Немало по земле бродил пророк,
неся заблудшим душам ясный свет:
в судьбе всечасной, что должно и смог,
оставил нам как праведный завет.
Простую истину вотще глаголет он,
но алчный, вожделенный мир его не слышит.
И в человечество туманное влюблен,
он смертной и жестокой мукой уязвлен,
и ветер прядь волос, в запекшейся крови, колышет.
Летают голуби, рычит в железной клетке смелый лев,
мир движется вперед, чтоб более не возвращаться встарь,
а пьяная толпа, от римских зрелищ захмелев,
ревет как чудище и жертву тащит на алтарь!
Неумолимая Голгофа, раскалившись докрасна,
свой каменный хребет подставила
для вожделенной и неотвратимой казни!
Вдали застыла чужедальняя страна,
где жаждут поскорей отведать прозорливого вина
и водят призрачные хороводы смерти без боязни.
Мы любим лишь жестоких и преступных царей своих,
безумным деспотам и сумрачным тиранам
лобзаем благодарно ноги,
и каждый перед ними радостен и тих,
за свою шкуру в горестной тревоге.
И умер он на распинающем кресте,
в благом служении высок.
Глазами видят все,
но сердцем – лишь пророк!
1620