Кровь. Ее тело было в крови. Её красивое, хрупкое тело было в ужасающей, зловонной крови, которую источали порезы. Они были на руках, вместо браслетов, которые он ей дарил, они были на животе, на котором когда-то лежали его руки, они были на бёдрах, которые он целовал, они были везде. Оставалось перерезать лишь сонную артерию.
Она все ещё ловила ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Тело билось в предсмертных конвульсиях. Она была отвратительна, отвратительнее тех девушек, которых она презирала, оскорбляла и втаптывала в грязь каждым словом. Она была красива. В её голове был ветер и остатки действия антидепрессантов, которые она прекратила принимать лишь на прошлой неделе. Она засыпала в четыре утра и просыпалась в час дня. Её головные боли были настолько велики, что она кричала каждую ночь, выходя на балкон и опускалась на колени, надеясь на помощь Бога, в которого даже не верила. Она любила обтягивающие платья, которые с откровенной пошлостью показывали всем её излишнюю сексуальность и притягательность.
Она лежит в луже крови, пытаясь закричать, но грудь сковывает невыносимая боль, а по щекам начинают течь предательские слезы. Она ничего не видит, глаза застилает серая пелена и мир становится неузнаваем. Тени. Они её пугают. Они пугали её начиная с раннего детства, когда под кроватью кто-то скребся каждую ночь, и от страха ладони становились мокрыми, когда она боялась вздохнуть и зажмуривала глаза лишь бы не увидеть перед собой...
Она открывает глаза и резко садится на кровати, так что перед глазами на секунду все становится черным. Подушка мокрая от слез. Она часто дышит, а сердце бешено колотится в груди. Волосы слиплись от пота. Животный страх, исходящий из утробы сознания, поглощает её и заставляет издать сдавленный всхлип. Ей больно. Её душу рвут на части призраки. Она поселилась в доме из фильмов ужасов тогда, когда начала встречаться с ним. Его властный тон пробуждал в ней желание повиноваться, его руки, которые заставляли её кричать каждую ночь от наслаждения, его глаза, которые источали столько яда и похоти, сколько она не видела ни в одном человеке, но она готова была умереть, лишь бы хоть раз попробовать этот яд на вкус.
Его дыхание было ровным и уверенным, подушка валялась на полу, а одеяло почти полностью сползло с его бёдер, демонстрируя такую привлекательную наготу.
Её тошнило. Они все её ненавидели за все, что она сделала. Она их предала ради него, ради своей необъятной и необъяснимой любви, захлестнувшей с головой. Ей было всего двадцать лет, а он был старше на один десяток. Его власть была так притягательна и недосягаема по началу, как сыр в мышеловке. Она оказалась глупой мышью, которая теперь подыхает, не имея возможности выбраться из под металической детали, придавившей её органы.
Слезы градинами капали на простыню, её всхлипы становились все громче. Она ненавидела себя и этот момент. Её руки дрожали, когда она поджигала одну из сигарет с запахом вишни.
Его сонный хриплый голос заставил её вздрогнуть.
-Почему ты не спишь?
-Кошмар приснился,-ответила она, стряхивая пепел на пол.
Её взгляд переходит с серой стены на его заспанное лицо, на шрам, который проходит по правой скуле, на глаза, которые остаются такими же холодными как и всегда, что ей становится невыносимо больно и хочется закричать и начать молиться, лишь бы кто-то убил в ней то, что называется любовью.
Он заставляет её лечь, притянув за талию. Слезы текут по её лицу.
-Малыш, не плачь,-наигранно мило говорит он, не догадываясь как ранит каждым словом. Сигарета тлеет в стакане недопитого вина.
Он целует её в губы, такие мягкие и податливые. Она хочет раствориться в этом моменте как марка под языком, и чтобы этот трип никогда не кончался.
-Не нужно,-шепчет она, приторно сладко, когда его рука оказывается на внутренней части её бёдра.
Он осыпает поцелуями её щеки, шею, плечи, грудь, а она не смеет сопротивляться таким нежным ласкам.
-Ты больше не плачешь?-спрашивает он, гладя её по спине.
Простынь смята, через несколько часов пора будет принимать новые противозачаточные, выписанные ей гинекологом.
Она прижимаемся к нему всем телом и закрывает глаза. Она снова ему поверила. Она снова оказалась в ловушке своих собственных чувств.