В этот раз горы не встретили его, и это обескуражило, насторожило. Правда, он давно к ним не приходил, и за это время здесь могло произойти множество своих историй. С ним ведь тоже случились вещи чрезвычайные: сколько времени он шёл под откос, сам не зная это.
А всё оттого, что горы были спрятаны от него – липкий туман пришёл и взял их хребет. Да ещё ко всему этому с неба моросил промозглый лютый дождь.
Однако полустанок его встретил как всегда, небольшой площадкой в мелкой ракушке, за которой сразу начинались непроходимые кусты тёрна, а за ними отвесной стеной стоял лес.
Перед рывком Павел наглотался химии, и слабость с тошнотой отступили, но это было всё на время – дай Бог дойти ему до места, и поставить палатку, а там можно и умирать.
Подвесной мост через горную реку тоже был старый – троса его проржавели, но ещё держали, хотя подгнившие доски видно периодически меняли, и Павел не без опасения ступил на его зыбкий настил.
Хмурые горы всё-таки заметили его, должно быть и узнали, и в шуме речки под мостом, он услышал вечный знак: «Мы с тобой из одних истоков, приветствую тебя!»
Перейдя речку, он на развилке свернул в лес – другая вела в полузаброшенный посёлок – и вскоре вступил под его безмолвный свод.
Однако, что думал Лес, как среагировал на его приход, Павел уже не осознавал. Деревья кое, где оделись в реденькую, робкую листву, и было под их сводами тихо и покойно – как всегда. А Павлу становилось всё хуже – чрезвычайная слабость томила его, и нехороший, с дурным запахом пот исходили из него. Он всё чаще останавливался на передышку, ещё раз наглотался таблеток, но теперь делал просто отчаянные рывки метров по сто, отдыхая более, чем шёл. Сконцентрировавшись, он, как в последнем в жизни штурме, преодолел небольшой перевал и вышел в желанную долину, куда редко кто заходил из охотников и грибников.
От слабости и бешеного сердцебиения, всё более он уходил в свои лабиринты, однако не анализируя себя, не осознавая. Он отдавался лесу произвольно, не ощущая обратной связи от него.
Почти четыре часа ушло у Павла на последний его поход – и всё-таки он вышел в заветную долину, нашёл любимую поляну. Она оказалась почти заросшей ежевикой и кустами, но под деревьями, на опушке, он нашёл свободное место, и речка была рядом, с не крутым спуском к ней.
Уже обессиливший, на автомате, Павел поставил под деревьями палатку. Собирать сушняк, и разжигать костёр не было никаких сил. Сняв штормовку и джинсы, он залез в спальник. И провалился в долгожданный сон.
Однако уснувши, он всё-таки подсознанием своим уловил: эта речка тоже узнала его, и весть от неё пошла по Лесу: «Явился Следопыт!»
«Неужели и в этот раз он не выручит меня?» – была последняя мысль Павла – и он устремился в безумие своё.
Между тем, исчезновение Павла было раскрыто гораздо ранее, чем он предполагал. Уж больно сокровенные нити связывали Лену с её мужем. Ещё накануне вечером она догадалась, что Павел что-то замышлял. И по уводимому порой его взгляду, и по дрожащим рукам, даже по изменившейся походке, она поняла всю серьёзность положения. Правда, она не могла предположить, что он решится на такое, однако была готова и на это. И Павел всё это понимал.
Она только спросила его: «Плохо?» «Да ничего», – ответил он. Однако про себя Лена подумала: «Я же вижу, что очень плохо… но что же делать?!» Однако подступившие слёзы она сдержала, и только подумала: «Завтра опять пойду в Храм… Господи, да за что же это ему… из плена пришёл… дети только выпорхнули из гнезда – и вот тебе конец».
А на следующее утро ей позвонили из автосервиса, и сказали, что Павла нет. Машина его была припаркована на стоянке, но в сервисе он не появился. И только эта записка на сидении: «Милая, я ухожу, и очевидно, навсегда. Всё управление я передал Николаю. Он в курсе моих проблем».
Кто-то видел его идущим с рюкзаком, и только тогда Лена поняла, что искать его нельзя.
Он продирался сквозь сон, как через цепкий лес – и в этом было безумие его. А искал он Всеистину и вот пришёл и взял, нечто идущее навстречу.
Внезапно к Павлу вышла дверь, единственная дверь, открывшаяся для него. Преодолевая вязкое пространство, он всё-таки в неё вошёл. И всё это было. Было уже когда-то в другом, и тоже жутком сне! Он увидел какой-то длинный, возможно бесконечный коридор, зная, что ему надо его обязательно пройти. Но пространство этого коридора начало быстро заполняться людьми – довольно странными. Люди эти были безгласны, безответны, и без лиц. Мало того, люди эти раздваивались, как клетки, или амёбы, быстро заполняя коридор. Руки их, хватавшие, щупальцами, не давали ему пройти. Павел буквально начал задыхаться: пространство вокруг него забивалось быстро раздваивавшимися телами.
Вдруг Павел увидел просвет – конец коридора был совсем близок! Разрубая руками, как двумя мечами, толпу, он сделал отчаянный рывок – и тут же почувствовал, что начал раздваиваться сам. Что-то чмокающее, очевидно безобразное отделилось от него – и он выскочил из коридора. Он побоялся посмотреть назад, и так и не узнал, что осталось позади.
А Лена, то ли спала уже, то ли ещё воображала. Вот она, в центре, королева-мать, а её королевство – вся Вселенная до беспредела, а её муж – король её бесценный где-то за три девять земель. «Нет, он не погиб! – кричит она с трона своего. – Он бьётся! Да, я не знаю, как долго и жестоко будет длиться его бой. Но я дождусь его. Сейчас в центре Вселенной стою я! И тысячи лет буду стоять и ждать его – разве он не услышит мой призыв!»
И вдруг оборвалась ночь – и вспыхнул новый день. Как будто новая эра началась, и Павел понял, что только что прошёл самый страшный из коридоров, которые были на его пути. Он обнаружил себя на пологом горном склоне. Была весна, он опять в неё вошёл. Природа изнемогала от обилия нектара и цветов. Бабочки, пчёлы и шмели давно были вписаны в эту картину благолепия и дружным гулом приветствовали все его.
Да, Лес наконец-то узнал его и двинулся навстречу. Впереди, как всегда, шли могучие дубы. За ними шло воинство помельче, но не менее хваткое, благодоря многисленности своему. Это был клён, боярышник, осина. А за ними уже вздымались тёмно-зелёные верхушки сосен. «Приветствуем тебя, Следопыт! – прокричал самый первый из дубов. – Что тебе надобно на этот раз?»
И человек заплакал и упал на колени перед верными друзьями. На миг он увидал крупным планом листовую подстилку и ощутил её непередаваемый аромат. Среди исполинов-листьев процветало беспечное муравьиное царство. «Я умираю, – сказал Павел тихо. – Я снова маленький и слабый, и некому меня оберегать… Сможете вы меня спасти меня на этот раз?».
Тогда деревья раздвинулись – и вышел к нему Рок.
Все три дочки Елены немедля слетелись к ней на зов. Как три принцессы к своей королеве. Светлана из Парижа, Людмила из Москвы, Дарья из Ростова. Они не знали, что именно случилось, Елена пока всё держала в тайне. Когда все собрались, мать Елена поведала всё начистоту:
– Я не позвала Романа, но вы все знаете, он идёт через Хребет и это известие ему сейчас может повредить. Дело касается нашего отца. У него лейкемия, последняя стадия, жить ему осталось не больше месяца.
Все трое молча, сжав губы, встретили известие – его, отцов характер!
– Но почему, почему ты нам не сказала раньше, мы бы сделали что-то! – воскликнула наконец Людмила.
– Я узнала это недавно, пошла тайком к его врачу, – сказала мать.
– Давай я покажу его врачам, хоть во Франции, хоть в Израиле, там есть чудо-онкологи! – воскликнула Светлана – У нас же есть деньги.
– Поздно, девочки, – сказала мать. – Вы уже ничего не сделаете для него. И потом… я не знаю, где он.
– Как?! – одновременно воскликнули Светлана и Людмила.
– Неделю назад он исчез из дома, – отвечала мать.
– Я знаю, он в лесу! – воскликнула вдруг Дарья. – Он ушёл туда, это его последний шанс.
Деревья раздвинулись, и кто-то вышел ему навстречу. Рыжая шевелюра, горящая на солнце. Он совершенно не постарел за эти двадцать лет. Павел вздрогнул – он всё понял: это, конец, замыкающий начало. Когда они сблизились, Павел произнёс:
– Ты так и стоишь на тропе, всё вечность стережёшь?
Рок усмехнулся и сказал:
– Я стерегу истину, её ведь мало кто чествует из смертных.
Тогда сказал ему Павел, бегущий от людей:
– Но смогу ли я, смертный, выйти из смертного же бытия? Смогу ли настолько отказаться от людей – чтобы уйти от их смертей?
В ответ ему Рок начал нечто открывать:
– Есть люди, вообразившие себя. Есть люди могущие – но не могучие никак. Они вознеслись – и не знают, что им ещё падать с высоты.
– Мы снова вместе пойдём – разгадывать тайны бытия?
– Я ведь всё знаю про тебя – что позади, что впереди, – отвечал откровенно Рок. – Твой нынешний шанс – один на миллион.
– Так значит всё-таки конец, – как-то спокойно сказал Павел.
Рок усмехнулся:
– Боги смеются и играют – а для людей это всплески в жизнь и в смерть.
– И мне это надо проиграть? – догадался Павел.
– Я уже предрекал тебе когда-то: все истины исходят от любви. Боги хлопочут за тебя. А кто-то к ним отчаянно взывает. Иди и используй данный ими шанс.
И снова деревья раздвинулись, и Рок ушёл, не оглядываясь, по своей тропе.
А она летела к нему – ангелом и звездой, кометой и спасительным лучом. Она чувствовала, как бьётся он в смертельном поединке – но как его спасти? Она бы отдала за него всю себя – но на какую тризну ей взойти? Каких богов ей упросить? Он молчит, а значит и ты должна молчать. Молчать и молить, молить, и ждать.
Вот дочки разъехались – у них свои заботы, своя жизнь. Позвонила золовка Александра. «Леночка, что с братом?» «Шурочка, он ушёл умирать – в свой лес». «Нет, нет, только не умирать! Дорогая, я ведь знаю его больше тебя, я с ним росла. Да он ещё с детства был такой – победитель всех смертей!» Пришёл Николай с женой Натальей – самые верные друзья. «Паша всё управление фирмой передал мне» «Да-да, я знаю, Коленька, – машинально отвечает она, – делай всё, как считаешь нужным». «Леночка, держись, – говорит Наташа. – Чем больше ты будешь верить, тем лучше для него». «Я стараюсь, Наташенька, я молюсь…»
А когда оставалась одна – то вечность вставала непроходимым лесом на пути. И ей казалось, кто-то невидимый смотрит на неё с небес, и в такт кивает всем её словам.
Павел очнулся – он был как будто невесом. Не ощущалось ничего лишнего, смрадного в теле. Он вылез из спальника и палатки. Была ещё небольшая слабость, но ни тошноты, ни дурственности не было и в помине. Как он сюда пришёл, Павел помнил смутно. Кажется, он перевалил через громаднейший хребет.
Он удивлённо оглядывался по сторонам. Вокруг был настоящий сад из цветущих диких груш и яблонь. Весна взяла штурмом этот лес – и теперь всё цвело, благоухало и жужжало. Он был в своём прежнем теле, но душа его стала маленькой, лёгкой, и счастливой, как у ребёнка, только что вышедшего в открытый мир.
И эта речка прямо кипела от восторга, приветствуя его. И птицы кричали ему, носясь в ликующем, без помарок небе. И ближайшие горы молчаливо улыбались – как гиганты, они не проявляли ярко чувств.
«Возможно, я только что родился – и вот мне снова дали вечность», – подумал Павел.
Какие-то ассоциации пришли к нему – из самых прекрасных, забытых им времён. Когда-то был сад другой, заброшенный, а он, пропадавший, возродился в нём. Что-то ещё случилось в том саду… и вдруг его пронзило с головы до ног – он вспомнил: из того сада он вышел к ней!
Так где же она, его несравненная Елена, и почему он здесь, опять стоит в саду?
И тут Павел увидел ещё одну загадку. На поляне ещё пылали горячие угли от костра, над ним висел котелок, очевидно, со сваренной едой. Он тут же ощутил здоровый голод. Кто-то хозяйничал, пока он был в небытие.
Но он удивился ещё более, когда провёл ладонью по лицу: на нём была борода не менее недельной давности.
Лена и верила и не верила, когда увидела, кто ей звонил. Только она одна знала, как можно ответить на его звонок, как надо говорить. Она нажала на вызов.
– Да, я слушаю, – проговорила она спокойно, без эмоций.
– Ленок, милая, я иду домой, – раздался его чуть хриплый, и тоже спокойный голос.
– Да, я поняла, милый. Это вторая радость на сегодня. Час назад позвонил Ромик. Он со своими «Юными туристами» взял Хребет и всем нам послал привет с его вершины. Как у тебя?
– Я рад за нашего сынка. А вокруг меня цветущий сад. И я взял свою вершину наконец.
– Я ждала, жду, и буду тебя ждать, – сказала она, и отключила телефон
И только теперь она упала лицом в свои ладони и разревелась от души.