К нам провели трамвай

Николай Красильников 2
Николай КРАСИЛЬНИКОВ

К НАМ ПРОВЕЛИ ТРАМВАЙ

1

Сами сидел на камне возле дома, жевал кислые виноградные усики, а жевки выплёвывал под ноги. Когда усики кончились, он загадочно произнёс:
– На соседней улице рельсы кладут! Скоро и у нас будут…
Новость была ошеломляющей и приятной: не надо будет ходить далеко-далеко узкими переулочками к конечной остановке, где трамвай под номером восемь, натужно скрипя колёсами и сыпля искрами, очерчивал круг.
Посмотреть на укладку рельсов поспешили втроём: Сами, Яник и я.
Здоровенные парни-работяги, раздетые до пояса, загорелые, облитые солнцем, с капельками пота на туго выпирающих мускулах, клали на гравий шпалы, стыковали рельсы, забивали кувалдой костыли.
Было так интересно, что Сами первый не выдержал, подошёл к одному из рабочих. Самому молодому, с веснушками на лице, напоминающими перепелиные крапинки. Тот мусолил самокрутку, опёршись о кувалду.
Сами оценивающе оглядел великанский молоток и робко попросил:
– Можно я… это… попробую забить?
– Валяй, – усмехнулся парняга, скептически окинув его фигурку.
Сами с трудом приподнял кувалду. Кувалда всей своей тяжестью потянула его в сторону и… уткнулась в землю, хорошенько встряхнув незадачливого «забойщика».
Мы рассмеялись. Яник даже схватился за живот.
Рабочий, однако, осуждающе посмотрел на нас и пояснил Сами:
– Кто же так обращается с инструментом? Вот как надо держать. – Он легко, словно пёрышко, вскинул над собой кувалду – бац! – и огромный костыль-гвоздь «утонул» в деревянной шпале.
Сами снова поднял кувалду – на этот раз она подчинилась спружиненной мальчишеской силе – тюкнул по костылю и тот наполовину вонзился в шпалу. Второй удар поставил гвоздь на место.
– С почином, – поздравил рабочий. – Молоток!
– Ещё бы ударить, – вдохновился удачей Сами.
– Я тоже хочу попробовать, – сказал Яник.
– Дайте и мне, – подвинулся я к кувалде.
– Э, так дело не пойдёт, – развёл нас в стороны рабочий. – Это вам не насвай: где закинул, там и сплюнул. Где дисциплина? Надо по порядку.
Ух, с какой радостью мы вбили по костылю! Сначала Яник, потом я. Рельсы ещё на несколько метров продвинулись вперёд. Была в этом и частичка нашего труда. Как тут не гордиться!
Права была моя мама, любившая повторять: «Кому работа в тягость, тому неведома радость». Кажется, тогда я впервые понял полную значимость этой поговорки.

2

Через несколько дней две стальные ленты протянулись так далеко, что осталось гадать: куда они приведут? Одни говорили – к будущему заводу, другие – в соседний колхоз.
Гадать можно долго, но лучше самим посмотреть. Сами первым отправился на своём егозливом велике «Орлёнок» в разведку. Даже не захватил никого с собой. Вернулся и сообщил:
– Рельсы уложены, кольцо у колхоза. Первый трамвай пустят вот-вот… Так мне сказал  рабочий, что давал нам кувалду.
Мы каждое утро бегали к линии, уходящей за горизонт, за низенькие саманные и кирпичные домики, утопающие в садах и виноградниках, – не покажутся ли долгожданные вагоны? Вставали на мыски. Наклонялись ухом к холодному рельсу, уловляя звуки, – не послышится ли стук колёс? Вглядывались в чуть провисающие медные провода – не подрагивают ли? Но пока повсюду дремала утренняя тишина.
И вдруг… – а это случилось в субботу, – Сами первым отпрянул от рельса.
– Что, едет? – насторожился Яник.
Но спрашивать было не нужно.
Рассеянно-счастливое лицо друга выдавало долгожданный  праздник.
– Еде-е-е-ет! – закричал Сами.
– Еде-е-е-ет, ур-ра! – закричали мы на всю махаллю.
Из-за поворота вынырнул трамвай, разбрызгивая на дуге жужжащие искры. Солнце ослепительно полоснуло по чистым его стёклам. Над вагонами почётным эскортом с суматошным визгом, лоща тёмно-белыми крыльями, вились невесть откуда появившиеся майны.
Трамвай стремительно приближался к нам, стуча мелодично колёсами: та-ка-та-ка-тум, та-ка-та-ка-тум! Словно невидимый музыкант бил тугими пальцами по звонкой коже бубна.
– Та-ка-та-ка-тум, та-ка-та-ка-тум! – Сами, заплескав ладонями над головой, пустился в пляс.
Мы – за ним.
Трамвай отчаянно зазвонил в колокольчик. Мы прыснули в стороны, майны – тоже. Из открытого окна высунулся вагоновожатый – и кто бы вы думали? – наш сосед Юсуф-арбакеш! – Он погрозил увесистым кулаком: мол, не бегайте рядом с рельсами.
Вот тебе и Юсуф-арбакеш, имевший дикошарого конька. Всю жизнь развозил на арбе уголь, саксаул, сено, фрукты и овощи с базара, а тут – вагоновожатым!
Когда только выучился? Мы-то и не подозревали, но были рады за него. Кулак – не в счёт, ведь Юсуф добрый человек, это он шутит. Теперь у нас не только свой трамвай, но и свой вагоновожатый.
Наши ожидания подтвердились: не зря мы зачем-то остались дожидаться трамвая… И точно, на обратном пути трамвай остановился.
На подножке показался Юсуф.
– Садитесь, соседи, – пригласил он, озорно подмигнув. – Сегодня пробная обкатка. Платить не надо!
Ну и ну, и это сказал Юсуф, любивший повторять, что «бесплатно – кот не чихнёт!»
Мы лихо запрыгнули в трамвай, не дожидаясь повторного приглашения. Пустые вагоны качнулись, и колёса под нами дружно запели: та-ка-та-ка-тум, та-ка-та-ка-тум!
Мы толкались за спиной теперь уже бывшего арбакеша Юсуфа и радостно вопили:
– Но-о! Ещё давай! – будто это вовсе был не трамвай, а каурый конёк Юсуфа.
Юсуф не обращал внимания на наши разудалые возгласы. Он явно был доволен и горд своей новой профессией. И держался собранно, с достоинством, лишь изредка поправлял на голове тюбетейку-ферганку, из-под которой выглядывала пахучая веточка индийского райхона, да степенно оглаживал седой ус. Наверное, в эти минуты серебристые рельсы напоминали Юсуфу следы ребристых колёс старой его арбы на дрожкой пыльной дороге.
Свистел за открытыми окнами утренний ветерок с далёких келеских степей. Мелькали ветви деревьев, дома, занавески на окнах, цветы, лица прохожих…
– Но-о! Быстрее! – орали мы.
– Быстрее нельзя, кхм, – кашляя, серьёзно отвечал Юсуф-арбакеш, виноват, Юсуф-вагоновожатый… Впрочем, первоначальное прозвище так за ним и осталось, хотя и приобрело отныне смешной оттенок.

3

На другой день трамвай заполнили шумные пассажиры – с сумками, вёдрами, бидонами, мешками, портфелями. Управлял им Юсуф. Только у дверей теперь сидела хмуробровая тётка-кондуктор в очках с толстыми стёклами и с кожаной сумкой на груди. Когда она была в хорошем настроении, тётка весело напоминала:
– Кто ещё не позолотил ручку кондуктору? Ну-ка, зайчики, оплачивайте за проезд! – и праздник кончился. Не потому, что нужно было покупать билеты. Просто это был уже не вчерашний, первый трамвай.
Но разве, если бы любой праздник длился бесконечно, мы бы радовались ему?

На фото Ташкентский трамвай. Бешагач. 60-е годы.