Глава 18
Ленка ожесточенно боролась с колготками: перекрутились винтом на правой ноге, пришлось стягивать и начинать сначала. Но это ничуть не мешало обсуждению снов, увиденных в тихий час:
- И вот захожу я в эту дверь, а там такая красотища… Тут Химера как заорет: «Дети! Подъем!» - и всё, не успела я ни одной конфеты попробовать.
- Ерунда. Подумаешь – конфеты, - хмыкнул Борька. – Я же почти собрал этот самолет. Осталось только шасси приделать и флажки на крыльях нарисовать. Эх…
Ленка наконец победила колготки, примерилась и спрыгнула с кровати, попав мысками точнехонько в сандалеты.
- Дениска, а тебе что снилось?
- Отстань, - хмуро пробурчал тот.
- Ну скажи, чего «отстань»-то сразу.
Денис застегнул пуговицы на рубашке, сунул ноги в кеды и пошел из спальни.
- Не, ну ты чего! Колись! – бросилась следом Ленка, ухватив мальчишку за ворот рубашки.
- Батя. Прощался, - тихо сказал Денис. Скинул её руку и ускорил шаг.
*
Кирза открыл глаза. Ночь. Слева Немтырь спит сидя, уткнулся лбом в согнутые колени. Как артефакт нашел, сразу перестал быть ведущим. Без объяснений показал на свою приспособу, показывающую звук. Мол, теперь я и глух, и слеп. Рисково такого сталкера ставить впереди или замыкающим. С помощью этой же приспособы выяснили радиус действия «глушилки». Немтырь смотрел на экранчик, а Баш отходил медленно в сторону с артом в руках. Как только экранчик ожил, Нем дал отмашку. Шесть шагов. Шли дальше внутри радиуса. Так близко друг к другу, что и разницы особой нет, кто идет первым, кто последним. А вот от ночной «вахты» пришлось Немтыря отстранить – ночью больше на слух полагаешься, чем на глаза.
Справа Баш. Спит на посту? Вроде бы. Одна голова Кирзы зло ухмыльнулась, дала команду: тихонько взять артефакт, лежащий посередине между сталкерами. Потом подняться и ходу. Подумаешь – темно. Для глаз химеры это не помеха. Вторая голова что-то попыталась возразить, выдала какой-то детский глупый лепет, типа, это же напарники, это подло, плохо…
Баш ударил по рукам, и голова химеры тут же сжалась, затаилась, как нашкодившая псина. Кирза посмотрел на напарника. Тот пытался что-то выразить жестами. Сначала кивал в сторону Немтыря и прислонив руку к щеке изображал спящего. Потом показывал на себя и Кирзу, пальцами делал бегущего человечка. Наконец Кирза сообразил: уходим вдвоем, глухого бросаем. Кивнул, поднял артефакт и поднялся. Указал на себя: иду первым.
Баш подождал, чтобы напарник сделал четыре шага, и двинулся следом. Мысленно извинился перед спящим. Да, они плохо поступают. Плохо. Но ты пойми, Нем. Чертов клещ тишины на затылке не знает мучений совести. Он вообще не в курсе, что такое совесть. Только жрет и жрет. Меня жрет, Баша. Не проснись Кирза, и я бы не выдержал, пустил пулю в эту тварь…
Химера как всегда двигалась бесшумно; лапы мягко ступали по земле; с виду громоздкое уродливое тело плавно изгибалось, уходя от прикосновения веток. Башка, что поменьше, гримасничала, перетекая из звериного голодного оскала в нежную улыбку и обратно. Башка, что покрупней, внюхивалась в ночной мрак, всматривалась в мерцание аномалий. Где-то впереди она чуяла если не соплеменника, то кого-то близко похожего. Без разницы. Голод. Голод. Голод. Заткнуть его куском мяса…
Резкий запах. Человек. Два человека. Тот, что идет последним – ранен?
Химера чуть быстрее стала переставлять лапы. Обе башки сосредоточились на жертве. Жирная туша твари, вросшей в человека, пульсирует, заглушает его запах и жрет его нутро, жрет. Скоро от человечка останется только бесполезная шкурка. Голод.
«…Мы идем в тишине по убитой весне,
По разбитым домам, по седым головам,
По зеленой земле, почерневшей траве,
По упавшим телам, по великим делам…» - напевал про себя Кирза, шаг за шагом прокладывая путь в теле ночи.
Из-за чертовой «глушилки» или увлекшись песней не услышал, как упал Баш. Обернулся не на звук, а по команде чуйки.
«… Ворох писем, не скучай
Похоронка, липкий чай…»*
Обернулся и застыл, глядя как… Химера, прижав передними лапами тело напарника к земле, рвала ему глотку одной башкой. Другая тоже чавкала чем-то, но Кирза не видел, чем. Одновременно обе башки прервали пир и посмотрели на сталкера. Он сорвал маску и то ли зашипел, то ли закричал. Вернее, одна его голова зашипела, отгоняя тварь от добычи, а другая закричала от ужаса, но крик увяз в «глушилке». Химера перешагнула через тело Баша и зашипела в ответ. Она никогда ни с кем не делилась добычей. Голод.
*
Что-то стукнуло о стол младшего сотрудника. Владимир Алексеевич оторвался от монитора, обернулся. Михаил спал, уткнувшись лбом в клавиатуру. Профессор посмотрел на часы, потом поднялся, подошел к коллеге, тронул за плечо:
- Мишенька, просыпайся.
Тот подскочил как ужаленный. Захлопал глазами.
- Ой. Простите, Владимир Алексеевич. Сам не знаю, как так получилось.
- Не извиняйся, мой друг. Мы и в самом деле засиделись, как говорится, не на шутку. Все выключаем и спать. Поверь, на подушке лицу удобней, чем на кнопках клавиатуры. Не забудь сохранить файл перед выключением. А еще лучше – скопируй-ка и ко мне на компьютер.
- Да-да, обязательно, - засуетился сотрудник. – Я и на флешку резервное копирование сделаю.
- И спать. Сразу спать!
- А вы?
- Следом за тобой. Я же тоже живой человек, - засмеялся Владимир Алексеевич. Он вернулся за свой стол. На мониторе мигнул сигнал: Михаил перекинул файл.
- Ну и название!
- А что вам не нравится, Владимир Алексеевич? Нормальное название, не хуже прочих.
- Как в кино, помнишь? «Почему операция «Ы»? «А чтоб никто не догадался…» Мда.
Профессор кликнул по файлу: переместить в папку… сохранить…
- А, пожалуй, присвоим это название проекту в целом, ты не против?
- Нет, конечно, - Михаил с трудом подавил зевок и встал из-за стола.
Владимир Алексеевич навел курсор на папку, щелкнул, выбрал в открывшемся окне строку «изменить имя» и быстро набрал: «сны янтарного озера».
*
Мне нравится смотреть, как ты говоришь. Движение губ завораживает. А тебе, видимо, нравится, когда мужчина в буквальном смысле смотрит тебе в рот. Пусть так.
Мне нравится, что ты не притворяешься, а такая как есть. Без косметики. Без фальши. И тебе нравится, что не надо притворяться быть лучше, приукрашивать… Ты всегда красивая.
Мне нравится, что ты любишь воду. Дождь. Я тоже люблю дождь.
Мне бы очень хотелось услышать твой голос. Хотя бы на минуточку, просто чтобы знать, какой он. Ты смеешься. Вижу. Но слышу не твой смех, а ритмичный кашель «простуды». Значит, Баш или Кирза, или оба, ушли, забрав «глушилку». Видимо, у них совсем сдали нервы, если сорвались с места, не дожидаясь утра. Только сумасшедшие ночью ходят по…
Нет. Я не уйду. И ты не отпустишь.
Не хочу открывать глаза. Мне хочется думать, что я - часть твоего сна. А ты – моего.
В этом сне я успею добраться до схрона, прежде чем до меня доберутся «поисковики».
Или не успею и растворюсь в твоем сновидении. Навсегда…
*в тексте использован фрагмент песни Егора Летова "Мы идем в тишине"
P.S.
- А я летом, когда к бабушке уезжал, она меня в церковь с собой брала, - Борька ловко разгрыз семечку, смачно сплюнул, - внутрь меня не пустила, поставила в очередь к прилавку такому…
- Так в церковь вы пошли или в магазин? – Ленка не плевалась очистками, а складывала в ладошку, чтоб потом высыпать под скамейку красивой горкой.
- Ну, там, на входе типа магазина. Иконы продают, книжки без картинок, свечки и блестящее всякое. Вот. Только она ничего не покупала, а отдала продавщице бумажку с именами и за эту свою бумажку еще и заплатила, прикинь! Ну, я и спросил, а зачем и почему. Бабушка ответила, что на листочек она имена написала тех наших родственников, кто уже умер, чтобы о них Батюшка помолчал по-доброму. А я опять: зачем? А она: если об умерших по-доброму помолчать, им легче к Богу будет подняться. Я хотел сказать, что могла бы она мне листок отдать и деньги, я бы помолчал хоть целый день. А потом вспомнил, что читать не умею.
- Да че ты врешь-то? А как же ты вчера на гараже надписи читал?
- Ну, научился уже сейчас. К тому же на гараже слова короткие.
- Ай! Эх, самую большую семку уронил, - Денис соскочил со скамейки и, присев на корточки, попытался найти потерю. – А к чему ты это рассказываешь?
- Да вот подумал. Снятся же нам сталкеры? Снятся. Может нам и снятся, потому что некому про них помолчать? Вот скажи, ты мамке сказал, что батю видел во сне?
- Нет. Зачем? Может он жив-здоров, а она плакать будет…
- Если поверит…
- Не поверит. Я маме как-то пыталась уже рассказать сон один, а она только рукой махнула. Борька, дай семок, я все сгрызла.
- Не дам.
- Ну пожа… - Ленка осеклась, увидев, как погрустнел вдруг Денис. – Ну и не надо. Давайте тогда помолчим. Борька, а тебе бабушка не сказала, как это молчать по-доброму?
- Неа. Наверно просто хорошее надо о человеке подумать. Денис, давай на скамейку. Будем молчать.
- Ну, можно, - Денис сел между друзьями.
- Глаза закрывайте, - скомандовала Ленка.
- Это зачем?
- Борька, надоел ты уже этим «зачем»! С закрытыми глазами легче молчать.