- Что меня интересует, так это слова. Ты можешь дать мне слова? – П, испытывающее смотрел на сидящего.
- Он нем.
- Что?
- Он нем. Ты от него ничего не дождёшься, - Два Неба посмотрела на П. холодным пронизывающим взглядом гималайской вершины. - Ты, кстати, мог бы ему вернуть голос…
- …если бы захотел, - закончил П. любимой присказкой Марии, - да-да, я знаю. Аж дрожь пробирает от мысли, что я могу помочь ближнему своему.
- Не ехидничай. Он ничего тебе не сделал.
- Нет. Просто, если бы ты проследила цепочку его рождений, то поняла бы, что последние три жизни он говорит даже слишком много. Сюда он пришёл помолчать… А ну-ка постой…
- Ты что-то увидел? У тебя правый глаз почернел.
- Да, - П. жестом приказал Два Неба молчать. – Веет от него так знакомо. Этакий душок с этаким сернистым послевкусием. Ты не чувствуешь? – он повернулся к Два Неба. – Нет? А я чувствую. Варсуу, брат, ты ли это?
Субъекта перекосило, глаза закатились, ноги неестественно выгнулись, словно человек внезапно решил стать кузнечиком, а пальцы на руках скрючились пафосно и жалко, словно у страдающего от ДЦП.
- Ян, старый хрыч. Не может быть. Ты поразительно не изменился.
- А ты прямо похорошел. Очеловечился поди.
- Уже 5 жизней подряд. Мясцо, как видишь, наросло, человечинка то есть. Сам бы себя так и съел, - тело ухмыльнулось страшной слепой ухмылкой. – Да только я нынче вегетарианец. Этому телу, увы, мяса нельзя. Иначе оно умрёт. Аллергия, знаешь ли.
- Вы знаете друг друга? – Два Неба пристально смотрела, перебрасывая органы взгляда то на П., то на агонизирующее и внезапно разговорившееся обширное тело монаха. – У вас между прочим обед молчания.
- Милочка, как же я могу молчать, когда встретил старого знакомого, которому я стольким обязан, - тело попыталось выкатить глаза и уставиться на П., но у него не получилось. П. смотрел на него, пытаясь различить в нём черты некогда величественного и агрессивного демона-людоеда.
- Варсуу был демоном в одном из небольших шумерских подземных миров задолго до того, как евреи объединили их все в одну единую гроздь Авраамовой бездны.
- Понимаете, я просто захотел другой жизни, - произнесло туловище, - а Ян был единственным, чья логика не менялась с течением времени. Он сохранил пора…, - тело искривилось ещё больше и попыталось принять более удобную позу, - …зительную для своего статуса гибкость. Говорят, только кое-кто из представителей африканских да японских пантеонов столь же понимающ, но я не уверен.
- И ты что, пошёл против правил, - Два Неба посмотрела на П. с лёгким осуждением.
- Удивительно, да? – лицо монаха искривилось в улыбке. - Он вывел меня на дорогу жизни. И с тех пор я иду. Да, Ян? Я ведь иду, иду, развиваюсь.
- Он был собакой. Сначала бешеной, потом не очень. К концу второго тысячелетия до нашей эры он уже был свиньёй. Легенда о Цирцее, кстати, появилась не без его участия. Теперь он, как видишь, человек. Хотя, - П. поморщился, - и довольно неприятный. Вари, как тебя угораздило стать монахом?
- Янек, ну я же всегда любил поесть. Два века назад я под шумок употребил одного натуралиста, с которым меня связывали любовные отношения. Употребил неполностью, как ты понимаешь, убивать я не люблю. Но вот нога его, - Варсуу мечтательно причмокнул, - была так соблазнительно ароматна. В общем, он на меня обиделся и проклял. Теперь я должен есть одну траву. Мне не то, что котлет нельзя, но даже сыра.
- И яиц, небось?
- И яиц, - согласилось тело.
- Тогда ты не вегетарианец, дружище. Ты - веган!