Попечитель

               
Русский человек всегда отличался удивительным свойством: где бы не селился — везде обретал свою малую Родину. Так было и при освоении земель Дальнего Востока, когда в середине XIX века, прибывшие со всех краев России крестьяне, принесли с собой в новые земли культуру, традиции и любимые песни предков.  Но главной для них была церковь. Без нее жизнь на чужбине была невыносимой. Сами крестьяне говорили, что «...в селах, где есть церкви, бабы меньше тоскуют и плачут, а бабий плач, это тоска по Родине, длящаяся годами и расстраивающая жизнь новосела, является главной, если не единственной причиной обратных выселений из Уссурийского края...»
      Второй по важности была школа. Нужно сказать, что школьное дело в Приморье в конце 19 века находилось в плачевном состоянии из-за неопределенности школьной управы. Так в 1889 году по инициативе иеромонаха Тихона крестьяне селения Шкотово приняли решение открыть школу, но смогли основать ее только в 1891 году. На строительство школьного здания денег не было, а терять время в ожидании государственной поддержки не хотелось, так как дети росли и нуждались в образовании. Тогда сельский сход решил временно разместить школу в старом бараке.
     За неимением грамотных учителей в Приморье, вызвали педагога из Иркутской учительской семинарии. Женщину брать не хотели, потому что на Дальнем Востоке их не хватало, и они быстро выходили замуж. От замужества их не останавливало даже требование сельского схода полной выплаты затраченных на проезд денег. Как правило «проездные» охотно оплачивал жених. Хотя сельский сход и возмещал убытки, но терял педагога, и дети оставались без учебы.
     Как только приехал из Иркутска учитель, в школе собрались ученики от 8 до 15 лет и начались занятия.
     По особой программе курс сельской школы  проходили за 2 года и на следующий поток могли поступать только дети достигшие школьного возраста. Но ребят такого возраста оказалось немного, и платить учителю за обучение маленького класса сельскому обществу было не под силу. Тогда учителя увольняли и  приглашали только через 4 года, когда учеников набиралось достаточно. Выработанное в Шкотово периодическое преподавание прижилось в других приморских селах. Небольшие села брали одного учителя на три селения, и он переходил из одной деревни в другую, по очереди через два года, обучив в каждом селе всех детей школьного возраста.
     Стоящая на семи ветрах новая школа в Шкотово занимала старый казенный барак, полусгнивший и изрядно покосившийся, со старым дырявым потолком, шатким полом и сгнившими оконными рамами.  В ней было всего два крошечных оконца, а низкая дверь выходила на север, отчего в зимнюю непогоду, когда ученики окрестных деревень приходили на урок, в класс врывалась наружная буря, и наметало много снега. Класс был один и настолько тесный, что во время отопления железной печью учиться в нем было невозможно. Под школой били водяные ключи, отчего внутри круглый год было сыро. Двор вокруг школы был узким, и не было ровной поверхности для детской площадки.
     Летом, когда детвору отпускали на каникулы, барак , чтобы он не простаивал зря, сельчане трансформировали  в конюшню, и до самой осени в нем стояло несколько лошадей, отчего к началу занятий помещение трудно было отмыть от грязи. Тогда опять собирался сельский сход, и били тревогу. Мастера брали в руки инструменты и даже в начале октября занятия проходили под стук молотков, среди строительной пыли и грязи.
     И прославилась школа селения Шкотово на всю окрестность как  «Бедственная школа».  Никому до нее не было дела, так же как и до учащихся в ней детей, остро нуждающихся в учебниках, чернилах, бумаге, перьях и других учебных принадлежностях.
     Недаром гласит пословица: «У семи нянек дитя без глазу». При трех хозяевах осталась  «Бедственная школа»  без присмотра. Во-первых, она находилась под надзором полицейской управы и в то же время духовное ведомство считало школу церковно-приходской, а земская власть принимала школу за сельскую и считала ее земской. Но никто не пытался оказать ей реальную помощь. Даже визит в школу Военного Губернатора ничего не решил. В длительном ожидании помощи школа дошла до последней капли чернил и до последнего листа бумаги. Тогда о печальном положении дел сообщили начальнику Южно-Уссурийского округа - и опять безрезультатно. Пришлось покупать учебники на деньги крестьян.
     Так бы оно и продолжалось дальше, до полного развала отжившего свой век барака, если бы прогремевшие вблизи школы выстрелы из ружья не «разбудили» сельчан.
     Все началось с того, что в ста метрах от «Бедствующей школы» местный «бизнесмен» Базякин, владелец спиртоперегонного завода, открыл кабак. И потянулся туда вереницей народ, с утра до вечера ошиваясь в поисках спиртного.
     И вот в одно обыкновенное утро в домике школьного учителя, расположенном в школьном дворе, раздались громкие оружейные выстрелы. Началась пальба: два писаря, псаломщик да учитель разбушевались в пьяном угаре. Последнему все что-то мерещилось, и он пугал своих товарищей холостыми зарядами из ружья, а те, спросонок, вскакивали и прятались кто под кровать, а кто под печь.
     Стрельба продолжалась периодично целый месяц, а это означало, что больше месяца у детей не было занятий. Наконец-то учитель протрезвел, и занятия с грехом пополам начались. В конце учебного года запойного учителя уволили и пригласили молодую учительницу с надеждой, что она сможет наладить учебный процесс. Новый учебный год прошел благополучно, детей отпустили на летние каникулы, но среди крестьян начались распри и интриги, из-за чего учительница осенью уехала, а на ее место опять вернулся учитель-«стрелок».
     Этой же осенью возникло разбирательство между священником и земской властью о принадлежности школы: духовному ведомству или министерству просвещения. Наконец 15 ноября 1896 года на сельском сходе селения Шкотово школа была признана сельской и причислена Министерству народного просвещения. ( Газета «Владивосток» № 50, стр. 8)
     Все эти беды в хронологическом порядке были изложены в статье «Бедствующая школа» опубликованной в №42 газеты «Владивосток» за 1898 год.  Благодаря вопиющей статье крик о помощи был услышан и начался сбор денег на строительство новой школы. «Мы спешим заявить, что уже поступило от неизвестного - два рубля, от типографии Н. В. Ремезова – 5 стоп бумаги, и Редакция поручила Н. Ивину составить список всего необходимого для школы, по которому и будет все заготовлено и выслано…» (Газ. "Владивосток" №43 1898 год, стр. 13 «Бедствующая школа» Л. Ивин). Иногда нужно достичь дна, чтобы оттолкнувшись от него подняться наверх. Тяга к знаниям и стремление вывести своих детей на высокий образовательный уровень подвигли жителей Шкотово на строительство двухэтажного кирпичного здания для 4-х классного Вышеначального училища.

      Новую школу строили всем селом, под руководством старосты и волостного старшины Василия Васильевича Пашкеева, приложившего много усилий для сбора средств на такое грандиозное сооружение. Сельский сход смог собрать только 11 тысяч рублей обложив сбором владельца спиртоперегонного завода и 4-х кабаков односельчанина Базякина. Весь доход от одного из кабаков направлялся на строительство. Остальные деньги Василий Васильевич изыскивал где мог, и в итоге школьное здание обошлось в 50 тысяч рублей.
     Василию Васильевичу Пашкееву нужно уделить особое внимание как  яркому представителю переселенцев, прибывших на Дальний Восток. Он был внуком польского повстанца Андрея Пашкевича, сосланного в Сибирь после восстания 1830 года. В Иркутске Пашкевичи поддерживали тесную связь с ссыльными поляками, благодаря чему их многочисленная семья под руководством князя Михаила Сергеевича Волконского достигла Вторым сплавом в 1855 году Нижнего Амура и на берегах могущественной реки три брата Пашкевича стояли у основания сел: Богородское, Михайловское и Ново-Михайловское. Родился Василий Васильевич 3 апреля 1865 года в селении Ново-Михайловское, в просторном светлом доме с окнами, выходящими на бескрайний Амур. Был он поздним и последним ребенком, любимым младшим сыном, и потому унаследовал имя отца. Крестили Василия 6 апреля в храме Архангела Михаила, построенном его отцом и дядьями на самом высоком холме села с великолепным видом на окрестности. Дьяконом в церкви служил муж его сестры-восприемницы Евдокии - Василий Васильев Сизов, а крестивший священник, Александр Петров Литвинцев, стал крестным отцом новорожденного. Свое первое путешествие Василий Васильевич совершил 15 августа 1865 года на судне «Гиляк» из Николаевска во Владивосток в возрасте 4 месяцев, таким образом, приобщившись к переселенческой доле родителей.
     Вырос Василий Васильевич в большой сплоченной семье. Глава семьи,  Василий Андреевич Пашкеев, в предверии перенесения главного порта из Николаевска во Владивостока с многочисленной семье переселился в Приморье. Он стал одним из основателей селения Шкотово и в 1865 году « ...отыскав пригодную для хлебопашества землю в местности между речками Майхою и Чемухою, впадающих в Уссурийский залив, первым там обзавелся крестьянским домохозяйством  и стал разводить хлебопашество и скотоводство...» (1) В 1875 году он был удостоен звания купца 2-й гильдии. Старший брат Василия Васильевича Иаков был первым старостой села. Сестра Агафья вышла замуж за губернского секретаря Феодора Никифоровича Ливина и жила во Владивостоке. Вторым мужем Агафьи стал известный купец-меценат Карл Георгиевич Гольденштедт, немец по происхождению. В 1884 году Ф.Н. Ливин получил назначение на должность смотрителя Александровской тюрьмы на Сахалине (затем  Дербинской, Рыковской, Александровской, Мало-Тымовской, снова Рыковской и Корсаковской тюрем) и служил до 1893 года. К этому времени Агафья жила с новым мужем. В том же 1884 году Карл Георгиевич Гольденштедт написал прошение  о разрешении на брак с Агафьей Ливиной и усыновлении детей.
 Семья Карла Георгиевича и Агафьи стала знаменитой благодаря их фермерскому хозяйству Новогеоргиевское на полуострове Де-Фриз, долгое время снабжавшему Владивосток молочными продуктами. Со временем оно стало дачным пристанищем для многих передовых людей Дальнего Востока. «Природа тех мест удивляла разнообразием. Здесь были и морские берега, и буйные леса, и холмы, и заливные луга, а также парк площадью в четыре десятины, его украшали венец дубов, пруд, покрытый лотосами...».  Новогеоргиевское было «маленьким раем в сердцах его обитателей» (Элеонора Прэй. Письма.)
      Другая сестра Василия Васильевича Александра долгое время проживала в доме Гольденштедта, помогая Агафье ухаживать за детьми. 27 октября 1885 года она вышла замуж за купца 2-й гильдии Карла-Эрнеста Каппенберга. Венчались в Владивостокской Успенской церкви, поручителями на свадьбе были близкие друзья семьи: Карл Георгиевич Гольденштедт, германский подданный купец Адольф Васильевич Даттан, нерчинский мещанин Александр Наделяев и благовещенский мещанин Александр Попов.
     В 1882 году Василий Васильевич сочетался браком с Феодорой Андреевной Гамаюновой, женщиной добрейшей души, родившей ему 11 детей. Венчались во Владивостокской церкви Успения Божьей Матери. Василию исполнилось 18, а Феодоре 16 лет. Поручителем по невесте был один из основателей Общества изучения Амурского края во Владивостоке, член распорядительного комитета ОИАК подпоручик князь Лев Александрович Крапоткин. 
     Семья Василия и Феодоры Пашкеевых была на редкость гостеприимной и общительной. В доме была большая библиотека, а чтение книг было одним из любимых занятий. Стены украшали живописные картины и ежедневно звучали рояль и скрипка. Дети занимались живописью и музыкой, собирали коллекции бабочек и минеральных пород. Пашкеевы поддерживали связь со многими передовыми людьми Дальнего Востока, и это служило стимулом для образовательного роста их детей. На глазах Василия Васильевича развивалось производство Гольденштедтов,  открывались магазины друзей-меценатов по всему Приморскому краю. В 1887 году старшая сестра Агафья с Карлом Георгиевичем и сыном Павлом уехали на 10 лет в город Дерпт, где Павел полностью овладел немецким языком, затем, окончив реальное 1 училище в Петербурге, поступил на  англо-китайское  отделение Восточного института в г. Владивосток по I разряду и был оставлен при институте на два года для приготовления к профессорскому званию. Старший племянник Василия Васильевича Владимир Гольденштент (Ливин) стал одним из лучших архитекторов Владивостока, а позже и Шанхая. Яркие судьбы  близких родственников  оказали влияние на жизнь Василия Васильевича. Он активно занимался предпринимательской деятельностью и к началу XX века владел: табачной фабрикой, маслобойней, кирпичной водяной мельницей,  кирпичным заводом и лесобиржей с подведенной к ней узкоколейкой.  В 1899 году Василий Васильевич, его племянник Михаил Яковлевич Пашкеев и Карл Георгиевич Гольденштедт принимали активное участие в Амурско-Приморской сельско-хозяйственной и промышленной выставке в г. Хабаровске. Все трое были награждены: Василий Васильевич бронзовой медалью Министерства Земледелия и Государственных имуществ за мукосеялку собственной разработки, Михаил Яковлевич - бронзовой медалью того же министерства за американский овес, эльзасскую пшеницу и кукурузу. Карл Георгиевич  Гольденштедт  - за группу мясо-молочного скота ольденбургской породы, распространение которой признано желательным, награжден большой серебряной медалью министерства земледелия и госуд. имуществ. За отличное качество огородных овощей малой серебряной медалью императорского русского общества окклиматизации животных и растений. За коллекцию овсов: шатиловского, пробштейнского, датского, канадского, виктории и породистых лошадей; исполинскую ярицу и испытание пригодности их для Южно-Уссурийского края и за кормовые корнеплоды он получил большую серебряную медаль  министерства земледелия и госуд. имуществ.
   
 Но главной особенностью характера Василия Васильевича Пашкеева была склонность к общественной деятельности. Его постоянно избирали и в опекунский совет, и в совет по воспитанию осиротевших детей, то церковным старостой, то волостным судьей, то школьным попечителем. В 1908 году его избрали шкотовским сельским старостой, а в 1910 году Цемухинским волостным старшиной. За время старшинства Василия Васильевича село Шкотово посетил знаменитый экономист А. Кауфман, который позже в «Путевых заметках»  описал чаепитие на даче волостного старшины:
«- У нас здесь, Ваше Благородие, хорошо жить, - Рассказывает волостной старшина за стаканом чаю. - Мы ведь уж без мала сорок лет в крае живем... Хорошо здесь: земля — первый сорт, город близко, заработки всякие есть, по торговой части тоже хорошо.
- У вас, - спрашивает Кауфман — землею-то, народ, пожалуй, мало то и занимается? Пашни небось все испольныя?
- Нет, не все. Тоже и сами пашем, сколько кому по силе. Вот, скажем, я сам. У меня всей пашни семьдесят десятин; ну двадцать сам с работниками управляю, а полсотни отдаю корейцам исполу.
- А свои пашни как пашете: по ихнему или по-российски?
- Нет, по-российски.
- Что же, лучше по-российски?
- Как можно, по-ихнему куда лучше, а только руки не доходят, дорого обойдется: ведь они все лето с пашни не сходят, - вы только разочтите, сколько это выйдет! Прежде вот начальство не дозволяло им землю сдавать, а теперь ничего, не воспрещают — поняли, видно, что так лучше; которые из господ землю покупили — отставные чиновники, купцы, тоже этак же стали делать, потому что от китайца всегда больше доходу получишь, нежели от своего хозяйства»
      Позже А. Кауфман описал дальневосточного крестьянина:«... этот «сибирский янки»,  «материалист до мозга костей», которого мало волнуют «проклятые вопросы», занимающие российского крестьянина, смелее его, в нем нет «ни раболепства, ни страха перед кокардой; он знает себе цену; знает свои права и при случае умеет отстоять их. Суровая природа научила его надеяться только на самого себя, выработала находчивость и самоуверенность...»
     Но сколько бы ни зарабатывал денег Василий Васильевич, он не получал от этого полного удовлетворения, потому что благосостояние не может быть конечной целью. Оно может быть лишь средством к достижению более высоких и важных задач, таких как: хорошее образование детей и внуков, развитие и применение талантов в области искусства, науки, торговли или предпринимательства. В начале ХХ века на Дальнем Востоке открывались высшие учебные заведения, в них преподавали лучшие преподаватели и профессора Москвы и Санкт-Петербурга. Дальневосточные институты давали возможность своим воспитанникам выйти на международный уровень. Во многих вузах кроме основных предметов изучали по 4 иностранных языка, два из которых были японский и китайский. Обучаться в училищах и институтах могли не только дети дворянского сословия или дети духовенства, но и крестьянские дети, способные внести в казну определенные пожертвования. Но обычным сельским детям без предварительной подготовки в начальной школе поступить в вузы было невозможно.
      Одержимый идеей образования, Василий Васильевич не побоялся взять на себя ответственность за строительство грандиозного школьного здания в Шкотово и довел дело до конца, что дало возможность следующим поколениям на протяжении  десятилетий учиться. Он понимал, что будущее за детьми, и от того, каким будет его фундамент, зависит то, как сложится не только их дальнейшая жизнь, но и жизнь Приморского края. Направив все силы на строительство школы, Василий Васильевич оставил без внимания канцелярию и в связи с большой нагрузкой не проследил за работой писаря Красикова, который допустил грубые ошибки с цифрами. Халатность писаря привела к крупной недосдаче, отвечать за которую пришлось ответственному за строительство Василию Васильевичу. Не ожидая такого поворота дел, Василий Васильевич написал  Обращение к генерал-губернатору Приморского края Гондатти, с просьбой  помочь разобраться в случившемся.  В своем Обращении он подробно изложил историю своей жизни, неразрывно связанной с жизнью села.

      «Милостивый Государь, покорнейше прошу Вас ознакомиться с нашим положением и проявить понимание и сочувствие к судьбе нашей многострадальной семьи.
    Вместе с другими переселенцами мы осваивали целинные земли Нижнего Амура, подвергая себя смертельному риску. В связи с климатическими условиями и частыми затоплениями паханых земель, связанными с разливом реки Амур, и благодаря  переводу главного порта из Николаевска во Владивосток, мы решились на новое переселение и  в 1865 году прибыли на судне «Гиляк» под руководством капитана Шкота в Приморье.
     Много трудностей и бед довелось нам пережить на новом месте.
Не зная местных обычаев, мы не понимали, откуда следует ожидать опасность. Тайга была переполнена диким зверем. Уссурийские тигры появлялись не только в селах, но  и в самом Владивостоке. Но самые страшные беды исходили от разбойников-хунхузов. Ежегодно тысячи китайцев переселялись из Поднебесной в Приморье в надежде найти работу, а в случае неудачи занимались разбоем и грабежом. Обкуренные опиумом с поддельными паспортами, голодные манзы и хунхузы совершали разбойничьи нападения в дальних селах, где не было воинской охраны, а жители не были защищены.
     В 1868 году наше село подверглось жестокому нападению озлобленных хунхузов. В апреле 1868 года более 500 китайцев прибыли на остров Аскольд для работы на золотом прииске, но в связи с запретом китайскому населению работать на русских приисках, они были выдворены  войсками с острова. Разъяренные манзы высадились возле нашей деревни Шкотово и двинулись по направлению к Никольскому, уничтожая все на своем пути, сжигая до основания села, грабя дома и убивая людей. Пощады не было никому.
      К счастью многие из крестьян нашего села в это время находились на земельных работах на противоположной стороне реки Цемухе и, услышав приближающиеся к селению толпы разъяренных манз, успели скрыться в тайге. Но некоторые члены нашего семейства были зверски убиты, а село полностью сожжено и разграблено. Оставшись без домов, скотины и средств к существованию, мужественно перенеся все бедствия, нами не было оставлено своё новое место переселения. Несмотря на то, что почти все крестьяне перебрались в город Владивосток, наша семья стояла у  основания Шкотовской слободы.
      25 марта 1880 года игуменом Платоном в Шкотово была заложена маленькая церковь в честь Тихвинской Божьей Матери для иноческого скита, где я был выбран в первую должность церковного старосты. Игумен Платон намеревался открыть первую заштатную пустынь на Дальнем Востоке, и посему церковь  более походила на монашеский скит с отдельно стоящими келиями.
     В 1883 году 15 июня в Шкотово, старое название Цемухе, посетил Преосвященный Мартиниан (Муратовский) епископ Камчатский. Вместе с владыкой прибыли: протодиакон, четверо певчих и келейник, и кроме того ректор семинарии. Владыка проделал нелегкий путь. Пристав на лодке «Нерпа» к берегу, довольно далеко от Шкотово, им пришлось  пройти пешком по горам, тундрам и болотам около семи верст. До селения добрались поздно вечером и в 10 часов ночи в церкви было совершено всенощное бдение Тихвинской иконе Божьей Матери, а утром 16 июня епископ отслужил литургию. После службы преосвященный Мартиниан посетил келии игумена и сельское училище. Приняв как должно владыку, оказав ему честь по достоинству, мы выделили удобные телеги, на коих он был доставлен без проблем к морской лодке «Нерпа» для дальнейшего своего путешествия. А вскоре, благодаря ходатайству владыки, были выделены деньги для построения новой просторной церкви. В 1886 году церковь была переименована в приходскую, и по сей день в ней совершаются богослужения и требы.
     Милостивый Государь, хочу добавить, что ещё не окончив срок службы, на меня было возложено опекунство над малолетними сиротами преждевременно умершего крестьянина Ильи Георгиевича Арзамазова, прибывшего в 1870-х годах из селения Арзамазовка в Фудин, а в 1876 году в Шкотово, где его постигла трагическая смерть. Он утонул, оставив сиротами  детей.
     В должности опекуна я пробыл около 20 лет, до полного возраста всех четырёх сирот, поставив всех полными хозяевами. Каждый из них получил отдельный дом с прилагающимся хозяйством. С начала основания села нами был установлен порядок — оказание помощи каждой нуждающейся семье. Раз в неделю крестьяне собираются на сход и обговаривают нужды вдов и малоимущих, распределяя между собой помощь по хозяйству.  Не оставляем мы без попечения и сирот, принимая их как своих родных детей в семьи.
     По открытии в селении Шкотово Цемухинского волостного правления я был выбран в волостные судьи, в коей должности пробыл два трёхлетия, и в то же время состоял школьным попечителем. Прослужив 12 лет попечителем, в свою службу построив два деревянных школьных здания и третье кирпичное двухэтажное в триста рублей за сажень, стоимостью в 50000 рублей. На эту постройку шкотовским сельским обществом было ассигновано всего лишь 11000 рублей, которой суммы было далеко недостаточно. Но чтобы изыскать недостающую сумму денег, я для этой цели был выбран в должность сельского старосты. Получив все полномочия от общества и при неусыпном труде, не считаясь с затратами своих средств, я привлёк много пожертвований, усилив сельский доход, чем достиг своей цели: в одно лето выстроив такое ценное здание без задолжания и без расходов со стороны казны. За этот труд был выбран моим обществом почётным блюстителем этого училища, прослужив таким образом более 15 лет в попечительстве, доведя школьное дело до должной высоты. Последняя моя инициатива: об открытии в селении Шкотово четырёхклассного городского училища.
 
     К моему несчастью, в 1910 году на меня пал выбор Цемухинского волостного старшины. Несмотря на все мои просьбы об отмене меня от этой должности, я был утверждён. Как я с ведением волостной канцелярии был мало знаком, и к тому же при приезде в село Шкотово войсковых частей исполнял всю полицейскую службу, был членом войсковой строительной комиссии строящегося в Шкотово Романовского гарнизона, заведовал сплавными реками Майхэ и Цемухэ и, кроме того, нёс свою прямую обязанность как волостной заседатель, а по болезни жены Феодосии Андреевны, всё время проживал дома, то не проследил за ведением документации.  Волостной писарь Красиков, назначенный господином крестьянским начальником Гинсом, чувствуя под собой твёрдую почву, постоянно был пьян и запустил канцелярию до невозможного. Несмотря на моё заявление о негодности писаря Красикова, господин крестьянский начальник постоянно умалчивал и лишь 30 сентября 1911 года г-н Гинс, приехав для ревизий Цемухинского волостного правления, ревизию поручал волостному писарю Сучанской волости Марчуку, а сам имел поездку в город Владивосток. Марчук, как сотоварищ Красикова, всё дело вырешил при выпивке и закуске и, насчитав на меня недочёту 5800 рублей, присовокупил много на меня обвинений и ложных указаний. Г-н же Гинс, возвратясь из города Владивостока, не проверив лично всю ревизию и не сделав дознания, подписал все акты, которые в прочтении дали подписать мне...
     Сумма денег, которые являлись недочетом, мною полностью внесена и не была умышленно растрачена, а лишь, по неправильности ведения денежных книг, писарем Красиковым запутана, а часть расхищена. При учете много обнаружено подлогов, и по поддельным документам писарь Красиков получал деньги, о чем составлены протоколы, которые представлены г-ну крестьянскому начальнику для привлечения Красикова к судебной ответственности, но г. крестьянский начальник даже не нашел нужным сделать дознание, чем бы мог выяснить все неправильности. 
     После ревизии г. крестьянский начальник немедля предал меня суду. Наказания этого,  как полагаю, для господина крестьянского начальника оказалось недостаточно. Не смотря на то, что я продал все свое имущество стоимостью 20 тысяч рублей всего за 5000 рублей, а все деньги недостачи пополнил оставшись при семи малолетних детях без всяких средств к жизни, господин крестьянский начальник пожелал предать меня административному наказанию об окончательном удалении от должности волостного старшины. Дело передал на разбор Южно-Уссурийского съезда крестьянских начальников, который в свою очередь окончательно удалил меня от должности волостного старшины.
     Имея надежды к своему оправданию пред судом, хочу уведомить Вас, Милостивый Государь, что преждевременное удаление меня от должности и лишение будущих выборов является для меня моральным.
Как я в свою очередь со дня своего совершеннолетия, имея 48 лет от роду, все время относился с усердием к службе, служил на благоустройство населения, имею много похвальных отзывов по службе, что показывает полученная мною награда серебряная медаль «За усердие». Кроме того, всегда был выборным во всех съездах и участвовал от волости в выборах члена Государственной Думы. Ввиду ошибочного постановления Съезда крестьянских начальников прошу Областной съезд Крестьянского Присутствия отменить решение Съезда крестьянских начальников и согласно Общему положению по статье № 1066 уголовного судопроизводства оставить меня лишь под судебным преследованием, так как по этому делу проводится следствие.
Подпись 1912 года 10-го августа.
Василий Васильевич Пашкеев.
     Надписано поверх Прошения : В доклад: Оставить без последствия. 8 декабря 1912 г Н Гондатти»(2)
     В начале ХХ века на Дальнем Востоке был учрежден институт крестьянских начальников. Они следили за местными крестьянами, проводили ревизии волостных и сельских судов и правлений. Их жалование было скудным, поэтому они надолго не задерживались и зачастую относились к своим обязанностям не только халатно, но и злоупотребляли служебным положением. На господина Гинса и его писаря Красикова уже было заведено уголовное дело под названием «Дело о наложении дисциплинарного взыскания на крестьянского начальника Сучанского участка Гинса, 1911-1912 гг.» (3).  Завел судебное Дело на Гинса племянник Василия Васильевича, Михаил Яковлевич Пашкеев. Касалось оно покупки Михаилом в 1909 году у старосты села Ново-Московское 500 десятин леса в течении 5 лет за 3000 рублей.
        Чтобы понять особенности механизма закупки леса на Дальнем Востоке, нужно немного углубиться в историю Приморья начала ХХ века. После Русско-Японской войны количество переселенцев на Дальнем Востоке увеличилось. В основном это были слабые в хозяйственном отношении земледельцы, которые, получив в надел участки земли, покрытые густой тайгой, не могли самостоятельно их очистить и приготовить к распашке. Стоимость такой работы в то время в Приморской области была от 80 до 140 рублей с десятины. Таких денег у переселенцев не было, и тогда они начинали искать покупателей на лес. Как правило, ими становились лесопромышленники, которые оплачивали надлежащий к корчеванию и продаже лес, из этих денег высчитывали стоимость работы и в течении 5 лет очищали землю.  Не теряя даром время, лесопромышленники отправляли материал на экспорт за границу, предварительно получив аванс. За продажу леса селения Ново-Московское Михаил Пашкеев получил 10 тысяч аванса, а всего леса было продано на 1,5 млн. рублей.
     Понятно, что господин крестьянский начальник Гинс не мог спокойно наблюдать как под самым носом зарабатывают капиталы.
      Продав свое имущество в Шкотово племяннику Михаилу Пашкееву вместе с кирпичным заводом, мукомольной мельницей и лесобиржей всего за 5000 рублей (4), Василий Васильевич сделал его восприемником в предпринимательском деле. Михаил оправдал доверие и со временем стал крупным лесопромышленником Дальнего Востока. Сделка продажи имущества была полу-фиктивной. Очень важной в столь тяжелый момент оказывается родственная взаимовыручка. В семье Пашкеевых связь родства была крепкой и надежной, благодаря чему все оставались у дел. Каждый мог рассчитывать на помощь близких. К сожалению, не во всех семьях помогали друг другу. Часто крестьяне вкладывали много сил и не получали результата, потому что не находилось рядом близких людей, готовых их поддержать. Одним из таких примеров был крестьянин Шкотово И.А. Пятышин, дальний родственник Василия Васильевича, судьбу которого подробно описал в книге «По Уссурийскому краю» В.К. Арсеньев: «… Обремененный большой семьей, этот удивительный труженик вечно находился в работе, вечно о чем-нибудь хлопотал. Сперва Пятышин открыл в посту Ольги торговлю, но, будучи по характеру добрым и доверчивым человеком, раздал в кредит весь свой товар и разорился. Потом он занялся рыболовством, но вода унесла у него невода. Тогда он стал добывать морскую капусту, но рабочие-китайцы, забрав вперед задатки разбежались. После этого он взялся за лесное дело — наводнение унесло у него весь лес. Пятышин собрал все свои остатки и начал строить кирпичный завод, но кирпич не нашел сбыта, ломку мрамора постигла та же участь; не пошло в ход так же и выжигание извести. Последнее дело, которым неудачно занимался Пятышин, - это подрядная постройка домов и разбивка улиц в посту Ольги. Другой на его месте давно бы опустил руки и впал в отчаяние, но он не упал духом и вновь занялся рыбной ловлей. Ни на кого он не жаловался, винил только судьбу и продолжал с нею бороться. Много неимущих переселенцев находило заработок у Пятышина, много личного труда и денежных средств он вложил в устроение поста Ольги. К сожалению, в свое время, он ниоткуда не получал поддержки, бросил все, перекочевал на реку Нельму, где и умер» (В.К.Арсеньев «По Уссурийскому краю» , гл. 14, Залив Ольги.) И таких тружеников было немало. Удивляет упорство русских людей.
         С 1912 года Василий Васильевич занимался заготовкой деловой древесины, был подрядчиком на строительных работах, участвовал в строительстве Романовского (позже Шкотовского) гарнизона, поставляя поручи для перил собственного производства.
       Время показало, что Василий Васильевич был прав. Его дети и внуки, так же как и дети большинства односельчан, по окончанию  4-х классного шкотовского училища поступили в высшие учебные заведения Владивостока. Внучатые племянники Гавриил и Василий окончили Владивостокское Коммерческое училище и в начале Первой Мировой войны поступили в Иркутское военное училище, внучка Фелицата окончила Коричневую гимназию во  Владивостоке и поступила в Дальневосточный университет на специальность экономист-японист. Старший сын Василия Васильевича Иона  преподавал в шкотовском училище, с 1914 года служил инженером-строителем дорожных сооружений и принимал активное участие в строительстве Владивостокской крепости. В это время  возводили третью (главную) линию обороны, в том числе дороги, мосты и туннели. Иона Васильевич преподавал военную инженерию нижним чинам, проходившим специальное обучение для строительства крепостных сооружений.  В 1916 году Иона Васильевич служил в 4 владивостокском артиллерийском полку и был канцелярским служителем отдела земельных улучшений Министерства Земледелия.
 
     Многие из Пашкеевых пострадали и погибли во время репрессий.  Вскоре после лишения избирательных прав старший сын Василия Васильевича Иона простудился на охоте и умер от скоротечной чахотки, оставив вдову и троих малых детей. Супруга Ионы Васильевича, первая красавица Владивостока Мария Владимировна Пономарева, по материнской линии  выходила из знаменитого купеческого рода Жариковых. После смерти мужа она вторично вышла замуж за бухгалтера железнодорожной станции Океанская Евгения Моисеевича Кравца  и  родила от него двоих детей. Сыновей Ионы Василий Васильевич забрал к себе на полное обеспечение. И, несмотря на заботу деда, судьба мальчиков сложилась трагично.
     Старший Евгений в 1928 году Постановлением Окрисполкома был лишен избирательных прав как сын кулака-эксплуататора.  В то время он жил в Иркутске и по ложному доносу в 1937 году был сослан на Колыму в поселок Ягодный (Хабаровский край, г. Магадан). В письме от 27 июня 1945 года он писал матери:«... Я сейчас работаю в отделе главного механика СГПУ (Северное горно-промышленное управление) инженером по ремонту горного и обогатительного оборудования. Оклад — 1800, получаю на руки 1031 рубль, питание обходится около 500-600 рублей, курево 200-300, остальное — на прочие потребности. Сопоставляя различные соображения, пришёл к выводу, что реальная возможность на выезд появится в 1947 году, на 1946 рассчитывать трудно, а на 1945 — невозможно. А сыт я этим краем по горло. Морозы зимой сумасшедшие, а зима почти 10 месяцев. Сейчас июнь, а у нас в отделе пар изо рта идёт — вот тебе и лето.  И с питанием не особенно важно...»
Второе и последнее письмо было написано им 18 августа 1945 года, в конверте лежали четыре фотографии.
Спустя 70 с лишним лет удалось найти его след. Получилось это благодаря редкому имени и отчеству. В телефонном справочнике Москвы до сих пор хранится запись о том, что в доме 44, строении 1, квартире 27, по улице Красная Пресня проживал Пашкеев Евгений Ионович 1906 года рождения.
Каким образом Евгений оказался в центре Москвы после Колыми объяснить трудно. Удивительно, что данные о нем были действительны в 2010 году.

Фелицата окончила «Коричневую» гимназию города Владивостока и Государственный Дальневосточный университет (Восточный факультет со специальностью экономист-японист). Для поступления в университет она получила справку из Шкотово о том, что с 1911 года там не проживает и находится на иждивении матери, и со своим дедом, Пашкеевым Василием Васильевичем, причисленным по социальному положению к кулацкой прослойке, связи не имеет.
      Фелицата вышла замуж за Краморова Анатолия и родила от него троих детей. Смерть маленькой Веры и начало репрессий стали причиной переезда из Иркутска в далекий Воронеж, где в 41-м году семью застала Великая Отечественная война. Во время одной из бомбежек Анатолий странным образом исчез, пропал без вести. Фелицата осталась одна с двумя малыми сыновьями на руках. До последнего дня она не знала о том, что ее муж пересек границу и добрался до Штатов, где жили его родители. Фелицата так и умерла в неведении  в 1942 году от туберкулеза, после насильственной эвакуации, в старом заброшенном сарае на земляном полу, оставив сиротами двоих сыновей.

     В годы репрессий Василий Васильевич подвергся жесткому давлению со стороны НКВД.  Как бывший хуторянин-стодесятник он был раскулачен в 1931 году протоколом РИКа от №1 от 9.01-31 года за применение наемной силы в количестве до 50 человек ежегодно и за сдачу земли в аренду на кабальных условиях до 25 га, а также  сдачу четырех домов в аренду.
     Преследовали всех членов его семьи, о чем свидетельствуют архивные документы. Такая же участь постигла процветавшее некогда Новогеоргиевское имение Гольденштедтов. После Гражданской войны их хозяйство пришло в упадок, заросло бурьяном и в 1927 году перестало существовать. Местные жители рассказывали, как по заросшим полям полуострова бродили бесхозные коровы и свиньи. Одичавшие и неухоженные, они раздражали криками мертвую тишину разоренного имения. Сестра Василия Васильевича Агафья, хозяйка Новогеоргиевского,  умерла в 1924 году и похоронена рядом с любимым мужем на Де-Фризе.
Ее трагический уход описала в своих письмах к дочери Доротти Элеонора Лорд Прей: ««Миссис Гольденштедт умерла два или три дня спустя после того как я покинула Шанхай. Ее тело Хи Фа погрузил на шаланду и отвез на дачу. Похоронили ее на вершине холма рядом с мужем,  который ждал ее там в течении 14 лет. Я уверена, что после ее смерти все поместье разойдется на части.  За исключением Гого ( сын Георгий), который в ссылке в Западной Сибири, у нее не было наследника у которого были бы силы и возможности заботиться о имуществе в нормальное время, не говоря уже о таких временах.» (Из письма Элеоноры к Дороти июнь 1924 год)

Гражданская война многое изменила в жизни сельчан. Поговаривали, что « советская власть не дает работать, что в деревне раскулачили людей, которые своим трудом нажили хозяйство, и теперь их лишили всего и посадили, а рабочим прививается каторжный труд и не снабжают продуктами». Из-за участившихся доносов состоятельные сельские жители были вовлечены органами власти в судебные разбирательства. Месяцами, они просиживали в тюремных камерах, ожидая окончания расследования. Вряд ли эти простые мужики понимали истинную причину наказания. Они по праву считали случившееся нелепой ошибкой, и каждый день ожидали освобождения. С раннего детства, приученные к труду и теперь насильно отлученные от земли, крестьяне были готовы на все, лишь бы получить свободу. Сохранились архивные документы начала 30-х годов с Просьбами, Обращениями, Жалобами простых мужиков ютящихся в тюремных подвалах и камерах. В простодушных ответах на вопросы следователей звучали мольбы отпустить их домой. Потому что наступила весна и земля прогрелась лучами весеннего солнца. Потому что пашни томились в ожидании крестьянских рук, а без посева невозможно прокормить семью. Тяжко им было сидеть без дела в закрытых холодных камерах и смотреть сквозь решетки на бездонное ясное небо, на свободно разгуливающих по чернозему вернувшихся с юга грачей.
В природе все шло своим чередом. В природе не было войн и кровопролитий. Там, на свободе, пока крестьянин томился скованный кандалами, происходило самое главное в его жизни – начиналась посадочная пора. Многие из них до последнего считали арест случайной ошибкой и наивно надеялись, что власти убедившись в их невиновности, отпустят  домой. Были и те, кто не смог пережить разрыва с землей и умер в неволе от сердечных приступов и переживаний.  Куда же ему, мужику, без нее родимой.  Без земли семью ожидали голод и смерть.
 Гражданская война полностью изменила жизнь Василия Васильевича. 12 февраля 1929 года на Заседании культурно социальной секции Шкотовского райисполкома Юлия исключили из Шкотовской  9-тилетней школы как элемент, относящийся к кулацкому и зажиточному классу. Так внук бывшего волостного старшины, большим трудом построившего школу в Шкотово и на протяжении 15 лет неустанно служившего школьным старостой и попечителем, остался без образования. Через несколько дней учитель Вязнович по старой дружбе предупредил Василия Васильевича о скором раскулачивании. Приняв это как неизбежность, не дожидаясь прихода НКВД, Василий Васильевич  выждал наступление сумерек, накрыл в доме стол, поставил тарелки с едой и зажег стеариновые свечи. Затем налил пойло скотине и, уложив необходимое имущество на подводу, вместе с Юлием тайно уехали во Владивосток, а оттуда как можно дальше от Приморья, по той самой дороге, по которой когда-то привезли его на подводе младенцем отец с матушкой, в еще дикий не обжитый край, где прошла его неугомонная жизнь. Он прибыл сюда пятимесячным младенцем, а уехал семидесятилетним стариком.

Вряд ли уезжая по занесенной снегом дороге, он думал об оставшейся в доме скотине или о брошенном имуществе, нажитом тяжелым трудом за долгую жизнь. Главное, ради кого теперь стоило жить, был рядом с ним. Из сыновей Попечителя почти никого не осталось: младший 17-летний  Георгий застрелен в бою большевиками 31 апреля 1920 года,  19-летний  Яков, юнкер  инструкторской школы острова Русский, погиб в ноябре 1919 года во время Гайдовского восстания во Владивостоке. Сын Леонид в 1927 году был включен в список призывников шкотовского района как морально разложившихся и политически неблагонадежных,  «как сын кулака, церковного старосты и волостного старшины». Его обвинили в доносе японцам о строительстве тоннеля им. Сталина во Владивостоке. В 1932 году он был репрессирован и расстрелян. Посмертно реабилитирован. Сын Иона погиб в 1924 году при неизвестных обстоятельствах, оставив сиротами троих детей. Племянник Василий в 22 года пал первой жертвой Гражданской войны на Дальнем Востоке.
     Мальчики, опора и надежда рода, получившие блестящее образование, но так и не успевшие обзавестись семьями и родить потомство, в 17-25 лет стали жертвами Гражданской войны, положившей конец великому Российскому государству. Они тщетно пытались защитить мир, с таким трудом построенный их дедами и прадедами.
Путь  Василия Васильевича с Юлием был долгим, на самую Украину в Юзовку, будущий Донецк. Туда где их никто не знал и где бывший волостной старшина мог скрыть свое происхождение.  Несмотря на почтенный возраст и пережитые беды, Василий Васильевич нашел в себе силы устроиться на шахту простым коногоном. В душе он оставался все тем же неугомонным Попечителем, беспокоившимся  о судьбах близких. В семьдесят с лишним лет непосильным трудом, он дал возможность Юлию окончить с Отличным дипломом Донецкий Индустриальный институт. В институте Юлий познакомился с Ниной, и в 1938-м году она родила сына Игоря. Будущее молодых было единственной надеждой Василия Васильевича. Проводя большую часть времени под землей, в грязных каменоломнях, он обеспечивал жизнь  наверху. Изо дня в день, в паре с ослепшим конем, они вытягивали из глубин шахт тяжелые вагонетки с углем.
 
  В 1941-м году в институт из Москвы поступило Постановление о назначении Пашкееву Юлию Ионовичу Сталинской стипендии в размере 1 000 рублей ежемесячно. Юлий должен был подготовиться и защитить кандидатскую. Но 21 октября немцы взяли Донецк.
Юлий получил освобождение от воинской повинности и должен был эвакуироваться вместе с институтом, чтобы продолжить работу, но сделал свой выбор – от всего отказался. Оставив жену с младенцем на попечение Василия Васильевича, Юлий Ионович Пашкеев вступил в 297 стрелковую дивизию в чине младшего лейтенанта механиком 2-го разряда под родовой фамилией Пашкевич. Он погиб в августе 42-го года в страшном бою под Кременчугом в звании командира взвода. Их дивизия была оцеплена со всех сторон немецкими танками, и те кому повезло остаться в живых были взяты в плен.
 
Дальнейшая судьба Василия Васильевича неизвестна. Оставшись вдовой, Нина с сыном отправилась своим ходом в далекий Челябинск к сестре. Донецк был оккупирован немцами. Дороги постоянно находились под обстрелом. Несколько месяцев Нина с маленьким Игорем добирались до Челябинска на перекладных. Часто шли пешком по дорогам, от деревни к деревне. На груди малыша висела табличка с надписью Пашкеев Игорь Юльевич и дата рождения. Каждый раз, попадая под бомбежки, Нина накрывала малыша своим телом и шептала на ухо: «если я не встану - выберись и иди по дороге. Дальше будет село и тебе там помогут».  Игорю было 5 лет, но он навсегда запомнил ее слова.
Им удалось не просто выжить, но исполнить то, что хотел и не успел завершить муж и отец. Игорь Юльевич стал кандидатом технических наук и доцентом кафедры Материаловедения и физико-химии материалов. В возрасте 80 лет он продолжает преподавать в  Южно-Уральском университете на кафедрах: Математическое планирование эксперимента, Физико-химические исследования процессов и материалов, Экология, Экспериментальные исследования металлургических процессов. Его сыновья и внук кандидаты наук в том же университете.

И как память о Василии Васильевиче и о прекрасном времени становления русских сел на Дальнем Востоке свидетельствует сохранившаяся до наших дней школа. Стоит она на холме, открытая всем ветрам, без окон и дверей, заселенная птицами, с разрисованными шкотовскими подростками пока еще крепкими краснокирпичными стенами, и ждет своего хозяина в надежде на новую жизнь. Многое повидала она на своем веку, много известных педагогов преподавали в ней и много талантливых и выдающихся людей вышли из ее стен. И так больно видеть, как брошенная на произвол и предоставленная  распоряжению времени школа умирает на глазах у тысячи жителей и администрации поселка, а вместе с ней уходит в прошлое история наших славных предков, положивших  лучшие годы жизни на освоение новых земель.



Архивные документы НКВД

ГАПК Ф. 114, оп. 1, д.25, лл131-132

«Гастроном №12» Спецсектор 13.02-1935г №3-15

Срочно . Секретно. В Шкотовский райисполком.
Спецсектор Владивостокской областной конторы» Гастроном» просить сообщить о  проживающем в с. Шкотово Пашкееве — его социальное, имущественное положение, лишали-ли избирательных прав, где находятся дети.
   Имеются сведения у партгруппы ВКП(б). что сестра или дочь Пашкеева замужем за зам. Директора Владивостокского отделения «Гастроном» Мориным (второй муж одной из трех его сестер) С.Ф.Имеет связь, часто проживает во Владивостоке на квартире у Морина — Пушкинская д. 91, кв 1.
Сообщите наш адрес: Владивосток, Ленинская 12, «Гастроном» спецкор «Полянский».

«Гастроном» №12 на Ваш в/№3-15 от 13.02 — 1935 г. Секретно
Пашкеев Василий Васильевич, житель селения Шкотово, бывший хуторянин-помещик. Раскулачен в 1931 году протоколом РИКА от №1 от 9.01-31 года за применении наемной силы в количестве до 50 человек ежегодно. За сдачу земли в аренду на кабальных условиях до 25 га и сдачу четырех домов в аренду. Индивидуально был обложен в сумме 4004 рубля.

По наведенным справкам гражданин Морин является свояком Пашкееву, т.е. Его сестра замужем за Мориным С.Ф.»
Председатель райисполкома Палыгин
2-й секретарь Буздык.

  Автор фотографий Нина Остапенко.


                Ссылки:

1. РГИА ДВ. Ф. 1, оп. 5, Д. 461, лл 254-255.
2. РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 1, Д. 782, лл 595-597 об., 599-601.
3. РГИА ДВ, 2-1-3744.
4.       ДОКУМЕНТ

     Город Владивосток. Тысяча девятьсот одинадцатого года наября девятого дня. Я нижеподписавшийся крестьянин селения Шкотово Василий Васильевич Пашкеев выдал этот акт крестьянину Михайлу Яковлевичу Пашкееву в том, что передал ему собственно мне принадлежащее все имущество движемое находящиеся в селе Шкотове Цемухинской волости и заключающийся в нижеследующем: два деревянных дома со службами размером тридцать квадратных сажень, один деревянный амбар с подвалом размром десять на четырнадцать аршин, один каретник из плах девять на восемнадцать аршин, две тесовые конюшни 24 кв. сажень, один сарай из досок 9х18 аршин, одна кирпичная мукомольня мельница 20 кв сажень со всеми машинами, один сарай лесопильного завода, один строгательный станок, три обрезных станка, 70 сажень дековильки/рельс/ одно жилое помещение для рабочих размером 7х27 аршин, 8 штук лошадей, 9 штук коров, 5 штук свиней и все движемое имущество поименованное в осоой описи и находящийся в селе Шкотове на общественной земле за сумму пять тысяч рублей которые мною уже получены сполна. Покупатель М.Я.Пашкеев должен сам войти в соглашение с обществом крестьян с. Шкотова относительно пользования участком земли.
Подпись крестьянин Василий Васильевич Пашкеев.
               ОПИСЬ инвентаря принадлежащего к проданному Имуществу в особом списке:
Михаилу Яковлевичу пашкееву 9-го ноября 1911 года.
1. Кузница со всеми инструментами — 1.
2. Экипажей четырехколесных — 1.
  двухколесных — 2.
Телег рабочих не доделанных — 9.
Санок выездных — 3.
Сбруй для лошадей — 8.
Кадушек деревянных — 8.
Машин жатвенных — 1.
Сох — 3.
Борон — 2.
ДОМАШНЯЯ ОБСТАНОВКА
Комодов ореховых — 2.
Шкафов белого ореха — 2.
Стол письменный — 1.
Столов разных — 3.
Ореховых больших — 2.
Зеркал больших — 2.
Скрипка — 1.
Стульев венских — 6.Диван — 2.
Картина в рамах больших — 5.
Шкафов кухонных — 2.Буфет кедров. Дерева — 1.
Часы стенные — 1.
Машин швейных — 2.
Фонарь «Люкс» - 1.
Веялка для зерна — 1.
К 1896 году Василий Васильевич Пашкеев имел 50 десятин собственной земли, 5,5 десятин земли под распашками из общественных наделов, 0,5 под усадьбой и огородом, одну заимку, две жилых постройки и одну нежилую, 10 рабочих лошадей и 3 нерабочих, 2 рогатого рабочего скота и 4 нерабочего, 4 овцы и 5 свиней. К 1900 году у него было в собственности участок в 106 десятин, утвержденный губернатором Приморской области. И дом во Владивостоке.
               

                СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883–1893 гг. – СПб., 1896 г.
2. А.А. Риттих «Отчет по командировке в Южно-Уссурийский край» (1899).
3. Кауфман А.А. «По новым местам» (очерки и путевые заметки).


 








 
Шкотово. 1922 год. Школа. Священник отец Елевферий Суражкевич.
 





Архивные документы НКВД

ГАПК Ф. 114, оп. 1, д.25, лл131-132

«Гастроном №12» Спецсектор 13.02-1935г №3-15

Срочно . Секретно. В Шкотовский райисполком.
Спецсектор Владивостокской областной конторы» Гастроном» просить сообщить о  проживающем в с. Шкотово Пашкееве — его социальное, имущественное положение, лишали-ли избирательных прав, где находятся дети.
   Имеются сведения у партгруппы ВКП(б). что сестра или дочь Пашкеева замужем за зам. Директора Владивостокского отделения «Гастроном» Мориным (второй муж одной из трех его сестер) С.Ф.Имеет связь, часто проживает во Владивостоке на квартире у Морина — Пушкинская д. 91, кв 1.
Сообщите наш адрес: Владивосток, Ленинская 12, «Гастроном» спецкор «Полянский».

«Гастроном» №12 на Ваш в/№3-15 от 13.02 — 1935 г. Секретно
Пашкеев Василий Васильевич, житель селения Шкотово, бывший хуторянин-помещик. Раскулачен в 1931 году протоколом РИКА от №1 от 9.01-31 года за применении наемной силы в количестве до 50 человек ежегодно. За сдачу земли в аренду на кабальных условиях до 25 га и сдачу четырех домов в аренду. Индивидуально был обложен в сумме 4004 рубля.

По наведенным справкам гражданин Морин является свояком Пашкееву, т.е. Его сестра замужем за Мориным С.Ф.»
Председатель райисполкома Палыгин
2-й секретарь Буздык.

  Автор фотографий Нина Остапенко.


                Ссылки:

1. РГИА ДВ. Ф. 1, оп. 5, Д. 461, лл 254-255.
2. РГИА ДВ. Ф. 702, оп. 1, Д. 782, лл 595-597 об., 599-601.
3. РГИА ДВ, 2-1-3744.
4.       ДОКУМЕНТ

     Город Владивосток. Тысяча девятьсот одинадцатого года наября девятого дня. Я нижеподписавшийся крестьянин селения Шкотово Василий Васильевич Пашкеев выдал этот акт крестьянину Михайлу Яковлевичу Пашкееву в том, что предал ему собственно мне принадлежащее все имущество движемое находящиеся в селе Шкотове Цемухинской волости и заключающийся в нижеследующем: два деревянных дома со службами размером тридцать квадратных сажень, один деревянный амбар с подвалом размром десять на четырнадцать аршин, один каретник из плах девять на восемнадцать аршин, две тесовые конюшни 24 кв. сажень, один сарай из досок 9х18 аршин, одна кирпичная мукомольня мельница 20 кв сажень со всеми машинами, один сарай лесопильного завода, один строгательный станок, три обрезных станка, 70 сажень дековильки/рельс/ одно жилое помещение для рабочих размером 7х27 аршин, 8 штук лошадей, 9 штук коров, 5 штук свиней и все движемое имущество поименованное в осоой описи и находящийся в селе Шкотове на общественной земле за сумму пять тысяч рублей которые мною уже получены сполна. Покупатель М.Я.Пашкеев должен сам войти в соглашение с обществом крестьян с. Шкотова относительно пользования участком земли.
Подпись крестьянин Василий Васильевич Пашкеев.
               ОПИСЬ инвентаря принадлежащего к проданному Имуществу в особом списке:
Михаилу Яковлевичу пашкееву 9-го ноября 1911 года.
1. Кузница со всеми инструментами — 1.
2. Экипажей четырехколесных — 1.
  двухколесных — 2.
Телег рабочих не доделанных — 9.
Санок выездных — 3.
Сбруй для лошадей — 8.
Кадушек деревянных — 8.
Машин жатвенных — 1.
Сох — 3.
Борон — 2.
ДОМАШНЯЯ ОБСТАНОВКА
Комодов ореховых — 2.
Шкафов белого ореха — 2.
Стол письменный — 1.
Столов разных — 3.
Ореховых больших — 2.
Зеркал больших — 2.
Скрипка — 1.
Стульев венских — 6.Диван — 2.
Картина в рамах больших — 5.
Шкафов куъонных — 2.Буфет кедров. Дерева — 1.
Часы стенные — 1.
Машин швейных — 2.
Фонарь «Люкс» - 1.
Веялка для зерна — 1.
К 1896 году Василий Васильевич Пашкеев имел 50 десятин собственной земли, 5,5 десятин земли под распашками из общественных наделов, 0,5 под усадьбой и огородом, одну заимку, две жилых постройки и одну нежилую, 10 рабочих лошадей и 3 нерабочих, 2 рогатого рабочего скота и 4 нерабочего, 4 овцы и 5 свиней. К 1900 году у него было в собственности участок в 106 десятин, утвержденный губернатором Приморской области. И дом во Владивостоке.
               

                СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883–1893 гг. – СПб., 1896 г.
2. А.А. Риттих «Отчет по командировке в Южно-Уссурийский край» (1899).
3. Кауфман А.А. «По новым местам» (очерки и путевые заметки).