В двухстах шестидесяти километрах от близлежащего городка на полустанке, который сиротился средь лесов и полей, теперь немало машин и людей. Тут и машина «скорой помощи» ядовито-жёлтого цвета, тут и ярко-красный возвышающийся над всеми «Урал» пожарной части, а чуть поодаль под тенью берёз виднелся серебристый УаЗ - «Патриот» полиции. Все здесь собрались, освещая перепуганную тишину проблесковыми маячками.
На самих железнодорожных путях люди в резиновых перчатках неторопливо ходили по шпалам, порой останавливались, фотографировали и что-то аккуратно складывали в чёрный пластиковый мешок.
К старшему в опергруппе подбежал совсем молоденький стажёр и, стараясь показать себя с лучшей стороны, чётко доложил, что свидетель не желает давать показания.
- Не понял, - искренне удивился офицер, - а, ну, давай его сюда и быстро, - и, спохватившись, добавил, - вежливо.
Подвели мужчину, одетого явно по-походному. Куртка с капюшоном, туристические ботинки, в руках корзина. Не иначе по грибы собрался, а здесь такое.
- Что случилось, - сразу задал дежурный вопрос полицейский.
Грибник не ответил, тогда ему повторили вопрос, но тот упрямо продолжал держать язык за зубами.
- Почему молчим, вы это сделали, - и офицер дотронулся до плеча свидетеля.
Мужчина невольно вздрогнул от такого обвинения. Поставив корзину, дрожащими руками прикурил от предложенной зажигалки. А потом, выдохнув, начал свой рассказ, временами делая краткие паузы.
- Вы мне не поверите, да я бы тоже, расскажи мне кто-нибудь…
«Ничего я постараюсь», - вставил офицер и, взяв авторучку, принялся записывать показания.
- В выходные собрался по грибы. Я здешние места знаю, не раз бывал в этих лесах. Вот и сошёл на этом полустанке. С тем несчастным мы вместе вышли, только он пошёл сразу по путям, видать в деревню, что вон за тем березняком. А поездов никаких не было, электричка моя ушла и всё - тишина. Я уж собрался спускаться по ступенькам, как меня отбросила на перила тёплая удушливая воздушная волна. Вслед за ней полустанок очень быстро обволокла тусклая пелена, из которой принялись довольно быстро вырисовываться отчётливые контуры вагонов. Раз и поезд, не было, и вот он. В следующую минуту глухой стук, затем жуткий давящий вскрик. Обернулся, а там под колёсами руки, ноги, голова и самое жуткое – кровь, никогда не думал, что бывает столько много крови, она повсюду такая красно-тёмная, булькающая... На одном из вагонов заприметил цифры вроде 92 и 11780, но они очень плохо читались, потому могу и ошибаться. А вот из поезда так никто и не вышел, хоть в окнах горел свет, да и пассажиры тоже были. Глаза одного запомнил на всю жизнь – такие умоляющие тоскливые, будто собирались что-то сказать. Поезд же постоял немного, выпустил сжатый воздух и тронулся, будто ничего и не произошло. Набирая скорость, он стал растворяться в воздухе….
Все так внимательно слушали рассказ грибника, что не заметили подошедшего к ним обходчика в оранжевой замасленной накидке поверх клетчатой рубахи, заправленной в старое военное галифе.
«Вот и ладно, сыскалась, значит, пропажа. Лет тридцать назад этот поезд весь месяц шарили, все заброшенные железнодорожные ветки припомнили. Чего только не говорили, даже что его увели за границу, только забыли видать о ширине колеи», - и обходчик буднично пошёл дальше, оставив всех в совершенном непонимании того, что же всё-таки произошло на полустанке.
И хруст щебня на железнодорожной насыпи под его кованными растоптанными сапогами ещё продолжительно доносился вдали.
30.12.16