С утра в Питере, как обычно, шел дождь. И Евгения Петровна, выскочившая за хлебом без зонта, вымокла до нитки и даже пару раз шмыгнула в парадной носом. Стряхнула мокрый плащ, подхватила с лестницы непромокаемую болоньевую сумку и хотела было открыть входную дверь, как увидела пролетом выше сидящего на ступенях мужчину лет 40. Весьма приятной наружности.
- Вы к кому? - спросила Евгения Петровна строго.
- Хотите, могу к Вам, - без энтузиазма ответил мужчина и вяло улыбнулся. - Мне все равно некуда идти.
Евгения Петровна, списав это «к Вам» на шутку, повернула в замке ключ, но тут мужчина привстал и повторил просьбу: « А если, и вправду, к Вам...пустите?».
- Еще чего не хватало! - резко оборвала его Евгения Петровна и демонстративно захлопнула дверь.
Она быстренько разделась, вновь облачилась, но уже у теплый фланелевый халат, поставила на плиту вчерашний борщ и только устроилась с книжкой за столом, как в дверь позвонили.
- Не буду открывать, - решила Евгения Петровна и помешала ложкой холодный борщ.
В дверь позвонили еще раз.
Евгения Петровна швырнула ложку на стол и пулей вылетела в коридор.
- Будете трезвонить, я полицию вызову! - пригрозила она из-за двери.
- Гражданка, а хлебом не угостите, - заискивающе попросил мужчина, наклонившись к замочной скважине.
Минуту Евгения Петровна размышляла, как ей поступить. С одной стороны, хлеба для незнакомца было не жалко, с другой...дай ему хлеба, он и чаю попросит. И тогда придется его впустить. Она представила, как выносит на площадку кружку с горячим чаем, а незнакомец, волнуясь, опрокидывает ее на штаны! У Евгении Петровны зашлось сердце и...
- Может, Вам еще и чаю налить? - съязвила она и припала ухом к двери.
- Может, и чаю, - согласился незнакомец. - Хотя...лучше я бы выпил воды. Да, и хлеба, хлеба дайте кусок, любого, со вчерашнего вечера ничего не ел.
Евгения Петровна вернулась на кухню, сняла с плиты кипящий борщ, а сама опустилась на табурет.
- Вроде, ничего такой мужик, - размышляла она. - С виду — ухоженный такой, домашний, внешность обманчива, конечно, но, на первый взгляд, не бандит. Ладно, отрежу ему свежего хлеба, налью воды. А там — посмотрим.
Евгения Петровна сняла с полки самую большую — любимую оранжевую — кружку, открыла бутылку минералки, отхватила от буханки здоровый кусок. Но вдруг засовестилась и положила сверху на кусок толстый слой сливочного масла и шмат колбасы.
Мужчина, увидев на тарелке внушительных размеров бутерброд, просиял и, галантно припав к руке Евгении Петровны, прошептал ей «спасибо».
- Постучите потом, я посуду заберу, - смягчилась Евгения Петровна и прикрыла за собой дверь.
Прошел час. Мужчина не стучал. Евгения Петровна рывком распахнула дверь и увидела его, спящим на ступенях. Голова незнакомца упиралась в перила. Посуда стояла рядом.
- Этого еще не хватало, - возмутилась Евгения Петровна и застыла от нерешительности — будить-не будить?
- Эй, - обратилась она к мужчине, - Вы, что же, надумали в нашей парадной пожить? Где Ваш дом? Дайте мне номер телефона Ваших близких, я позвоню.
Незнакомец очнулся и замотал лохматой головой, стряхивая с себя остатки сна.
- Это лишнее, - сказал он. - Да, у меня есть дом, а в доме — жена, но к ней я больше не вернусь. Есть и приятель — Андрей — но к нему я пойти не могу, у него тоже есть жена, и стерва такая — что будь-будь.
- Получается, что и Ваша — стерва? - поддержала мужчину Евгения Петровна и закусила губу.
- Моя? Нет, не стерва. Обычная женщина, каких много. Просто я понял вчера, что я ее больше не люблю.
- А она — Вас? - полезла не в свое дело Евгения Петровна и еще раз закусила губу.
- Может быть, любит, хотя...вряд ли. Я не мог ее больше обманывать, поэтому и ушел. Еще немного посижу в вашей парадной, в своей-то я ночевать не могу, и поеду в свой офис. Что? Удивлены? Да, у меня и работа есть. И паспорт. Хотите, покажу?
Мужчина полез в нагрудный карман и вытащил документ.
- Зачем мне Ваш паспорт! - отмахнулась Евгения Петровна. - А деньги? Деньги у Вас есть? Могли бы, раз такой положительный, гостиницу снять. И ужин себе купить.
- Денег нет, - поник головой мужчина. - Напился вчера до зеленых чертей, выронил где-то портмоне. На работе заначка есть, завтра и заберу. Я неделю в отпуске был. Дачу для тещи строил. Видите, руки какие? (Он закатал рукава и показал Евгении Петровне натруженные руки в мозолях).
Евгения Петровна бессознательно опустилась с ним рядом.
- Я могда бы Вам занять, - сказала она. - Много дать не смогу, но тысячи 3-4 — вполне. Если Вас такая сумма устроит. Напишите мне расписку. В конце концов, люди мы или нет!
Мужчина растроганно обхватил руками колено Евгении Петровны под фланелевым халатом и всхлипнул так, что вот-вот, пустил бы слезу.
- Вы хорошая, - прошептал он, поглаживая ее колено. - Моя жена, Люба, тоже хорошая, только исчезло что-то там, внутри (при этих словах мужчина зворочался и показал рукой на сердце). День как ночь, ночь как день. 20 лет прожили вместе. Шли рядом. Спонтанно, четко, как часовой механизм. И вдруг - что-то сломалось.
- А дети? - проглотив слюну, спросила Евгения Петровна, с трудом сдерживаясь, чтобы не погладить мужчину по голове.
- Двое, - ответил мужик. - Дочь и сын. Живут в другой стране. А больше из родных — никого...Добрая Вы. Может, еще водички нальете?
Евгения Петровна ушла и вернулась с чайником медленно остывающего кипятка. Потом постояла немного и жестами пригласила мужчину войти.
- Аркадий, - представился он.
- Евгения, - улыбнулась Евгения Петровна.
- А знаешь что, Женя, - ответил мужчина. - Я не люблю церемоний - давай на «ты»...
После, когда Аркадий фыркал от удовольствия и громко пел в душе, Евгению Петровну мучили противоречия, правильно ли она поступила, что впустила незнакомца в свой дом. И снова, с одной стороны, ей казалось, что поступила она необдуманно, легкомысленно, как поступила бы девчонка, а не зрелая женщина, которая дня прожить не может без телевизора и газет. А телевизор и газеты научили Евгению Петровну, что доверять незнакомым людям нельзя. Что за дверью квартиры Евгении Петровны притаились преступники, проходимцы и аферисты всех мастей. И возможно, Аркадий — один из них. Просто взял ее, одинокую дуру, на жалость. Как говорит молодое поколение - «развел». А с другой стороны...А сдругой стороны выходило, мол, с кем ни бывает, ну, просто запутался, потерялся по жизни мужик. И ее, Евгении Петровны, общечеловеческий долг, помочь ему на этом, вновь выбранном им пути. Приютить, обогреть. Борща налить.
Размышления Евгении Петровны прервал голый по пояс Аркадий, замотанный в ее желтое банное полотенце.
- Я, наверное, нелепый такой, да? - отчего-то застеснялся он. - Смешной?
Евгения Петровна принесла для него из спальни свой летний просторный халат и еще раз прокипятила остывший на плите борщ.
- Во сколько тебя разбудить? - спросила она, зевая.
- В шесть, - ответил Аркадий, уплетая борщ за обе щеки. - Я встаю ровно в шесть.
- Я тебе на диване постелю, - сказала Евгения Петровна и с гулко бьющимся сердцем достала из шкафа новенькое постельное белье...
И после она долго вспоминала, как, якобы, не заметила, как под утро он, полусонный, к ней пришел, как страстно прижимал ее худенькое тело к себе, как гладил по волосам и называл ее Любой. Как утром она, вновь раздираемая противоречиями, увернулась от его губ, не давая ему себя поцеловать, но приготовила для него завтрак, сварила кофе. Как он виновато смотрел на нее, завязывая на ботинках шнурки, как она, не без удовольствия, поправляла на нем галстук.
- Можно я тебе позвоню? - уже на пороге спросил он.
- Звони, - включая в себе наигранную легкость, отозвалась она.
И он ушел, не оглядываясь. И она еще битый час, а может, и больше стояла у окна...И вновь пошел дождь. И в доме закончился хлеб. А в кастрюле прокис борщ.
И Евгения Петровна, стряхнув с себя оцепенение, зачем-то вылетела во двор! И долго стояла, раскинув руки, под мощно бьющими по груди и голове дождевыми струями, и замерзла так, что застучали зубы. И соседка в окне стала накручивать пальцем у виска.
И Евгения Петровна вернулась домой и, как была, мокрая и продрогшая, уткунулась лицом в желтое, пахнувшее вчерашним приключением полотенце. И немного поплакала за компанию с дождем. Переоделась. Высушила феном свои роскошные рыжие волосы.
И никто, как и следовало ожидать, ей не звонил. Только дождь по-прежнему шел. И целых три дня и три ночи она в панике металась от двери к окну, все еще надеясь, что, случившись раз, чудо еще раз может случиться.
А потом прекратился дождь, пошел снег, и Евгения Петровна, глядя на припорошенные этим снегом кусты под окном, и сама вдруг успокоилась. И даже пожурила в себе то беспокойство, которое так сильно и бесцельно терзало ее все это время. Она поставила на плиту чайник, раскрыла книгу, присела за кухонным столом...
Проснулась от настойчивого стука во входную дверь.
- И что толку ему здесь весь вечер под порогом сидеть! - проворчала соседка, показывая рукой куда-то в сторону. - Или полицию сейчас вызову, или сами забирайте!