Светлый Гжуть был задумчив и рассеян. «Что случилось? - спросил его обычно веселый Осля. – Отчего я такой измученный»? – «Оттого, что хозяйство наше растет, и не поспеваем мы за всем приглядеть. Эволюция и революция – рук не хватает». - «И что же делать»? – «Надо делать бюрократию»? – «Разве не задумывали мы совершенный мир?» - «В совершенном мире все работает по идеальным законам, а законами занимался ты. Значит, мир несовершенен»-«Но идеальный закон – закон покоя» -«Я и говорю – надо делать бюрократию»
Книга начала сотворений и великих дел
я подвиг совершил прекрасный
призвав к ответу наглеца
но ты его не оценила
овца
Полностью оплаченный цикл стихов- эпиграфов к фолианту «Как безоглядно влюбиться и остаться при своих»
Перевод единиц измерений
- 1 вер – около 10метров
-1 тыд – около килограмма
У околоточного была проблема. Как её решить не знал и мучился этим очень. И так подступал, и эдак подходил. Не решалась проблема, хоть тресни. Как устроить встречу двух скорбящих почетных горожан? Особенно учитывая пикантность гибели? Он нанес визиты обоим в отдельности, но согласовать ничего не смог. Банально язык не повернулся сообщить о необходимости расследования. Да и что тут расследовать? Но дело о гибели закрывать надо.
Пришлось обратиться к секретарше – девице, которую он на дух не переносил, потому что подозревал в желании занять его кресло. А оно (кресло) довольно тяжело досталось.
Секретарша разрешила проблему за два часа, устроив встречу начальнику досудебного отдела с генпрокурором и начальником городского совета в отдельном кабинете элитного клуба «Тринадцать плюс».
Секретарша спросила, есть ли необходимость в её присутствии, и околоточный сгоряча отказался, но вовремя очканул и потребовал быть непременно.
Два дородных и суровых до дрожи в коленях околоточного мужчины сидели напротив друг друга. Монументальные, хотя несколько одутловатые лица ничего не выражали, но между фигурами стояла незримая и непрошибаемая стена. В комнате царило могильное молчание, но атмосфера при этом была накалена до предела. В комнате даже пахло электричеством, как перед грозой.
Околоточный бочком протиснулся на свое кресло.Секретарше присесть не предложил, не того полета птица. Робко кашлянул:
-Уважаемые дары. Я сожалею, что мы собрались при столь скорбных обстоятельствах.
Начальник городского совета лишь на тывер подал вперед левое плечо, а околоточному захотелось тут же самоуничтожиться, телепартироваться, департироваться,одним словом - исчезнуть. Стать невидимым, как стена между этими двумя скорбящими глыбищами.
-Обстакановка… извините. Обстановка в городе крайне напряженная. У нас в производстве уже четыре убийства и три факта гибели при новоявленных …э-э. очень загадочные смерти. Хочу заверить, что весь наш коллектив прикладывает максимальные усилия. Во-от.
Легкое движение со стороны генпрокурора окончательно добило спич начальника досудебного отдела. Снова установилось гнетущее молчание. Как? Как сказать отцам города, что весьма деликатное дельце необходимо срочно оформить для суда, и для этого потребуется влезть в их личную жизнь? Это ж как сейф с гранатой внутри вскрывать. Сначала фиг влезешь, а потом никаких гарантий, что ноги унесешь. Рванет, да и размажет тебя по стенке, пойдут клочки по закоулочкам. О-о, великий Гжуть, к чему эти «закоулочки» вспомнились?
-Я хочу сказать, - предпринял очередную попытку объясниться околоточный, - что в городе, не смотря на усилия сотрудников отдела, количество преступлений увеличилось. Уф-ф… Если сравнивать с аналогичным периодом прошлого года. И э-э есть точные сведения, о готовящемся бунте. М-м. Но взято твердое письменное обещание от Тенистой улицы, что наши уважаемые горожане с этой улицы будут хранить нейтралитет и не поддержат бунтовщиков. С другой стороны, часть промышленных районов готовы примкнуть к несанкционированным действиям, но их не устраивает мотив. Не сошлись, так сказать. П-ф-ф. Но большинство за нас. Старатели всецело.. очень даже всецело поддерживают…
Никакого шевеления слева и справа. Но атмосфера накалилась. Прямо вот сейчас рванет!
- Мы хотели сказать, что в деле о ваших родных необходимо срочное досудебное расследование, чтобы вынести его на ближайший выездной суд, который состоится через неделю, - просто ледяным до изморози голосом отчеканила секретарша. Она готова была стоять, сколько потребуется за спиной руководителя, но, во-первых, ноги на каблуках затекли, а во-вторых, она обещала маме, что сходит с ней на какое-то очень закрытое совещание руководства клуба Вдовствующих Невест. Время поджимало, не позволяя насладиться унижением начальника.
-Лучшие следователи. Все силы бросим. Лично проконтролирую, - подхватил околоточный, ненавидя секретаршу ещё больше, хотя больше было невозможно.
Два истукана впервые посмотрели друг на друга и пришли к некому молчаливому согласию.
-Дело ведет районный пристав.
-Никакого контроля.
- Работает с нами напрямую.
-Никаких комментариев.
-Никакой прессы.
-Моментальное содействие по первому требованию.
-Докладывать ежедневно о каждом шаге.
-Предварительное заключение сразу мне на стол.
-Нам на столы.
-Нам на столы.
Околоточного перекосило, не нарушив в целом геометрии лица. В реальности кивал, как болванчик, на каждое предложение, разъедающее мозг бессильной злобой. В какое-то мгновение он даже решил, что Нцу ненавидит больше секретарши, но через секунду опять поменял предпочтения. Выскочка! Да что она себе позволяла?
-Непременно.
Кто это сказал? Кто ей вообще слово давал? У околоточного челюсть болела, так сжимал, чтоб лишнего не ляпнуть, а эта шалава – непременно. Значит, пойдет к Нце в помощники. Усилит собой район, раз такая разговорчивая. И будет докладывать ему ежедневно.
-Согласен. Думаю, это справедливые требования, - жестяным голосом изрек начальник досудебного отдела.
В мастерской на удивление быстро нашлись необходимые запчасти для создания передвижного шкафа. И все дырочки предварительно просверлены и ось нужного диаметра в наличии, и детали длинных ручек в комплекте. Будь у Сироши голова хоть на милитыд легче, он непременно заподозрил бы неладное. Но голова не соображала, и легкость шкафотрансформации лишь вдохновили на труд.
Задора хватило перетащить шкаф в кузню. В отличие от пыльной мастерской была она размером поменьше, ржаво-темной и кондовой, то есть не печурка, а массивная печь с железной вытяжкой и мехами, наковальня, так наковальня, две пустые бадьи, в которых впору принимать ванны, ларь с откидной дверцей внизу и тачка-тележка для угля. Лишь система цепей и блоков на потолке напоминали мастерскую. Все выглядело солидно и не требовало никаких уборок.
Приблизительно так промычал Сироша.
-Какого цвета мастерская? – задал неожиданный вопрос дед.
-Серая.
-А кузница?
-Рыжая.
-А должно быть наоборот. Мастерская желтая, как шелковица или липа, или бурая, как тис или осина. А кузня – серая, с характерным блеском на изломе.
Сироша не стал спрашивать, как это сделать, предполагая даже больной головой неудобный ответ, но дед уже вовсю командовал. Здесь положи сюда, ветошь – там, а ведро с мусором вынеси на помойку, это как выйдешь из кузницы, сразу направо и до оврага.
Каким-то чудом до оврага Сироша дошел. На краю остановился. Состояние его стало рассеянным, когда задаешься многими вопросами: зачем я здесь? Оно мне надо? А смысл? В итоге приходишь к единственному выводу: а пошло оно всё к э-э..пням.
Ведро, описав небольшую дугу, улетело вправо в жимолость. Может, не жимолость, но Сироша отчего-то решил, что полет ведра в жимолость – это намного круче, чем под банальный куст. Непосредственно Сироша побрел краем оврага налево, потому что физику взаимодействия тел никто не отменял: ведро вправо – тело влево.
Довольно скоро выбрел на колоритную компанию местных бродяг. Как все бродяги были они интернациональны, без определенного пола, возраста и обладали характерными запахами немытого тела, пыли дорог, костров и дешевого пойла. Кучковалась компашка вокруг очага из дырявого ведра и, как любое уважающее себя сообщество при наличии большого количества времени, вели глубокие философские разговоры за жизнь.
- А свобода твоя, она для тебя свобода или для всех?
-Конечно, для всех.
-А вот захочу я утром, чтоб мне чаю принесли? Ты принесешь?
-Почему я?
-И каждый спросит: почему я? И что? Мне без чаю утром быть?
-Когда это ты по утрам чай хлебал? Ты ж всегда опохмелялся?
-А и опохмелялся. Вот кто поднесет утром не браги какой, а благородного хмелю, если все кругом дары и донны? А?
-Всегда можно договориться за деньги.
-Тогда это товарно-денежные отношения. А когда начинается эволюция форм стоимости, свобода субъекта, что он сам определял, чего хочет, заканчивается вместе с равноправием.
-А я не согласна. Чего это я тебе буду по утрам опохмел носить? Сам носи.
-Цена свободы есть осознанная необходимость в её ограничении, - Сироша отклеился от столба, который подпирал, и подсел к несогласной носить опохмел по утрам.
Компания не была готова к подобной наглости и дипломатично помолчала, искусственно затягивая паузу, давая понять, как пациент не к месту. Тщетная надежда, что нахал сгинет, сообразив - не ко двору. Ага, сейчас.
Сироша ловко перехватил пущенную по кругу флягу:
-За равенство и братство.
-Во дает.
-Уважаю.
-Все беды от мужиков.
Сироша залихватски приложился и замер, с выпученными глазами на вдохе, словно кипятку хлебнул.
-Не дрейфь, - хлопнул по спине сосед.
Сироша хукнул и обмяк.
-С непривычки. Философ. Откель же такой образованный?
Дружно посмотрели на столб и единогласно решили, что стервец как есть Уля Лин.
К Уля Ле бездомные относились очень хорошо, так что вызвали её на место посиделок.
Бабка стервеца признала, попеняла всем, отчего мальчика напоили, но выкатила компании презент в виде очередной фляги из мутного стекла:
-И тару чтоб вернули.
Взвалила Сирошу на плечи и отнесла в дом.
Пастух открыл глаза и увидел Нцу с блокнотом наперевес. М-да, открыл глаза, надо открывать и рот.
Рассказ был полувнятный и достаточно медленный, чтобы районный пристав успевала и запротоколировать, и дешифровать особенно заковыристые места, лишь изредка уточняя.
Если с самого начала начинать, то отец пастуха – Зинон Брок действительно родился и вырос в долине на закатной стороне. Броки всегда успешно занимались птицеводством, а Зинон стал исключением. Отец в сердцах называл его «зоотехническим браком» - и это самое мягкое определение. Когда парень совсем уже отчаялся, на ферму заглянул старик-вещун. Да, Друид. Он подсказал, что каким-то образом у Зинона поменялся родовой тотем, поэтому ему не везет с птицей. А козы и овцы - это его. Тем более в Задрюкском околотке его ждет жена, с которой он будет счастлив всю жизнь, и небольшая ферма, которую Друид поможет приобрести в обмен на небольшую услугу. Услуга же заключалась в первенце, которого немного-немало требовалось отдать. Ну, как отдать, содержать с пятнадцатилетнего возраста пятнадцать лет в особенных условиях. Если что-то пойдет не так, срочно звать Друида.
Пока за всем следили родители, проблем не было. Несчастный случай с отцом как-то сильно подкосил здоровье мамы, и она настояла на срочной женитьбе сына.
И невесту подыскала через свах-гадалок. Она ещё успела подержать на руках внука, прежде чем отошла в царство светлого Гжути.
Брат и ферма остались на Ииноне. Трудно было все это совмещать, но скоро нарисовались три помощницы. Описать их трудно, потому что люди такие похожие на лица. Скажем так, одна тонкорунная кремовая, вторая – каракуль сур коричнево-золотистый, это когда концы темные, а к корням светлее, а третья полутонкая скорее темно-голубая, чем черная.
Супруга не была в восторге от постоянного мелькания девиц, но кто ж её бабу глупую (тут у пастуха хватило мозгов отвести глаза от Нцы) спрашивать будет. Женщины дежурили вразнобой, придерживаясь только одного правила: та, которая укладывала брата спать, она его и поднимала.
В благости прожили года три, нет, четыре, нет, почти пять, а потом Иинон обнаружил, что зелья почти не осталось, и решил позвать Друида. Сначала поехал в Задрюк на Тенистую улицу сами понимаете к кому. Нарвался там на плотное непонимание. Собрался ехать в Ко-Шик, но вовремя вспомнил, что под боком есть Ведимя Мшара. А сапоги. Да, прихватил одни, пес его знает для чего. Вдруг понадобятся? Но он ими не разбрасывался и чужого не воровал.
-Понятно, - закрыла Нца блокнот. – А как вы звали Друида?
-Никак. Как я его позову, если не знаю, где он?
-Слушайте, но если бы вам понадобилось позвать собаку, вы бы, наверно, просто покричали бы? Тузик или Грузик, или как вы их зовете? Сколько их у вас?
-Собак? Бранч, Облай, Гром… тут главное называть собак так, чтоб они поняли, кого из них зовут.
-Так может и Друида позвать? Попробуй.
Иинон нерешительно просипел: «Друид», а после осмелел и набрал воздуху побольше , успел крикнуть «Дру…» и зашелся кашлем.
И пастух, и Нца посмотрели на дверь. Никого.
- Зато мы попытались. Наверно, надо звать оттуда, с фермы, - успокаивала Нца. – Кстати, а как брата зовут?
Пастух дернулся сказать, да так и замер. Не помнил. Забыл. Брат и брат. Он по имени к нему обращался слишком давно, ещё когда тот был жив. Но в бумагах всё записано. Надо только съездить и посмотреть.
-А вот сейчас доктор приедет, и если разрешит, поедешь домой. Заодно и новости узнаешь. Так ты говоришь, что в зеленом и желтом контейнерах кое-чего оставалось? Гм-м. А какой масти дамочка укладывала брата в последний раз, не припомнишь?
Тут Иинон смог сказать абсолютно точно – тонкорунная кремовая.
-Где тут мой труп прохлаждается? – раздался бодрый голос доктора во дворе.
И скоро его тень закрыла свет в проеме.
-Вот где вы прячетесь! Тролли вас забери!
Нца искренне обрадовалась:
-Доктор Брачник!
. Из всех местных докторов она уважала этого странного врача больше всех. Когда-то молодой, полный романтических идей медик приехал сюда по зову сердца и успел спиться раньше, чем осознал собственную значимость. Поэтому завис в Задрюке, а не свинтил, как того требовал его талант и богатейший опыт. Хотя слово «спиться» в данном случае не совсем уместно, так как некоторую ответственность перед пациентами испытывал. Да что там! Он, наверно, единственный из врачей, кто до последнего бился за жизнь. Никаких тебе: «Гжуть дал – Гжуть взял», только борьба бескомпромиссная и беспощадная. Он много ругался, и много переживал, искренне соболезнуя своим пациентам. Неудачи выбивали из седла, но уже ждали другие больные, и приходилось залечивать душу на скорую руку. Так он припал на стакан, и по этой же причине не стал придворным лекарем. Женат не был, и завидным женихом не считался.
-Док, ну, как же вы своих больных оставили?
-Нца, вы же знаете, как я вас очень уважаю, поэтому, когда случайно забрел в нашу богадельню и услышал ваш призыв, сразу помчался сюда, не смотря на выходной. Вы не поверите, такого аншлага в начале лета у нас отродясь не было. Ставим лазаретные палатки. Право слово. И этот юный коновал, мой дежурный доктор, решил бросить пост ради вашего вызова. Щ-щаз-з.
Брачник, двигаясь под опасным креном, скорее благодаря законам инерции, чем осознанной ходьбе, скоро завис над Ииноном. Рассеяно взял руку Нцы:
-Пульс наполненный.
-Спасибо, - скромно потупила глаза районный пристав. Всё-таки испытывала она к врачу какое-то робкое обожание, которое принимала за очень глубокое уважение. Хотя разница невелика, но последствия могли быть очень даже различны. От условий зависит, куда, как говорится, зерно упадет. В данном случае почва была тощей, практически монолит, и всходов дать не могла априори.
Врач тем временем сфокусировался на пастухе. Предложил Нце оставить их одних, пока он тут кумекал.
-Займитесь, девушка, своими делами.
Назвал «девушка», значит отсек. Всё, теперь для него существовал только больной.
В принципе, отчего не заняться рутиной?
Двор встретил суетой. Суху решил занять одну из ниш правого крыла. Отсутствие удобств не останавливало. Тормозил старик Кукса, вставший впалой грудью на защиту коронного места раскочегаривания самовара.
-Гретта Тигровна, мне бы чашечку вашего фирменного…чего-нибудь. Через полчасика в кабинет. От Ром-Дима вестей не было? Ну, ничего-ничего. Гос-дары жандармы, через час планерка. Жду докладов. Особенно по спорным самородкам. И, наверно, я немного погорячилась. Давайте через полтора часика, чтобы успеть к вечернему вагонету. Друк, вас я попрошу кое-что сделать к завтрашнему утру. Если я правильно поняла, то вы сейчас едите к старателям по протоколам разногласий? Попросите семью, в которой пропала кошка, прибыть к нам, скажем, к одиннадцати утра. И, если вас не затруднит, найдите в Задрюке три –четыре кошки. Такие обыкновенные полосастые в три цвета.
-Черепахи?
-Зачем мне черепахи? Кошки.
-Расцветка так называется – черепаховая. Есть черепаховая черная и голубая.
-Точно не голубая. И тощенькая.
-С белым?
Нца помнила, что-то светлое у кошки было, но было ли оно белым?
-Жандарм Друк. Возьмите побольше клеток и волоките все, что подходит под описание и не является чьей-либо собственностью. Успеете?
Когда Нца начинала говорить в подобном тоне, реакция у подчиненных была одна: спина вытягивалась, рука непроизвольно салютовала, а язык рапортовал браво: «Есть!».
- Замечательно. Выполняйте. Остальным свободное время. Полтора часа.
Чос и Дай Но переглянулись. Свободное время?
-Гос-дары жандармы. Вольно уже. Расслабьтесь, - и побежала к себе, слава Светлому Гжути.
Чос и Дай Но, которые про самородки и спорные случаи думать забыли, никак не могли расслабиться. Думать тоже не могли.
-До архива не добежим. Звони Вес-Нике, - очнулся Чос первым.
-И что я ей скажу?
Вопрос был интересным, учитывая, что отдел, в котором работала Вес-Ника относился к муниципалитету, а не суду. И нельзя же позвонить – спаси-помоги – не указав хотя бы примерно, на какой полке искать. А кто может помнить год?
-Гретта Тигровна, вы не помните, в каком приблизительно году решали спор по самородку?
Секретарь-делопроизводитель была раздражена сверх меры. И всё из-за отсутствия профессора. Торчал целыми днями, болтался под ногами, а как понадобился, так и нет его.
-Я не помню? Хотите сказать, что я старая склеротичка? Я все прекрасно помню! – подровняли папки на столе, кое-что прихватила с собой и, гордо хмыкнув, погарцевала на хозяйскую половину.
-Позвонить хотя бы можно? – крикнул вслед Дай Но.
-И чтоб кроме коммутатора ничего на столе не трогали.
-Нам, в принципе, и коммутатор-то не слишком нужен, - задумчиво произнес Чос.
Судорожно наехали на потенциального знатока. Старик Кукса и вида не сделал задумчивого, типа вспоминает, сразу отослал к Гретте Тигровне.
-Словно с буфетом поговорил, - жаловался Дай Но.
Применили логику и пришли к выводу, что начальница их осудит, возможно, с последующим увольнением.
-Пи У только обрадуется, когда меня с этой работы попрут.
Чос гипнотизировал коммутатор, решая, а не позвонить ли ему своей женщине, раз все равно звонить некому, поэтому не сразу сообразил, что к ним пытались пробиться из приемной околоточного.