ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Летом 1914 года в Европе стояла прекрасная солнечная погода. И казалось, что солнце никогда еще не было таким ослепительным и ласковым, что цветы играли и переливались всеми цветами радуги, а соловьи выделывали немыслимые трели и "коленца". Никогда еще не были столь пленительны и прекрасны женщины и элегантны и галантны мужчины, а веселье было безудержным и беззаботным. А какие были званные обеды и вечера, военно-морские парады и смотры. Но уже были созданы и "Тройственный союз", и "Тройственное согласие", разрабатывались планы совместных действий. А впереди маячили немыслимые испытания, ужасные потрясения, много смерти и крови. А пока англичане, немцы, русские, итальянцы, французы уезжали в отпуск, загорали, купались, совершали круизы на белоснежных красавицах-яхтах, танцевали и флиртовали, встречались и расставались, ссорились и мирились, были веселы и беззаботны. И все это было в той прекрасной, мирной, довоенной жизни.
Июль 1914 года. Сараево. Два выстрела сербского террориста Гаврилы Принципа - один в эрцгерцога Франца Фердинанда, другой в его жену Софию - прервали эту мирную жизнь и явились поводом для начала войны, которая станет мировой.
29 июля в пять часов утра артиллерия Австро-Венгрии начала обстрел Белграда. Николай Второй объявил мобилизацию всех военных округов, прилегающих к австро-венгерской границе, в ответ Германия объявила войну России. Вот так поступил "искренний и преданный друг и кузен Вилли". " 2 августа в Зимнем дворце Николай Второй объявил о начале военных действий, был обнародован "Высочайший манифест", а 31 августа было объявлено, что Санкт-Петербург будет называться Петроград. Как и в войне с Японией, многие считали, что она закончится быстро, что немцы воевать не умеют, что это колбасники, и "мы германцев шапками закидаем". Следуя примеру государыни Александры Федоровны, которая вместе со старшими великими княжнами Ольгой и Татьяной, а чуть позже Марией и Анастасией Николаевнами и задушевной подругой Анной Вырубовой посещали курсы в госпитале, Зизи и некоторые ее приятельницы тоже закончили эти двухмесячные курсы. Как и все, она получила красный крест и аттестат сестры милосердия военного времени. Ей нравилось, как она выглядит в сером платье сестры милосердия, она с удовольствием смотрела на себя в зеркало, висевшее в гостиной. А действительность была ужасной - с фронта непрерывно шли поезда со знаком Красного Креста, а в них молоденькие офицеры и солдаты, многие совсем мальчики, раненые, умирающие, искалеченные. В первый раз, когда Зизи под руководством опытных сестер обмывала и перевязывала раненого, ей стало плохо. Грязные, в окровавленных повязках, стонущие и мечущиеся в бреду - на них было страшно и больно смотреть. Даже дома ее преследовал запах гниющих и зараженных ран, а во сне ей, порой, казалось, что это ей, Зизи, ампутируют ногу или руку, а вместо лица у нее кровавая масса. Она просыпалась в холодном поту от собственного крика. Но не ходить в госпиталь, точнее, ездить в Царское село она не могла, во-первых, это было не патриотично, а, во-вторых, положение жены помощника депутата государственной Думы обязывало. Зизи говорила, что у него новое увлечение и зовут его "Партия" и "Дума". Вообще-то, Станислав был аполитичен, каких-либо твердых политических убеждений у него не было. Он во всем полагался на своего шефа Алексея Алексеевича. Он долго думал, в какую партию вступить. Безусловно, и речи быть не могло о крайне "левых" и "правых", ни эсеры с идеями демократической республики и повсеместной кооперации, ни тем более их боевая террористическая организация, не прельщали, ни еще более радикальная РСДРП. Нечего и говорить о черносотенцах, от программы которых мороз шел по коже, с их идеями антисемитизма, шовинизма, с еврейскими погромами, а с начала войны 1914 года и антигерманскими настроениями. Он даже начал подумывать, не сменить ли ему фамилию, ведь у многих фон ассоциируется с немцами. Но Алексей Алексеевич его успокоил, сказав, что они, конечно, отъявленные злодеи, но не идиоты. Были еще две партии - "Союз 17 октября" и "Кадеты". Но октябристы, с их идеей государственного переворота, пусть даже путем реформ, это уж слишком. Оставались "Кадеты", тем более, что Алексей Алексеевич, вступив в нее, стал депутатом Думы. Так определился и Станислав. Зизи называла его подлизой и подпевалой. "Ну и что, - думал он, - зато надежно и спокойно. А статус какой - помощник депутата". Станислав сразу возвысился в собственных глазах. Да и вообще, партия кадетов ему импонировала, хотя бы даже тем, что ее называли партией "профессоров". Ее лидерами были представители интеллигентских кругов Москвы и Петербурга - врачи, юристы, издатели и журналисты. Среди них - В.И.Вернадский, С.А.Муромцев, П.Б.Струве. Но не было ни промышленников, ни капиталистов. Когда стали издавать "Вехи", его заинтересовали статьи Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова, А.С.Изгоева. Эти статьи всегда вызывали дискуссии и полемику. Он подсмеивался над Зизи, ставшей сестрой милосердия, но понимал, что для его карьеры это хорошо.
А в Петрограде, хотя и шла война, светская жизнь продолжалась. Были и банкеты, и званые вечера, правда, не с таким размахом, как до войны, работали рестораны и театры, в том числе, и Мариинский.
Марго Зизи хлопот не доставляла, так как почти все время находилась в пансионе, а порядки там были строгие, лето они проводили в Павловске. Война помешала им всей семьей поехать к брату во Францию, а там Париж, кафе и рестораны, а уж каких нарядов накупила бы себе Зизи, чтобы блистать на балах. В начале лета перед поездкой она написала письмо Глебу насчет Кирилла, она хотела, чтобы тот подготовил его к серьезному разговору. Но, как говорится, не судьба. Не знала Зизи, что больше никогда не увидит ни брата, ни мать, ни сына.
Поздно вечером 15 января 1915 года она ехала из госпиталя в Царском селе вместе с двумя подругами. В этом же поезде, только в другом вагоне, ехала Вырубова. Произошло крушение. Когда их извлекли из-под обломков, они были в безнадежном состоянии. Зизи умерла на месте. Вырубова и другие были раздавлены балкой, у нее были повреждены голова и позвоночник. До лазарета, где главврачом была княжна Гедройц, довезли только Анну. Спас ее святой старец Распутин, она выжила, но осталась калекой, передвигаться могла только на костылях или в коляске.
Для Станислава сообщение о гибели Зизи стало ужасом и шоком. Он написал письмо во Францию, хотя не был уверен, что оно туда дойдет. Что делать с дочерью, он не знал, хорошо, что она была в пансионе.
Он переживет и февральскую, и октябрьскую революции, вслед за Алексеем Алексеевичем вступит в белую армию и погибнет в 1918 году.
КОНЕЦ СОРОК ПЕРВОЙ ГЛАВЫ