Конец декабря, за несколько часов до начала Нового Года.
Аскетичное убранство моей безмолвствующей как обычно комнаты подчеркнуто выделяется на фоне кремовых обоев. Склонив голову над широким письменным столом, я самозабвенно предаюсь писательской деятельности, ставшей в последние годы моей главной страстью. Стопка неровно сваленных, исписанных бумаг, щетинясь своей угловатостью, заменяет мне новогоднюю елку. Смерив бумажные кучи пристальным взглядом, я вновь ловлю себя на мысли: едва ли вся эта писанина имеет столь уж большое значение для кого-то, кроме меня самого. Полемика углов и набор нехитрых аффирмаций, насаждение буквенных чащ, в которых обитает мое альтер-эго. С десяток эссе и коротких рассказов, стихов – все это не более чем перья белой вороны, ощипанной жизнью.
Работа над новой статьей застопорилась, ввиду постоянного обрастания все новыми фактами, требующими глубокого анализа. В ней должна будет прозвучать моя отчаянная попытка связать духовное, душевное и материальное. Попытка объяснить, что же движет нами, и почему в разные периоды нашей жизни доминирует в большей степени та или иная составляющая человеческой природы. Желание разобраться, что же определяет наш внутренний выбор и объяснить его прямое влияние на дальнейшую судьбу. Но чем больше я копаюсь во всем этом, тем больше прихожу к выводу, что человека делают по-настоящему свободным не сумма накопленных им знаний, которыми он руководствуется в своем выборе, предопределяя природу вещей. Свободным он становится лишь только когда полностью отдается красоте жизни. Именно тогда её познание происходит как естественный процесс. Только тогда человек начинает по-настоящему ощущать ту истину, что скрыта внутри него самого. Становясь по-настоящему живым, он раскрывается подобно цветку перед солнцем. Вся база накопленных и синтезированных человечеством знаний скорее наоборот только запутывают его. Чем больше копаешься в чем-то, тем больше логических цепочек приходится распутывать, и вот ты уже бьешься мотыльком в паутине всего этого. Кажущаяся бесконечной нить причинно-следственной связи так или иначе приводит тебя извилистыми путями, внутрь тебя же самого.
Скинув очки, я закрываю глаза, откидываюсь на спинку стула и массирую указательными пальцами виски. В тишине монотонно поскрипывают деревянные ножки, тикают часы, бьется сердце… “Крр-крр, тик-так, тук-тук”. Минорное трезвучие, отдающее обреченностью бытия всего окружающего меня сущего, коим являюсь и я сам.
Метель за окном все набирает силу. С козырька здания, расположенного напротив, ветер срывает гирлянду из разноцветных флажков. Проносит её точно воздушного змея через пустынную улицу, пока та не обвивается вокруг одного из стоящих у обочины фонарей. С кухни доносится приглушенный звук телевизора, звяканье посуды. Никогда не любил всю эту предпраздничную суету и клоунаду. Многие люди уподобляются свиньям на ферме, которых выпустили из одного загона в другой, и вот они, прежде чем до него добегут, стремятся в спешке сожрать все вокруг на своем пути, чтобы вновь плюхнуться в грязь нового загона. Синтетическая радость от крепкого спиртного напоминает мне блестящую мишуру, а бесконечные поздравления - мешочки с черствыми сухарями, залежавшиеся на самой верхней полке.
Порыв ветра врывается в приоткрытое окно, и облачко пара, поднимающееся от кружки с горячим чаем, смещается немного в сторону, обволакивая овал моего хмурого лица. В тот же миг словно бы теплые ладони обнимают своими пальцами мои щеки, и, что-то бесконечно любящее всё на этой обреченной земле, стремится заглянуть в мои уставшие, покрытые сеткой лопнувших капилляров глаза. Я еще какое-то время кружусь своим мятежным сознанием по истончающейся кромке реальности, но не в силах более сопротивляться проваливаюсь в сон. Примерно так же монета с гулким “бульк” падает в хрустальный бокал с водой.
Теперь я сижу, поджав колени, на поваленном недавней бурей стволе дерева, передо мной простирается бескрайний океан, а позади стелется шероховатым полотном дремучий лес. Восточное побережье опоясывает горная гряда, образуя естественную лагуну с песчаным пляжем. То и дело тут и там на мелководье разрозненно торчат из воды зализанные волнами, склизкие от водорослей овальные камни, напоминающие мне лысых монахов в рясах. Бесчисленные чайки, слетающие с отвесных мшистых склонов, заполонили небосвод. Густая растительность восковыми зелеными пятнами сползает по каменистым серым кручам почти до самой воды. Представший моим глазам пейзаж будто сошёл с кисти Сальвадора Дали.
Чувство абсолютной забытости и одиночества сковывают душу в тиски. Хочется взять топор и высечь из этого полена, на котором сидишь, каноэ, потом разодрать на себе по шву футболку и состряпать из нее подобие белого паруса. Я уже стремлюсь совершить задуманное, положив ладони себе на грудь, как вдруг приходит понимание: а ведь там, в океане, все острова чуть более чем похожи. Те же скалы, разве что другой формы, те же чайки и дремучие леса…
Обводя взглядом побережье, замечаю, что я далеко не первый человек, ставший персонажем этого загадочного, сюрреалистического сюжета, вписанного в рамки еще доселе не ведомых мне истин. Уходящий вдаль пляж весь усыпан отесанными, деревянными колоннами причудливой формы. Те, кто были здесь до меня, изготавливали свои тотемы? Что это? Попытка избежать одиночества, некий ритуал? Услышав меня, остров незамедлительно подсказывает ответ, рисуя в моем воображении, точно на песке карту минувшего.
Вот, пробираясь через дебри, бывшие здесь прежде меня выходят из леса силуэтами, лишенными всяких индивидуальных черт. Из темных чащ отрицаний, чащ своих привычек, проблем, надежд. Полностью обнаженными ступают они на песчаную гальку. Тысячи одежд каждого из них остались висеть на сучьях изодранным тряпьем. Безвольно опущенные руки покачиваются в такт их шагам. Обнаженные перед вечностью, они бредут по этому песчаному берегу.
- Такова ли цена правды? Избавиться от всей синтетической оболочки, чтобы осталось только живое.- спрашиваю я остров.
- Только так вечность видит истинную суть вашей природы. - слышу я ответ.
Поддаваясь необъяснимому внутреннему импульсу, стянув футболку, я начинаю усердно махать топором. Один зарубок, второй… Главное, успеть до заката. Наконец, как мне кажется, дело сделано. Я бросаю топор за спину. Звеня лезвием, тот вонзается в песок. Со сплетенными на груди руками, взираю я на свое изваяние. Лучше ли оно или хуже других? Нет… Не лучше и не хуже. "Такой же деревянный истукан, как все", прихожу в конце концов я к выводу, разочарованно качая головой.
Багряное зарево заката начинает разгораться красным пламенем, растекаясь по горизонту. Привалившись к тотему потной спиной, я смотрю, как полыхает этот исполинский костер. Хочу пошевелиться, но не могу, невидимая сила пленила меня, сделав частью тотема. Уже невозможно отличить, где заканчиваюсь я и начинается он. Тик-так, внезапно цокот часов пробивается сквозь сон, и иллюзия тут же дает брешь. Небо начинает рушиться немыслимым звездопадом, точно вся вселенная вдруг сорвалась с места, и рисовой крупой осыпается в бурлящий океан!
Время уходит, время уходит! -понимаю я. Нужно что-то делать… Бежать? Но куда и как? Я намертво прикован к этому месту. Тик-так, тик-так. Следующая мысль вонзается в мой разум острием своей очевидности: эти звезды - это ускользающие секунды! Это мои мечты, мои страхи, мои желания, их миллионы, нет, миллиарды, и каждая могла стать моей, каждая...
Щелчок механической пружины, ослепляющая вспышка. Кто-то спустил затвор фотоаппарата? Я открываю глаза.., Вновь тишина, пустая комната. “Крр-крр, тик-так, тук-тук”, бой курантов.
“Остров” Послесловие.
(Разочарование в повсеместно насаждаемых идеалах – есть неминуемый процесс, происходящий при взрослении и духовном становлении личности.) ~ ©
Главную идею последнего опубликованного мной эссе “Остров” можно заключить в одну емкую фразу “Каждый правдоруб - заложник своей правды (тотема)”. Как я считаю, человек становится по-настоящему свободным, лишь полностью отдавшись красоте жизни. Об этом говорится прямым диалогом с читателем во вступительной части. Лучше разодрать на себе последнюю футболку (душевную надежду - тонкую поверхностную оболочку, оберегающую от палящего солнца) и сделать из нее парус (или его подобие), чтобы плыть по океану (отдаться свободе), чем в поте лица махать топором. Звезды - мечты падают в океан, пока ты рубишь свою правду. Их ловят с открытой душой, а не с холодным, как лезвие топора, разумом.
Почему же для правды выбран именно образ тотема? Тотем -обожествляемое животное (иногда явление природы, растение, предмет), считающееся родоначальником племени. Разве каждый человек не обожествляет свою правду, не поклоняется ей? Это то, что создало его, сформировало как личность.
В своих текстах, стихах, я всегда подбирал образы интуитивно, обычно они получаются довольно емкими и говорящими сами за себя. Не считаю свои работы чем-то исключительным, все они есть не более чем мое видение мира.
Как происходит процесс написания текстов? Я бросаю зерно мысли в свою духовную почву. Никогда сам доподлинно не зная, куда она (мысль) заведет. В этом и заключен весь интерес! Это мой диалог мысли с душой! Мысль пускает корни в душу, разрастается и рождается текст. Затем отойдя немного в сторону, я смотрю на выросшее дерево - свое произведение.
Древо, рожденное из зерна мысли, и уходящее корнями в глубину души. Вот по сути то, что является основой моего творческого стиля.
Одному эти тексты кажутся корявой, витиеватой, запутанной чушью, а другой смотрит на них, и видит где должны распуститься почки. И именно это вызывает в том человеке трепетный восторг. Потому, что он видит жизнь там, где другие ее не видят. Значит он смотрит гораздо глубже. Именно это, по моему мнению должно нести искусство, учить людей заглядывать внутрь себя, созерцая творение художника, скульптора, писателя, музыканта.
03/01/2017