Моей бабушки давно уже нет, но светлая память о ней живёт и поныне. И что самое интересное, она оставила не скорбную, гнетущую память о себе, а, наоборот, вспоминая её, мы порой хохочем до слёз. Её цветистый говорок невозможно забыть ни при каких обстоятельствах! Речь, изобилующая непередаваемым количеством пословиц, поговорок, каких - то на ходу сочинённых каламбуров, одной только ей понятных, - всегда вызывала улыбку у домочадцев и создавала весёлое настроение.
В Курской губернии почти все так говорили тогда, (не знаю, как сейчас), но
моя бабушка - это особый случай.
Попытаюсь привести на память кое - что из её незабываемых перлов, которые я помню почти дословно.
Я очень любила бабушку и всегда старалась её чем - то порадовать. Приезжая на каникулы в деревню, я привозила ей чулочки, платочки, гребешки, сладости и прочие маленькие радости. Каждый раз, встречая меня, бабушка обнимала и говорила:
"Аааа, Любащка приехала, дык я ништо, нынща сон нащот сапог приснилса - энта
тощна унуща Любащка приедя".
В свободное от сельских дел время мы с бабушкой подолгу балагурили, она вспоминала свою молодость, как жила при царской власти, служила горничной у помещиков, пели песни, читали молитвы... Она не помнила свой день рождения и мы никогда не знали - сколько ей на самом деле лет. Серьёзно она никогда и ничем не болела.
Бывало скажет: "Штось у кистряцу ломя, спасу нету. Пойду - ка я к хфелшару, можа каких таблеток даст..." Я её отговаривала: "Бабушка, это далеко, пять километров надо с больной поясницей прошагать, давай я схожу...", но бабушка доставала свой парадный костюм из сундука - широкую чёрную юбку из штапеля, кофточку ситцевую, передник, платочек, наряжалась и - прямиком в соседнее село (в нашем селе, кроме продуктовой лавки и начальной школы с клубом, ничего не было). Не успевали мы оглянуться, как бабушка появлялась с кучей таблеток, счастливая и довольная.
Она заходила во двор и спрашивала маму: "Таня, Натоля (мой отец - её сын) дома? Дык я ништо, иду, гляжу, Натоля палзеть. У траншею палзеть, что у Кушиновых на огородя, а Жора прячитса на миже кукурузнай"
Я интересовалась её здоровьем, каким это образом ей удалось с больной спиной так быстро сбегать туда и обратно... "Унуща, какое там маё здаровья, как дерьмо каровья...", - вздыхая, отвечала бабушка.
В семейном кругу мы по - разному величали нашу бабулю, Анну Григорьевну Мозолевскую (девичья фамилия), чаще Нютой, Нютиком... У Нюты не было зубов - ни одного, вставную челюсть она бережно хранила в стакане с водой и вставляла её по великим праздникам, но при этом она ела абсолютно всё. Бывало скажет: "Унуща, ты мне навари боршу, я мармышель и усякаи дикальтесы не люблю. Борш - хазяин живату"
В сундуке она хранила наряд на смерть свою. Каждый раз, когда я приезжала, она вела меня в амбар, открывала сундук, развязывала узелок небольшого свёртка и говорила: "Милая Любащка, запомни, эта маё смиртённае, наряди миня в энтат наряд, када я приставлюсь..." Я с грустью рассматривала слежавшийся с годами "смертённый" наряд, и меня начинали душить слёзы...
Помню, как Нютик, после долгой разлуки со мной, недоумевала, почему я такая худенькая..., а я всегда была худенькой, но бабушке казалось, что я или нездорова, или с мужем плохо живу... "Унуща, ды штой - та ты такая - то худинькая...??? Дык я ништо, вон Валькя Жорына приехала анадысь - талста, гладка, у шалках, у тьвятах, а ты худинькая и на табе ни тьвятощка, ни мур - мур (она имела ввиду моё платье цвета сафари)..."
Как - то вечером пошла Нюта встречать корову с пастбища, сумерки уже сгустились, корова пришла - сама нашла дорогу к дому, а бабушки всё нет... Мы начали беспокоиться, но вскорости бабушка появилась, как ни в чём не бывало...
"Дык я ништо, ишла за кароваю и возля церквы уплуталась у жилизяки, пака выплуталась - тьма - тьмушая свалилась..."
Постирав свои вещи, развесив их, она каждый раз сообщала мне: "36 предметав настирала и на тын развесила, - начинала перечислять, - три атымалки, настольник, пять пар носков..."
А самое любимое её ругательное слово было - "Сабащака ты азарная", она награждала им кого угодно: кота - архаровца, который любил исподтишка прыгнуть ей на спину, курицу, забравшуюся на грядку с её цветами, телёнка, стащившего с тына тряпку и даже мою младшую сестричку, которая изобретала всяческие забавы, пытаясь бабушке досадить или просто шутки ради... "Сабащака ты азарная!" - сетовала Нюта и помелом гнала сестричку из кухни.
У нас в старой хате была большая печь с широкими полатями, холодными зимними ночами мы всей семьёй забирались на печь и полати и как - то согревались. Но больше всего времени на печи мы проводили с бабушкой. Зажигали фитиль - это такой импровизированный светильник на керосине, укладывались поудобнее и начинали вести беседы. Несмотря на то, что бабушка закончила два класса церковно - приходской школы, она умела читать и писать и отличалась очень хорошей памятью.
Почти наизусть знала повесть А,С,Пушкина "Дубровский", любила мне рассказывать долгими зимними вечерами про "Траякурова", про его жестокий "норов", про любовь Владимира и Маши..., а я, как заворожённая, слушала и представляла себя в роли несчастной девушки, отданной насильно замуж за старика. Прочитав "Отче наш", мы сладко засыпали под дикий вой метели в печной трубе.
"Скакал казак через долыну" - именно, почему - то "долыну", "Ах, деточка Кузичка, и куда ж ты собираешься... ","Как у наших у ворот собирается хоровод", "Как умру я умру, похоронят меня...", "Матушка, матушка, что во поле пыльно..." - эти и другие песни мы пели, лёжа на полатях, коротая скучные сельские вечера.
Бабушка - это мой неповторимый и очень яркий мир, который я трепетно и нежно храню в своей памяти.
(продолжение следует)