Не знаю, как сейчас, а лет сорок назад лучшее пиво было в селе Родино Алтайского края. Там был свой пивзавод, и мне довелось отведать свежайшее пиво «Бархатное». Позднее я пил пиво в Германии, Чехии, Испании и многих других странах, но нигде не попалось мне пиво лучше, чем алтайское «Бархатное».
Самую вкусную и сладкую черешню я ел в Карельском селе Паданы. Выращена она была, разумеется, значительно южнее, поскольку в Карелии лето длится, по моим наблюдениям, не больше двух-трех недель. При этом за день погода может измениться раз шесть-семь, и случается довольно часто, когда ярко светит солнце и льет вполне приличный дождь, который может промочить до нитки.
Потрясающе вкусное манго мне довелось поесть в Индии. В этом, как я понимаю, нет ничего необычного. Тепло, солнечно, вызревает все, что только может произрасти на земле.
А лучший коньяк… Вот тут внимание. Это не Хеннеси и уж тем более не Наполеон. И даже не Армянский. Не поверите, это коньяк азербайджанский. Но, признаюсь, не тот, что продается в магазине.
… Дело было в Баку. Я находился там в командировке от газеты «Водный транспорт» и готовил производственную статью о хозрасчетных эксплуатационных группах судов (ХЭГСах). Для Морфлота СССР это было делом не таким уж новым, поскольку моряки, в отличие от многих других специалистов страны, пересекались с «настоящей» экономикой, а не с социалистической и всегда знали, что почем. Но теперь в пароходствах образовали хозрасчетные группы, которые отдельно учитывали свои доходы и расходы, и в зависимости от результатов получали зарплату. Вот об этом-то я и готовил обширный материал. Изучал бухгалтерские документы, интервьюировал капитанов и руководителей Каспийского морского пароходства.
Встречать бакинцы умели. И слово приятное скажут, и угостят, как принято на Востоке, - хлебосольно и обильно. На обед меня возили обычно на какое-нибудь судно, где вместе с обедом я получал стандартную порцию необходимой информации. Сколько грузов перевезли, сколько заработали. Иногда мне предлагали выпить, но поскольку я знал, что сами бакинцы не любители выпить, я вежливо отказывался, а они не настаивали. Несмотря на довольно юный возраст, а мне тогда еще не было тридцати лет, я был человеком довольно требовательным и панибратства не допускал. Следил за тем, чтобы называли меня на «вы» и по имени-отчеству.
Не знаю, на каком этапе произошел сбой, но однажды меня привезли на судно, которое несколько часов назад пришло из дальнего плавания. Капитан и все свободные члены экипажа сошли на берег, и на борту находилась только вахта. Но меня смутило не то, что не было капитана, а то, что команда была слегка под шафе. Позднее я узнал, что плавание было длительным, экипаж долго не видел семьи и родной Бакинский порт. Естественно, дежурную бригаду посетили жены и дети, и, похоже, некоторые, как иногда говорили моряки, приняли слегка на грудь.
Мне это очень не понравилось, но когда меня стали приглашать в каюткампанию я пересилил себя и согласился. В конце-концов мне же никто насильно в рот еду не положит, решил я.
- Йолдаш (товарищ) корреспондент, проходите, пожалуйста, - добродушно приглашал меня старпом (старший помощник капитана).
Ну, вы у меня попляшете, мстительно думал я про себя, проходя по палубе и думая, как бы мне порезче прервать свой визит, а потом раздраконить «нерадивый» экипаж в фельетоне. Мысленно я уже придумывал хлесткий заголовок для «выпивох» из Баку.
- Йолдаш корреспондент, вы извините, что у нас тут не очень прибрано. - Предвосхитил старпом мой взгляд на стол, на котором стояли тарелки и стаканы. - Жены-дети в гости приходили. Сейчас буфетчица наведет порядок. И действительно через пару минут стол сиял чистотой и на нем появилась большая тарелка с картошкой, жареная курица и какой-то толстый батон, размером почти в полметра, перевязанный бечевкой.
- Отведайте осетринки горячего копчения, - сказал старпом, отрезал кусок почти в полкило и положил его мне на тарелку.
Запах курицы с чесноком отступил на второй план и около меня образовалось «облако» тончайшего аромата, который мне едва ли удастся описать словами. Это был чуть уловимый запах перца, лаврового листа, французских трав, пряностей и, мне и самому кажется, что этого не должно было быть, но мне почудился запах карамели.
Мое сердце растаяло не только от добродушной улыбки принимающего, но и от запахов, которые вскружили мою голову.
- Мы люди простые, йолдаш корреспондент, столичных журналистов только по телевизору видели. Вы не обидитесь, если мы угостим вас нашим домашним коньяком?
Ароматная осетрина растаяла во рту, растопив и мое сердце. Такой осетрины я не ел ни раньше, ни позднее. И теперь, видимо, уже и не поем.
- Не обижусь, - снисходительно согласился я, ненавидя себя за слабость. Построже надо быть начальнику, подумал я про себя.
Старпом дал команду, и через минуту на столе появилась бутылка без этикетки, заткнутая пробкой. Он взял пробку большим и указательным пальцем и вытащил ее, подкручивая.
Раздал тихий чпок и по каюткампании разлился запах горячего шоколада. Да-да, именно запах горячего шоколада без тени намека на спиртное. Было ощущение, что в бутылке находится шоколадный напиток, а никак не коньяк. Я доел осетрину и приступил к коньяку, к которому подали кофе и мороженое.
Это был неповторимый напиток. Больше такого мне не довелось отведать ни разу. И теперь, спустя, больше тридцати лет, я думаю, как хорошо, что я усмирил свою гордыню и согласился. Иначе я бы так и не узнал, что лучший в мире коньяк — азербайджанский. А какие люди азербайджанцы — это вообще отдельная история. Могу лишь сказать, что очень хорошие.
Июль 2016 г.