- Идиотка. Дура. Ну что ты пялишься? Думаешь, красивая? Да кому ты нужна! Отойди. Хватит прихорашиваться. Все равно не поможет. Ну, слава Богу. Ушла. Наконец-то. Как они все мне надоели!
Валентин с досадой отодвинул стул и пошел готовить второй за утро кофе. Пока взбивал пенку, думал о том, что все, хватит, больше он не выдержит. Так и рехнуться недолго. Каждый день одно и то же. Бесконечный поток людей, проходящих перед его глазами, абсолютно его не замечающих и позволяющих себе все, что угодно, в его присутствии. «Ну что у них, дома зеркала нет? Какого лешего каждый раз останавливаются и любуются собой? Тьфу! Было бы на что смотреть. Уроды! Какие же уроды! И даже те, кто посимпатичней, тоже не забывают остановиться и внести поправки в марафет. И не надоест же. Как же любят себя люди. Надо же, одна, но пламенная страсть. Самое благодарное и непреходящее чувство к себе любимым. Ненавижу их из-за этого. Нет, надо и правда что-то делать. Что-то менять».
Валентин вернулся к рабочему месту. Небольшой кабинет. Два стола. Один рабочий, для Валентина. Другой, поменьше - для посетителей. Три стула. Шкаф для документации. Больше ничего. Огромное, во всю стену, окно. В нем и заключалась причина постоянного скверного настроения Валентина. Окно это было с зеркальным эффектом. То есть, человек с улицы видел огромное красивое зеркало. А Валентин, абсолютно невидимый снаружи, изнутри вынужден был наблюдать человека, который видел… огромное красивое зеркало.
Работал Валентин бухгалтером. Был он наемным служащим и в принципе был доволен и работой, и зарплатой. Да и хозяин не докучал. Приносил каждый вечер для обработки новые отчеты, выкуривал две сигареты и уходил. В общем, работа не бей лежачего. Валентину очень даже нравилась. Вот если бы не это окно чертово. Валентин пытался несколько раз намекнуть хозяину, чтобы тот заменил зеркало на простое стекло, но тот даже и слышать ничего не хотел. Ему, видите ли, нравилось, пока он сидел в офисе, развлекаться тем, как прохожие замедляют шаг и начинают прихорашиваться. Он заразительно хохотал и каждый раз приговаривал, что в эти моменты кабинет ему напоминает скрытую камеру. Валентин с мучительным усилием выдавливал вежливый смешок и, чтобы хозяин не заметил ненависти во взгляде, начинал перебирать бумаги в шкафу. И так продолжалось каждый день на протяжении уже нескольких лет. И каждый день, глядя, как очередной «красавчик» или «красавица» притормаживают у зеркала, он громко ругался и говорил: «Все. Сегодня же скажу хозяину, что увольняюсь». Но не увольнялся. Во-первых, офис был близко от дома, во-вторых, зарплата была весьма и весьма, а в- третьих, Валентина пугала безработица и… он продолжал быть невидимым свидетелем чужих манипуляций над внешностью.
Ну конечно, ты же лопнешь, если не остановишься! Вот же ненормальная. Каждый день ходит мимо, и каждый раз вертится туда-сюда. Вертихвостка. Давай, проходи. Вон видишь, за тобой уже очередь собирается. Сплошные извращенцы. Как они мне надоели! Нарциссы недобитые.
Валентина с досадой отодвинула стул и пошла готовить второй за утро кофе.
Пока взбивала пенку, думала о том, что все, хватит, больше она не выдержит. Так и рехнуться недолго. Каждый день одно и то же. Бесконечный поток людей, проходящих перед ее глазами, абсолютно ее не замечающих и позволяющих себе все, что угодно, в ее присутствии. «Ну что у них, дома зеркала нет? Какого лешего каждый раз останавливаются и любуются собой. Тьфу! Было бы на что смотреть. Уроды! Какие же уроды! И даже те, кто посимпатичней, тоже не забывают остановиться и внести поправки в марафет. И не надоест же. Как же любят себя люди. Надо же, одна, но пламенная страсть. Самое благодарное и непреходящее чувство к себе любимым. Ненавижу их из-за этого. Нет, надо и правда что-то делать. Что-то менять».
Валентина вернулась к рабочему месту. Крохотная швейная мастерская, в которой едва умещались два стола: на одном швейная машинка и оверлок, другой был предназначен для кройки и глажки. Манекен, несколько стульев. Навесные полки с образцами тканей и журналами мод. Больше ничего. Огромное, во всю стену окно. В нем и заключалась причина постоянного скверного настроения Валентины. Окно это было с зеркальным эффектом. То есть, человек с улицы видел огромное красивое зеркало. А Валентина, абсолютно невидимая снаружи, вынуждена была наблюдать человека, который видел… огромное красивое зеркало.
Валентина принялась обрабатывать швы на почти законченном платье, когда шестое чувство заставило ее поднять глаза к окну. Немолодой мужчина пристально вглядывался в свое отражение и усердно исследовал содержимое носа. Он приподнимал вначале одну ноздрю, затем другую…
Валентину чуть не стошнило. Она как ошпаренная вылетела из-за стола. Выскочила на улицу. Мужчина удивленно посмотрел на гневное лицо девушки, оставил нос в покое и с достоинством удалился. Валентина вернулась в мастерскую. Она чуть не плакала. От брезгливости. От бессилия. Что она могла поделать? Мастерская принадлежала не ей. Хозяйка даже слышать не хотела о том, чтобы заменить зеркало на простое стекло. В свои редкие посещения ей даже нравилось наблюдать поведение прохожих перед зеркалом. Она говорила, что они ей напоминают попугайчиков, и громко хохотала, когда какой-нибудь прохожий отчебучивал что-нибудь необычное перед зеркалом. Валентина в такие моменты низко склонялась над шитьем, чтобы хозяйка не заметила ненависти во взгляде своей служащей. «Уволюсь. Уйду. Сил моих больше нет» . Но увольняться Валентина боялась. Во-первых, ателье было близко от дома, во-вторых, зарплата была весьма и весьма, а в- третьих, Валентину пугала безработица и… она продолжала быть невидимым свидетелем чужих манипуляций над внешностью.
Вечер. Валентин и Валентина совершенно измученные восьмичасовым наблюдением за «уродами» стояли на остановке и ждали автобус. Рядом с остановкой гордо возвышался рекламный щит фильма ужасов. Плакат был исполнен в мрачных красках и защищающее его стекло отлично отражало прохожих, подходивших к нему, чтобы то ли содержание прочесть, то ли рассмотреть свой силуэт. Валентина и Валентин упрямо не смотрели в ту сторону. Но каждый раз, когда подъезжал автобус не их маршрута, они вынуждены были скользить взглядом по зевакам у щита. И каждый раз их лица искривлялись гримасой отвращения. Наконец подъехал нужный автобус. Они вошли вместе. На одну площадку. Двери закрылись, и уже проезжая мимо щита-зеркала Валентин тихо, но с чувством сказал:
- Уроды.
-Простите, это Вы мне? – Валентина недоуменно посмотрела на Валентина.
- Да нет, конечно. Я про этих, у плаката. Делают вид, что читают, а сами любуются собой. Уроды.
Валентина заинтересованно посмотрела на незнакомца. «Какой симпатичный», - подумала она.
- Меня Валентиной зовут. А вас?