Глава. БИОГРАФИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ
I. СОЛДАТ ЛЕЙБ-ГВАРДИИ ПРЕОБРАЖЕНСКОГО ПОЛКА
ИВАН УРВАНОВИЧ ЖИДКОВ (1800 – 1871)
Иван Урванов Жидков - мой четверо-юродный пра-пра-прадед. Родство дальнее! Раньше я никогда не слышал о нем и, естественно, никаких подробностей о его жизни не знал. Никаких фотографий, документов, да и вообще упоминаний о нем не было, хотя он прожил долгую и насыщенную жизнь. Иван стал свидетелем эпохальных событий, сыгравших огромную роль в развитии нашей страны и повлиявших на ход мировой истории!
Он родился 15 апреля 1800 года в семье крестьян села Мурмина Урвана Иванова и Ирины Антоновой и был крещен в православие в Троицкой церкви того же числа.
Согласно материалам VI ревизии 1816 года И.У. Жидков был отдан в рекруты в 1815 году.
Примечательно, что он был третьим сыном в семье: старшему, Трофиму, было около 22-х лет, среднему, Федору, около 20-ти. Ивану же едва исполнилось 15-ть. Все трое были женаты. Детей, правда, не было ни у кого.
Почему именному Ивану выпала доля идти служить – так и останется неизвестным. Хотя мы можем догадываться.
Так, согласно ст. 100 Рекрутского устава, принятого в 1831 году, «Семейство, из коего определено взять рекрута в предстоящий набор, ставить его на основании следующих правил:
1) Если в семействе есть женатые и холостые, то из них предпочтительно отдаются в рекруты холостые. Из холостых старшие летами отдаются прежде младших, но не запрещается младшему идти охотой за старшего. 2) Если в семействе все женаты, то отдаются сперва бездетные. И здесь старшие летами отдаются прежде младших, но не запрещается младшему идти охотой за старшего. 3) Если в семействе все женаты и притом имеют детей, то из них отдаются в рекруты: а) по воле отца или матери, а за недостатком их, б) по добровольному согласию, или в) по жеребью.
Независимо от правила, в предшествующих пунктах означенного, предоставляется родителям, по наступлении очереди семейной: а) отдавать в рекруты женатых сыновей, если они бездетны, прежде холостых, или младшего прежде старшего, и б) давать всем сыновьям жеребей» .
Родители были живы, и, мне кажется, что именно на семейном совета и было принято решение, что служить пойдет младший (возможно, что и охотником).
Иван женился совсем недавно, в июне. Его избранницей стала 15-летняя сельская девушка Федосья Федорова. Одним из поручителей на свадьбе был старший брат Трофим.
А спустя три месяца, 27 сентября 1815 года, Высочайшим Манифестом был объявлен рекрутский набор, который предписывалось провести «в тех губерниях, где составлено было ополчение», «дабы уравнялись в сей повинности с теми, которые вместо ополчений отправляли во все наборы рекрутскую повинность» . Набор планировалось начать 1 ноября и закончить к 15 декабря 1815 года.
В Отечественную войну 1812 году было выставлено более 300 тысяч ополченцев, из которых были образованы округа: 1-й - для обороны Москвы, 2-й - для охраны С.-Петербурга и 3-й – для составления резерва.
1-й округ планировалось комплектовать ополченцами из 8 губерний (Московской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Рязанской, Тульской, Калужской и Смоленской). 2-й – из 2 губернии (С.-Петербургской и Новгородской). Наконец, резерв ополчения должны были составить ратники из Казанской, Нижегородской, Пензенской, Костромской, Симбирской и Вятской губерний .
Из метрической записи от 26 мая 1859 года, где Иван Урванов был записан в качестве восприемника, стало известно место службы Жидкова и его звание - Лейб-гвардии Преображенский полк, унтер-офицер.
Иван Жидков попал служить в полк, который только-только вернулся из знаменитого Заграничного похода русской армии 1813-1814 годов, завершившего разгром армии Наполеона I.
Я мысленно представляю себе картину, как молодой 15-летний юнец попадает в одну казарму с грозными героями-богатырями, увешанными наградами и прошагавшими пол-Европы! Какой благоговейный трепет он должен был испытывать перед этими славными мужами!
Где только не побывали за это время преображенцы, и в каких только знаменитых сражениях не участвовали!
Боевой путь полка в 1812-1832 годах
Так, в битве при Бородино (26 августа 1812 года) полк не принимал активного участия – находился в резерве 4-го корпуса. Однако личный состав понес серьезные потери от артиллерийского огня (26 человек убиты, 125 ранены), а после взятия неприятелем Курганной батареи участвовал в отражении атак французской кавалерии на центр русской позиции .
Командир полка, полковник Егор Васильевич Дризен, в войне с Наполеоном из-за болезни не участвовал и скончался вскоре после Бородинского сражения (13 сентября 1812 года). Фактическим командиром в это время был полковник Борис Владимирович Полуектов (1779 – 1843).
В кампанию 1813 года Преображенский полк в составе 5-го корпуса сражался при Лютцене, Бауцене, Кульме и Лейпциге («Битва народов»), а в кампанию 1814 года дошел до Парижа. Преображенцам были пожалованы Георгиевские знамена с надписью «За оказанные подвиги в сражениях 17 августа 1813 года при Кульме» по одному на каждый батальон (26 августа 1813 года).
Роберт Стюарт, 1-й маркиз Лондондерри в восхищении говорил о русских солдатах:
«Все, что можно сказать о русской гвардии, было бы ниже истины; их вид и вооружение удивительны. Когда подумаешь, что они претерпели, что часть людей в них прибыла с границ Китая и в короткое время прошла пространство от Москвы до Франции, то исполняешься каким-то ужасом к исполинской Российской Империи» .
После низложения Наполеона и подписания Парижского мирного договора (30 мая 1814 года), преображенцы, проведя в столице Франции два месяца, выступили в поход через Нормандию в Шербур. Здесь, на кораблях «Смелый», «Храбрый», «Победоносец» и «Мироносец» полк отплыл из Франции. Побывав в Англии, и, простояв там пять дней, полк прибыл к Кронштадту и 18 июля высадился у Оранингбаума. 30 июля 1814 года преображенцы вступили в свои квартиры, оставленные 10 марта 1812 года, проведя в походе 2 года 4 месяца и 20 дней .
Почти три года суровой боевой жизни сменились однообразной службой мирного времени, когда она наконец, в 1821 году, не была прервана участием полка в в т.н. «Итальянском походе» .
На «Конгрессах государей» Священного Союза в Троппау (1820) и Лайбахе (1821) было принято решение выступить в защиту неаполитанского Короля Фердинанда IV , которого революционеры принудили дать стране конституцию. В Италию были посланы австрийские войска, а в помощь им - русский Гвардейский корпус. Полки гвардии (в т.ч. и Лейб-гвардии Преображенский полк) выступили из Петербурга летом 1821 года. В Высочайшем указе, данном в Лайбахе 10 марта 1821 года, на имя командующего Гвардейским корпусом генерал-адъютанта Васильчикова, говорилсоь: «Смутное положение, в коем находится часть Европы, требует меры предосторожности. Я признал нужным дать повеление некоторым корпусам выступить за границу и сблизить все остальные войска к пределам Империи. Для зависящих от вас по сему предмету распоряжений повелеваю приготовить к оходу весь гвардейский корпус» .
На основании этого повеления, войска гвардии 4 мая выступили из С.-Петербурга несколькими колоннами, причем Преображенский полк, вместе с остальными полками 1-й гвардейской пехотной дивизии, саперами, конно-пионерами, эскадроном казаков и всей пешей артиллерией, составили вторую колонну, под начальством генерала Карла Ивановича Бистрома.
До сентября полки гвардии стояли на кантонир-квартирах, а в половине сентября собрались к местечку Бешенковичи на тесные квартиры. 17 сентября полк в числе других представился на смотр Императору. После смотра полк возвратился на зимние квартиры. Во второй половине мая гвардия собралась к Вильно и 22 мая была представлена на смотр Александру I.
Этот «итальянский поход» русской гвардии так в Вильне и закончился – австрийцы в итоге обошлись собственными силами.
Прошло еще четыре года и Преображенский полк вновь стал участником резонансных событий и принял в них самое активное участие.
15 декабря 1825 года в столице произошла неудачная попытка государственного переворота, организованное группой дворян-единомышлеников, многие из которых были офицерами гвардии. Они попытались использовать гвардейские части для недопущения вступления на трон Николая I. Целью было упразднение самодержавия и отмена крепостного права. Восстание разительно отличалось от заговоров эпохи дворцовых переворотов по своим целям и имело сильнейший резонанс в российском обществе, значительно повлиявший на общественно-политическую жизнь последовавшей за ним эпохи правления Николая I.
Санкт-Петербург. Сенатская площадь 14 декабря 1825 года. Рисунок Карла Кольмана из кабинета графа Бенкендорфа в Фалле
1-й батальон Преображенского полка размещался рядом с Эрмитажем (ул. Миллионная, д. 33) – всего в полутора километрах от Сенатской площади, на которой разыгралась трагедия . Первым на помощь одинокому тогда императору явилась «государева рота» (рота Его Величества) преображенцев во главе с капитаном графом Павлом Николаевичем Игнатьевым, находилась при нем неотлучно до позднего вечера. За проявленные в критический момент верность и храбрость Игнатьев был произведен во флигель-адъютанты. Командиром же 1-го батальона был Василий Яковлевич Микулин, прошедший вместе с полком всю Европу в кампанию 1813-1814 годов.
Император, не имея рядом никого, кому можно доверить эту, пока единственную верную часть, сам повел 1-й батальон в сторону Сената, где к тому времени построились мятежники.
Б;льшую часть дня Николай I находился на месте событий во главе 1-го батальона, занимавшего позиции на углу Вознесенского и Адмиралтейского проспектов. Преображенский полк стал его первой и самой надежной опорой в противостоянии мятежникам. Именно преображенцам доверил он в тот день и защиту своего семилетнего сына, будущего императора Александра II.
Спустя годы, в 1849 году во время открытия памятной доски Преображенского полка в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца Николай Павлович, обращаясь к находившейся там группе солдат-преображенцев, сказал, явно намекая на события 14 декабря: «Вы – мой первый полк, и надеюсь, что и останетесь им навсегда, передайте же товарищам, как я вас награждаю за вашу верность».
Рисунок Николая I, изображающий эпизод восстания 14 декабря 1825 г. – приход к Зимнему дворца батальона лейб-гвардии Преображенского полка. 1850 год.
В Государственном архиве Российской Федерации хранится рисунок Николая I, изображающий эпизод восстания 14 декабря 1825 года – приход к Зимнему дворца батальона лейб-гвардии Преображенского полка . Рисунок был сделан Николаем I для художника А.И. Ладюрнера .
Возможно, в числе нижних чинов, небрежно набросанных Императором, был и мой дальний родственник Иван Жидков.
Этот рисунок – единственное изображение восстания 14 декабря, сделанное очевидцем, да еще и самим императором Николаем I. Правда, сделан был рисунок много лет спустя. В день восстания 14 декабря первой военной частью, пришедшей на помощь к Николаю, был батальон лейб-гвардии Преображенского полка. Когда приближалось 25-летие восстания, император решил отблагодарить Преображенский полк памятным подарком и заказал известному тогда художнику-баталисту А.И. Ладюрнеру картину, изображающую этот эпизод. А чтобы объяснить художнику, как было дело, Николай I и набросал этот рисунок.
Немного о казармах полка. К началу XIX века почти все гвардейские полки в Петербурге были размещены в специально построенные для каждого из них каменных казармах. Проблема размещения воинских частей в городе была сложной. Еще в начале XVIII века Петр I распорядился расквартировать полки за пределами города, за Фонтанкой, на так называемой Московской стороне. Освоение этой территории началось с 1730-х годов, и вскоре здесь возникли обширные полковые слободы Измайловского, Семеновского и Преображенского полков. Все полковые строения были деревянными до конца XVIII века, когда в связи с ростом города было решено соорудить взамен деревянных каменные казармы, а освободившиеся участки продавать для строительства обывательских домов. Казармы строились в различных районах. Образцовые проекты были разработаны архитектором Ф.И. Волковым в 1790-х годах. Сами казармы были построены в 1802-1803 годах (ул. Кирочная, д. 39, Парадная, дд. 1 и 3, Виленский пер., д. 14 – т.н. «Парадный квартал»).
Казармы Лейб-гвардии Преображенского полка
Спустя три года после восстания на Сенатской площади, полк принимал участие в русско-турецкой войне 1828-29 годов. От каждого полка был оставлен в казармах 3-й батальон, а два остальных (1-й и 2-й) в составе Гвардейского корпуса полк вышли из С.-Петербурга 1 апреля 1828 года для присоединения к Действующей Армии через Витебск, Могилев, Чернигов и Киев (до местечка Тульчина, Подольской губернии).
10 августа преображенцы переправились через Дунай и участвовали в осаде Варны, которая продолжалась с 13 июля по 29 сентября 1828 года . Полк находился в резерве под командованием Великого Князя Михаила Павловича.
Летописец полка пишет:
«Гвардии было выдано провианта на 9 дней, также запас спирту, перцу, луку и чесноку. Вообще пища была улучшена: строевым нижним чинам и деньщикам было повелено отпускать в неделю 4 мясных и 3 виннных порции, а нестроевым выдавалось в тот же промежуток времени две порции мяса и две водки. Этим старались ослабить вредное влияние сильных жаров и недостатка в хорошей воде…
… Поход по Добрудже через Бабадаг, Монгалию и Коварну можно отнести к самым тяжелым: высокие горы, а затем песчаная степь, тянущаяся 180 верст, при сильной жаре и недостатке в воде, изнуряли солдат и подъемный скот. Палые волы, лошади, буйволы лежали вдоль всей дороги и отравляли воздух нестерпимым зловонием» .
Это был дебют Николая Павловича как Верховного главнокомандующего непосредственно на театре боевых действий. Расположив свой штаб на адмиральском 110-пушечном корабле «Париж», входящем в состав эскадры адмирала Грейга, Император, к изумлению генералитета, предпринял неординарный ход, отведя решающую роль в овладении крепостью инженерам и саперам. Он одобрил идею военного инженера полковника Карла Андреевича Шильдера, казавшуюся ряду военачальников сомнительной и даже безумной, – брать Варну лишь путем «постепенной» инженерной атаки и минной войны.
А.И. Зауервейд. Осада Варны. 1830 год
Главные действия развернулись в Болгарии, вершиной же кампании 1828 года стало овладение Варной – крепостью у подошвы северного склона Балканских гор и на берегу одноименного залива. Современники оценивали Варну как «важный оборонительный пункт Оттоманской империи, для прикрытия одной из главных дорог через Балканы к Царьграду». Благодаря удобному расположению у моря крепость служила и ключевым пунктом турецких коммуникаций – через нее турки вели снабжение Шумлы, осажденной русскими войсками. Войска и припасы морем доставлялись из Константинополя в Варну, откуда до Шумлы уже было рукой подать. Варна была, по выражению военных, еще и «ключом нашей операционной линии» – через нее шел кратчайший и самый удобный путь на Константинополь. Для русской армии Варна была опасна тем, что нависала над ее сухопутными линиями снабжения. И наконец, лишь овладев Варной, можно было наладить полноценное и оперативное снабжение своих войск морем – через ее порт.
Только вот взять крепость с наскока было нельзя. С севера и северо-запада – горы, делавшие невозможным развертывание полноценного плацдарма для штурма. На расстоянии ружейного выстрела от крепостного рва вся местность была усыпана садами и виноградниками, изрезанными множеством заборов и оград. Для вылазок по тылам русской армии турки эту местность использовали блестяще, а вот установить там осадную артиллерию не представлялось возможным.
22 августа 1828 года к Варне прибыл лейб-гвардии Саперный батальон во главе с полковником Шильдером. Именно разработанный им план инженерной атаки Варны и решил исход той кампании. Отрывая свои траншеи и используя отбитые у турок, гвардейские и армейские саперы буквально опутали подступы к крепости сплошной паутиной ходов сообщений и «бреш-батарей» – редутов, с которых тяжелые орудия били по стенам. Но основным «блюдом» стала прокладка сап – для подведения под бастионы подземных минных галерей.
26 августа, близ Варны, гвардия представилась Императору, выехавшему ей навстречу. Поблагодарив батальоны за их молодецкий вид, Государь пожаловал нижним чинам по 2 руб. и по две чарки водки на человека .
Назначение гвардейских войск при крепости было различным. Войска, находившиеся в траншеях, боролись беспрерывно с турками, делавшими вылазки, и оберегали траншейные работы, а полки, расположенные на южной стороне Варны, заслоняли своей грудью всякое покушение турок прорваться в крепость.
Полки 1-й гвардейской пехотной бригады содержали караулы в лагере главной квартиры, ходили на работы на пристань для выгрузки припасов и в траншеи для делания туров и фашин. Черное море было покрыто кораблями и баркасами, из которых одни перевозили больных и раненых из отряда, расположенного на южной стороне Варны, а другие везли в гавань съестные припасы.
Участие гвардии в осаде дало возможность окончательно сомкнуть линию обложения Варны, отрезать от нее все подкрепления и подвоз продовольствия, а также усилить земляные работы, что и составило второй период осады. С 28 августа гвардия стала высылать для саперных работ по 300 человек с полка.
28 сентября полки гвардии принимали капитуляцию турецкого гарнизона под командованием Юсуф-паши (6 000 пленных и 162 орудия).
7 октября полк выступил из-под Варны к Дунаю, составляя конвой варнского гарнизона. Затем целый год, до 20 сентября 1829 года, полк стоял на зимних квартирах в Каменец-Подольской губернии, в окрестностях г. Тульчина. 2 сентября 1829 года в Адрианополе (Эдирне) был подписан мирный договор между Россией и Османской империей, завершивший эту кампанию. Согласно этому договору к России переходило все восточное побережье Черного моря от устья Кубани до пристани святого Николая с крепостями Анапа, Суджук-кале и Поти, а также города Ахалцихе и Ахалкалаки. Турция признавала переход к России Картли-Кахетинского царства, Имеретии, Мингрелии, Гурии, а также Эриванского и Нахичеванского ханств (переданных Ираном по Туркманчайскому миру).
С окончанием войны войска получили приказание вернуться на свои постоянные квартиры. Преображенцы в первых числах 1830 года прибыли в столицу – 20 января состоялось парадное вступление гвардии в Петербург.
Как участник русско-турецкой войны 1828-29 годов должен был быть награжден медалью «За турецкую войну» .
В конце того же года, 17 ноября, воспитанники варшавской школы подпрапорщиков и некоторые офицеры под предводительством Высоцкого бросились на Бельведер, загородный дворец Цесаревича Константина Павловича в Варшаве, с целью лишить его жизни. Они умертвили несколько близких к Великому Князю лиц, но сам Цесаревич успел удалиться к войску. Арсенал был захвачен заговорщиками и разграблен, оружие роздано черни.
Спустя неделю весть об этом событии достигла С.-Петербурга – Император лично объявил войскам об этом злодейском замысле на разводе 25 ноября. А 12 января 1831 года 1-й и 3-й батальоны Преображенского полка выступили из столицы (2-е оставлены в казармах для охраны Петербурга).
Первая пехотная дивизия была направлена на Ригу, Вильно, Гродно и Ломжу, куда и прибыла в середине марта, переправившись через р. Нарев в м. Тыкочины. Преображенский полк занял стоянку в окрестностях Ломжи, где располагаласть и главная квартира корпуса во главе с Великим Князем Михаилом Павловичем.
Преображенцы участвовали в осаде и штурме Варшавы 25 августа 1831 года. Гвардейский корпус, а с ним и Преображенский полк весь этот день оставались на правой стороне Каминского шоссе, составляя вторую боевую армию, и продвигались вперед по мере успехов передовых войск. Из 110 нижних чинов, бывших в команде охотников, невредимыми остались лишь четверо: убитых 17, раненых 86. Великий Князь пожаловал всем раненым по 4 червонца, а не раненым – по одному.
Полк выступил из Варшавы 15 сентября и в составе Гвардейского корпуса преследовал польскую армию: с переходом за немецкую границу остатков польской армии кампания была окончена. Приказом по корпусу 25 октября 1831 года Император оказал своим солдатам лестное монаршее благоволение: «… Воины! Вы исполнили мои ожидания. Я вверил Вам усмирение мятежной Польши, защиту Отечества, и Вы явили себя достойными хранителями его спокойствия и чести…»
С прусской границы Преображенский полк возвратился в Варшаву 30 сентября, откуда 11 октября выступил в Россию. Обратный путь полка пролегал через Ковно, где он 8 ноября переправился через Неман, далее двигался на Ригу, Дерпт и Нарву, а 23 февраля 1832 года преображенцы вступили в Петербург.
Как участник штурма Варшавы Иван Жидков должен был быть награжден медалью «За взятие приступом Варшавы» .
О службе в полку
Мне несказанно повезло: сохранились воспоминания одного из офицеров полка, будущего генерал-лейтенанта, участника Хивинского похода 1873 года и московского полицеймейстера Дмитрия Григорьеича Колокольцева, повествующих о службе в Преображенском полку того времени.
Колокольцев был в конце 1831 года привезен в С.-Петербург и на 3 месяца зачислен рядовым в Преображенский полк, пока проверялись документы о его происхождении и о дворянском достоинстве. В течение пяти лет он служил рядом с Иваном Жидковым, возможно, что и в одном батальоне (а может даже и в одной роте).
Преображенский полк считался любимым полком гвардейской пехоты Николая I. Обладая великолепной памятью, император знал по именам всех солдат 1-го батальона, которых было 1000 человек, и говорил о них «мои детишки».
Один из офицеров полка, Дмитрий Григорьевич Колокольцев, отмечал в своих воспоминаниях:
«… Ровно в час дня … вдвоем с императрицей, запросто, без всякой свиты, государь подъезжал к казармам; милостиво нас приветствовал и, вместе с императрицей обходил все помещения, где расположены были нижние чины 1-го батальона, даже помещения женатых солдат. В этот день, все нижние чины 1-го батальона находились в сборе. Государь ко всем солдатам относился с необыкновенным вниманием и, обойдя казармы женатых, его величество никогда не уезжал без того, чтобы не сделать в этот день какой-либо особенной милости для какой-нибудь семьи солдата.
… И эти посещения государя с императрицей, всякий год в день 14-го декабря, продолжались до тех пор, пока в батальоне оставался хотя один солдат из тех, которые в день 14-го декабря с 1-м батальоном явились на площадь и из первых встали противу возмутившихся полков гвардии…» .
Гвардейский полк тяжелой пехоты состоял из трех батальонов, по четыре роты в каждом. В голове каждого батальона стояла его гренадерская рота, составленная из самых лучших заслуженных солдат хорошего поведения и самой видной наружности. Гренадерские роты считались самыми престижными, особенно первая, «государева рота», если шефом полка был Император. Давно уже ушли в прошлое гренады – ручные бомбы, которые метали во врага гренадеры, самые рослые, сильные и бесстрашные солдаты, но традиционное название гренадер осталось как признак лучших из лучших. Остальные три роты в батальоне назывались фузилерными.
1-й батальон каждого полка составляли: 1-я гренадерская рота (рота Его Величества или «Царева ротой»), 1, 2 и 3-я фузилерные; 2-й батальон: 2-я гренадерская, 4, 5 и 6-я фузилерные, 3-й батальон – 3-я гренадерская, 7, 8 и 9-я фузилерные роты. Гренадерская рота состояла из двух взводов, которые назывались гренадерским и стрелковым, а фузилерная рота – из двух фузилерных взводов. Взводы в батальоне имели сквозную нумерацию, с 1 по 8.
По сложившейся традиции в Лейб-гвардии Преображенский полк зачисляли только высоких блондинов. Колокольцев пишет:
«… Наш Преображенский полк … состоял из 3-х батальонов полного комплекта людей. И что это были за люди тогда, - это были гиганты и богатыри. В особенности, в форме обмундирования того времени, - это была белая широкая амуниция, скрещенная на груди; кивер на голове с длинным стоячим из щетины черным султаном; двух-главый орел на широком гербе округлял весь кивер и таким образом выстроенный фронт из таких гигантов невольно производил на всякого сильное впечатление!
Рота его величества нашего … полка состояла из людей мужественной красоты . Необыкновенно высокие ростом и чрезвычайно стройные; а с сим вместе плечистые, здоровые, истинно богатыри…»
На сайте Можайского исторического общества мне попалась работа Ярославы Масленковой «Гвардеец Преображенского полка» , рассказывающая о своем прадеде, рядовом лейб-гвардии. Там же была помещена любопытная фотография, свидетельствующая о росте гвардейцев того времени.
Слева на фото – рядовой Семеновского полка, справа – рядовой Преображенского полка. В центре – рядовой 5-го Калужского пехотного полка. В руках у них винтовки Мосина, длина которых со штыком равна 172 см. Рост рядового 5-го Калужского полка около 165-170 см. Гвардейцы выше его примерно на 25 см.
К слову, сам Император также был немалого роста:
«… Случалось иногда, что государь Николай Павлович лично делал проверку своей роты; сам становился в переднюю шеренгу своих гренадер, и, насколько я теперь припомнить могу, его величество оказывался 18-м или 19-м с правого фланга по ранжиру…»
Не исключено, что вот таким богатырем был в свое время и Иван Урванов Жидков.
Колокольцев пишет и о некоторых любопытных будничных вещах:
«… В те времена … каждый нижний чин, при встрече не только с генералом или со штаб-офицером, но при встрече просто с офицером, снимал левой рукой с головы фуражку и останавливался. И это называлось делать фронт офицеру, отдавая этим подлежащую ему честь. Но ежели нижний чин – при портупеи и имеет на голове кивер, то он делает офицеру фронт, останавливаясь, и стоит на месте, пока его минует офицер, или скажет нижнему чину, чтобы он проходил. Но киверов нижние чины нигде и ни под каким предлогом не снимали при входе в дом или даже во дворец…»
Автор также приводит ряд персоналий того времени, служивших в полку. Так, первым батальоном командовал полковник Петр Петрович Есипов (1797 – 1876), будущий генерал-майор (1839) и командир 1-й бригады 15-й пехотной дивизии. Должность эта весьма почетная, так как в первую роту этого батальона традиционно записывали всех русских императоров, начиная с Петра I. Это открывало дорогу в «большой свет».
Второй батальон возглавлял полковник барон Павел Филиппович Штейнвер (1795 – 1840), также впоследствии ставший генерал-майором (1837) и получивший в командование 1-ю бригаду 6-й пехотной дивизии.
Во главе третьего батальона стоял полковник Дмитрий Николаевич Белевцов (1798 – 1883), будущий ген-майор (1837), генерал-лейтенант (1861) и генерал от инфантерии (1881).
После ухода с военной службы в 1841 году, Белевцов был курским уездным предводителем дворянства. С началом Крымской войны принял командование над дружинами курского подвижного ополчения (№№38-54).
Генерал особенно отличился в битве на р. Черной 4 августа 1855 года, где, по приказанию кн. Горчакова, заменил раненого командира 5-й пехотной дивизии. Прискакав к отступавшей дивизии, Белевцов взял в руки знамя и стал собирать вокруг себя бежавших солдат.
Д.Н. Белевцов упоминается в язвительной песне Льва Толстого «Как четвертого числа…», написанном в августе 1855 года. Песня была посвящена битве на р. Черной и впоследствии стала серьезным препятствием в военной карьере писателя.
А Белявцов енерал,
Тот все знамем потрясал,
Вовсе не к лицу.
Наше войско небольшое,
А французов ровно вдвое,
И сикурсу нет.
Командирами Преображенского полка за время 20-летней службы И.У. Жидкова были 5 человек:
16.12.1812-09.04.1820 - генерал-майор (с 30.08.1813 г. - генерал-лейтенант, с 20.02.1818 г. - генерал-адъютант) барон Розен, Григорий Владимирович
09.04.1820-15.01.1822 - флигель-адъютант полковник (с 20.09.1821 г. - генерал-майор) барон Пирх, Карл Карлович
02.02.1822-25.06.1833 - генерал-майор (с 15.12.1825 г. - генерал-адъютант) Исленьев, Николай Александрович
12.09.1832-25.01.1833 - временный командующий генерал-майор принц Ольденбургский, Петр Георгиевич
25.06.1833-30.08.1839 - генерал-адъютант генерал-майор Микулин, Василий Яковлевич
Усадьба Графская Славянка
Из воспоминаний Колокольцева:
«… В Петербурге в то время из каждого гвардейского полка два батальона постоянно находились в Петербурге для содержания караулов и прочей службы, и находились размещенными каждый в своих казармах, а один из батальонов был расквартирован по ближайшим деревням в окрестностях столицы и обыкновенно стоял год в деревне до лагерного сбора, когда все полки, в полном уже составе, одновременно выступали в лагерь под Красное Село.
Батальоны Преображенского полка, как и во всех других полках одинаково, поочередно уходили на стоянку в деревню на целый год. Наша преображенская деревня находилась в 25-ти верстах от Царского Села и в 4-х от города Павловска. Это было огромное село, имение графини Самойловой, издревле находившееся под расквартирование нашего полка, и жители до такой степени свыклись с полком, что бывало, когда мы долгое время остаемся в лагере или на маневрах, то они ждут не дождутся скорейшего возвращения батальона в Славянку.
Первый батальон нашего полка в то время, когда он находился в Петербурге, имел преимущество перед другими нашими, быть всегда расположенным около Зимнего дворца в казармах, которые с той целью и были построены совершенно рядом с Эрмитажем дворца…
Второй и 3-й батальоны нашего полка, за уходом одного на годовую стоянку в деревню Славянку, поочередно располагались в Таврических казармах, вблизи тоже Таврического дворца. Когда же 1-му батальону приходила очередь уходить на стоянку в деревню в Графскую Славянку, тогда 2-й и 3-й батальоны тоже поочередно размещались в казармах 1-го батальона на том самом месте около Зимнего дворца…»
Графская Славянка была одной из шести мыз, подаренных Петром I своей жене Екатерине I (урожденная Марта Скавронская) – 31 мая 1708 года. В 1727 году, после смерти мужа, Императрица Екатерина I решила придать некоторый блеск фамилии Скавронских, к которой сама принадлежала. По высочайшему указу от 5 января 1727 года два ее брата – Карл и Фридрих (Федор) – получили графские титулы и в придачу земли, названные Малая Графская и Большая Графская мызы. С тех пор местность, называемая Озинской мызой, стала Графской Славянкой и более века принадлежала Скавронским. От Карла Скавронского мыза перешла его сыну Мартыну Карловичу, далее – Павлу Мартыновичу, женатому на Екатерине Энгельгардт (племяннице князя Потемкина).
В 1825 году «в верхах» был заключен брак между 24-летним красавцем графом Николаем Александровичем Самойловым, флигель-адъютантом Императора, и 21-летней Юлией Павловной Скавронской.
Граф Самойлов (1800 – 1842), последний представитель рода, капитан Преображенского полка, за красоту и беспутство носил в обществе прозвище «русский Алкивиад». Он привлекался по делу декабристов, но за недостаточностью улик был отпущен. Граф был довольно образованным и прогрессивным для своего времени человеком, почитал искусство, был знаком с Пушкиным, Вяземским, Жуковским.
Юлия Павловна (1803 – 1875), знаменитая «помпейская красавица», дочь генерала от кавалерии Павла Петровича Палена, командира кавалерийского корпуса в Отечественную войну, и Марии Павловны Скавронской, представительницы богатейшего рода, состоящего в родстве с Императорским Домом. Пушкин написал о ней в альбом графини Е.М. Завадовской:
Все в ней гармония, все диво,
Все выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сияньи исчезает.
К.П. Брюллов. Портрет графини Самойловой. 1842 г.
21 июня 1827 году Самойлов вышел в отставку в чине полковника. Жил то в Москве, то в своем богатом имении Смеле, иногда на зиму ездил в Киев, в Харьков и в Одессу. Он кутил и растрачивал состояние, как замечал А. Я. Булгаков, «он пробухал почти полмиллиона и продал три тысячи душ, его всегда можно встретить в обществе людей, слывущих за игроков».
Юлия Павловна и Николай Александрович не имели детей, брак их был неудачен. Самойлова через год разошлась с мужем и уехала за границу. Вращаясь в самых высших кругах общества, в окружении людей искусства, таких как Ф. Лист, Д. Россини, О. Кипренский, Н. Гоголь, она познакомилась с малоизвестным еще художником Карлом Павловичем Брюлловым. Юлия Павловна произвела на него огромное впечатление. Их очень многое сближало: обоих привлекало искусство, они ценили независимость. Вместе они часто путешествовали по Италии и ее окрестностям, бродили по развалинам Колизея и Помпеи, после чего у него возникла идея о написании знаменитой работы «Последний день Помпеи», где Брюллов изобразил Юлию в виде матери с дочерьми в левой части картины, а также девушкой с кувшином на голове.
Дальнейшая судьба Юлии Павловны сложилась не столь благополучно. В 1846 году она, путешествуя по Италии, влюбилась в тенора Пери, внешность которого отличалась необычайной красотой, и вышла за него замуж, что лишило ее русского подданства и заставило продать Графскую Славянку.
Николай I поручил Л. А. Перовскому, временно исполнявшему тогда обязанности управляющего Министерства уделов, купить Славянку. Но поверенный графини запросил такую высокую цену, что Перовский счел за лучшее подождать публичных торгов, считая, что другой покупатель не найдется. Между тем о покупке договорились Воронцовы-Дашковы и дали задаток. Узнав об этом, Николай I велел тотчас купить Славянку, тем более что он, как родственник (по Скавронским), имел право выкупа, а Воронцовым вернуть деньги. Так до 1917 года Графская Славянка находилась в личном владении императорского дома и именовалась уже Царской Славянкой.
Заключение
Вот такая получилась биография – яркая и насыщенная событиями поистине глобального масштаба. Кому еще довелось быть свидетелем и непосредственным участником восстания декабристов на Сенатской площади, участвовать в двух войнах, лично видеть Императора Николая I и Великого Князя Михаила Павловича!
Но военная жизнь постепенно подошла к концу. Срок службы в гвардии на тот момент составлял 22 года. Согласно Указу от 30 Августа 1834 года за №7373 устанавливался единый срок службы в Гвардии и Армии – 20 лет, причем в Гвардии – «полных 20 лет, без особого подразделения» (в армии «нижние чины служат первые 15-ть лет, с поступления на службу; а в резервных – последние затем 5 лет»).
Таким образом, Иван Урванов положенные по закону 20 лет выслужил к 1 января 1836 года и был отправлен в бессрочный отпуск. В метрической записи от 12 июля 1836 года он фигурирует как «отставной унтер-офицер».
Иван Жидков прожил долгую жизнь - 70 лет - и скончался 31 января 1871 года «от водяной». Был погребен на приходском кладбище в селе Муромине 2-го февраля. Погребение совершали священник Иоанн Яблонев и дьячок Виктор Кустодин.