Проект Север-2 или Надо было жениться на Нинке

Рассказ первый. Любовь к туристам.

Хотелось бы быть точным и посещать именно те места, которые указаны в первоисточнике, в книге или художественном описании какого-то маршрута, которые ты ставишь себе компасом, но практически никогда это не получается. И как у компаса, магнитный север не совпадает с истинным, так и мои путешествия всегда как-то "по мотивам". Я не претендую на точное соответствие своих посещённых мест авторским местам, поскольку мне важно не это соответствие, а настроение, которое, я уверен, совпадёт с авторским.
По местам Михаила Михайловича Пришвина я путешествую уже давно. Трудно признаться, но я хотел бы обладать его языком, чтобы описать сейчас всё то, что он описывал когда-то. Это, конечно, невозможно, ибо М.М. жил в эпоху народного слова, которое сейчас теряется в процессе эволюции цивилизации. Однако, я продолжу пробовать искать тот самый язык Родины, тот настоящий русский язык, загнанный теперь в труднодоступные корабельные чащи нашей непостижимой огромной страны.

В дневниках Пришвина за 1935 год нахожу запись о его поездке в Верхнюю Тойму и дальше в Коду и Карпогоры. Вспоминаю своё прошлогоднее желание пройти на байдарке по Пинеге и понимаю: два желания совпали, пора продумывать маршрут. Начинать долгий путь по реке в Белореченском не хотелось. Никакого интереса не было в том, чтобы пройти маршрут, которым уже прошли тысячи туристов. Поэтому появилась мысль войти в Пинегу нестандартно. В результате просчёта доступной информации для начала похода была выбрана речка Лохома. Если стартовать на Лохоме, то у нас будет дня три-четыре, чтобы идти до Пинеги по безлюдным местам. Правда, это я сначала так думал, что места там безлюдные. На самом деле, даже еще в прошлогоднем походе "из Карпогор в Карпогоры" я понял, что безлюдных мест на Русском Севере не бывает, в любом с первого взгляда нехоженом месте могут бродить охотники и рыбаки.
За два месяца до похода я стал собирать группу и готовить снаряжение. Из четырёх предполагаемых в участии человек один выбыл, и нас осталось трое: я, Антон Соколов, моя мама Татьяна и моя подруга Женя Каменщикова, с которой мы как раз и ходили в упомянутый выше поход "из Карпогор в Карпогоры". У Жени большой опыт водных походов, у меня опыт разных походов, у Татьяны последний поход был 40 лет назад, поэтому можно было её считать участником без опыта. Надо сказать, что я немного побаивался брать с собой Таню да ещё без пробного похода. Взбалмошный её характер обещал неожиданные неприятные сюрпризы в пути. Но я дал слово как-то сходить с ней в поход, а теперь этого слова надо было держаться. К тому же она пообещала вести себя хорошо...
Теперешний поход планировался на 20 дней. Задумывался самый длительный поход в моей жизни, до того рекорд длительности держал поход на Горный Алтай – 17 дней. Из основного снаряжения - две байдарки: "Нерпа" для меня и Тани, и "Викинг" для Жени и её собаки Дани.
Надо было подумать и о трансфере. Всё-таки заброситься на Лохому совсем не то, что сразу на Пинегу, куда в Белореченский ходит автобус. Можно было, конечно, попробовать найти трансфер на месте, но я сделал ставку на поиск транспортной заброски заранее. Основным вариантом я рассматривал заброску на моторке вверх по р. Верхняя Тойма до Ухменьги или, если получится, дальше. От Ухменьги мы, пройдя пару дней по лесным дорогам, вышли бы как раз к Лохоме. Второй вариант - пройти от райцентра до Лохомы пешком по тем же лесным дорогам. Пешая часть заняла бы неделю, но при невозможности другой заброски, пришлось бы использовать этот вариант.
Итак, я выложил в целевые группы "ВКонтакте" свою просьбу заброски на Лохому и стал ждать результата. Практически сразу мой основной (первый) вариант заброски забраковали – Тойма слишком мелкая в это время года и сильно заросшая - по ней до Ухменьги и выше нас никто забрасывать не будет. Остается пеший вариант. Но пеший ли? Лесные дороги от Верхней Тоймы до Лохомы хорошо просматриваются на спутниковых картах, может, попробовать найти автомобильный трансфер? Тем более, что "спутниковые" дороги мы воочию видели в прошлом году, и они не показались нам слишком трудными для проезда. Оказалось однако, не всё так просто...
Лишь один человек откликнулся на мою просьбу. Николай Борн из Согры был первым помощником, который сориентировал нас как хороший знаток этой местности. Он посоветовал мне не рассматривать вариант заброски прямо на север от Тоймы – Лохома там завалена, будем вместо гребли заниматься переноской своих лодок, к тому же путь туда довольно сложен, если не невозможен. Но как же "спутниковые дороги"? Так вот спутниковыми дорогами легко могут оказаться обычные непроездные просеки, которые может быть и были когда-то дорогами, но теперь таковыми не являются. Они не только для машин не проходимы, но и для человека там могут возникнуть трудности.
Николай сказал, что с готовностью забросит нас к реке Сухая (по факту – Нижняя Сухая; дальше я, как и местные, буду называть её "ручей Мутова"), к её пересечению с Лохомой. Устье Мутовой из-за сильного изгиба Лохомы в этом месте еще называют Мутовский Нос. Это было километров на тридцать дальше того места, откуда хотел стартовать я, и мне пришлось выбирать между своими амбициозными планами и реальным положением вещей. Я думал недолго. Доверился опыту Николая и плюнул на свои амбиции. В конце концов, не потеряем неделю на пешем переходе, а вместо этого сделаем полуднёвку и сходим на "экскурсию" на озеро Большое (на Лохоме) – чем плохо?
У Николая УАЗ Симбир, достаточно вместительная машина для всех нас и багажа. С учётом того, что в Верхнюю Тойму мы намеревались приехать на моей "пятнашке" (ВАЗ 2115), которая весь наш груз вмещала, то в Симбир точно всё поместится. Осталось решить вопрос с длительной стоянкой моей машины на время похода. И тут тоже Николай помог. Он дал контакт Сергея Борисовича Панова из Приозёрного (на другом берегу Северной Двины, напротив Верхней Тоймы), у которого машину можно было бы оставить. До Сергея Борисовича, к слову, я так и не дозвонился, но история имела продолжение... Однако, об этом позже.
Было решено, 3 августа мы приезжаем в Приозёрный, выгружаем вещи к парому, я нахожу место для машины, оставляю её, и мы переправляемся. На том берегу нас встречает Николай, и мы едем до места назначения. Предполагалось, что ехать будем часов пять. Тут всё просто. Дальнейший план похода предполагал проход по Лохоме, уже упомянутую полуднёвку с пешей радиалкой до Большого Лохомского озера, вливание в Пинегу, проход по Пинеге до Карпогор или Холмогор, куда успеем. В результате не успели ни туда, ни туда, но об этом тоже после.
И вот, подошел долгожданный час: мы прибыли к парому на краю Приозёрного к половине девятого утра. Я выложил вещи из машины, оставил их на своих сотоварищей, а сам поехал обратно в центр искать место для машины. Меня вдруг посетила неожиданная мысль: лучше, чем ставить машину, где попало, может, взять и разыскать того Сергея Борисовича Панова. Если уж не по телефону, так вживую. Посёлок Приозёрный – маленький, его единственный магазин конечно же является центром любой местной информации. Мне кажется, там запросто укажут дом Панова. А дальше договоримся.
В магазине тем временем шла приёмка товара, у кассы стояли заведующая и кассир, в зале самообслуживания находилась парочка ранних покупателей. "Простите, не знаете ли вы Панова Сергея Борисовича?" – обратился я на кассу. Наверное, мой вид (только позавчера я обрился под машинку) и официальный тон смутил женщин, но я понял, что нахожусь на верном пути, когда одна из женщин (видимо, как раз заведующая) спросила: "А зачем он вам нужен"? "Говорят, у него можно машину оставить...". Женщина понятливо кивнула: "Подождите немного...". Ну вот, теперь по крайней мере есть какая-то определённость, не придётся оставлять машину в чистом поле. Приёмка товара шла неторопливо, я терпеливо стоял, прислонившись к стенке. Наконец, женщина позвала меня пойти с ней. "Где ваша машина? Поедемте, тут недалеко!". Ничего себе, меня еще и проводить решили! Через две минуты мы уже въезжали в узкий проход между заборами, где прямо в дорогу был воткнут бур. "Ой, похоже скважину решил сделать" – непонятно выразилась женщина и добавила: "Поставьте вплотную к забору, вот здесь, тут как раз Сергей Борисович живёт" – и она показала на дом. Я припарковался, вытащил последние нужные вещи и запер машину. "Вот пусть здесь и стоит, у нас тут тихо, никто не тронет" – успокоила она меня. Но, как же сам Сергей Борисович? "А хозяину не надо сказать, может, я схожу к нему?" – и услышал неожиданное: "Не надо, я его жена".
Вселенная подключилась к организации моего похода, вот так я понял случившееся. Не смог найти Панова по телефону, так нашел его жену в магазине, просто случайно обратившись именно к ней.
По дороге обратно мы немного поговорили. Оказалось, что тот телефон, по которому я так усердно при подготовке похода названивал Сергею Борисовичу, уже давно отключён. В село пришла сотовая связь, и городские телефоны стали обузой. Я рассказал, куда и на сколько мы направляемся, получил пожелание удачи и в хорошем настроении отправился к парому, который ожидался в 10 часов.
Мои уже разбрелись кто куда. Я быстро дособрал рюкзаки, воодрузил лодки на
тележки, и мы поспешили на берег к ожидавшей платформе, на которой уже стояла пара машин. Но, к сожалению, этот паром не предназначался для людей. Хитростью можно было, конечно, на него влезть, но хитрить уж так-то не хотелось. Смущали перевозчики на моторках, стоящие тут же – они наверняка запросят дорого с нас, но еще больше смущало время прихода "парома для людей", которое назначалось на час дня. Боюсь, что Николай нас просто не дождется.
Перевозка нам обошлась в 500 рублей за всё. Обычные люди приходили на берег, как в маршрутку набивались в моторку и таким порядком переезжали. Мы сняли такую "маршрутку" целиком. Для этой цели подъехала самая вместительная лодка.
Пара минут – и мы уже на тоемском берегу и звоним Николаю. Он ранее предупреждал нас, что сотовая связь работает только в Верхней Тойме. В Согре, а тем более по дороге из Согры в Тойму, связь отсутствует. Но Николай уже доступен по телефону и сейчас подъедет.
УАЗ Симбир вместил наши вещи очень компактно, сиденья сзади убирать не пришлось. Нас ждала многочасовая дорога, поэтому мы перед ней завернули в столовую позавтракать. Еда здесь очень вкусная, особенно запомнились разнообразные пирожки да шанежки. Таких мы давно не едали. Я сразу вспомнил прошлогодний визит в Архангельск, где также в столовой были пирожки, и они были такими же вкусными. Да, Архангельская область выгодно отличается для меня от других мест вот таким "пирожковым" эффектом, когда хочется набрать с собой из столовых пирожков и кормиться ими всю дорогу.
И дорога началась. Сначала это была типичная для этих мест бетонно-грунтовая дорога, где по одной половине дороги выложены бетонные плиты, а другая половина предоставлена природе. В хорошую погоду здешние автомобилисты предпочитают грунтовую половину – не трясёт на стыках, а в плохую – бетонную полосу. По моему мнению – прекрасное сочетание, хорошо приспособленное для суровых климатических условий и крутого нрава северной природы: весной и осенью – вот вам бетонка, летом – вот вам грунтовка, зимой – вот вам вся ширина дороги, снежное раздолье.
Через некоторое время мы свернули к Ламбасу, и дорога пошла узкая. Заморосил мелкий дождик. На пути повстречали (и я уверен, Николай специально провез нас именно здесь) часовенку, поставленную в память погибших в 30-40е годы. Привычные памятники, посвященные жертвам Великой Отечественной Войны стоят повсюду в России, но такой памятник, отсылающий нас ко времени безоглядной несправедливости, я увидел впервые. Видно было, что часовню поставили недавно: дерево, из которого она была сложена, еще не потускнело. Вокруг сверкала каплями дождя облагороженная поляна, гостеприимно вымытая природой к нашему приезду. Николай заглушил мотор, и тишина окружила нас, позволив прочувствовать трагическую торжественность проходящих мгновений.
Мы обошли поляну, зашли внутрь часовни, сделали несколько фотографий, которые впоследствии были, к сожалению, утрачены. После того случая, о котором я расскажу чуть позже, я подумал: может быть и не надо кому попало смотреть на это место. Коли есть такая охота, пусть приезжают, им покажут, как и нам.
Бетонная дорога сменилась грунтовой, которая в свою очередь скоро превратилась в деревянную, или даже хлыстовую (я не знаю, как назвать её иначе)!  Она была выложена из неотёсанных стволов деревьев (хлыстов) в полную их длину, положенных вдоль просеки. Хлысты вроде и плотно лежали друг к другу, а всё же находились меж ними прорехи шириной в колесо. Попади вот наше колесо в такую прореху, можно было бы и застрять. Кроме того, иногда еще и стыки вершин хлыстов были не заподлицо, поэтому в таких местах тоже были ямы, через которые мог пройти либо военный грузовик, либо вот такой, как у нас УАЗ, либо "Вася" (про "Васю" потом). Однако, с нами был прекрасный водитель и человек, отлично знающий особенности местных дорог. С ним и надёжной машиной было просто невозможно где-то застрять... В один момент колесо-таки провалилось между хлыстами. Николай резко выправил колесо обратно на тракт. Не без потерь, но мы довольно скоро (через 3 часа пути) оказались на оговорённом месте Лохомы, которое местные прозывают "верхний мост". А устье Мутовой находится отсюда в полутора километрах выше. Там – Сидориха. Про мост я расскажу еще после, а про Сидориху упомяну, что здесь в своей избе в 30х-40х годах жил Сидор Бечин, и название места происходит от его имени. Сейчас той избушки, конечно, нет, и точно никто даже не скажет, где она была. Вполне могла, например, стоять и на нашей прекрасной ровной поляне, которая так похожа на избище.
"Потери" наши были такие: у Симбира на одном колесе болтами расточило крепежные отверстия в диске. То ли диск попался некачественный, то ли болты "не той системы". Колесо того и гляди могло просто оторваться. Скорее всего, сказались прыжки по хлыстам. Николай немножко погоревал, а потом философски заметил, что этому колесу, видно, пришло время.
Дождь то утихал, то снова лил тонкой стеной, вроде и не вымачивал сильно, но находиться под ним было неприятно. Николай предложил перевести нас вброд через Лохому и подвезти к избе (местное название – "охотничья изба Романова Геннадия Ивановича"). Здесь, как и в других глухих районах России, вдоль рек стоят избы для охотников, рыбаков и косарей (охотничьи, рыбацкие, сенокосные избы). Многие чистые и благоустроенные, некоторые – не очень. Местные энтузиасты строят эти приюты для себя и своих друзей, но, конечно здесь могут отдохнуть путешественники и заплутавшие путники. Иногда такие избы строят, правда, только для себя. В таком случае вешают на дверь замок. В прошлом году мы сталкивались с такими "хозяевами" в Пинежском районе: с одной стороны их можно понять - не хочется им пускать чужаков на свою "дачу", с другой стороны - почему бы нет? Что плохого, если гость переночует в домишке? Правда, и гости, наверное, разные бывают. Мне трудно здесь судить.
Изба на другом берегу Лохомы была видна с места нашей выгрузки, стоило только чуть углубиться в лес и пройти вдоль речки, но Жене не нравилась идея ночёвки в избе, она привыкла к палатке. Поэтому к избе мы не пошли, а стали располагаться прямо тут, на небольшой полянке.
Времени было около трёх часов, Николай попрощался и уехал, мы с Женей пошли за дровами, а Таня осталась обустраивать лагерь. Наши любимые беломошные дороги начинались сразу же при входе в лес. Они были менее наезжены, чем та дорога, по которой мы приехали, однако их присутствие создавало впечатление жилого леса. Этими дорожками и тропинками наш лес был испещрён вдоль и поперёк, причем чаще встречались именно дорожки – с заросшей автомобильной колеёй. Лес был не исхожен, он был изъезжен. Вот тебе и глухомань! Апофеозом той колеи, по которой пошли мы в поиске дров, была укатанная полянка, на краю которой стоял трактор! Причем, это был не какой-то заброшенный сломанный трактор, а прямо хоть заводи и поехали. С полянки в разные стороны солнышком расходились пути-дорожки. Мы немного прогулялись для души, а для тела и для дела стали собирать дрова.
Вдруг послышался звук мотора, и между деревьев по дороге на Ламбас промелькнул автомобиль. Сначала мы подумали, что зачем-то вернулся Николай, дорога всё-таки не была похожа на оживлённую трассу. Пока мы стояли в раздумьях, со стороны лагеря послышались мужские голоса и голос Тани, зовущей нас. Вроде её голос был не особо тревожный, поэтому мы, подобрав спиленные ветки, не торопясь, пошли к ней.
У нашей полянки мы увидели "козлик", а рядом с Таней трёх мужиков. Похоже, что они не ждали тут кого-то увидеть. Но наш проезд по лесу, как оказалось позже, не остался незамеченным. Так мы познакомились с Вадимом Хохловым и компанией из Ламбаса. Сюда они приехали по своим рыбацким делам и были неприятно удивлены, увидев новоиспеченный след нашего Симбира на позаросшей колее в сторону Лохомы. Тут говорят так: если кто до тебя поехал на реку в каком-то направлении, в такое-то место, то в этом месте ловить уже нечего. Мужики, видимо, навострились как раз на рыбу, а тут незадача. Только поняв, что следы были наши, а мы не их конкуренты вовсе, мужики расслабились, и двое поехали за "Васей".
"А вообще туристов-то мы любим, – говорит Вадим и, зная о моей задумке идти дорогами Пришвина, продолжает, – есть одна забавная история о Пришвине в вашу копилочку, послушайте!".
И вот его рассказ. Когда М.М. приехал в эти места собирать материал для "Корабельной чащи", он платил деньги местным проводникам из расчёта "в час". Будучи с ними в лодках на Пинеге, закрытый непрозрачным пологом от гнуса, он был не единожды ими объегорен. Проводник, приговаривая "далеко ехать, барин", покачивал лодку из стороны в сторону, не двигаясь по течению быстрее, чем двигалось оно само. Пришвин изредка выглядывал из-под полога и, видев каждый раз похожие друг на друга берега, прятался обратно, а проводник продолжал покачивать лодку: "далеко ехать, барин".
Немудрено на месте Пришвина быть обманутым: он, хоть и не очень городской житель, в этих местах был первый (и последний) раз. Против опытных проводников куда ему было распознать их обман в незнакомой местности! И вот что хочется отметить: эта история очень потешает местных, дескать, барина важного обманули, денег стрясли. Да, в то время (также и после) Пришвин денег не считал и за то, чтобы попасть в нужное место, мог выложить очень большую сумму. А местным было забавно, что писатель заинтересовался Севером и решил удовлетворить свою прихоть – съездить в очередной край непуганых птиц. Я не знаю, многие ли из тех, кому сейчас смешно слушать эту байку, знают, что этот вот писатель Пришвин писал про Север ещё в то время, когда многие из его проводников пешком под стол ходили!
Конечно, М.М. на средней Лохоме не бывал, а путь его проходил, по словам Вадима, по "Верхнетоемскому тракту" из Верхней Тоймы до Коды. Далее, уже из дневников Пришвина очевидно, что из Коды он путешествовал по Пинеге до Карпогор. Знаменитую "корабельную чащу" не рубят до сих пор, но где она конкретно находится, так мне понять и не удалось. Также я безуспешно пытался выяснить после похода, что же это за легендарный "Верхнетоемский тракт" такой. И не нашел никаких концов. В последующей переписке со знающими людьми выяснилось, что вроде как и не существует никакого "Верхнетоемского тракта", а на Пинегу из Тоймы ведёт "Пинежский тракт". Возможно это два названия одной дороги, а может быть просто кто-то чего-то не знает или не договаривает. Прояснить ситуацию могли бы, вероятно, дети проводников Пришвина, проживающие ныне в Ламбасе (Губин Фёдор Семёнович 1926 г.р и Мужикова Елизавета Семёновна 1930 г.р.), но увижусь ли с ними когда-нибудь, один Бог знает.
Вернулись товарищи Вадима на "Васе". Вот теперь можно рассказать об этом "Васе". Возможно, это не более, чем наша фантазия, но нам показалось, что так мужики промеж собой называли внушительный и красивый вездеход (каракат) с немецким регистрационным номером и колёсами в половину человеческого роста. То есть, называли они его каким-то другим ласковым прозвищем навроде "Емели" или "Мишки", но мы то прозвище плохо услышали, да и стали прозывать его просто "Васей". Очень милое имя для машины, по-моему. Покатать на каракате мужички-охотнички нас отказались ("сколько денег платишь, барин?"), но сами свои покатушки сейчас устраивали, перебираясь по "спутниковым тропам" с реки да на реку. Да, тут любят туристов, но некоторые любят примерно так, как любят мешки с деньгами. Впрочем, я всё понимаю и не могу быть в обиде.
Скоро мужики уехали через брод на ту сторону Лохомы в сторону Паловской просеки, а мы принялись срочно обустраивать лагерь, тем более что к этому времени дождь полил уже как из ведра. Мы соорудили себе тент, закрепили его над неразобранными вещами на вёслах и стали сооружать костёр.

Рассказ второй. Минус один.

Участок реки у нашего лагеря местные забавно называют "кривая вода", так как Лохома незадолго до Мутовского Носа начинает сильно петлять. Эти петли хорошо видно на спутниковой карте – река здесь и вправду имеет удивительные изгибы. Хорошо, что изгибы эти продолжаются недолго.
Наше место оказалось довольно проходным. Наутро тут появилась "Нива" и захотела с разбега проскочить брод. Но наши уже разобранные и приготовленные к отходу лодки ей помешали. Я был единственным человеком в "нормальных" (по колено) сапогах из нашей группы, поэтому задача отвести лодки с пути брода легла на меня. Я отвёл их в небольшую бухточку, будучи абсолютно уверенным в том, что здесь не только лодки, но и сам я, находимся в полной безопасности. Как бы не так! "Нива" с размаху въехала в речку, подняв перед собой высокую волну. Волна, подчиняясь естественным законам, оттолкнулась от противоположного, но близкого берега, и накрыла меня по... "тебе по пояс будет". После чего, до конца дня на мне так ничего и не высохло.
Возле брода находился старый разрушенный мост (тот самый "верхний мост"!). Таких мостов много в этих местах. Когда-то, полвека назад по ним перевозили лес с порубок, но вот уже лет тридцать как лесорубы закончили свои промышленные заготовки хлыстов. Оставшиеся без пригляда мосты где-то сносила река, а где-то они сами просто сгнили и развалились.
Возле моста мы погрузили гермомешки в лодки и прицеп, заюбчились*, взяли вёсла и пошли (*заюбчиться – закрепить на байдарочном обруче очка надетую на себя "юбку" – термин нераспространённый). Тут надо сказать пару слов о нашем "прицепе". Я не знаю никого, кто прицеплял бы к байдарке дополнительную надувную лодку и так ходил по рекам. Байдарка всё-таки считается спортивной лодкой, ей нужна ходкость и манёвренность, пусть даже в угоду малой "грузоносимости". В нашу "Нерпу" трудно поместить всё, что хочется взять с собой. Для этого надо иметь запас еще одного места (байдарку на трёх человек, где едут двое, а место третьего занимает груз), а у нас всё впритык. Если ехать вдвоём с низкой посадкой, в лодку влезает только один наполненный гермомешок. А у нас на двоих их в этот раз оказалось пять. Поэтому еще при подготовке было решено, что для перевозки гермомешков мы к нашей "Нерпе" пристыкуем своеобразный "прицеп", маленькую надувную лодку грузоподъемностью 100 кг и весом 700 грамм. Будет выглядеть смешно со стороны, зато можно будет эффективно перевозить груз. А когда подъедятся запасы и потратятся газовые баллоны, можно будет прицеп свернуть и переместить оставшиеся гермомешки на борт сверху (как я это делал ранее).
Ходкость и манёвренность с прицепом вместе – никакие, но пока мы шли по Лохоме, быстрота её течения компенсировала недостатки нашего водопоезда.
На воде Женя сразу ушла от нас вперед. Течение было быстрое, вода –неглубокая. Надо было оперативно лавировать между свисающими с берегов ветками, топляками и уже кем-то спиленными "мостами" – упавшими деревьями, перегораживающими русло. Глубина реки, как и ожидалось – небольшая, максимум полтора метра, минимум - несколько сантиметров, на которых мы иногда застревали. Все минусы прицепа стали очевидны уже в первый день похода. На мелких местах, например, прицеп мог выполнять роль якоря: осадка у прицепа была чуть больше, чем у "Нерпы", поэтому бывало, что "Нерпа" по прошествии мелкого места вдруг останавливается – это значит, что сел на мель прицеп. Или при резких поворотах реки прицеп создавал инерцию кормы, в результате на таких поворотах нас хорошенько так закручивало. Но мы сжились с этим, приспособились. Научились в конце концов минимизировать "прицепный" эффект нашего водопоезда.
Берега Лохомы – низкие, густо поросшие кустарником, очень неудобные для причаливания. Влево и вправо простираются лесные болота, которые снабжают эту реку водой, оттого она имеет желтоватый цвет, а её дно покрыто ржой. Но болота не идут вдоль самого берега, поэтому, при необходимости сухое место для лагеря найти можно практически вдоль всего русла. Под вечер мы начали такие поиски, для чего пристали к топкому берегу, и я пошел на разведку.
Из-за сильных изгибов Лохомы и низко простирающихся крон деревьев иногда можно было видеть, чт; находится на дальнем берегу через большое множество таких изгибов, особенно если и высота каждого следующего берега нарастала. Это волшебство реки можно было представить как поднимающиеся ступеньки: ближайший к нам, плывущим, берег – низкий, за поворотом чуть выше, за следующим изгибом еще выше. Вот и получалось, что мы как бы заглядывали в будущее –вглядываясь вдаль, видели то, что нам предстоит пройти только через полчаса.
Так было и в этот раз. Под кронами разнообразных деревьев мы увидели домик. Он стоял на высоком берегу и, казалось, был довольно близко. За поворотом реки домик на берегу скрылся. Мы непременно хотели встать лагерем рядом с ним по стандартной причине – рядом с домиками всегда есть ровное сухое место для палатки, – поэтому мы причалили, и я вышел на разведку. Небольшой подъём через частый кустарник, и вот я наверху. Но здесь только чернично-брусничная полянка, и никакого домика нет. Я прогулялся еще немного вглубь суши, но нормального места для палаток не увидел. Женя предположила, что домик находится на противоположном берегу, на следующей "ступеньке", и поплыла туда.
Разведка Жени оказалась успешнее, и скоро мы уже разгружались на крутом рассыпающемся на земляные комья обрыве, перенося вещи от воды наверх к домику. Таня захотела сделать пару фотографий разгрузки, но тут оказалось, что она почему-то не может найти свой фотоаппарат. Небольшое расследование показало, что фотоаппарат последний раз видели на противоположном берегу (где я проводил разведку) – до пропажи он лежал свободно сверху на байдарочной деке и не был привязан, как это обычно полагалось делать с вещами, которые не находятся в гермомешках или под декой. Сделали вывод: при моей посадке/высадке лодка раскачалась и самовольно ссадила неосторожного пассажира. Сейчас фотоаппарат лежал где-то на дне на той стороне Лохомы.
Даже если фотоаппарат умер, то карточка с фотографиями Ламбасской часовни в нём жива – надо было организовывать операцию по спасению важных фотографических документов нашего похода. Для переправы обратно я решил использовать "прицеп". Тот отдыхал на травке, сушился, перевернувшись вверх дном. Но ему готовилась важная роль в деле спасения фотоаппарата, поэтому "прицеп" был тут же приведён в боевую готовность. Для управления я взял весло, аккуратно сел в выведенную лодку и оттолкнулся от берега. Я сразу понял, что попал в трудную ситуацию, когда попробовал оттолкнуться веслом от воды против течения. От одного не очень сильного гребка лодку развернуло вокруг своей оси. Еще один гребок - еще один разворот! Лодка вертелась вокруг своей оси, но при этом совершенно не перемещалась поперёк реки. А течение Лохомы уже перехватило контроль лодкой на себя и потащило "прицеп" вместе со мной дальше от лагеря. Я попробовал грести тише, то с одного, то с другого борта, то с носа, то с кормы. В один момент я распалился в своей беспомощности и, привстав, сделал довольно-таки сильный гребок под лодку. Надо ли говорить, чт; было после? "Прицеп", не выдержав всех моих издевательств, попросту перевернулся, уронив меня в прохладные воды нашей реки. От такой неожиданности я чуть было не ушёл с головой под воду, но вовремя одумался. Течение уносило меня всё дальше, и времени на раздумья не было. Встав на дно по центру Лохомы (воды по грудь), я подхватил лодку и весло, и, не разбирая дна, прошёл напрямик до берега с чернично-брусничной полянкой. Чертыхаясь, залез наверх через уже недавно виденный жёсткий кустарник и по знакомым местам вернулся на место нашей прошлой высадки.
Пока у меня еще была надежда увидеть Танин фотоаппарат на берегу, а не на дне – всё-таки лодка могла качнуться "правильно", в нужную сторону, и фотоаппарат дожидается меня немножко грязненький, а не сильно мокренький.
Тем временем стало внезапно быстро темнеть, и моё зрение, плохо работающее в сумерки, стало сигнализировать о том, что неплохо бы и включить фонарик. Вот только фонарик я с собой не захватил. Как же мне найти тебя, несчастный потеряшка?
На берегу фотоаппарата не было, благо кусок земли, где мы высаживались, был небольшой и открытый – сложно было бы не заметить там потерю. Оставалось обследовать дно. Задумка была почти что обречена на провал, потому что Танина "мыльница" была упакована в черный чехол, по цвету идеально совпадающий с оттенком дна в этом месте. Я стал водить рукой по дну возле берега. Ничего. Оставалось только дать дополнительный шанс своему слабеющему с каждой минутой зрению. Дождавшись, пока волны разойдутся, я стал всматриваться в дно, особо обращая внимание на странные признаки цвета, света и тени, не свойственные самому дну Лохомы. И я увидел. Желтый шнурок, беспечно лежащий на дне, выдавал себя и своего хозяина полностью. Я потянул за шнурок и вытащил чехол с фотоаппаратом. Ладно, первый раз не повезло, теперь попробуем провести реанимационные мероприятия.
Терять мне было уже особо нечего – я был мокрый до нитки, – поэтому я решил по-простому перейти Лохому вброд, не зная этого самого брода. Была мысль, что я могу вообще полностью уйти под воду во время этой переправы, но я проигнорировал её. На случай своего героического провала, я позвал с того берега Женю и попросил снять мой отважный переход.
Закинув лодку за плечо и взяв весло с фотоаппаратом наперевес, я пошел вперед. По выходу я стал не намного мокрее, чем был до того. Вода, правда, мне дошла до шеи (полтора метра глубины!), но выше подниматься не стала.
В лагере меня уже ждала разложенная палатка и тёплая печь, которую Таня затопила в избе (местное название – "изба Панёво" Харитонова Анатолия Ефремовича). Пока готовился ужин, я разобрал фотоаппарат. Карту памяти я конфисковал и положил в свой кофр, а фотодетальки положил сушиться под крышу избы, где воздух был теплее всего. Аккумулятор, попав в воду, конечно, полностью разряжается, но сам фотоаппарат, принадлежащий к классу "глупых устройств", вполне мог и очнуться потом, даже после такого грандиозного купания. Это "умные" фотоаппараты умирают насовсем, а "глупые" оживают. Как иногда полезно быть глупым!
К ситуации вспомнился случай из похода по Ангаре, где мой братец Петька немножко окунул свою "зеркалку" Pentax. Той хватило даже секунд, проведённых в воде... Чтобы больше не возвращаться к теме злоключений нашей "мыльницы", сразу скажу, что после просушки она ожила и стала работать, как и раньше, но уже в городе, а на время похода пришлось про неё забыть – дополнительного аккумулятора не было, а зарядить этот не было возможности. Только вот "герой", который спас фотоаппарат, умудрился позже где-то выронить его драгоценную карточку из своего кофра. Итак, уже в самом начале похода у нас был минус один фотоаппарат с картой. Оставалось два, так как по доброте душевной руководитель похода разрешил каждому участнику иметь свой личный фотоаппарат.
Спасибо избушке и тому, кто её построил! За несколько часов удалось полностью высушиться и приготовиться к новым приключениям. А Таня вообще заночевала в ней и палатку ставить не стала.

Рассказ третий. Опыт елового болота.

Лохома - речка извилистая, красивая в своей скромной синеве и зелени, объединяющих небо, воду и молчаливые деревья. Вообще, Лохома очень тихая река. Звуки по воде распространяются довольно далеко, и если здесь мы ничего не слышим – значит нет никого ни впереди, ни позади на десятки километров, и какой-нибудь одинокий путешественник мог бы услышать тут таёжную, или, как тут говорят, "сузёмную" тишину в прелестных звуках лишь самого Леса с его птицами и зверями, но нам этого не дано. Мы слышим также плеск вёсел, поскрипывание стрингеров байдарок и скулёж Дани, скучающей по берегу или по отрывающимся от стаи отдельным участникам похода.
Сегодня мы пытаемся дойти до места, где сделаем днёвку, чтобы сходить в радиалку до озера Большое. Название озера абсолютно не идентифицирует его в череде сотен похожих озёр планеты с таким же названием. Только в Верхнетоемском районе мне известно два таких озера: одно рядом с Верхней Тоймой, а другое на Лохоме. Так и стал я его для отличия называть в рассказах "Озеро Большое на Лохоме", хотя оно конечное ни на какой ни на Лохоме. Это для нас оно на Лохоме, потому что мы с Лохомы на него в радиалку идём. А на самом деле это озеро стоит на Лохомском ручье и ручье Ягрова, отдавая от себя ручей Исток (или Боровской ручей, от имени расположенной ниже деревеньки Бор). Вообще, слово "исток" (или еще "источек") для местных означает то же, что и "ручей" – маленькую речушку (а вовсе не "начало реки"); говорят, например, "пойдём купаться к источку". Поэтому назвать речку "Истоком", это то же самое, что назвать её речка "Ручей", то есть почти никак не назвать. С другой стороны, люди не дают географические имена просто так, из головы, значит были какие-то истоки у имени этого ручья, прошу прощения за каламбур.
По пути на днёвку встретили типичную добротную сенокосную избу с комплексом хозяйственных построек (местечко Кобылья, изба Бечина Евлампия Михайловича). Тут тебе и амбар, и беседка с камином, туалет, лавочки. Развешаны сети, стоят зарожины (стожары), тут же лестница, дрова, кирпичи. На довольно длинном вдоль реки и не очень широком поле лежит подсыхающая скошенная трава, но в основном сено уже убрано, и, видимо, давно. Однако, хозяин вот-вот вернётся – об этом недвусмысленно сообщает нам "сторож", прислонённый к двери, не "в ручку", не "в кольцо", а посерёдке. Чуть зайти в лес – и увидишь усыпанные созревшей черникой и поспевающей брусникой травяные холмистые покрывала. Мы, конечно, ой как застревали в таких местах, но не ублажить себя северными дарами было невозможно!
Немного размялись, и снова в путь. Так, медленно дошли до вечерней зари. Уже собирались вставать, и Женя ушла вперед на разведку. В её отсутствие мы увидели на берегу очередной дом (местное название - "Сюева изба"), и пока размышляли, почему Женя тут не встала на стоянку, как увидели рыбака, который шёл от дома к нам. Мы успели обменяться лишь парой слов, поскольку переживали за Женю, как она там. Оказывается, рыбак видел нашу спутницу, но не в байдарке, а уже далеко на земле. Стало быть, Женя свою разведку уже проводила посуху. Рыбак предложил нам встать лагерем рядом с домом. Я бы так и сделал, можно было бы пообщаться, а это я люблю. Однако, Таня и Женя были не расположены к общению в принципе, и я, к сожалению, должен был учитывать их желание.
Лагерь мы разбили примерно в километре от избы с рыбаком. Приятная клеверная полянка, большая сушина для костра, валяющаяся в пределах досягаемости, определили место нашей сегодняшней ночёвки. Спроста или неспроста получилось так, что от нашего лагеря до большого озера образовался самый короткий путь, поэтому днёвка назавтра была утверждена.

Днёвка всегда полезна тем, что можно насладиться не самим походным процессом, а своим присутствием в той природе, где ты путешествуешь. Динамика сменяется статикой, и в этом есть своя прелесть. Какой же поход без днёвки? Во время днёвки можно поваляться на солнышке, отдохнуть от махания вёслами, искупаться, почитать любимую книгу, поиграть в карты, молча посидеть на берегу реки, сходить за грибами и ягодами, да мало ли что еще! Можно ещё поругаться с другими участниками похода, как это сделала Таня... Не прошло и недели, а Таня уже вовсю сетовала на тяжёлые походные условия: обилие комаров, сырость, холод, неудобные места ночёвок. Сейчас она поругалась с Женей, что та не держит Даню на привязи. Собака мешает Тане есть и приносит с собою облако комаров, на которых щедро уходил Танин боекомплект "укусина" (так мы называли защитное средство от них). Пришлось мне сказать Тане, чтобы она помолчала. Я не готов был выслушивать жалобы на обстоятельства, о которых я предупреждал, и которые мне было просто дико слушать. Грубо прервав её претензии, я заложил бомбу замедленного действия под всё своё мероприятие...
У нас на первую днёвку (тогда мы еще не знали, что у нас впереди ещё две) был запланирован переход через болото на лесное озеро, поэтому решили утро сделать купально-помывочным, а день и вечер потратить на радиалку.
Глухомань способствует купанию нагишом. Тут нас только трое, поэтому бабы и мужики смело сбрасывают одежду и одновременно ныряют в мелкие воды Лохомы; фыркая от студёной воды, намыливаются, затем несколько раз приседают в воду. Мне хватило пяти минут, женщинам надо было больше – я не стал им мешать, оделся и уселся на край обрыва, как на скамейку, глядя с угора поверх искрящихся от солнца верхушек деревьев. Бабы моются, я любуюсь природой, как вдруг моё ухо улавливает довольно громкий треск кустов на той стороне. Кроме меня почему-то никто ничего услышал, даже Даня ухом не повела (та еще глухая тетеря!), а мне что прикажете думать? Вокруг на километры ни души, а тут кто-то через Лохому к нам ломится. В общем, я приготовился встречать медведя. Да только не оказалось рядом угощения для непрошеного гостя.
Своё ружьё я на этот раз оставил дома, уж слишком тяжело было с ним таскаться в прошлом году. С собою были фальшфейеры, но вот как назло они были далеко, а треск всё нарастает!
Пока я готовился закричать во всё горло на лесного хозяина, из кустов вышел рыбак с удочкой. Он посмотрел на нас, а я и две голые дамы на него. Мне кричать было уже ни к чему, зато заголосила Таня. Бедный рыбак, она покрывала его последними словами, а он всего-то вышел на берег и даже не подглядывал из-за кустов...
Рыбака звали Николай Бечин. Это мы его вчера видели у Сюевой. Он узнал нас, и мы с удовольствием побеседовали. Хотя разговаривали мы с ним в основном вдвоём – потом уже Таня, одевшись и сменив гнев на милость, тоже присоединилась к нам.
Николай всю жизнь живёт в Согре, работал радиотехником и энергетиком. Забегая вперед, скажу, что он оказал мне неоценимую услугу в знакомстве с Лохомой и окрестностями. В тот разговор, например, я узнал, что название "Лохома" наиболее вероятно происходит от "Лох" – самец сёмги – и "речного" суффикса "-ома". Позже я нашел подтверждение этим словам в книге местного историка Сергея Засухина. В хорошие годы сёмга заходила в полноводную Лохому на нерест, но когда это было! Теперь тут и хариуса-то нечасто встретишь, а раньше всякая рыба водилась, да повывели всю, да ещё обмелела прежняя речка. Мелеют реки Севера... Обмелела и ценная Лохома... А ведь после Великой Отечественной Войны была здесь даже МГЭС – малая гидроэлектростанция, которая находилась у Лохомского устья и снабжала электроэнергией ближайшие колхозы. Позже плотину МГЭС прорвало, восстанавливать её не стали. МГЭС была заброшена, и от неё сейчас остались лишь малозаметные деревянные стенки плотины, вросшие в берег. Вот не знаешь о том, что здесь была гидроэлектростанция, так и проедешь мимо этих останков, думая, что это лишь свалка старых брёвен... Когда стали задумываться о возобновлении в Архангельском крае малых ГЭС, Лохому и множество других прежде "энергетических" рек не стали учитывать по требованию рыбного хозяйства, хотя, возможно, были ещё и экономические причины: текучка колхозников в большие города и снижение мощности водотока.
Вот вам и Лохома! А сейчас что, "лох" – это никакая не сёмга, а обидное прозвище дурака.
Николай Бечин подтвердил также, что в Согре нет сотовой связи, телевизор принимает только два канала. Но информационного голода нет. Жители поголовно используют тарелки "Триколор" (обещанного "мультиплекса" никто особо не ждёт) и оптоволоконный интернет, который сюда подведён. Могу отметить, что группа "Согра" ВКонтакте очень даже живая, селяне там обмениваются фотографиями, ведут переписку, участвуют в обсуждениях актуальных событий.
По информации Николая, озеро, куда мы решили сегодня отправиться, иногда целиком перекрывают несколькими сетями, таким образом уменьшая количество рыбы в районе. Что делать, не умеет наш человек думать наперёд, знай, черпает сетью речное озёрное богатство, надо или не надо. Зато когда рыбы не станет совсем, будет сетовать на соседа, на власть, Господа Бога, но только не на себя родимого. Ещё удалённость озера от населённых пунктов играет здесь большую роль – не всякий инспектор сюда забредёт.
До озера идёт из Согры дорога, вдоль Истока-ручья. Но чтобы дойти до этой дороги от нашего лагеря, надо делать довольно большой крюк. Поэтому, когда Николай ушёл, мы решили пробираться, как и задумывалось ранее, напрямки, через болото.
По лесу это всего 2 км. Но если б лес был простой, то и скорость была бы высокая. А получилось так, что за границей леса сразу начиналось таёжное болото, пройти которое можно было только очень медленно. Кроме того, вдруг оказалось, что Женя к такому прохождению была морально (и по причине отсутствия нормальной обуви) не готова. Поэтому пройдя в направлении озера всего 200-300 метров и потратив на это целый час, мы все вернулись обратно. Очень много времени занял поиск сухого входа в лес. Лес, как средневековый замок, был весь окружен рвом с крокодилами. То есть, не с крокодилами, конечно, но пройти через кольцо глубоких топких луж к лесу не представлялось возможным. Надо было найти "ворота", и в конце концов мы их нашли, но уже через несколько минут упёрлись в мокрый хвощевый ковёр, подтопленный нам до щиколоток. Вот тогда и вернулись. Запал у меня поутих, однако Таня предложила сделать вторую попытку и пройти до озера вдвоём, оставив Женю с Даней в лагере.
Мы воспользовались найденными вторыми "воротами" – они были расположены в отличие от первых очень близко к лагерю. Взяв "укусин", компас, навигатор, спички, воду, тёплые вещи, в 16 часов выдвинулись в направлении озера строго по перпендикуляру к его береговой линии, чтобы пройти максимально короткий путь. Даня было ринулась за нами, но потом, заскучав по хозяйке, вернулась в лагерь.
Знакомство с таёжным еловым болотом (очень может быть, что как раз оно и называется "согрой") началось с проваливания в трясину. Однако испуг был напрасен. То, что сначала казалось "трясиной", на поверку имело твёрдое дно, которое просто обильно поросло хвощём и другой болотной травой. Наряду с движением в воде, приходилось также прыгать по кочкам, по прогнившим упавшим стволам, норовившим развалиться прямо под ногами, шагать вслепую по ряске, бороться с плотным дерущим сухостоем.
Болото завораживало. Давно тут кроме нас никого не было. Это чувствовалось внутренним ощущением "одинокости". Ты и лес, а больше никого и ничего не существует. Но это была не та одинокость, когда вокруг гнетущая тишина. Нет, где-то на высоте вершинами ёлок шумел ветер, покрикивали птицы. Но ты стоишь во всём этом и понимаешь – я один. Это чувство было не до конца честным, конечно, ведь нас было двое, но при этом каждый из нас двоих ощущал то, что я описал.
Примерно через километр пути лес поредел, стало труднее находить путь, опираясь на кочки и поваленные стволы – вокруг была только подозрительная трава, тут уж совсем не знаешь, куда наступить, чтобы не провалиться в какую-нибудь скрытую яму. Таня уже успела несколько раз черпануть воды своими низкими сапогами. Кроме того, постоянные перелезания через поваленный лес, прыжки по кочкам быстро утомляли её, она часто останавливалась отдыхать, присаживаясь на естественные брёвна-скамейки, висящие в воздухе, опирающиеся на своих чахлых, но еще живых собратьев.
Так мы прошли еще пол-километра, потом стало легче. И словно гостинец от лесного царя, я повстречал удивительное чудо! На одном из твёрдых участков с низкой травой я увидел морошку. Для северных людей морошка не является каким-то там особенным чудом, но для меня... Вы представьте, до сей поры я морошку видел только на картинках и уж тем более никогда не пробовал её. По местным меркам я просто дикий человек! И повстречав даже не маленькую полянку, а крошечный клочок земли, усыпанный оранжевой ягодой, я сначала остолбенел. Я просто поверить не мог, что мне явилось такое счастье! Истинно говорят здесь: морошка любит ножки – вот она и полюбила наши ножки за то, что мы пришли сюда погостить. Морошки было не очень много, но тем вкуснее она казалась, как будто не ягоду я ел, а само золото леса, да в общем-то так оно и было – морошку считаю наивысшей его драгоценностью!
Собрав всё, что увидели, и моментально это проглотив, двинулись дальше. Неожиданно лес пересекла дорога, а вдалеке замаячил просвет между деревьями – до озера оставалось не более двухсот метров. Дорога была не автомобильная, а то ли конная, то ли это был просто зимник, вывернутый сейчас грязью наизнанку. На широкой грязевине была отчетливо видна колея, похожая на след от телеги или даже от саней. Было очевидно, что по этой "дороге" ездили не ближе, чем полгода назад. Дальше был стволовой наброс, который мы по-паучьи и преодолели.
Большое озеро начиналось сразу из леса, абсолютно безо всякого перехода. Та вода, которую мы рассекали между елей в километре отсюда, и была водой озера. Я такое видел впервые, чтобы огромный лесной водоём начинался прямо из лесного болота. Берег здесь образовывала не полоска песка или земли, а упавшие и кое-как сложенные друг поверх друга подгнившие берёзы. Кроме того, молодые берёзки еще умудрялись здесь как-то расти – они тоже вносили свой важный вклад в видимую границу озёрного берега. Жёсткие травяные кочки были последней опорой, куда можно было наступить, чтобы вплотную приблизиться к озеру.
Времени было половина седьмого, солнце уже скрывалось за лесом, даря нам на прощание золотистые переливы вечернего леса на противоположном берегу. То, что мы сюда дошли, мной воспринималось как небольшой подвиг, сполна вознаграждённый красотой. Да ведь и не секрет, красота тем более ощущается, если ради неё ты приложил усилия, далеко выходящие за рамки обыкновенных. И вот теперь мы видели перед собой не обычное лесное озеро (которое потом по фотографиям совсем не удивило Женю), а прекрасную, чистейшую матово-синюю гладь, кое-где подёрнутую рябью несмелого ветра, в которой отражалось не просто небо и лесная полоска, а сама планета своей огромной широтой.
Добравшись до непростой цели, мы конечно устроили фотосессию. Был нюанс: проводя фотосессию, и фотограф, и модель должны были балансировать на брёвнах, потому что иначе пришлось бы стоять в воде. Минут за десять сняли озеро с собой в разных ракурсах и двинулись в обратный путь – солнце звало.
Обратно надо было добираться быстро – на лес наползала вечерняя темнота. "Дорога" была уже относительно знакомой, я уже не так боялся её. Могу сказать, что дорога, пройденная однажды, становится родной и уютной, как будто это дорога у твоего дома. Сам лес, вот это болото – всё это уже стало моим домом, стоило только познакомиться. Наряду с принятием знакомого леса, я решил оптимизировать маршрут, по возможности находя более сухие участки, чем те, по которым мы уже прошли. Скорость тут наращивалась в результате того, что уже не требовался поиск мест, куда наступить. Кроме того я уже не так часто сверялся с навигатором, больше смотрел на солнце. Теперь мы держали курс чуть левее его. Это было удобно.
После лошадиной тропы мы взяли курс севернее лагеря, в сторону от нашего прежнего пути, и не прогадали. Здесь начинался участок сухого болота, мы неслись по нему с крейсерской скоростью. Но недолго. Потому что скоро лесной дух сделал нам еще один подарок. Всё сухое болото было усыпано клюквой! Это может прозвучать смешно и странно, но я не только морошку, я и клюкву впервые видел в дикорастущем состоянии, причём у меня ни на миг не возникло сомнений, что я вижу перед собой россыпи моей любимой кислой ягоды. Вот тут мы немножко зависли, подкрепляя свой организм подарком лесного царя.
Скоро сухое болото закончилось, и начались прежние топи, в которые Таня несколько раз проваливалась, соскальзывая с естественных березово-еловых мостков. Я, включив прежнюю "горную" сноровку скачков по моренам, теперь аналогично скакал по разваленным брёвнам и ни разу никуда не провалился. Скорость моя была б вообще запредельной для этого леса, вот только я следил за расстоянием между мной и Таней, не увеличивая его без надобности более дюжины метров и сохраняя между нами прямую видимость. Мало ли, вдруг напарника настигнет не просто глубокая лужа, а настоящая топь. Тут надо было держать ухо и глаз востро, тем более что сумрак падал на лес весьма стремительно.
В очередную Танину передышку я обратил внимание, что мы движемся точно  гораздо быстрее обратно, чем туда, но всё-таки до темноты попасть в лагерь не успеем.
Подарки лешего не закончились. Пока я мысленно отдавал благодарности доброму духу, я обнаружил тропу. Надо сказать, я отличаюсь повышенной чувствительностью к "невидимым тропам". Не знаю, откуда взялась такая моя чудесная способность, но я реально могу видеть старые тропы, по которым хоть раз кто-то прошел. Видимость троп не зависит от освещенности. Это могут быть не обязательно человеческие тропы, это могут быть и звериные тропы тоже. Я могу видеть тропы, когда их никто не видит. Подобная способность никогда мне особенно не пригождалась, и я надеюсь, что заплутать мне в жизни не придётся, чтобы воспользоваться этим умением с полной силой.
Однако тут была не "такая" тропа. В нашем случае мы увидели настоящую человеческую тропу, возможно даже чей-то нахоженый путик. Знаки путиков я не различаю, поэтому не стал долго разбираться с находкой, а просто воспользовался ей. Мы пошли по этой тропе. Она то терялась между упавшими деревьями, то пропадала в воде, появляясь далее совершенно в нелогичном месте. Но я был уверен, это леший нам подарил человеческую тропу под конец нашего выхода, как и клюкву с морошкой, благодаря нас за то, что не побоялись навестить его тайные владения.
Метров за четыреста до лагеря тропа всё-таки исчезла совсем. Мы снова, уже еле разбирая препятствия, пошли по воде. И только последние двести метров мы пересекли по уже знакомому сухому холму.
Вышли немного правее лагеря, упёрлись прямо в Лохому и в чёткую тропу, идущую вдоль её берега. По этой тропе через пять минут вернулись домой, как раз к девяти вечера.
В результате на обратный путь мы затратили на полчаса меньше, чем на путь до озера. И затратили бы еще меньше, если бы не останавливались лакомиться ягодами, и если бы освещённость была больше.
Николай Бечин нам рассказывал, что как раз в этих местах жили в сталинское время белорусские переселенцы. Я мог своими глазами теперь убедиться, насколько нелёгкой была их жизнь. До постройки домов, они жили в землянках, болея от холода, голода, болотной сырости и гнуса. Многие гибли. Особенно жалко мне погибших здесь детей. Нам-то тут непросто, но мы вчера приехали и завтра уедем, а кто-то прожил здесь всю жизнь в ужасающих условиях. Осознать это трудно. Но это, к счастью ли, к сожалению – наша история.
Сегодняшним днём был собран хороший опыт прохождения таёжного елового болота. Оно вовсе не такое страшное, как может показаться, для его прохождения даже не нужны высокие сапоги, если хватит ловкости скакать по брёвнам и кочкам. Сравниваю такой переход с аналогичным своим первым посещением подмосковных болот десять лет назад, где в этих самых сапогах, со слегой бороздил дубненские подмосковные болота. Надо будет через десять лет отметить сегодняшнее событие прохождением ещё каких-нибудь болот.

Рассказ четвёртый. Особенности рыбалки у Осяткино.

Сегодня нам предстоял выход в Пинегу и проход Согры. Через пару-тройку часов мы достигли Бора, где нам пришлось делать обнос, поскольку Лохома была полностью перегорожена оградой из толстых веток. Нам было совершенно непонятно, зачем было делать её здесь. Высказывались фантастические мысли, что на ограду вешаются сети для рыбы, что ограда предохраняет низовья Лохомы от идущего сверху мусора. И уже только по возвращении в Москву догадались, что скорее всего ограда была сделана для скота. Она являлась частью длинного заборчика, обнесённого вокруг пастбища. Ну, а так как глубина Лохомы в этом месте по колено, если не перегородить и её русло тоже – скот может легко уйти за пределы пастбища просто по воде. Наверное, ограда на Лохоме как-то открывалась, но мы не сообразили, как, поэтому разгрузили свои вещи и провели разгруженные лодки под нижним краем сколоченной конструкции.
У Бора уже наблюдались следы населённости: стояли по берегам лодки-шатухи, блестели выкошенной чистотой побережные луга, раздавались звуки мотоблоков. Прекрасное пасмурное небо и тихая вода вкупе с этим ощущением деревенского жилья проживали сейчас вместе с нами радостные минуты нашей жизни. Апофеозом нашей радости явилось строение, похожее на часовню, стоящее на угоре прямо по нашему курсу. Позже выяснилось, что это не христианская часовня. Кто-то из местных самореализовался, построив дом неведомого здесь бога.
Скоро показался пешеходный мост между посёлками Бор и Лохома. По этому мосту при нас кто-то даже с мотоциклом прошёл. Всё-таки мотоцикл на Севере – дело большое. Кое-куда только на мотоцикле и можно добраться. А в другие здешние места на мотоцикле можно добраться быстрее, чем на автомобиле.
Пара километров, и вот мы впадаем в Пинегу – великую северную Реку. Еще только середина дня, по плану мы должны уйти дальше за Согру и остановиться в удобном для стоянки месте.
Таня дулась на меня за вчерашний скандал, и после прохода Согры случился, наконец, прорыв её обиды. Таня в не очень удачном месте попробовала высадиться на берег по своей надобности, лодку качнуло, и моя напарница оказалась по колено в воде. Хорошо, что ещё по колено, а не вся целиком. Выйдя на берег, Таня первым делом выкинула в воду сапоги, за ними последовали шляпа и носки. После чего она поднялась наверх и сказала, что дальше никуда не пойдёт, предложив мне обойтись дальше без неё. До Согры отсюда было что-то около 10 километров, и по "водным" правилам я мог отправить её домой. Но правила правилами, а терять пассажиров я был не намерен. Просидев полчаса над рекой и поняв, что я никуда без неё не пойду, Таня молча залезла обратно в лодку и погребла. Но истерика продолжилась ещё спустя десять минут. Таня повыкидывала на берег часть своих вещей и велела грести дальше, пригрозив в случае чего перевернуть лодку. Что ж, мне теперь оставалось только молчать, вылавливать наши вещи из воды совсем не входило в мои планы.
Вот тут мне пришла в голову мысль, а не свернуть ли мне поход? Одну в лесу я Таню бросить не могу, но и всё время под угрозой идти тоже не могу. Однако, небесам было угодно, чтобы поход продолжился и логически завершился. Маленькое обстоятельство помешало мне немедленно привести свой новый план в действие. Женя. Она не могла ничего знать об изменениях, и надо было ей как-то о них рассказать. Но мы не смогли её догнать.
Женя, выйдя на большую воду, втопила так, что увидели мы её снова только через несколько часов, когда она, уже отчаявшись найти нормальный берег с дровами и не заболоченный, в конце концов нашла что-то подобное: большая песчаная отмель имела в двадцати метрах от воды небольшой подъем, после которого песок превращался в зольный слой, где прекрасно чувствовали себя молодые сосенки. В сосенках поставили Танину палатку, а нашу расположили на границе сосновых зарослей. Так мой прискорбный план не осуществился. К счастью ли?

Нам суждено было провести на этом клочке земли весь следующий день. Ночью начался ливень, а с часу дня вокруг нас стала бродить гроза. Нечего и думать, чтобы встать на воду. В грозу лучше сидеть на берегу.
В нашем распоряжении были две палатки, где мы развлекались как могли. Таня ловила рыбу и тут же жарила её на сковородке в тамбуре своей палатки. Мы с Женей и Даней в редкие минуты грозового затишья прогуливались туда-сюда по песчаному берегу вдоль реки. Здесь было всего метров триста для прогулки – дальше начинались топи. Женя читала газету, я настроил радио и слушал его то в палатке, если шёл дождь, то у воды, усевшись на нанесённые течением горы песка как в кресло.
Один раз гроза с молниями прошла прямо над палатками, и я не раз пожалел, что не выставил громоотводы из вёсел, как на Байкале в 2009 году.
К вечеру гроза успокоилась, стали появляться звёзды. Мы мыли Дане лапы от песка и запихивали её в палатку, потом грели ужин и под гитару пели песни.
Следующее утро встретило нас хорошей погодой: небольшая облачность была, но это воспринималось, как хорошее обстоятельство – было не жарко, не холодно, солнце не слепило глаза, погода в самый раз подходила для неспешной речной прогулки.
Стали задираться берега, переходя от низких заболоченных до высоких обрывистых с чередой плотно теснящихся сосенок наверху. На высоких берегах стали встречаться избушки. Одна из них особенно привлекла нас: на длинной палке, прибитой к её охлупню, ветром колыхало оранжевый флаг; к стенке был прибит высокий шест, видимо служащий радиоантенной. Дом выглядел нарядно и гостеприимно. Мы с грустью подумали было, что такое хорошее место уже кем-то занято. Но не было нигде индикаторов присутствия ни рыбаков, ни охотников: не было ни лодок подле, ни печного дыма.
Женя, по обыкновению, первая взлетела на горку и сразу нашла место под палатку на крошечной площадке с расходящимися тропинками. Тут мы и решили остановиться на ночлег. Женя стала готовить для нас палатку, а Таня решила ночевать в домике, уж очень ей по нраву пришлись эти охотничьи избушки.
Сверху открывался прекраснейший вид на Пинегу. Чуть поодаль была замечательно видна шивера – совсем неплохая стратегическая информация для завтрашнего выхода. Вон и проход через неё отлично виден, слева обнаруживается глубина и ускорение течения.
Ещё было далеко не позднее время, ужин ждал нас не скоро. Поэтому решили пообедать. По обыкновению переместились с готовкой в избушку, поскольку только там не было ветра, мешающего нашей горелке работать. К обеду прилагалось очень вкусное малиновое варенье "пятиминутка", приготовленное Таней из собранных вокруг ягод, коих было просто невероятное количество, и шиповниковый чай. После обеда Таня пошла собирать грибы к ужину – всё-таки какое-никакое пищевое разнообразие. Мной такое разнообразие всецело одобрялось.
Дом был очень обжитой. Он был построен 4 года назад (2011) Андреем Блещиком и Сергеем Сыщуком из п. Осяткино для залётных охотников и рыболовов. Эти два товарища заранее уже предполагали делить домик с незнакомыми людьми, поскольку завели тетрадь для "постояльцев". И вот за эти 4 года немало таких постояльцев записало свои впечатления и благодарности "Андрюхе" за столь уютный кров. Мы, не отставая от других, тоже сделали свою запись.
Практически, каждая запись, сделанная строителями избушки, была щедро приправлена матерщиной. В данном случае это не отвращало, а создавало особенный местный колорит. В тетрадке можно было познакомиться с забавными особенностями национальной охоты и рыбалки прямо из первых рук (а не из кино). Некоторые фразы с особым юмором я перенес к себе в путевой журнал, которые приведу здесь, немного смягчая формулировки:
"чуть-чуть примем по 100 гр. водки и пойдём ... [фигарить] голавля на миногу"
"порыбачили ... [офигительно], до того дорыбачились, что потеряли некоторые память"
"... [жахнули] по стопарю и поехали книзу на рыбалку"
"поехали домой, ни сола нахлебавшись"
"выпили водки 6 пузырей. Утром встали, у всех голова болит. Поехали в п. Осяткино, взяли 5 пузырей"
"приехали, рыбы не было, пришлось идти убить лосика"
"поставили крюков 20 шт. Прежде чем ставить, ... [вжарили] пузыря"
"время уже 23-05. Сидим, жрём разведённый спирт. Мент уже устал. Храпит, стонет".
Отметились в тетрадке и другие туристы вроде нас. Самым постоянным посетителем этой избушки из туристов был некто Владимир Клещин из Калининграда. Он путешествует здесь каждый год с 2010го на байдарке "Щука-1".
Еще одна очень большая запись аж на две страницы мелким, едва различимым почерком, была сделана уставшим туристом, который нашёл в "домике Андрюхи" своё последнее на тот день пристанище для души и тела среди других охотничьих домиков, закрытых на замок от посторонних. Этот человек изложил все свои мысли по поводу прошедшего нелёгкого дня как на исповеди перед батюшкой. Верхом его философских излияний явилась мысль, что-де "надо было жениться на Нинке", тогда жизнь его стала бы не в пример лучше.
Прочитав эту запись, мы, валяясь от смеха на полу домика, взяли фразу про Нинку на вооружение на весь поход, применяя её в тех случаях, когда хотелось задним числом повлиять на происходящее с нами Настоящее. Идём в проливной ливень, попа в луже - надо было жениться на Нинке! В который раз едим опостылевшие козинаки - надо было жениться на Нинке!! Костёр долго не разводится - эх, что я тут делаю, надо было жениться на Нинке!!! Ну и всё в таком духе.
Кстати, именно в этой тетрадке мы впервые познакомились с неведомым нами ранее "лучением" рыбы. Потом мы увидели этот процесс вживую, но в этот раз мы могли только догадываться, что же значит этот странный термин. Мы же не рыбаки, нам дозволено не знать прописных рыбацких истин.
Переночевав в гостеприимном домике, мы отправились дальше.

Свой путь мы измеряем условными километрами. Поскольку батарейки для навигатора я экономлю, то посчитать пройденное расстояние "по кривой" довольно сложно. Поэтому считаем "по прямой" между пунктами ночёвок и называем такое расстояние "условными километрами".
Выдался неплохой денёк, и мы решили немного втопить за упомянутое в тетрадке Осяткино, из которого, по всей видимости, и наезжали на свою "дачу" Андрей и компания. Однако, поздний выход и изгиб реки не дали нам большого "выхлопа". За два прошлых дня мы прошли по 14 у.км., сегодня только 13 у.км. Надо понимать, что 1 у.км. равен 2-2,5 км "по реке" и зависит от условий местности. Таким образом, ежедневно мы проходили от 20 до 40 км. Этот результат был очень даже неплох, если учитывать, что моя "баржа" была вовсе не быстроходна, и мы не ставили целью ухайдакаться в своём путешествии. Скажу наперёд, что после похода я решил больше не иметь дело со своей "Нерпой". В своё время она была взята именно бескаркасная только из-за небольшого веса. С тех пор технологии изготовления байдарок шагнули далеко вперед, да и, положа руку на сердце, очень мало багажа брала моя "Нерпа" (что вот даже приходится "прицеп" использовать). Теперь можно уже взять каркасно-надувную лодку, по весу сильно выигрывающую у моего нынешнего судна.
Впереди нас ждали болотистые места: сразу за Осяткино ещё 22 у.км (два дня пути) были глухие места и только потом населённая река Выя и Северный. Поэтому мы, не заходя далеко за Осяткино, нашли по левому берегу выкошенное поле со скирдами сохнущего сена.
В самом Осяткино повстречали рыбака из Согры, приехавшего сюда в гости к друзьям. Он стоял в тихом одиночестве на берегу реки и ловил щучку на блесну. Поравнявшись с ним, мы обменялись приветствиями, в которых он высказал своё удивление нашим байдаркам. По его словам, он давно не видел здесь туристов. Мы тоже заметили, что костровищ по берегам практически не наблюдалось. Думаю, тут либо и впрямь туристов очень мало теперь ходит, либо все поголовно ночуют в избушках. В отношении жилья мы были полностью автономны, поэтому в этот раз позволили себе поставить свои две палатки на чудесном живописном месте Пинеги с красивейшими закатами.
Но пока еще солнце не зашло, и по свету я сходил за дровами. Отошёл чуть дальше в лес, где уже не было слышно плеска воды, и обнаружил небольшое расчищенное от упавших веток место – рабочее место человека, делающего лодку-долблёнку. Здесь лежал не до конца превращенный в лодку ствол дерева, рядом были рубанок и топор. Все эти вещи выглядели так, как будто их хозяин только на миг отошел, решив сделать перерыв в работе. Я с почтением обошёл эту тайную мастерскую и принялся собирать свой хворост в стороне.
Скоро темнота мягко опустилась на палатки, наши два костра уютно горели, освещая лагерную поляну, и мы принялись петь под гитару родные песни. Весь поход, почти каждый вечер, если только не были совсем умаяны работой на вёслах, брали гитару – и по Пинеге вдоль и против течения растекалась наша песня.
Темнота привела с собой тишину, от реки не было ни звука, ветер в верхушках деревьев тоже стих. Но... что это? Похоже, какой-то водный зверь решил устроить ночной заплыв – как будто совсем рядом раздалось несколько плесков. Мы прислушались. А потом еще и пригляделись, потому что увидели странное тогда для нас ночное явление на реке.
Издалека по противоположному берегу плыл фонарь. Фонарь был привязан к лодке. В ней сидели и тихо переговаривались между собой два человека. В тот момент я вспомнил загадочные строчки из "тетрадки" Андрея Блещика, касающиеся "лучения" рыбы. Тогда было непонятно, да и спросить было не у кого, что это значит – "лучить рыбу". А теперь вопрос отпал сам собой. Ответ был налицо! Рыбаки приманивали на свет рыбу, один бил её острогою или ловил сетью (тут уж с нашего места было не разглядеть), а второй в этот момент управлял самой лодкой, ведя её вдоль берега на низких оборотах двигателя. Сначала луч прошёлся по тому берегу вниз по Пинеге, а скоро, с возвращением рыбаков в Осяткино, и по этому, вверх. Только на нашем берегу мы уже его не увидели, поскольку в тот час крепко спали.

Рассказ пятый. Выйский дождь.

За следующий день мы прошли 17 у.км. До Карпогор оставалось еще 10 раз по столько же. Немудрено, что появились основательные сомнения, что мы дойдём до нашей цели. Сейчас планом-минимумом была объявлена Веркола. И то, чтобы дойти до неё, надо было хорошенько помахать плавниками, не делая никаких днёвок. Приход в Верколу был бы прекрасен с точки зрения завершения похода в этом известном духовном месте. Можно было бы сходить в монастырь и в музей Фёдора Абрамова.
День был не очень богат событиями. Сначала повстречали моторку, идущую вверх до Осяткино. Пассажиры моторки сопроводили нас странными взглядами –  туристы здесь для них нечастое явление. С другой стороны, рыбак, отлучившийся от Осяткино на несколько километров, совершенно не удивился нам и тому, что мы планируем идти до Карпогор. Делаю вывод, что мы не так уж эксклюзивны в своём путешествии, хотя это и раньше было ясно. Большие северные реки привлекают если не спортсменов, то вот таких, как мы, охотников до приятных приключений. Совсем приятными они, конечно, становятся только после того, как их начинаешь вспоминать за чашкой чая в тёплом и уютном доме.
Очередной уютный дом мы нашли не очень поздним вечером. Решили воспользоваться светлым временем суток – постирались, искупались, натаскали дров на долгий ночной костёр. Место оказалось очень грибное, Таня тут же насобирала себе грибов на будущие завтраки и ужины в качестве дополнительного рациона.
Наш теперешний дом был одним из немногих на пути, весь испещрённый памятными надписями. И даже здесь, изучив статистику представленных "городов" посетителей, я сделал вывод, что совсем неместных людей навроде нас тут почти не бывает – отмечаются люди из ближайших деревень.
Мой походный радиоприёмник, как и прежде, ловит в-основном только два канала на русском языке: это "Радио Свобода" и "Международное радио Китая". То есть, мы слушаем либо про нелёгкую жизнь "оппозиции", либо про прекрасную жизнь в Китайской Народной Республике. Нашим государственным деятелям надо бы задуматься о таком странном перевесе в информационной пище для северного народа, а то так недолго либо потерять голоса избирателей, либо потерять самих избирателей. Все подадутся в прекрасный Китай. Конечно, в крупных посёлках типа Карпогор транслируется и Радио России, но своим содержанием в виде бесконечной рекламы сомнительных лекарственных средств и БАДов оно только отвращает от себя.
Наутро настроение у погоды испортилось. Ещё с утра чуть моросило, но сильно проваливающееся атмосферное давление на моём походном барометре намекало, что будет хуже. К половине двенадцатого, когда мы погрузились и готовы были выйти на маршрут, пошёл ливень. Давление продолжало падать. День обещал нам воду и снизу и сверху. Что делать? Мы отставали от графика и к тому же сейчас уже были собраны – грешно было оставаться здесь на днёвку, и мы решили рвануть вперед. В конце концов, всякая погода – благодать. Под маршевые песни мы отчалили от берега.
Впереди нас ждала Выя. Я вам скажу, испытание было то ещё. Через полтора часа ходу нас затопило. Немудрено, когда дождь стоит стеной. Мы ехали, сидя в лужах, и хорошо ещё, что эти лужи были тёплые. Как тут было не вспомнить слова моего хорошего знакомого, руководителя московского клуба детского туризма "Норд", Сергея Филина. Один раз, инструктируя детей по поведению в походе, он сказал: "Если вы лежите в палатке, снаружи идёт дождь, а палатка подтекает, и под вашим спальником образуется лужа, не шевелитесь! Чтобы холодная вода снаружи палатки не смешивалась с тёплой водой внутри". Это правило распространялось на нас и сейчас, хоть мы были и не в палатке.
От долгого сидения в воде скоро захотелось выйти по неотложным делам. Пока мы это делали, лодку, несмотря на загороженные очки юбками, залило изнутри ещё больше. Кроме того, внутренние лужи из тёплых немедленно стали холодными. Ехать так дальше мы не могли. У Тани появилась хорошая идея откачать воду изнутри байдарки с помощью тряпки. Я накрыл Таню приготовленным тентом, и она принялась за откачку. Это казалось невероятным, но лужи таким образом на дне лодки исчезли. Сами сиденья были мокрые, но с этим можно было мириться, тем более, что они довольно быстро потом нагрелись. Прикрытая тентом, Таня заюбчилась, а для моего юбчения тент уже не понадобился, поскольку ливень резко сменился пыльной моросью.
Когда подошли к Вые, повторили подобную операцию. Я освоил способ удовлетворения своих потребностей, вообще не выстёгиваясь из юбки, прямо с борта. Это экономило время хода примерно на 15 минут. Тане, конечно, был мой способ непригоден, но она отлично навострилась применять предыдущий способ:  быстро выпрыгивать из лодки, делать дела, откачивать воду со дна и быстро заюбчёвываться. Нам понравилось, что появились способы не обращать особого внимания на не очень приятную погоду.
Выя разлилась. Мелкая в устье она, щедро орошаемая дождём, кипела на каменных подводных грядах, отделяющих её русло от русла Пинеги. Много лет назад Выя, как и много других речек, впадающих в Пинегу, была сплавная. Теперь по ней ходят лодки только в период весенних и летних дождевых разливов. Приезжают "москвичи" и забрасываются за сто километров вверх, ловят там рыбу и приходят обратно.
По Пинеге далее, недалеко от посёлка Северный, на левом берегу скопились "гаражи" с "припаркованными" моторками. Их было штук тридцать, не меньше. Какой-то мужик, стоявший рядом с ними не смог (или не захотел) ответить на наш вопрос, почему здесь такое собрание лодок. Пробормотал что-то вроде "ставят тут и ездят". С точки зрения географического положения стоянка очень выгодно располагалась между Выей, посёлком и паромом, отстоящим от Северного на 2 километра. Отсюда одинаково удобно было ходить во всех этих направлениях.
Женя ушла от нас вперед на час-полтора ходу. Мы это поняли, когда ни один встречный человек не мог нам подтвердить, что видел её. У парома в ожидании переправы, единственной чуть ли не на сотню километров Пинеги, стоял УАЗ Патриот. Четыре женщины в косынках весело разговаривали о чём-то под струями нескончаемого дождя. Они тоже не видели "нашего товарища", они приехали всего пять минут назад.
К семи вечера мы стали подозревать, что Женю сегодня не догоним. Тогда было принято решение, что мы идём "либо до домика, либо до Жени", что означало: если мы видим избушку, а Женю так и не видим, то останавливаемся в этой избушке на ночлег. Наше относительно раздельное снаряжение позволяло нам так сделать. И у нас с Таней, и у Жени были палатки, еда и посуда, в чём готовить. Мы были автономны друг от друга на пару дней. По истечении этого времени еда у Жени без нас закончится. Однако, через сорок минут мы нашли и "домик", и Женю. Наш добрый товарищ решил уже ночевать без нас, так как тоже не верил, что мы сегодня встретимся. Непрекращающийся ливень вынудил Женю втопить как следует, чтобы согреться, поэтому мы еле нагнали её. Забегая вперед, скажу, что ситуация "до домика или до Жени" складывалась почти каждый день, но каждый раз мы, уже потеряв надежду, Женю всё-таки находили.
В тесном двухкроватном домике было уже хорошо натоплено: Женя готовилась к ночи в одиночестве. И даже в такой тесноте (нет, не поверят люди, сидящие дома перед телевизором и никогда не бывавшие на нашем месте!) было комфортно и уютно. За окном ливень, нет даже мысли поставить палатку, а мы сидим при свете фонариков, греемся у печки и поедаем простой, но очень вкусный горячий ужин.
Мне приходится расположиться на полу, другого места для меня не нашлось, но я рад и тому, что после сегодняшнего рывка среди воды, окружающей нас и снизу и сверху, я имею возможность высушиться и поспать в тепле.

По пробуждению, открыв пока только один глаз, я уставился на барометр. После вчерашнего стремительного краха график медленно полз вверх. К завтраку кое-где даже стало проглядывать голубое небо, поэтому мы радостно упаковывали вещи в гермомешки, готовя поклажу к выброске на песчаный берег. Однако долгой радости не получилось. При погрузке снова заморосило, захмурило. Низкие облака теперь прочно заслонили землю от солнца. Подготовленные мешки стояли в сенях нашей избушки, лодки лежали перевёрнутые в траве, а мы никак не могли выйти. Я слушал радио, Женя читала газету. Давление потихоньку росло, и надежда обрести хорошую погоду росла вместе с ним. Но график графиком, а дождь переставал лить лишь изредка, как будто всякий раз только собирался с духом, чтобы вдарить как следует!
В каждое такое окно мы всё-таки потихоньку грузились, потом закрывали юбками очки и снова ныряли в печное тепло избушки. Наконец, в очередное окно мы погрузили сами себя и под вёдрами небесной воды отправились дальше.
К середине дня температура на воде понизилась до 8 градусов, а ведь ещё самый расцвет августа! Только в этих местах может быть так. Атмосферное давление позитивно росло, температура падала, и к такому нашему удовольствию добавился еще и шторм на реке. Волны достигали метровой высоты, моя "Нерпочка" усердно бороздила их, подпрыгивая и хлеща по ним своим поливиниловым носом. Таня то в ужасе сушила весло, то яростно выгребала вместе со мной. Прикрываясь берегами, уходя в волновую тень, мы, следуя изгибам реки переходили под острыми углами от левого берега к правому и наоборот, всё время следя, чтоб не подставить борт под волну.
Женя, ужаснувшись не меньше, ускакала вперед, только её и видели. Даня у неё залезла внутрь лодки и сильно там переживала.
Ливень теперь и не думал прекращаться, так и шёл до самой ночи. Люди в команде не могли позволить себе роскоши всё время мокнуть и принялись искать стоянку уже начиная с пол-пятого. Далеко впереди мы с Таней видели Женю, шныряющую по кустам то на левом берегу, то на правом – она искала гостеприимную избушку, только вот как назло уже с пяток избушек на её пути все оказались запертыми на замок. Надо было жениться на Нинке!
В одном из домиков вообще оказались рыбаки. Внизу притулилась моторка, а рыбаки жгли большой костёр и с интересом посматривали на нас. Наверное, это и вправду занимательно, смотреть как в толще непрозрачной от ярости воды бьются плавниками две разноцветные рыбы, в животе одной из которых поселилась собака, то и дело высовывающая свой любопытный нос наружу.
Опыт Жени трудно переоценить. По известным ей одной признакам она заподозрила на суше дом, стоящий не на берегу, а в глубине, спрятавшийся среди частых деревьев. И действительно, мы увидели этот дом, только поднявшись на угор. Наверх вела скользкая дорожка со сколоченными берёзовыми перилами. И вот счастье: домик был открыт! Мы очень быстро перетаскали своё хозяйство в избу, лодки бросили перевёрнутыми в траве и растопили печь.
Таня недолго приходила в себя. И вот уже она под дождём собирает грибы, намереваясь замутить к позднему обеду суп, а на ужин ещё и заправленную грибами гречку. Женя переодевается и развешивает сушить одежду. Я разбираю гермомешки, налаживаю приёмник.
В домике три спальных места: отдельная лежанка у входа и двухместная за печкой, которая вполне подходит для ночёвки на ней даже трёх человек. В тесноте да не в обиде! Все лежанки, как это и водится здесь, сильно приподняты над полом, чтобы быть ближе к печному теплу, собирающемуся вверху жилого пространства.
Избавляемся от излишков еды (приводя её количество к плановому), устраивая себе ещё и полдник, и поздний ужин. Сплошной день "питания от пуза", только лишь очень хочется хлеба. Его теперь так и будет хотеться до самого конца похода.
Прошло почти две недели со стапеля. Я чувствую, что время потеряло смысл. Единственную связь с городской жизнью ощущаешь, когда вечером выходишь на связь через спутник с нашими наблюдателями. Наблюдатели видят на карте точку нашей ночёвки и мыслят временем. А для меня теперь весь смысл времени в реке. Она – единственное, что движется здесь. Река течёт, и ты течёшь вместе с ней... А времени нет.
Через 5-6 дней надо выходить на антистапель и планировать дорогу по суше. Я почти уже уверен, что мы не доберёмся по воде до Верколы. Жаль, но небеса нам в этом не благоволят.

Рассказ шестой. Марш-бросок.

Два дня дождей немного поколебали наше психологическое состояние, поэтому когда с нового утра мы увидели продолжение дождливого сериала и уверенно падающую "стрелку" барометра, решили делать днёвку.
До Верколы теперь нечего было и думать дойти, но мы уже особо не волновались: в одном переходе от нас к берегу Пинеги выходила автодорога Кучкас – Благоево, стало быть появлялся шанс делать антистапель в любой момент, когда захотим, с последующим автостопом до Карпогор. Сейчас же мы находились на границе Верхне-Тоемского и Пинежского районов, покидая дружелюбный Тоемский край и въезжая в не менее гостеприимный Пинежский.
Участники похода могли расслабиться и набрать немного сил для завтрашнего перехода. Каждый отдыхал активно, каждый нашёл себе дело по нраву. Таня собирала грибы и ягоды, делая из них вкусные блюда. Женя читала газету и топила печь, чтобы уютное тепло не покидало приютившую нас избу во время сырой погоды. Я сначала крутил приемник, ловя "контру-ФРГ" и посматривая в окно на красавицу-Пинегу. Но когда по прошествии половины светового дня небо прояснилось, и дождь стих, я воспользовался распогодьем и пошёл осматривать окрестности нашей стоянки.
Вдоль реки вниз по течению, по высокому берегу от нашего дома шла добротная тропинка. Пройдя по ней метров пятьдесят, я обнаружил другой домик, с поленницей и "беседкой" с костровищем. Недалеко виднелся сколоченный туалет. Сам домик был заперт. Было очевидно, что это – хозяйская изба, а наша – гостевая. Обе избы сёстрами стояли по углам холма, омывая который текли, впадая в Пинегу, небольшие речушки.
Непосредственно от гостевого дома вглубь "материка" уходила широкая автомобильная колея. Складывалось необъяснимое ощущение, что кто-то совсем недавно покинул сей приют, буквально перед нашим приездом. Это отчасти доказывали оставленные в доме вещи: продукты, одежда, хозяйственные принадлежности. По продуктам и можно было сказать, что они тут недавно лежат. Впрочем, нет ничего непонятного в таком событии: мне кажется, в избушках народ появляется с частой периодичностью.
Хотелось как-то отблагодарить хозяев за этакую доброту: за заготовленные полешки, за оставленную колоду карт, за сахар и соль, которые нам пригодились для готовки. Я решил воспользоваться проступающей ясностью неба и под еле греющими лучиками слабого солнца поправить лесенку к причалу. Сейчас земляные ступеньки бывшей лесенки еле угадывались под слоем склизкой грязи, размоченной трёхдневным дождём. Надо было делать деревянные ступеньки, по которым можно было бы ходить в любую погоду и не бояться съехать вниз по горке прямо в реку.
Выставив под солнце заряжаться энергией мои приборы (от солнечной батареи у меня заряжаются фотоаппарат, телефон, трекер, навигатор), я снова направился к хозяйскому дому, на этот раз с целью найти подходящие для ремонта лесенки материалы. У дома я взял две доски. Палки для укрепления досок я набрал на обрыве. Из своего снаряжения я взял лопату, пилу, топор и принялся за работу. Сначала я распилил длинные доски на короткие – это будущие ступеньки. Заготовленные палки я распилил на колья. Потом лопатой стал выравнивать бывшие земляные углубления лесенки. Я выкапывал новые ступеньки под углом к основанию, чтобы земля на краях ступенек имела возможность ещё уплотниться под ногами, ведь давление ног приходится больше на края, чем в само углубление. Далее я топором вколачивал отпиленные доски: одну горизонтально (под небольшим углом внутрь) – сюда будут наступать, а другую вертикально, перпендикулярно основанию. Это нужно было с одной стороны для того, чтобы не дать земле обваливаться из-под горизонтальной ступеньки, а с другой стороны для того, чтобы блокировать эту самую ступеньку. К вертикальной доске для жёсткости я прибивал по краям два заготовленных колышка. Таким образом получилась довольно крепкая и надёжная лестница с десятком ступенек. Можно было подниматься и опускаться по ней, совсем не держась за перила. Надеюсь, её надолго хватит.
Дождь то моросил, то пылью растворялся в воздухе. Облака низко спустились к самой реке, обдав нас бодрящей свежестью. Пинега сейчас была очень красива, и мы, скоро закончив свои дела, ощутили себя на своём месте. Да, именно сейчас мы и должны были быть здесь и любоваться тихой, скромной и серьёзной красотой, которую преподносила на наш суд суровая природа Севера.
Управившись со своими делами, решили прогуляться по автомобильной колее, уверенно идущей через беломошник вглубь "материка". Через пару минут пути колея выходила на "дорогу" вдоль Пинеги. Конечно, эта "дорога" не имеет ничего общего с обычными дорогами, просто кто-то здесь несколько раз проехал, и получилась накатанная между деревьев двойная "змейка", отчётливый след среди белого мха.
Прошлись вправо (в направлении Осяткино), увидели множество лосиных следов, танцующих поперёк нашего пути. Мы с Женей просто шли, любуясь окружающим миром, Таня же часто отставала от нас, собирая грибы и брусничку в пластиковое ведёрко. Тогда Даня начинала скулить, призывая соблюдать законы стаи и держаться вместе. Она всегда так делала, даже когда мы раздельно шли на байдарках.
Перескочив один ручей, мы спустя некоторое время упёрлись в другой, через который можно было перебраться только в хороших сапогах. Хорошие сапоги были только у меня, поэтому дальше мы не пошли, решив вернуться обратно и пройти по дороге уже в сторону Кучкаса. Но там был свой ручей, охраняющий лес от праздно шатающихся туристов. И левый, и правый ручьи в месте пересечения с автомобильной колеёй превращались в грязную топкую жижу, через которую в состоянии проехать только либо грузовик, либо очень проходимый внедорожник. Видно, только такие машины тут всегда и ездили.
Таня, занимаясь собирательством, всё время отставала от нас, отходя с дороги в лес так, что мы переставали понимать, где она находится. В конце концов, сумасшедших медведей никто не отменял, и мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из них подумал её обидеть. Я громко "ухал" в лес, подавая сигнал, и только слыша ответный "ух", вынимал руку из кармана, сжимавшую факел.
Возможно, когда-то давно тут была облагороженная дорога – всё-таки по её краю шла электрическая линия. Сейчас столбы, служившие ей верой и правдой много лет, подгнили и упали, развесив по всему беломошному лесу свои ржавые провода-проволоки. И некому было чинить это хозяйство советского времени, да, видимо, и незачем: в Осяткино теперь – "дизельное" электричество.
На прощание лесная дорога подарила нам радугу через все свои владения, от края до края. Мы восприняли этот знак как перемену. Менялась погода, и приходил завершающий этап нашего похода.
С полным "лукошком" грибов, брусники и впечатлений мы вернулись в избушку. Поужинали и весь вечер проиграли в карты, заботливо оставленные хозяевами.

Дождь к утру не прекратился, однако давление повернуло к ясной погоде, и мы решительно засобирались. К полудню, когда от дождливого настроения осталась только серая вата облаков, мы заканчивали погрузку. После днёвочного рациона, продукты сильно убавились в объёме, и я больше не стал разворачивать прицеп. Я запаковал его вместе с остальными вещами и убрал себе в ноги, а гермомешки по старой доброй традиции навалил сверху на фартук (деку). Вот теперь мы стали настоящей баржей!
Из-за нового расположения вещей Таня закапризничала, комфорт её заметно понизился – вал вещей на деке поддавливал спину. Я тоже занервничал, почуяв возобновление старого скандала, но молчал, и в конце концов Тане пришлось смириться с новым неудобством. Тесно вжаты внутрь брюха "Нерпы" в два часа мы отчалили.
Дождь прекратился совсем, но вот ветер не унимался. На воде появились "барашки", а скоро пошли волны повыше, чем два дня тому. Мы снова, как в прошлый переход, начали косое лавирование между берегами. Иногда приходилось зачаливаться, держась руками за прибрежные кусты и упёршись веслом в дно под лодкой – в этот момент нас настигал "эффект нулевой скорости", когда гребёшь-гребёшь, а выгрести против сквозящего северо-западного ветра не можешь. Отпусти вёсла и пойдёшь против течения назад. Навигатор в таких случаях при усиленной гребле показывал скорость в 0 км/ч. Если бы с нами в тот момент был прицеп, он бы скакал по волнам как мячик, так что я его убрал очень вовремя.
И вроде не дождь, но при такой погоде ходить нельзя совершенно. В этот раз даже Женя не смогла от нас далеко убежать. Она шла почти вровень с нами, что было просто удивительно, учитывая её прежнюю норовистость. Сейчас же она взмылилась не меньше нашего. Хоть лодка у неё была легче, с килем и меньшей парусностью, но она была единственным гребцом, а на нашей "Нерпе" всё-таки стоял моторчик в две человеческие силы.
Боролись, боролись мы с ветром – так и не побороли, и через три часа уже встали лагерем около Хопова ручья, как раз в том самом месте, где к Пинеге выходит автомобильная дорога. До самой Пинеги она, правда, не добирается, но именно от этого места начинает идти ей параллельно. Женя снова вычислила домик по косвенным признакам: до избушки надо было протопать от берега еще сто метров, и с воды его совсем не было видно. Хоть было рано, но мы решили дальше не идти, достаточно умаялись сегодня.
Нашим сегодняшним подарком была изба на 8 человек (по числу лежанок). Сначала мы подумали, что это бывшая баня, но потом по надписям разобрали, что это бывший колхозный дом, построенный, видимо, для нужд выездных косарей или лесорубов. В нынешнее же время этот дом является "домом отдыха" для ближайших жителей, которые приезжают сюда культурно отдохнуть. Рядом с домом располагаются столы, несколько костровищ, огромный туалет. Недалеко – наполовину обобранный малинник. Даня тут же побежала кормиться ягодами. Она вообще у нас такая, умеет собирать пастью ягоды, потом пережёвывает их и глотает. Вот если пойдёшь куда в лес ягоды собрать, Даня тут как тут – уже вместе с тобой собирает. И главное – никогда не будет есть несъедобные ягоды, как-то она чувствует. Вороний глаз, например, обходит стороной, а чернику, бруснику, смородину, малину знай лопает! Даня, имей совесть, дай людям поесть!
Немного устроившись, решили сходить к автодороге Кучкас-Благоево, давно "цивилизации" не видели. Вдоль накатанной колеи по пути к трассе Таня снова собирала грибы, отходя в сторону; Даня лопала ягоды по кустам, мы с Женей шли впереди всех и болтали о том, о сём.
За молодой порослью, растущей вдоль дороги, лежал внавалку старый чёрно-серый гнилой лес. В какой-то момент порубель не стали вывозить, а просто бросили гнить на порубке. Но вот проросли семена забытых родителей, и мало-помалу упорно тянулось ввысь новое зелёное поколение, закрывая тонкими стволами неприглядное кладбище. Грустная картина. И в то же время ободряющая, говорящая "всё ещё будет, старому нужно уходить, а новому рождаться". Плохо только, что старое, не убранное по-хорошему, тяжёлым бременем ложится на плечи молодых и не даёт оно вольготно рожать истосковавшейся по зелени матери-земле.
Прошло около получаса, пока мы наконец не выбрались на трассу. Машины здесь редкость: за 20 минут, которые мы тут находились, ни одна не проехала – но дорога широкая, хорошо проходимая. Рядом нашлась древняя полузасыпанная землянка. Вот в таких, верно, и проживали свой век поселенцы. Сунуться в развалины мы не решились и повернули в обратный путь. И снова – Даня шарится по кустам с одной стороны, Таня – с другой, а мы с Женей в авангарде.
Из Хопова ручья набираем воды в ведро и несём в избу для долгого уютного вечера и не менее уютной ночёвки. Есть в этом уюте и нюанс – для протопки всей избы требуется большое количество дров, кроме того очень часто приходится подкладывать, изба быстро остывает без активной топки.
Игральных карт здесь нет, развлекаем себя пением под гитару и разговорами за жизнь.

За Нюхчей Пинега резко меняет своё основное направление: с северного на западное. Это очень хорошо ощущается вечером: когда пытаешься найти место для ночной стоянки, солнце постоянно светит тебе в лицо, и защититься от него вообще никак нельзя. На суше от солнца можно прикрыться козырьком головного убора, а при его отсутствии даже рукой. На воде же на тебя светят два солнца, одно сверху, другое снизу как отражение первого. И это отражение не менее ярко, чем его источник.
Избу, которую нашла Женя на следующей день, я назвал про себя "домик за Нюхчей с Занюхчей" или "ягодный дом". Он расположен на левом берегу через некоторое время после поворота Пинеги, где стоят два села-побратима Нюхча и Занюхча. Почему дом "ягодный", будет понятно из краткой истории, которую я переписал из здешнего "журнала посещений избушки". Позволю себе немного её процитировать.
"Изначальное строение было баней в п. Мамониха – Павловых – Николая Аквилоновича и Марии Петровны. По причине переезда Марии Петровны в п. Сосновка была отдана на дрова. Осенью – октябрь 2013 г. – была перевезена из п. Сосновка на Пинегу. Посильную помощь оказали: трудник Артемиево-Веркольского монастыря Виталий, гость отца Сергия Володя Карбасников, Александр Стахеев.
Отец Сергий, иерей храма п. Сосновка, выделил шифер на данную избу, печь. В октябре 2013 г. поставлена стопа. В июне-августе 2014 г. под руководством Стахеева Александра произведены все остальные работы по строительству и благоустройству помещений. Посильный вклад оказали: Стахеева Елена Борисовна, Колибаев Алексей, Стахеева Юлия, Стахеев Андрей Борисович, Стахеев Алексей Андреевич.
Данная изба была освящена в июле 2014 г. отцом Дмитрием с Молдавии, с благословения отца Сергия завезены три иконы.
Изба построена для отдыха души и тела. Если кто из посетителей оставит о себе запись – будем это приветствовать. Стахеев Владимир".
Тетрадь с записями озаглавлена как "Изба Карплеса" и была заведена 31 августа 2014 года.
После исторической справки в тетради следовали записи ягодниц, приезжающих сюда на заготовки. Рядом находилось большое болото, куда некоторое время вела гать. Потом гать заканчивалась, и начиналась кочкастая тропа, виляющая среди затопленной земли. Дальше в лес по этой тропе мы не пошли, но было очевидно, что именно она используется ягодницами для того, чтобы собирать дары природы вёдрами. Расчёт собранных ягод в вёдрах (по 10-12 вёдер ягод в день!) был на каждой странице "гостевой тетради" – женщины для выполнения своей работы наезжали сюда на несколько дней. Об этом говорило большое количество стеклянных банок в избе и запасы сахара, нашлись ещё запасы долгохранящейся еды.
Мы оставили в тетради запись о себе и повесили её обратно в красный угол под иконы со свечами. Икон же, несмотря на историческую справку, было две. Куда подевалась третья – неясно.
Изба была построена знатно: во дворе она имела туалет, два больших стола под навесом, длинный шест, на конце которого была приспособлена антенна. К берегу выходил спуск с перилами. От самого дома по суше можно было пойти только в двух направлениях: на болото и вдоль берега вниз по Пинеге. На болото мы экскурсию уже совершили, теперь направились совершать вечерний моцион по берегу. Таня снова собирала грибы вокруг, а мы с Женей наткнулись на заросли чёрной смородины. Как тут было не вспомнить похожую смородиновую прогулку годичной давности, но в двух сотнях километров отсюда по реке, возле Веегоры!
Смородины в этот раз, в отличие от предыдущего, было немного, на варенье не хватило, поэтому мы съели её в свежем виде за чаем. В качестве развлечения можно было бы подключить к шестовой антенне радио и послушать больше каналов, чем обычно, но провод от неё выводился только под навесы и к дому не шёл. Подключённое радио можно было слушать только на улице. Мы не стали этого делать, а уселись играть. Игральных карт мы не нашли, зато Женя показала нам, как играть в слова, и мы просидели за этой игрой до двух ночи. Улегшись спать, в который раз хорошо проветрили избу, так как печь почему-то пропускала наружу дым. При этом никакой заслонки у печи не было и в помине. Мы сделали вывод, что эта печь не очень хорошо сконструирована.

Может, сыграла свою роль духота, а может, лежанка для двоих оказалась тесной. Таня, соскочив с неё в шесть утра, потребовала всем немедленно встать и отправляться в путь. Женя тут же ответила "ни хрена" и повернулась на другой бок. Мне же для дальнейшей дескалации конфликта пришлось оставить своё спальное место, и, отмахнувшись от Тани, оставить в её распоряжении всю лежанку целиком. Я взял спальник с ковриком и ушёл досыпать на столе под навесом. Таня через некоторое время поняв, что её ругань никто не слушает, разобрала свою палатку позади избы и легла спать там. Конфликт был исчерпан, каждый спал в своём домике.
Из-за утреннего события нам грозило сегодня отправиться очень поздно. Я планировал изучить Танино психологическое состояние после пробуждения, чтобы не оставить его для воды, когда, чем чёрт не шутит, Таня смогла бы из вредности реализовать свою старую угрозу. Но на удивление, после сна на свежем воздухе Тане полегчало, и мы даже вышли раньше обыкновенного.
На утреннем совещании решили делать антистапель через два дня в посёлке Остров. Он выгодно располагался на дороге до Карпогор, уж во всяком случае договориться о машине в пинежский райцентр проблем не должно было составить. До этого момента нам надо было пройти 42 у.км. Это была внушительная цифра, и для того, чтобы её достигнуть, предполагалось идти с минимальными остановками и до самого позднего вечера. Сегодня и завтра предел определялся не временем (искать стоянку в 18-19 часов), а пройденным километражом. На сегодня надо было пройти половину пути или больше.
Договорились о знаке остановки. Заходящее вечером солнце очень мешало ориентироваться, из-за ослепления мы с Таней могли вполне проскочить мимо выставленной лодки Жени. Поэтому я отдал Жене свою красную футболку, которую она обещала вешать на берегу в месте выбранной для ночлега стоянке. Трудно было пропустить такой яркий знак. И мы его не пропустили. Через 23 у.км, еще по свету мы встали на ночлег у Кулосеги. До Острова оставалось совсем немного.
Замотались мы за тот день, что и говорить. Вроде не было волн, светило солнце, дул попутный ветер... но вот он-то нам, как ни странно, и мешал. Он всё время разворачивал корму нашей ветронеустойчивой лодки, и очень много труда уходило на выправление хода. Женя со своим килем ушла вперёд на час ходу, а у нас даже сил не оставалось петь бодрые путевые песни, как мы это обычно делали.
Завидев понтон у Кулосеги, Женя решила встать возле него, но тут воспротивилась Даня, которая обычно бодро выбегала на берег после речного дня. В этот же раз она ступила лапой в мокрую осоку и повернула морду назад: "Хозяйка, ты с ума сошла, тут же болото, какая стоянка?" – и заскочила обратно на борт. Женя послушалась собаку и отправилась дальше искать подходящее место. Но и везде было так: на берегу либо трава в воде, либо навалы упавших деревьев. В итоге Жене пришлось почти час выгребать против течения. Встретились мы с ней как раз, когда она только вышла на берег и вытащила лодку. Так мы оказались в полутора километрах от кулосегской переправы.
Таня ушла ставить палатку в рощицу, хорошо защищённую от ветра, а мы с Женей расположились прямо на берегу. Я делал ужин, Женя разжигала ленивый костёр. И снова гитара и ночные разговоры...

"Знаешь, – сказала Женя, глядя в бинокль, – мне кажется, что обносить понтон не придётся, видишь, у него справа накинутые мостки до берега? Можем попытаться  проползти под ними".
Понтон издалека было видно плохо, но, похоже, Женя была права. Надо было пробовать проходить понтон насквозь. Мы быстро погрузились и вышли.
Осторожно заходя на проём в понтоне ближе к берегу, мы пытались определить, насколько выбранный способ хорош для "пролёта" этой массивной железной конструкции. Как раз в это самое время к остановке напротив понтона подошёл автобус, и скоро мы оказались в гуще любопытных людей, свесившихся с перил и пытающихся нам всячески помочь пройти наше препятствие. Из-за отвлечения внимания мы допустили выход ситуации из-под контроля, и наши лодки присосало к борту понтона. Было бы течение сильнее, нас бы под него всосало. Уж не знаю, насколько это действительно опасно, но так сказала Женя, а Женя знает, что говорит.
Хватаясь руками за железный борт понтона, мы переместились к правому берегу, и нас сразу же внесло под перекидной автомобильный мостик. Да, тут определённо можно пересекать понтон, не обнося его. При желании, тут даже небольшая моторка сможет пройти. Через пять секунд мы уже плыли с другой стороны, а недавние пассажиры автобуса махали нам на прощание руками.
Так, стоп. Автобус. Он может ходить сюда только от Карпогор, так как любые другие маршруты особого смысла в этой местности не имеют. Стало быть, если уж из Кулосеги ходит автобус, так из Острова точно должен ходить. Большой груз упал с моих плеч. Теперь особых проблем с выброской из района у нас не будет.
Женя в последний ходовой день немного тормозила, поэтому нам в кои-то веки удалось далеко её обогнать. В Остров мы пришли почти одновременно, даже красная футболка не понадобилась – Женя сама встречала нас на берегу и сразу закричала, чтоб мы быстрее зачаливались. Скоро должен был подъехать таксист, с которым можно было договориться о заброске нас в Карпогоры.
Почему же не автобусом? Дело в том, что автобус в сторону Карпогор ходит здесь раз в день. Он подвозит людей к вечернему поезду до Архангельска, который отправляется в районе 23 часов. С учётом того, что нам нужно было и дальше в Карпогорах искать транспорт, приезжать туда к ночи вообще не имело никакого смысла. Поэтому попробуем договориться с таксистом. Если цена будет не заоблачная, то поедем с ним. А то, чем чёрт не шутит, подъедем сразу до Холмогор! Таня осталась охранять вещи, Даня почесала в посёлок "шакалить", а мы с Женей ушли на встречу. Таксист (по некоторым данным его фамилия Городецкий) приехал только через час. Даня уже успела несколько раз потеряться и найтись...
Сельчане говорили мне, что этот водитель возит людей на своей "шестёрке" до Карпогор за 350 р. с носа. Простой подсчёт показывал, что если даже наши рюкзаки и Даню считать за отдельное место, то получится 9 мест или чуть больше 3000 с нас всех. Но как мы поместимся в "шестёрке" я не знал, и предпочитал пока об этом не думать. Мы с Женей были солидарны в нашем понимании проблем, и предпочитали решать их по мере появления, а не заранее.
Водитель оказался суховатым, ироничным парнем. Он приехал в Остров на большом "фольксвагене", и мои опасения испарились – в этот микроавтобус залезла бы команда вдвое численнее. До Карпогор он запросил 3000, как и ожидалось, а на наше предложение поехать сразу до Холмогор усмехнулся: "Далеко же вы хотите ехать!" – "Значит, не получится?" – "Ну почему же, вопрос цены..." – "Сколько?" – "Восемь".
Раздумывал я секунды две. "Поехали!". С учётом того, что в самих Карпогорах мы бы вряд ли быстро нашли трансфер дешевле 5000, цена была адекватной. И мы договорились встретиться завтра в 11 на краю леса, где планировали заночевать и разобрать лодки. Водитель подъедет прямо туда.
Мы выловили одуревшую от беготни Даню, и пошли таскать вещи с берега на стоянку... Таня опять на что-то злилась, только теперь меня это нимало не заботило.
За Пинегой куполами церквей величаво вставала Сура. Два месяца назад здесь побывал патриарх Кирилл, и посёлок после знакового посещения оброс лесами вокруг своих колоколен. Впереди было возрождение духовного места памяти Иоанна Кронштадского, и, готовясь к такой чести, красавица Сура преображалась, становясь похожей на невесту, примеряющую свадебное платье.
Прогулка по двум северным районам Архангельской губернии, по Лохоме и Пинеге, закончилась, но не закончилось наше путешествие. Предстояло возвращение в Верхнюю Тойму – не менее занимательное, чем в прошлом году возвращение домой из Карпогор.

Рассказ седьмой, заключительный. Цепная помощь.

Встали ещё до восьми, но к приезду водителя так и не собрались, закидывали байдарки в кузов в полусобранном виде – потом соберём!
От дождя, шедшего несколько дней на прошлой неделе, дорогу до Карпогор совершенно развезло. Только сейчас она начала чуть подсыхать, только сейчас вышли на неё грейдеры и экскаваторы: грейдеры убирали с дороги жидкую грязь, а экскаваторы углубляли канавы по бокам, чтобы отвести воду. Во время дождей дорога до райцентра могла занять 3 часа вместо одного, машины были вынуждены двигаться очень медленно.
И вот – родные Карпогоры! Впервые за две с половиной недели мы зашли в магазин и закупились в дальнюю дорогу набором цивилизованных продуктов: хлебом и газировкой.
У нашего микроавтобуса обнаружилась проблема с аккумулятором. Хорошо, что мы не на дороге, водитель быстро меняет его в ближайших "автозапчастях", и мы спешно покидаем райцентр. А жаль, могли бы навестить наших прошлогодних друзей, семью Долгобородовых. Но время не ждёт – сегодня у нас долгая дорога до Верхней Тоймы, замыкаем кольцо!
На дороге до Холмогор часть переправ бесплатна, часть платна. Паром в Ясном бесплатен, понтон в Паленьге тоже, а вот в Усть-Пинеге через Северную Двину водитель вынужден раскошеливаться за себя и пассажиров.
Дорога пылит. Пыль на скорости проникает в кузов и оседает на рюкзаках, лодках и нас самих. Сюда вносит лепту включённый вентилятор, всё-таки душно. Наши лица постепенно приобретают серовато-жёлтый цвет и становятся почти неотличимы от цвета рюкзаков. В боковые окна еле видна местность, мы можем оценить её красоту только на перекурах. По навигатору путь почти не отслеживаем, поэтому неудивительно, что при таких условиях я не запомнил то место, где мы остановились помочь застрявшему мужику.
На обочине голосовала женщина. Она по звонку знакомого сама приехала на машине, но помочь в данной ситуации мог только большегруз вроде нашего "фолькса": недалеко от основной дороги, метрах в двадцати от съезда, при развороте через лесную колею села на брюхо, вгрызшись в вязкий грунт, белая "копейка". Она настолько глубоко и, видимо, внезапно увязла, что даже помялся передний номер, по который машина и ушла в грязь.
Вытащили мы его конечно. Во время этого процесса перессорились две собаки: Даня и дворняга женщины. Дворняга-кобель решил познакомиться с Даней, но та ему чуть глотку не перегрызла, очень она сурова с мужчинами.
Случай с "копейкой" стал началом череды событий, где при нашем невольном участии мы были свидетелями взаимной помощи, которую оказывали друг другу доселе не знакомые между собой люди.
К усть-пинежскому парому мы опоздали. Подъехали как раз к перерыву, и надо было либо ехать в Холмогоры через Архангельск (крюк в 200 км), либо ждать час. Время не торопило, мы не торопились тоже. Микроавтобус не торопился вместе с нами и самовольно заглушил свой мотор. Водитель не смог его завести. Оказалось, вышел из строя генератор, а купленный в Карпогорах аккумулятор разрядился "в ноль" на включённый в машине вентилятор.
– Не волнуйтесь, – успокоил нас водитель – у меня есть ещё час, чтобы решить эту проблему! – и исчез на двадцать минут. Вернулся он на УАЗе-пикап, за рулём которого сидел березничанин (Виноградовского района), возвращающийся к себе домой. Он помог дёрнуть наш "фолькс", тот радостно завёлся. Дальше мужики договорились с переправой, чтобы те позволили нам заехать на паром задолго до отправления. Тогда можно было бы спокойно заглушиться до следующей помощи УАЗа, на спуске с парома. Так и сделали. И заглушились насовсем: больше наш водитель не смог его при нас завести.
Ко времени отхода очередь из машин плотно разместилась на пароме, и мы пошли через внушительную ширину Северной Двины. Через пятнадцать минут березничанин вытолкал нас с парома и поднял наверх, на ровную дорогу. "Фолькс" всё не заводился. В конце концов, через полчаса после езды прицепом до Холмогор, мужики признали акт толкача неудачным, а машину умершей. Быстро порешили так: УАЗ нас тянет до "пожарки", где водитель VW сможет зарядить аккумулятор, а после он же отвозит нас на автовокзал. Наш же теперешний водитель ночует у "пожарки", а утром отправляется ремонтироваться в Архангельск. Участие березничанина в этом процессе было трудно переоценить, но перед нами была северная отзывчивость во всей своей красе.
Пока искали "пожарку", я изучил интернет, обретённый после двухнедельного карантина, и сделал вывод, что автобус от Архангельска до Верхней Тоймы (а точнее, до Великого Устюга) то ли не проходит через Холмогоры, то ли его отменили, то ли с ним произошло чёрти что. Интернет-расписания не давали никакой информации о предполагаемом маршруте. Мы оказались перед лицом неизвестности, поэтому надо было срочно делать "известность".
На перекуре у "пожарки", где нашего водителя с разряженным аккумулятором любезно приняли, я обратился к березничанину. Зашёл издалека: не знает ли он каких-нибудь таксистов, готовых добросить нас отсюда до пункта назначения? Тот сделал пару звонков по Холмогорам и сначала с сожалением констатировал отсутствие таковых. Но потом вспомнил про знакомого земляка, работающего на такси. В итоге получился простой и очень удачный план: наш добрый друг довозит нас до Березника, а оттуда нас забирает машина до Верхней Тоймы.
Мы перекидали вещи из микроавтобуса в кузов пикапа, попрощались с островчанином и отъехали. На прощанье мужики пожали друг другу руки и обещали держать контакт. Наш новый водитель, хоть и был родом из Березника, сам с женой проживал в Карпогорах, где она работала. В Березнике остались их дочь со внучкой. Внучка должна была уже 1 сентября пойти учиться в карпогорскую школу. Так он и катался между одним и вторым домом.
Поужинав по пути, мы добрались до Березника в одиннадцать вечера, где пересели в KIA. С пересадкой сначала возникли сложности. Таксист, увидев наше количество рюкзаков, сначала вообще хотел отказаться ехать. Дело в том, что скоро после съезда с трассы М8 асфальт заканчивался, и начиналась тряская грунтовка. Водитель боялся перевеса, боялся угробить свою хорошую машинку. Справедливости ради стоит заметить, что таксист был предупреждён о нашем грузе ещё в Холмогорах. Я попытался успокоить его тем, что рюкзаки весили "всего" 150 кг., но таксист всё так же ошалело качал головой...
У меня есть правило: глаза боятся, а руки делают. Последний похожий случай применения этого правила был на Байкале, когда я впихнулся с тремя рюкзаками и своей женой в переполненный автобус, ходивший раз в час. Люди, выпустив на нашей остановке пару человек, спешно затолкались обратно и сверкали на нас глазами, торча из дверей. "Не поедем" – вздохнула жена. "Поедем – сказал я и крикнул в проход – а ну расступись, а то задену!". В салон влетело всё наше барахло, а за ним и мы сами. Что интересно – место нашлось!
– Не поедем – с сомнением повторил таксист.
– Поедем. Глаза боятся, а руки делают! Откройте багажник!
В течение следующих пяти минут перекуривающие водители с изумлением наблюдали мои "пятнашки". В результате перетасовки в багажник были упакованы два самых больших рюкзака, позади водителя разместилась "Нерпа" и рюкзак поменьше. Оставшийся рюкзак с "Викингом" лёг на мои и Женины колени. Мы с Женей сидели с этим рюкзаком позади, Таня с Даней – впереди. Когда мы быстро и плотно упаковались, таксист уже просто не мог нам отказать. Отбросив сигарету, он с грустью сел за руль.
Попрощавшись с Березником и нашим спасителем, мы продолжили путь. Очень скоро съехали с М8, очень скоро закончился Виноградовский район, и моментально сменился материал дороги: асфальт перешёл в мелкую щебёнку, пересыпанную песком. Кое-где дорогу пытались поправлять. В таких местах песка было особенно много. Один раз в подобном "бархане" мы увидели застрявшую иномарку и остановившийся рядом для помощи грузовик. К полуночи верхнетоемская трасса оставалась довольно населённой автомобилями. Как они все едут по такой дороге!
И вот спустя ещё каких-то два часа мы уже были в Приозёрном. Водитель выгрузил нас на тёмной площади около знакомого магазина. Приехали! Теперь надо было отыскать машину.
Мне казалось, что я хорошо помню место парковки, то самое, где меня успокоили "здесь тихо, никто не тронет", но к удивлению я не нашёл там своей машины. Вроде тот же забор, та же удалённость от магазина, а машины нет. Я вернулся к ожидающим меня около магазина Тане с Женей и начал поиски сначала. По дороге, по которой я тогда ехал, я прошёл весь посёлок до конца, внимательно осматривая окрестные дворы. Даже за заборы заглядывал: а вдруг мою стоящую машинку забором огородили! Но безрезультатно. Я не мог поверить, что кому-то здесь понадобилось угонять мою машину. Ну а раз угон был совершенно нелогичен, значит, ошибаюсь я, не учитываю каких-то факторов местности. Я попытался вспомнить очень подробно виды из окна, которые наблюдал, пока загонял машину на стоянку. И вот так, медленно-медленно, я и пришёл к ней. На поиски ушло 40 минут! В следующий раз надо лучше запоминать дорогу!
Заведётся – не заведётся? Завелась! Задний ход. Что-то тормозит, еле еду, буксую... Опять ручник закис? С пробуксовкой вылетаю на основную грунтовку и несусь к магазину. Оказалось, что ручник не виноват, виновато спущенное колесо. Разумеется, после того, как я с таким колесом пересёк весь посёлок из конца в конец, дальнейшей эксплуатации оно не подлежало.
Пока я занимался заменой, Таня с Женей дружно соорудили на крыше багажник, привязали туда по прежней схеме рюкзаки, и в половине третьего мы покинули это замечательное место. Проехались в сторону Березника (на "барханах" я потерял "противотуманку"), потом повернули в сторону Москвы, куда прибыли в 10 вечера. Таким образом, наш путь от Острова до Москвы занял полторы суток.

Конечно, у нас было несравненно меньше времени, чтобы оценить красоту северных лесов, по сравнению со временем, которым располагал Пришвин. Но за два моих путешествия по Пинежью и Верхнетоемскому району я смог сполна оценить суровую привлекательность этих мест, воспетых им. Природа здесь тайно говорит каждому: я отдам тебе всю себя: бери эти грибы, ягоды, лес, зверей – только живи счастливо, даря радость себе и близким людям. Северные люди слышат этот наказ и продолжают поколениями выполнять его. Мы же сейгод только прикоснулись к этой тайне, надеюсь, прикоснёмся и снова.

----------

Большое спасибо тем людям, без которых этот рассказ был бы гораздо скучнее. Это Николай Борн (Согра), Николай Бечин (Согра), Олег Хохлов (Ламбас), Вадим Хохлов (Ламбас), Сергей Засухин (Выя), Николай Русанов (Согра), Тамара Кузьмина (Ламбас)