Прощай оружие!
Больше мы с Фёдором на торфяник и вообще на озёра ходить не стали. Неизвестно, с кем мы могли там встретиться. Начали ходить в лес. Мы оба учились со второй смены, хотя и в разных школах, поэтому до обеда были свободны. Домашних заданий задавали мало. Пока мы на уроках восстанавливали прошлогодние знания. Я учился хорошо и родители не препятствовали моим походам.
Уходили обычно рано утром, затемно, чтобы к рассвету быть в лесу. Ружья с собой не носили, а прятали в большущем дупле старой прогнившей осины на краю болота. Опускали их в дупло на толстой, крепкой леске, а наружный конец лески прятали под отставшей корой. Дупло тоже маскировали кусками осиновой коры. Домой возвращались налегке. Время мы научились хорошо определять по солнцу и ни разу не опоздали на занятия. В выходные же старались уходить как можно дальше, осваивая новые территории.
Но наши охотничьи экспедиции (вернее походы) не приводили к успеху. За конец августа и весь сентябрь Фёдору удалось добыть белку, ещё полностью не вылинявшую, с рыжими лапками и головой. Да ещё он подстрелил молодого рябчика, который взлетел с земли и сразу уселся на виду на дерево. Нельзя сказать, что мы совсем не встречали дичи. Рябчики попадали довольно часто. Они ещё держались выводками, поднимались с земли одновременно и веером разлетались в стороны. Об охоте с манком мы, конечно, не имели никакого понятия, а попасть на лету в них трудно даже опытному охотнику. Ну а мы даже не успевали вскинуть ружья и лишь провожали их глазами. Поднимали мы тетеревов и даже несколько глухарей, но безрезультатно: или не успевали выстрелить, или безбожно мазали. Пару раз видели зайцев, но эффект был тот же. На моём счету был единственный, тоже молодой, тетерев-косач, неосторожно вышедший на лесную дорожку недалеко от меня. Он ещё не перелинял и был в чёрно-пёстром полудетском оперении.
Вскоре Фёдору стали надоедать наши пустые возвращения. Его не очень интересовала природа и её обитатели. Ему нужны были трофеи. Сколько я не пытался убедить его в том, что добыча будет обязательно, с приходом опыта, со знанием леса, со знанием мест обитания, со знанием повадок птиц и зверей, он этого понимать не хотел. Всё чаще и чаще я отправлялся в лес один. Могу сказать, что это нравилось мне всё больше. И вот однажды, уже в октябре, я проходил мимо небольшого озерка, находящегося прямо на трассе ЛЭП. Его берега были практически лишены растительности, и лишь росло несколько разрозненных кустов ольхи. Наверное, когда-то это был карьер, потому, что глубина начиналась сразу от берега. Из-за глубины утки здесь не водились, ведь ряска здесь не росла. Дальний конец озерка, примыкающий к лесу, оказался заболоченным, с высокими кочками и осокой. Стояло тихое предрассветное время, но полная луна освещала всё вокруг голубоватым призрачным светом. До дуплистой осины, где были спрятаны ружья, от кромки леса оставалось не более двухсот метров.
Вдруг послышался лёгкий всплеск. Ещё раз. Неужели утки? Летом же их не было! Может пролётная стая села… внутри аж похолодело. Присел на корточки и впился взглядом в неподвижную озёрную поверхность. Луна светила с противоположной стороны, и лунная дорожка пересекала озеро. Вот на ней появилось продолговатое тёмное пятно с расходящимися от него лучами волн. Пятно пересекло дорожку и пропало в темноте, но волны говорили о том, что это не мираж. Показалось второе подобное пятно, двигающееся в том же направлении. У самого берега что-то заплескалось, забулькало. Не поднимаясь, на четвереньках бросился в сторону леса, а в голове мелькнула мысль: «наверное, стая нырков опустилась на озеро отдохнуть и подкормиться, им глубина не помеха»
Вот и толстая осина. Достаю из дупла ружьё, обрезаю леску (развязывать её некогда), достаю из рюкзака и рассовываю по карманам патроны. Быстрей обратно! Всё это проделываю за каких-нибудь пятнадцать минут. Чуть ли не ползком приближаюсь к берегу и затаиваюсь. Тишина. Неужели улетели? Но уходить даже и не думаю. На востоке начинает светлеть небо. От воды поднимается негустой белесоватый туман. Но вот совсем близко раздаётся всплеск, чуть подальше подряд ещё два. Подняв ружьё, напряженно вглядываюсь в туманную темноту. Рядом с берегом на фоне лунной дорожки появляется движущееся пятно. Мушки совершенно не видно, целюсь по стволу. Выстрел! Сечка забулькала по воде, накрыв пятно. Слышится несколько всплесков, но хлопанья крыльев и испуганного утиного кряканья не слышно. Очень странно… Когда круги на воде от ударов сечки разошлись и успокоились, на поверхности осталось неподвижное продолговатое пятно. И глухая тишина… Стараясь не шуметь, медленно перезарядил ружьё. Интуиция подсказывала: «надо подождать». И правильно. Буквально через две-три минуты вновь заметил движущуюся по воде тёмную массу. Успел выстрелить. Пятно остановилось, но от него долго шли концентрированные круги.
Темнота начинала рассеиваться, и я заметил движущееся пятно уже вне лунной дорожки. Оно приближалось к берегу. Попытался прицелиться, но как только ствол закрывал пятно, я терял его из вида. Уткнувшись в кромку берега, оно исчезло. и лишь через несколько минут я заметил шевеление живого бугорка на берегу. После выстрела бугорок двигаться перестал. Стало довольно светло. Я вышел на берег и увидел лежащего у воды мокрого тёмно-коричневого зверька. Вот тебе и утки- нырки, невесело подумал я, жалея в душе загубленного зверька и попусту истраченные патроны.
Но, когда я взял добычу в руки, моё мнение моментально переменилось на диаметрально противоположное. Пальцы погрузились в густой, сухой и мягкий мех. Куда там белечьему – мелькнула мысль. Да и сам зверёк значительно крупнее: весит явно поболе килограмма. Странно: не помню, чтобы видел подобное животное даже на картинке. Рассматриваю. Мех как бы двойной. Длинный грубоватый и блестящий волос снаружи, а под ним очень густой и мягкий подпушек. Голова, бока и спина тёмно-коричневые, брюшко светло-коричневое, даже сероватое. Голова плотная, округлой формы с округлыми же маленькими ушами, почти не выступающими из меха. Длинный и голый, уплощённый с боков хвост. Передние лапки с длинными пальцами и голыми ладошками, похожие на беличьи и даже человечьи. Такой лапкой можно свободно и прочно удерживать пищу, сидя на задних лапах. На задних лапах пальцы значительно длиннее и снабжены перепонками. Ну, точно как ласты!
На берег набежала лёгкая волна. Я вздрогнул и оторвал взгляд от тушки. Волны шли от такого же зверька, почти неподвижно лежащего на воде недалеко от берега. Не отрывая от него взгляда, медленно присел и потянулся за ружьём. Зверёк не двигался. Очень медленно поднял ружьё, прицелился и надавил на спусковой крючок. Эхо выстрела отозвалось по обе стороны просеки, вскипела вода. Но, уже нажимая, я понял, что промазал. Зверёк успел нырнуть. Он вынырнул метрах в двадцати от места нырка и стремительно поплыл в сторону заболоченного берега, уверенно рассекая воду.
Приглядевшись, увидел ещё двух зверьков у противоположного берега, плывущих в ту же сторону. Пора уходить!
С собой всегда носил длинный моток крепкого шнура. С помощью его и привязанной к нему палке достаю из воды двух ондатр и укладываю их в рюкзак. Продолжать охоту с одним оставшимся патроном не имело смысла, и спрятав ружьё, я отправился домой. Мать только что ушла на работу, а отец вернулся с ночной смены. Он долго крутил в руках и разглядывал добытых зверьков, но так и не мог сказать, как они называются. Отказавшись от сна, он долго вместе со мной перебирал имеющиеся у нас книги о природе. Наконец, дошли до детской энциклопедии.
-- Вот она, твоя дичина! Ондатрой называется, или мускусной крысой. Живёт в Северной Америке, но перед войной была акклиматизирована у нас! – С радостью воскликнул отец – является ценным объектом пушного промысла. Ну что ж, тебе и карты в руки. Иди, обдирай, а я спать пошёл…
Надо сказать, что мы уже несколько лет держали кроликов. Отец выкопал землянку и соорудил в ней клетки в три этажа. Я, по мере сил, помогал во всём. Ко времени описываемых событий у нас было их более пятидесяти. Отец рано научил меня снимать шкурки. Со временем, обдирал и потрошил тушки один я. Отец растягивал шкурки на правилки, сушил и сдавал большими партиями в Невьянск. У нас в Кировграде почему-то не было приёмного пункта. Я наловчился справляться с кроличьей тушкой за 10-15 минут. С первой ондатрой провозился более получаса. Она была очень жирной и имела несколько неприятный мускуный запах. К обеду я закончил, но проснувшийся отец заставил долго отмывать хозяйственным мылом руки. Иначе, сказал он, меня не пустят в школу из-за дурного запаха. На этой же неделе я два утра просидел на озере и оба раза приносил по ондатре.
В третьей декаде октября после прекрасной солнечной и тёплой погоды, простоявшей более недели, неожиданно выпал снег. Вечером в субботу зашёл Фёдор и предложил с утра «погонять зайца по следам». Я, конечно, с радостью согласился. Утром, достав из тайника ружья, мы довольно быстро вышли на заячьи следы. Долго путались в этих следах, но не только не подняли ни одного зайца, но даже не нашли ни одной лёжки, хотя за ночь зайцы натоптали изрядно. Вымотались, устали. К тому же пошёл мокрый снег с ветром. Следы увели нас километра на четыре от нашего тайника, и мы решили возвращаться другой дорогой и с ружьями.
Мокрые и уставшие мы брели по дороге, закрывая глаза рукой от бьющего в лицо крупного мокрого снега. Вдруг Фёдор оглянулся и резко бросился бежать с дороги в заболоченный кустарник. Тут же я услышал скрип тормозов, остановившегося рядом со мной милицейского «ГАЗика». Захлопали дверцы и из машины выскочили трое милиционеров. Один сразу припустил за Фёдором, но неудачно перепрыгнув через придорожную канаву, подскользнулся, и шлёпнулся между кочками, подняв фонтан брызг. Двое схватили меня за руки, отобрали ружьё и выпотрошили рюкзак. Потом один принёс планшетку, вынул какой-то бланк и карандаш. Стали спрашивать фамилию мою и друга, адреса. Я, конечно, наврал про себя, про Федьку же сказал, что это никакой не друг, а просто попутчик, встретившийся в лесу. Подошёл мокрый и грязный третий милиционер, и молча полез в машину. Его товарищи захохотали, да так, что писавший сломал карандаш. Начал искать ножик. Но офицер (я тогда ещё не разбирался в званиях) махнул рукой и заявил, что они и так опаздывают. Тогда милиционер попытался затолкнуть меня в машину. Офицер опять вмешался, со смехом сказав, что им достаточно в машине одной мокрой курицы, а моих родителей вызовут повесткой.
Захлопали дверцы, и машина отъехала, оставив меня на пустой дороге. Но вскоре машина остановилась. Я уже намылился сигануть в кусты. Из машины никто не вышел, а на дорогу вылетел рюкзак и она вновь тронулась. В рюкзаке всё было на месте, кроме патронов.
Так лишился своего первого ружья.
-- Оно может быть и к лучшему – не став ругать меня, сказал отец – рановато тебе ещё по закону оружие носить.
Повестку нам, естественно, не прислали. Шкурки выделывать мы не умели, и отец отдал их знакомому скорняку, а на Новый Год подарил мне красивую и тёплую шапку, какой ни у кого из знакомых ребят не было.