день выходило по рассказу.

Надо честно признаться, что «прорвало» Александра Александровича немного поздновато для начинающего литератора, так как этой зимой ему пошёл уже восемьдесят первый годок. Однако, хотя он и немного стеснялся поздней литературной молодости, но не настолько, чтобы отказаться от творчества, хотя оно и давалось ему с большим трудом. Но он твёрдо решил поведать миру о том, что знает, о чем подозревает и даже не подозревает; о том, что помнит, припоминает и даже забыл. Кто скажет, что это старческий маразм, глубоко и непростительно ошибётся, ибо Александр Александрович, как никогда, этой зимой был в ясном уме и твёрдой памяти, хотя всё в этом мире относительно и Александр Александрович порой забывал, что он «вылепил» накануне» (шутка). Но если отбросить шутки в сторону, то надо признать, что этой зимой Александр Александрович «схимичил много пищи» для литературных критиков, тем более что по своей профессии «в миру» он был неплохим химиком, а точнее довольно известным специалистом по процессам и аппаратам химической технологии. Именно в этой области он написал по завышенным подсчётам целых 53 книги, конечно с соавторами, и можно предположить даже, что он читал все эти книги в отличие от деятелей более высокого ранга, например, Леонида Ильича Брежнева, который по поводу своей книги «Малая Земля» будто бы сказал: «Все говорят, что это хорошая книга, может быть прочитать?»

История «художественного творчества» Александра Александровича - традиционная, хотя, в сущности, «натворить», «к счастью» (извините за иронию), он успел пока немного. Как все очень крупные, не очень крупные, мелкие и очень мелкие писатели (и даже почти все простые люди) он начинал со стихов. Если стихи получались, люди становились поэтами, если не очень – писателями (прозаиками), если совсем не получались, то большинство бросало скользкий путь художественного творчества и переходило «на другие рельсы». Меньшинство не торопилось сдаваться и пробовало себя в сатире и юморе, или, в крайнем случае, на поприще литературных критиков, а то и литературоведов.

 У Александра Александровича стихи явно не получались, но иногда удавались сатирические пародии, особенно на певцов. Вершиной его, если так можно выразиться, «пародийного» творчества (не подумайте, что у него выходили жалкие пародии на пародии) можно считать едкие строчки в адрес Леонида Утёсова и Владимира Канделаки – известного певца, народного артиста, одно время бывшего худруком театра Оперетты. В жизни он был «не дурак» выпить и не пропускал ни одной юбки. Наиболее популярные песни Канделаки «Прощай вино в начале мая, а в октябре прощай любовь» и, конечно, о грузинском вине, позволяющем жить до ста лет, из-за которого «на дорогах стариков столетних много». Вот «перлы» пародии на Канделаки, вышедшие из-под «пера» Александра Александровича.

Злые критики считают,
Что я сильно выпиваю.
Утверждают, что отлично
Я справляюсь со «Столичной».

Между тем, друзья, поверьте
Я вина боюсь до смерти.
И клянусь вам, генацвале:
Меня пьяным не видали.

Домой утром возвращаясь
Я ни капли не качаюсь.
Знают даже все собаки,
Что не пьющий Канделаки.

Жёлтый цвет – измены признак.
Все измена в нашей жизни
Неизменна, генацвале,
Лишь бутылка «Цинандали».

 Надо отдать справедливость, в прозе Александру Александровичу повезло гораздо больше, чем в поэзии, и здесь он достиг некоторых  успехов.

Сделав кое-какие выводы из своих молодёжных «экзерсисов», Александр Александрович решил устроить перерыв в литературном художественном творчестве и «прервался» на … шестьдесят лет.

Через шестьдесят лет Александр Александрович, решив, что «лучше поздно, чем никогда», вернулся в мир художественной прозы (о стихах он уже и не помышлял). В конце 2013 года, живя в Московском Очаково он «изваял» целых два сборника рассказов. Надо сказать, что все писатели после неудавшихся стихов переходили к следующему этапу – сочиняли рассказы. Почти все, даже такие «глыбы» как Лев Толстой с его «Севастопольскими рассказами».

Нельзя не отметить, что Александр Александрович, решив перейти к сборникам рассказов, позаботился о технике безопасности на случай нападения злых критиков.

Один сборник он назвал «Вещие сны Александра Александровича». Просто молодец. Известно, что во сне может привидеться всякая «чертовщина» и, следовательно, за подлинность событий, случившихся во сне, автор никакой ответственности не несёт. Но с другой стороны сны он назвал «вещими», а это означает, что события, бывшие во сне, были наяву или будут. В первом же сне автор выдаёт сенсацию: оказывается он праправнук императора Александра ІІ по материнской линии. Хотите - верьте, хотите - нет. Но автор не виноват.

Чтобы усилить впечатление Александр Александрович даёт сборнику второе название: «Полудокументальная повесть». Весь «фокус» в этом «полу». Было ли все, о чем говорит писатель, или будет? «И не то чтобы «да», и не то чтобы «нет»». Мудро! Здорово! И полный простор фантазии с вкраплением достоверных исторических событий.

Второй сборник называется «Морские рассказы или записки пловца». Тоже не плохо. Вот только как писать правильно «пловца» или «плавца»? Ведь этот термин от слова «плавание». Похоже на ситуацию в известном анекдоте, когда начальник велел секретарше дать объявление о том, что во вторник у него состоится совещание. Секретарша была не очень сильна в грамоте и спросила, как писать вторник: с «и» или с «е», на что начальник (тоже не очень большой грамотей) небрежно бросил: «Посмотри в словаре». На это последовал очередной вопрос: «А смотреть на «в» или на «ф»?» Поставленный в тупик начальник приказал: «Перенеси на среду».

Однако Александр Александрович (более грамотный, чем тот начальник) решительно написал «пловца» и был прав.

Александр Александрович назвал себя пловцом законно, так как был мастером спорта по плаванию. Ходят слухи, что он до сих пор ежедневно плавает в бассейне и зимой, и летом, невзирая на погоду.

 О качестве рассказов говорить не будем, чтобы никого не обнадёживать и не обижать автора, однако, их следует признать, как минимум, интересными. Рассказов в двух сборниках много, более двух десятков, и каждый из них содержит некоторую интригу.

Написаны рассказы в рекордно короткий срок: в ноябре – декабре 2013 года, то есть почти ежедневно по рассказу. Так что эту статью можно было назвать «Очаковская поздняя осень и зима 2013 года в творчестве Александра Александровича».

Но прошла только треть зимы. Не рано ли говорить об итогах зимнего творчества? Здесь уже роль сыграли «шкурные» интересы рецензента, поторопившегося во избежание конкуренции со стороны «братьев по перу». Остаётся надеяться, что и оставшиеся два месяца зимы будут у Александра Александровича такими же плодотворными как декабрь 2013 года.

Надо сказать, что Александр Александрович никогда не боялся числа 13: всю жизнь его рабочее место было в кабинетах под номером 13, а на судьбу он никогда не жаловался. Между тем во всемирной истории годы с этой цифрой были отмечены неординарными событиями: 1613 год был первым годом правления Романовых, 1813 год был годом окончательной победы над Наполеоном, 1913 год был последним годом перед первой мировой войной.
При желании можно усмотреть некую «иронию судьбы» в словах «поздняя осень», но лучше подумать о Новогодних пожеланиях. Вообще говоря, самым лучшим было бы пожелание «побольше ума». Ведь жизнь человека определяется деятельностью мозга, а смерть наступает согласно медицине со смертью мозга. Мозг – источник ума, а ума никогда не бывает много. Однако, желать ума считается обидным. Ум, как говорят, «от Бога», но ведь и здоровье от Бога, а здоровье желают всем. В общем, пожелание ума все-таки не корректно, так как возникают ассоциации: недоумок, дурак, придурок, ненормальный. (А ведь, например, гении – типичные ненормальные, но философствовать на эту тему, как говорится, «контрпродуктивно»). Пусть остаются традиционные пожелания – здоровья, счастья, успехов.

Под Новый год получить рецензию с сомнительными комплиментами не очень приятно, так что я согласен считать, что этой статьи не было. Да будет так.
30 декабря 2013 года. Москва
Б.С.С., В.Б.С.




Литературно-художественное издание


Александров Александр Александрович

Морские рассказы или записки пловца

Редакторы: Сажин Б.С. и Сажин В.Б.






АНО «Издательство "Химия"»
107076, Москва, ул. Стромынка, дом 21, корп. 2
ano_ chemy@rambler.ru

Подписано в печать 13.08.14.
Формат 60х84 1/16. Гарнитура Cambria
Печать офсетная. Бумага Офсет IQ allround
Печ. л. 21, 16. Заказ №1766. Тираж 500 экз.

Издаётся в авторской редакции


Отпечатано в типографии
"Копия Проект"  ИП Васильев
 Владимир Андреевич
127644. г. Москва,
ул. Ижорский проезд, 17