Всех коллег и читателей поздравляю с Новым годом
Тёплым осенним вечером Людочка сидела на лавочке у дома. Ей так хотелось, чтобы хоть кто-нибудь увидел её новое, цвета вишнёвой пенки, пальтецо. Его большие перламутровые пуговицы, розовые с белым отливом, играли в лучах заходящего солнца. Из-под малиновой шапочки у самой шейки задиристо выглядывали косички с белыми бантами. На ножках красовались «румыночки» с меховой оторочкой. Она с надеждой смотрела то в одну, то в другую сторону, но улица обезлюдела. А уходить от дома нельзя, мама запретила.
Было воскресенье. За мамой зашёл дядя Гена, чтобы «прогуляться». Когда мама наряжала её, Людочка решила, что «прогуливаться» они будут вместе. Но взрослые пошептались и ушли сами. И теперь, сидя на лавочке и болтая ногами, она ела конфеты, подарок дяди Гены. Разгладив и рассмотрев фантик, складывала в коробочку.
«Интересно, - думала она, - когда они поженятся, прогуливаться тоже без меня будут? И почему так? У всех, у всех, в каждом доме у ребёнка есть папа, а у меня нет? Дед говорит, что так случается. Бабушка ничего не говорит, только вздыхает и обнимает. Мама считает, что эти дети хорошо себя ведут, папы любят их за это и живут с ними».
Людочке обидно, и она не верит маме.
- Бабуля, мама просто не знает, она ж каждый день – на работе, а на переулке – столько непослушных детей! А папы у них всё равно есть..
- Ну, что? – весело спросила мама, вернувшись с прогулки, - дядя Гена согласен стать твоим папой. Хочешь?
Людочка хмурится, наклоняет головку и несколько раз качает ею.
- Ну вот, тебе никак не угодишь…
Так же категорично она отвергла ещё двух дядь, Колю и Серёжу.
- Ты шо добро ковыряишь?! – возмущались дед и бабушка, - хлопци и гарни, и с достатком… скилькэ баб писля войны кукуе.
- Да не ковыряю я, все трое – по сердцу, пошла б за любого…
- Ну, так и шо?
- А вы не видите, каким упырём на них Людка смотрит? Мне только этой нервотрёпки не хватает.
Когда выпал снег, к маме стал захаживать дядя Вася. Наверно, потому что похолодало, они почти не прогуливались. Поужинав и вымыв посуду, все снова садились за стол играть в карты или лото.
Раньше Людочка лишь наблюдала за игрой. Теперь дядя Вася сажал её на колени.
Играя в карты, сначала слушал Людочку, что предложит она: с чего пойти и чем отбиваться.
А – в лото, когда ему выпадала очередь «кричать», бочонки из мешочка доставала Людочка и цифры называла сама. Он лишь повторял.
- Ну, что? – как-то спросила мама, - нравится тебе дядя Вася?
Людочка уже не могла дождаться этого вопроса и хотела ответить: «Да!». Но неожиданно пожала плечиками, глядя внимательно в глаза матери. Она слышала недавний разговор взрослых.
- Ну, шо Васыль? - спросил дед.
- Предложение сделал…
- А ты, шо ж кочивряжися? Людочка до ёго тянэтся...
- Так ему жениться не на ней…
- А тоби вин нэ наравиться?
- Простоват, гол, как сокол, да и моложе …сейчас не заметно, с годами наглядней будет.
- Ну, так уразумий! Чи выходь за его, чи бильш ныкого нэ воды! «Прогулювайся», дэ хош, а то пэрэд людямы – срам.
Однажды вечером в конце декабря, перед днём рождения матери, дядя Вася пришёл с чемоданом и остался. Каждому на память о своих «входынах» он поднёс подарок. Людочке – коньки «Снегурочки». В тот вечер она и в постель легла, обняв их.
На следующий день дядя Вася после работы допоздна носил по три ведра воды из колонки: два – на коромысле, а одно – в руке. Эту воду он лил у дома на улице.
Утром Людочка ахнула – под окнами, горя на солнце в снежных бордюрах, красовался настоящий большой каток. А вечером они осваивали «Снегурки», и «скользаться» к ним сбежалась ребятня со всего переулка. Людочку переполняла неуёмная радость, и каждому с ликующей улыбкой она успела шепнуть: «Это – мой папа!».
День рождения матери и свадьбу отметили заодно, пригласив самых близких родственников. А через день началась подготовка к новому году.
У каждого было своё задание. Дед продолжал коптить леща, колбасы и окорока. К свадьбе и новому году был зарезан кабанчик.
Бабушка и мама снова варили борщ и холодец, готовили винегрет и салаты. Людочка с дядей Васей устанавливали и наряжали ёлку.
Он называл её донюшкой, доченькой, дочуркой, но не сюсюкался, как с маленькой. Слушал её мнение, советовался, возражал, когда был не согласен. А если у него возникали замечания, то говорил их так, чтоб других ушей это не достало.
Её сердечко так открылось этому чужому до сих пор человеку, что казалось, любит она его больше всех на свете. Наконец-то, и для неё нашёлся настоящий папа, и они всегда будут прогуливаться вместе.
Только вот не могла она его никак называть, ни дядей, словно чужого, ни папой. Словечко, - желанное, коротенькое и лёгкое, а застревало в горлышке комком. Безотцовщина так вдавила этот ком, что он никак не хотел оттуда выпростаться. В общем, начало разговора с дядей Васей она прожёвывала, бормоча что-то невнятное.
Тридцать первого декабря, когда уже наступил поздний вечер, и совсем скоро должен был явиться Новый Год, бабушка вдруг всполошилась.
- Диты, а воды-то у нас – с Гулькин нос, нэ то – на завтра, на сёдня нэ хватэ.
- Я счас, нэнько, мигом принесу, - отозвался зять.
- Я с тобой, Васёк, - вызвалась мать, - ещё одно ведро не помешает.
- И я – с вами…
- Нет, - сказала мать, холодно там, праздник идёт, а ты можешь простудиться.
Они вышли на террасу – Людочка прильнула к окну, и вдруг, открыв форточку, крикнула: «Мама, папа, возьмите и меня!»
Она увидела его лицо, просиявшее улыбкой, а через мгновение сильные руки прижали её к груди.
- Вот это – подарок, - доченька, вот это – подарок, - повторял он, трепещущими руками одевая Людочку, - настоящее новогоднее чудо.