Глава 17
В ГОСТЯХ У СЕМЁНА ШАРЕЦКОГО
Мы познакомились с Семёном Георгиевичем, когда ездили в Национальный Парк Йосемити. Общение в тех условиях и на том временном отрезке сводилось к обычному для всех процессу знакомства: присматривание, привыкание к человеку, создание «портрета» – принятие или непринятие. Мне показалось, что мы приняли друг друга. Наверно, поэтому естественным было решение Семёна Георгиевича пригласить меня к себе в гости – тешу себя таким предположением.
Семён Георгиевич Шарецкий – последний Председатель Верховного Совета Республики Беларусь по образцу Белорусской Советской Социалистической Республики. Многие уже забыли, что было на свете такое «странное» государство – БССР. Странным оно было потому, что на равных правах с почти всеми государствами мира входило в Организацию Объединённых Наций, являясь, к тому же, и соучредителем ООН, но при этом не имело и намёка на государственный суверенитет, что, согласитесь, весьма странно. Такова была политическая система государства под названием Союз Советских Социалистических Республик, или Советский Союз.
Республики, входившие в состав Союза, политически могли существовать только по одной единой схеме, принятой на уровне Союза и контролировавшейся коммунистической партией в лице её центрального комитета и политбюро. В этой схеме главным было не развитие национальных, исторических, культурных, языковых и других традиций и особенностей народов, входивших в Союз, а подчинение всего многообразия способов человеческого существования, как политического, экономического, так и духовного, одному: служению делу пролетарского интернационализма и его конечной цели – победе коммунизма во всём мире. Шаг влево или вправо от этой схемы карался немедленно и жёстко. Деятельность органов власти республик, входивших в состав Союза, не могла оказывать сколько-нибудь существенного влияния на власть в Союзе в целом, а такая должность как, например, Председатель Верховного Совета БССР, не имела никаких властных полномочий не только в Союзе, но даже и в своей республике. (Была ещё номинально высшая должность Председателя Президиума Верховного Совета республики, но и она зависела от ЦК компартии республики, который, в свою очередь, зависел от ЦК КПСС, а точнее, от его Политбюро). Процессы, начавшиеся в СССР в ходе перестройки, привели к тому, что в октябре 1989 года был принят Закон о внесении изменений и дополнений в Конституцию Белорусской ССР 1978 года, который существенно изменил статус Верховного Совета. Он стал высшим постоянно действующим органом государственной власти Белорусской ССР. Председатель Верховного Совета стал высшим должностным лицом БССР, которое, однако, по своему статусу нисколько не напоминало статус Президента. Изменения в Конституции БССР были первыми ласточками конституционной демократии в Республике, но для них нужно было создавать правовое пространство для возможности свободного политического полёта.
Одним из шагов по созданию такового пространства стало принятие Верховным Советом БССР 27 июля 1990 года Декларации о государственном суверенитете Белорусской ССР. К этому времени почти все республики СССР объявили свой государственный суверенитет и независимость.
Новые возможности появились после известного путча так называемого ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению) в августе 1991 года в Москве. Верховный Совет БССР 25 августа 1991 года принимает Закон о придании Декларации о государственном суверенитете БССР статуса конституционного закона. Этот акт давал право Верховному Совету принимать к рассмотрению и решать любой вопрос, отнесённый к компетенции БССР как независимого суверенного государства. БССР стала на непродолжительный срок независимой парламентской Республикой Беларусь, и роль Председателя Верховного Совета номинально возросла в глазах народа. Народ, инстинктивно повинуясь историческому зову («Бориску – на царство!»), признал в новоизбранном спикере парламента С.С.Шушкевича лидера государства, не обращая внимания на то, что законных полномочий на принятие единоличных решений у председателя парламента не было. Более того, он был подотчётен только Верховному Совету, и мог быть отозван с должности в любое время Верховным Советом (что впоследствии блестяще было сделано с С.С.Шушкевичем). Принятая в марте 1994 года новая Конституция Республики Беларусь не добавила полномочий Председателю Верховного Совета.
Вот на такой политической кухне главным шеф-политиком оказался в январе 1996 года Семён Георгиевич Шарецкий в новом составе Верховного Совета.
Ещё раз обращаю внимание: реальная фигура Председателя Верховного Совета (независимо от персоналии) не соответствовала ожиданиям народа, исторически привыкшего к «барину», не важно, какому: великому князю, королю, императору, генеральному секретарю или даже секретарю райкома – власти такой, как у этих правителей, у председателя парламента не было. Реальной, действенной власти, которая держит в руках её рычаги: и политические, и экономические – не было! И потому нельзя обвинять тех, кто вольно или невольно оказался в роли такой политической фигуры, в том, что они чего-то не добились, не смогли, не сумели – это не делает чести их критикам. Все, побывавшие на этом посту в девяностые годы, пережили драму, если не сказать трагедию, развала «государства рабочих и крестьян», в котором они выросли и сформировались как личности, соответствовавшие его институтам, а затем испытали муки рождения нового государства, об институтах которого мало кто имел более-менее цельное представление. Впрочем, мы и сегодня не знаем, как и что строим.
Вот с такой своей позицией я шёл к Семёну Георгиевичу Шарецкому, человеку, который принимал самое непосредственное участие в создании новейшей белорусской государственности, и встреча с которым сулила мне много интересного.
Итак, в 14 часов я вместе с друзьями Семёна Георгиевича отправились в гости к Председателю Верховного Совета Республики Беларусь в изгнании. Должность С.Г.Шарецкого я называю без сарказма, ведь Семён Георгиевич был изгнан из своей страны, будучи действующим Председателем Верховного Совета Беларуси. По действующей на тот момент Конституции Республики Беларусь он мог быть лишён этой должности только решением Верховного Совета (при известных обстоятельствах) или сложить свои полномочия перед вновь избранным Верховным Советом (по истечении срока ранее действовавшего состава Верховного Совета). Других вариантов Конституция не предусматривала. Государственный переворот – а таковым является захват или лишение власти законно действующих институтов власти, вопреки Конституции, кем бы то ни было, – привёл к тому, что действующего Председателя Верховного Совета вынудили покинуть страну под угрозой физической расправы.
(Впоследствии такие угрозы подтвердились бесследным исчезновением известных белорусских политиков). Сначала С.Г.Шарецкий вынужден был уехать в соседнюю Литву, но после того, как и там стало небезопасно, уехал в США. Таким образом, хотя прошло уже 15 лет после того, как С.Г.Шарецкий был незаконно отстранён от власти, полномочия Председателя он ни перед кем не слагал, как предусмотрено Конституцией, и формально он пожизненный Председатель Верховного Совета.
К нашему приезду уже был накрыт стол, – было время обеда, – и радушные хозяева тут же усадили нас за стол. Времени у нас было много, торопиться некуда, и неспешная трапеза с разговорами о делах минувших дней, с привязкой их к делам нынешних, протекала, как принято говорить, в очень тёплой, дружеской атмосфере. После первых трёх, а пили оригинальный «Smirnoff» с бальзамом «Белорусский», хозяин провёл экскурсию по своей квартире – одноэтажной пристройкой к двухэтажным апартаментам. Трёхкомнатная квартира с большой террасой, примыкающей к гостиной, одна из стен которой полностью стеклянная, со стеклянной отодвигающейся дверью на террасу, большую и уютную. Правда, терраса без крыши, но это обстоятельство не столь важное для местного климата: осадков-то в этом регионе очень мало.
Что бросается в глаза в квартире – это большое количество картин, преимущественно оригиналов, но есть и отлично выполненные копии (не типографские!) картин известных художников; большое количество фотографий или фотопортретов предков и родных: детей, внуков, близких родственников; есть также иконы, какая-то родная атрибутика: вышивки, рукоделия и другие предметы быта родной стороны. Такое соседство высокого искусства и лично почитаемого народного лишь подчёркивает высокое духовное состояние обитателей жилища и их непрерывающуюся связь с Родиной. Держать связь с настоящим своей страны помогает телевидение, интернет. При известной доле критичного подхода к тому и другому можно составить довольно точную картину происходящего хоть в Беларуси, хоть в любой стране мира.
Мебель обращает на себя внимание своей несовременностью, что ли, то есть не нашей стандартной ДСП-шной прямоугольной геометрией, а стилем ретро начала двадцатого века, а, может даже, и более ранних лет. Во всяком случае, смотрится не примитивно и не скучно.
У Семёна Георгиевича – кабинет. Это кабинет учёного. Полностью заставлен шкафами – опять же, оригинальными, – с книгами, которых здесь около 2 тысяч. Книги, в большинстве своём, полные собрания сочинений К.Маркса, Ф.Энгельса, В.Ленина, И.Сталина, сочинения многих философов XVIII, XIX, XX веков, а также современных; много редких книг по истории, начиная с античного мира и до новейшей, в том числе по истории Беларуси. Также много таких редких изданий, как стенограммы XVII, XVIII, XIX съездов ВКП(б); книги Троцкого, Бухарина, и других «ленинцев». И много собраний сочинений русских и белорусских писателей (за исключением разве что «стихов Быкова», хотя четырёхтомник прозы Василя Быкова присутствует), отдельных книг мировой художественной литературы – в общем, библиотека довольно оригинальная. Есть также книги американских авторов на английском языке, и даже английская энциклопедия. Тем не менее, такой библиотеки Семёну Георгиевичу не хватает. Он заказывает необходимые ему книги в Библиотеке Калифорнии, которые присылают ему бесплатно, а также в библиотеках других штатов и даже в Библиотеке Конгресса США, но за это надо уже платить. Главное же: если в США есть книга, которую вы заказали, она непременно будет у вас на то время, на которое вы её заказали.
Сейчас Семён Георгиевич работает над своей книгой под рабочим названием «Коммунизм: призраки и реальность». В перерывах «между первой и второй» он читал мне предисловие к этой книге и часть главы под названием «Коммунистическая почва в России и её обработка» (чувствуете подход к оценке политических проблем сугубо практическим опытом человека, хорошо знающего, как обрабатывается почва, и не только колхозная?). Должен отметить очень точные и ёмкие заголовки глав, отдельные художественные приёмы в изложении глубоких философских рассуждений и взглядов на историю возникновения коммунистических идей, развитие этих идей Марксом; извращение марксистского учения Лениным, и крах этих идей в попытке построения коммунистического общества. В черновике книги очень много ссылок на таких авторов, которых не было даже у Маркса и, тем более, у Ленина, хотя эти авторы творили и до первого, и до второго. Несколько раз тонко подмечена некомпетентность Ленина в некоторых исторических аспектах марксистской коммунистической идеи, а также прямой плагиат: например, мысль о трёх источниках и трёх составных частях марксизма почерпнута Лениным у одного немецкого философа (я, к сожалению, не запомнил его фамилию), незаслуженно забытого, который в своей работе задолго до книги Ленина «Три источника и три составных части марксизма» (1915 г.), ещё во второй половине XIX века, критикуя Маркса, точно в такой же последовательности изложил содержание марксизма.
Думаю, что книга у Семёна Георгиевича получится интересной: как у историка, как философа, как писателя, глубоко владеющим всей этой предметной триадой. Так всеобъемлюще и взаимосвязанно вопрос о коммунизме не пытался осветить, на мой взгляд, до него никто. Особенно в той части, где говорится о причинах появления «призрака коммунизма» в стране, политически, скорее, азиатской, чем европейской, каковой была (да и во многом осталась!) Россия в то время, когда Маркс создавал свой Манифест.
Разумеется, у нас с Семёном Георгиевичем были и беседы о событиях, приведших к неконституционному переделу власти в Беларуси и о роли его самого в этой истории и других, известных в то время людей, а также о незаметном глазу народа фоне, на котором происходили эти события.
Я задал Семёну Георгиевичу вопрос, почему так беззубо защищал законно избранный и действующий Верховный Совет действующую на тот момент Конституцию 1994 года, являющуюся и на сегодня образцом Основного Закона для любой демократической страны: именно Конституция 1994 года давала возможность эволюционного развития демократии в Беларуси без тех драматичных событий и жертв среди политиков; без потерянных лет на поиск «собственной экономической модели», как её представлял всего лишь один человек; без противостояния едва ли не со всем миром.
То, что рассказал мне на этот нелёгкий вопрос Семён Георгиевич, меня почти не поразило. Потому что, если бы такой вопрос задали мне, я ответил бы точно так же.
Стенографически воспроизвести весь ответ, конечно, невозможно, но смысл попытаюсь изложить.
Среди депутатов Верховного Совета тринадцатого созыва, как, впрочем, и предыдущего, преобладали люди, пришедшие в парламент со своими амбициозными целями. Политиков-профессионалов нового толка практически не было, хотя все считали себя политиками. Да, были «старые» политики-коммунисты со своими неизменными и уже заскорузлыми убеждениями коммунистов-интернационалистов, но не более того. Были молодые радикалы с напористым желанием изменить всё и вся – «отречься от старого мира», но плохо представлявшие, что делать дальше. Были те, кто считал, что наше место только в Европе, и она ждёт нас с распростёртыми объятиями. Наконец, были и те, кто не видел самостоятельного пути развития суверенной страны, а только в тесном политическом и экономическом союзе с Россией. Людей, которые, понимая, насколько болезненна будет очередная ломка «старого», как это было после переворота 1917 года, стояли на позициях эволюционного развития с учётом сложившихся реалий в международных политико-экономических отношениях, было не так и много, и прислушивались к ним тоже немногие. Основная же часть депутатов – либо метались между названными группами, либо выжидали, чья возьмёт, и тогда уже решиться на что-то. В таком политическом базаре была забыта и Конституция, как консолидирующий фактор в противостоянии различных групп.
Самое же главное, что решило исход борьбы парламента и президентских амбиций – это прямое политическое давление руководства России на ту часть «политиков», которая не видела иного пути, кроме как с «братской Россией». Ко времени возникновения противостояния Верховного Совета и Президента, последний уже успел провозгласить, что он на коленях поползёт в Россию, что, конечно же, подогрело её руководство к более сильному нажиму на Беларусь. Необходимо учесть ещё и такую силу, которая окружала Президента в его администрации – она почти полностью состояла из выходцев из России.
Беспримерным и бессовестным, в стиле бандитского выкручивания рук, явилось давление на членов белорусской делегации при подписании Смоленского соглашения об урегулировании противостояния властей в Беларуси, с участием Председателя Госдумы России и Премьер-министра РФ, в процессе которого дело доходило едва ли не до физического воздействия на Председателя Конституционного Суда Республики Беларусь, который решительно был против нарушения Конституции и сопротивлялся буквально до психического истощения. В таком же состоянии пребывал и Председатель Верховного Совета РБ. У делегации России была мощная команда искушённых в подобных политических и дипломатических битвах «специалистов», тягаться с которыми наши просто были не в состоянии из-за отсутствия опыта. Чтобы сохранить верного своего вассала в лице Беларуси, в ход было пущено всё – соглашение, устраивающее Россию, было подписано.
Вот такой сценарий рассказа Семёна Георгиевича мне запомнился. Если всё же быть откровенным, меня поразило то, как нагло и грубо обошлись «делегаты» России с высшими должностными лицами государства Республика Беларусь, но … это та имперская политика, которая сопровождала и будет сопровождать российскую государственность ещё очень долго.
Задал я Семёну Георгиевичу и такой вопрос: почему он не выдвинул своей кандидатуры на выборы в президенты. На это он ответил, что не собирался выдвигаться не то, что в президенты, но в депутаты Верховного Совета, и, следовательно, в должность Председателя Верховного Совета. После своей успешной практической деятельности на ниве – в прямом смысле этого слова – он хотел посвятить себя науке, и мог бы возглавить Академию аграрных наук, которая не так давно перед этим была создана в Беларуси. Это была бы его работа. Но происходившие глобальные процессы политического переустройства республик бывшего СССР не могли не захватить и его. Семён Георгиевич возглавил в 1994 году Аграрную партию Беларуси. Через год его избирают в Верховный Совет Республики Беларусь.
Неожиданно для него самого на первой сессии парламента его избирают Председателем Верховного Совета, и на этом посту Семён Георгиевич ожидаемо показал себя толковым руководителем. И было отчего. Доктор экономических наук, многолетний председатель одного из лучших колхозов не то что в Беларуси, но и в целом СССР, хозяйство которого по рентабельности было мечтой очень и очень многих амбициозных председателей колхозов и директоров совхозов. Не будучи ПОКАЗАТЕЛЬНЫМ хозяйством, которых в республике было несколько, имевших режим наибольшего благоприятствования со стороны партии и властей в части обеспечения стройматериалами, машинами, оборудованием, – всё это было в страшном дефиците при социализме, – колхоз Семёна Георгиевича выглядел ОБРАЗЦОВЫМ хозяйством с великолепной инфраструктурой и социальной базой: жилые дома, культурно-бытовые, медицинские, воспитательно-образовательные объекты плюс ко всему высокая культура труда и соответствующая зарплата. Попасть на работу в колхоз профессора Шарецкого было не то что непросто, а почти невозможно, – все были на местах, – только если открывалась новая вакансия.
Вот такому человеку – огромной эрудиции, культуры, опыта в хозяйствовании, как практического, так и научного – противостоял амбициозный напор молодого – «мальчишки» – директора совхоза посредственного уровня, вознамерившегося и таки ставшего президентом ко времени председательства Семёна Георгиевича в Верховном Совете. Победили амбиции «мальчишки» (так однажды выразился президент: «Когда меня избрал народ президентом, я был ещё мальчишка»).
В этом ответе я тоже ничего нового для себя не услышал, потому как хорошо помнил восторженные филиппики через год после избрания «мальчишки» президентом в адрес известного всему миру злодея: «Не все только плохое было связано в Германии с известным Адольфом Гитлером». А уж как Адольф Гитлер стал фюрером нации – «фатером», батькой, немцев – тоже известно. Да что там Адольф Гитлер? Владимир Ленин – какой гуманист! – ещё до Гитлера продемонстрировал, как нужно брать власть. Так что у «мальчишки»–историка, с детства мечтавшего быть председателем, другого эффективного пути получить абсолютную власть не было: история не знает других, благородных, примеров. Зато история знает примеры, когда нации расцветают, ведомые высокообразованными, интеллигентными лидерами, умело распоряжающимися властью, данной им народом, уважающими народ, воспитывающими народ, и не боящимися его. К сожалению, такие лидеры редко попадают во власть, так как не обладают теми сомнительными качествами «сильных» политиков, которые буквально с боем рвутся к кормилу власти.
Вот такие мысли возникли у меня после бесед с Семёном Георгиевичем Шарецким, человеком, умеющим и имеющим что; сказать и умеющим слушать.
Расстались мы уже за полночь с обоюдным желанием встретиться вновь.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2017/01/02/1829