До чего же любят нынче джаз неприятные люди! Давно замечено мудрыми мира сего: чем гаже человек, тем более любит он джаз. Одно время за прослушивание джаза легко можно было угодить даже на принудительное лечение. Об этом времени мы с вами и поговорим.
Господин Редькин был мелкопоместным буржуа — на руке у него не было ни одной мозоли, а носки были до того одинаковы, что просто диву даёшься! Вот идёт он по своему мелкому поместью в одинаковых носках и несёт в руках — не гриб, не пыль, не женские части. Что же несёт господин Редькин, отчего так воровато озирается, отчего дрожит на цыпочках?
Об этом ничего уж достоверно сказать невозможно. Загадки истории! Известно только, что через два года господин Редькин полюбил таблетки и ампулы и даже сменял на них родную дочь. Дочь, конечно, привезли вскоре обратно – до того была противна.
— Папусик! — сказала она, обернувшись, — не выкушать ли нам по пластинке Миллера?
Господин Редькин не стал рассусоливать и моментально накрыл стол белой скатертью, но тут пришла госпожа Редькина и закатила небывалый дебош.
— Что! — кричала госпожа Редькина, медленно надираясь, — вы думаете, я не могу отличить собственную дочь!
Выяснилось, что то была, действительно, не дочь господина Редькина, а какая-то неизвестная девица, тоже любительница джаза. На вопрос, кто же она такая, девица пожимала плечами.
— Вот что, — решительно заявил мелкопоместный буржуа, — ежели барышня не знают, кто они, мы незамедлительно отправляемся спать.
Ушли Редькин с девицей спать, а госпожа Редькина сидит одна с рюмочкой и диву даётся — как же так вышло? Подошла она к граммофону, покрутила рычажок, а из рупора кто-то запел на неизвестном языке. Госпожа Редькина опешила настолько, что выпила вместо одного раза сразу три. Тут вдруг из рупора вылезла чёрная волосатая рука и, схватив госпожу Редькину за передничек, уволокла внутрь.
Через некоторое время господин Редькин с неизвестной девицей зашли в гостиную и не нашли госпожу Редькину. Пьяный Редькин заглянул даже под стол и ушёл в гардеробную. Девица тоже скатерть подняла – а там (под столом) сидит госпожа Редькина и улыбается, палец ко рту прижимает.
Пришёл Редькин и решительно говорит девице:
— Вот что, супружница моя исчезли, посему надобно спать отправляться.
Девица покраснела, а госпожа Редькина из граммофона вдруг как гаркнет:
— Не видать тебе её, как своих ушей!
И длинною рукой уволокла девицу в граммофон.
Господин Редькин удивился, поправил носки и, подойдя к столу, намазал резанный треугольником кусок чёрного хлеба белым маслицем, затем золочёной ложечкой зачерпнул икорки и аккуратно, стараясь не сдавить чересчур сильно, размазал. Подняв бледной рукой массивную стопку с водкою, он ласково улыбнулся и осторожно потянул носом воздух. До чего хорошо! Уже вдохнул он, чтобы, выпив, выдохнуть и закусить, как тут вдруг из-под стола хвать его за ногу!
Удивился Редькин, но ничего не сказал, а только руку под стол засунул. Засунул — а она из граммофона вылезла и бутербродом с икоркой так и манит! Тогда Редькин двинулся к граммофону, но рука с бутербродом уже скрылась в рупоре. Покрутил Редькин ручку, а Редькина и девица вдруг как вылетят!
Тут же все пошли спать, а чернокожий мужчина с волосатыми руками и саксофоном остался, никем не опознанный, сидеть под столом и плохо думать о неприятных людях.