Недавно давилось мне посетить пенсионный фонд. Дело касалось очередной справки, которую необходимо было предоставить на работе. Приём начинался в 9:00. Решив быстро разделаться с поставленной задачей, я прибыл на место в 8:50. Быстро нашел необходимый мне кабинет и замер в восторге – у дверей уже собрался пенсионный актив района в составе 9 человек. Я поинтересовался кто крайний в этой очереди, и, подперев стенку в дальнем углу, решил дочитать скаченную на телефон книгу.
Погрузится в нравственные страдания героя, описанные классиком японской литературы Рюноскэ Акутагавой, у меня не получалось. Страсти, которые начали закипать перед дверью кабинета №7, затмевали события в книге.
Всё началось с обсуждения погоды. Слегка пройдясь по причудам природы, и выяснив, слуховые и голосовые способности друг друга, пенсионеры сделали небольшое, минут на 15, экономическое обозрение, начав с хлебобулочных изделий и закончив динамикой падения цен на нефть. Политическая часть диспута, затянулась, ибо не все из вялотекущей очереди успевали пройтись калёным железом по руководству страны, начиная с Хрущева. У современных политиков, априори не было не единого шанса на доброе слово. Дебаты разгоралась с новой силой, потому что, занимавшие очередь после меня, подбрасывали новые словесные поленья в этот вечный костер.
К тому моменту, когда наконец-то, подошла моя очередь заходить, я уже имел полное представление и о том, что при закатке помидор в банку обязательно нужно кроме лаврового листа бросать, обязательно три листа смородины. И о том, почему мы сдали позиции на Кубе, и о том, что Верочка в колбасном обвешивает. За эти сорок минут ожидания, я получил столько знаний и узнал столько новостей, что стало понятным истина – смысл жизни каждого пенсионера в сборе недостоверной информации с целью скорейшего её распространения.
В небольшом кабинете, куда я вошёл, сидела женщина неопределенного возраста с надписью на бейджике «Старший инспектор Мальвина Степановна». Вернее было бы сказать, она не сидела за столом – она за ним выросла. Её пышное тело, казалось, было разрезано столешницей пополам. Тщательно нарисованные на нижней части лба брови, каким-то образом оправдывали её имя.
Я поздоровался, и подал необходимые документы. Мальвина Степановна, не глядя на меня, что-то буркнула в ответ и погрузилась в изучение документации. Затем её толстые, похожие на сардельки пальцы, с неожиданной скоростью забегали по клавиатуре. На одном из них блестело обручальное кольцо, которое скорой всего было надето на Мальвину, когда та ещё была ребенком. Не переставая печатать, она сказала:
- Копию паспорта давайте.
Я подал. И сардельки с удвоенной энергией продолжили терзать клавиши.
- А где вторая фотография? - неожиданно спросила меня фея пенсионного фонда. Я в первую секунду опешил и переспросил:
- А зачем вторая?
- После 45-ти должна быть вторая фотография! – справочным голосом, заявила Мальвина Степановна.
- Но мне нет 45-ти. – сказал я, вспоминая и подсчитывая в уме, свои годы.
Мальвина Степановна, оторвала свой взгляд от монитора, и подняла свои прекрасные огромные, как у коровы, черные глаза на меня. Я понял, что сейчас придется ответить за всё. И за падение цен на нефть, и за вчерашний дождь, и за Кубу вместе с Верочкой из колбасного. Мальвина Степановна медленно перевела свой лазерный взгляд на копию паспорта, и произведя нехитрый расчет моего возраста, милостиво сказала:
- Ну ладно.
Перевел дух я только когда вышел на улицу. Шел и думал, вот так вот живешь, возраста своего не замечаешь, а тут бац!